Второй Шанс 2

Глава 10 Прощание и начало школьной жизни

В семь часов вечера, Саша, с готовыми препаратами и листком, где он подробно написал что нужно делать, звонил в дверь квартиры Бессоновых. Дверь открыл дедушка Кати.

— Проходи, — кивнул он в сторону гостиной, — у нас тут сущий бедлам.

Саша вошел. Посреди комнаты, на фоне разбросанных вещей, лежали раскрытые чемоданы, и, вокруг них, словно заведенные, носились женщины семейства Бессоновых. К нему подбежала Катя и возбужденно затараторила:

— Саша, ты даже не представляешь, сколько вещей нужно пересмотреть и взять с собой! С утра возимся, а воз и ныне там!

— Понимаю, путешествие будет долгим. Ты иди, не отвлекайся, я пока твоей маме объясню, что нужно делать.

— Правильно, Саша, — сказала мама Кати, — идем на кухню.

— Саша, извини, я в свою комнату, — бросила девушка, вроде как, извиняясь, — нужно успеть все сделать, — и она убежала.

Саша, мама Кати и старый академик прошли на кухню и сели за стол. Юноша поставил на стол флакон с консервированными эритроцитами и модифицированным гамма-глобулином. Потом вынул исписанный лист и прочитал вслух все, что нужно было еще сделать. После этого, уточнил, все ли понятно? Мама кивнула, и, поблагодарив Сашу, отправилась помогать дочери. Ей на смену пришел Катин отец. За столом воцарилось неловкое молчание.

— Саша, — начал первым отец, — Катя тебе рассказала о нашем отъезде и… подробности столь важного для нас решения?

— Да, Виктор Иванович, — кивнул юноша.

— Извини, все произошло так неожиданно. Нет, разговоры об этом шли давно, но какие-то не серьезно, в общих чертах. Я и подумать не мог, что однажды пустые слова станут явью. А тут раз, и все сразу решилось, — словно оправдываясь, произнес отец.

— Думаю, это заслуга тех, кто не смог помешать Вам вновь стать директором. Так мой батя говорит.

— Возможно, — задумчиво ответил отец Кати, — но я не мог отказаться. Вопрос решался не в Академии Наук, а на уровне Правительства и отдела науки Центрального Комитета партии. Я, как коммунист, не мог отказаться.

— Понимаю.

— Получается, я тебя подвел. Не знаю, кто придет на мое место, но боюсь — он тебе не будет рад.

— Я тоже так думаю. Ничего страшного. Будем с отцом работать над новым оборудованием обще-лабораторного профиля, — сказал Саша. — Я все понимаю, Вы же не виноваты. Хорошо, что мы успели подлечить Сергея Порфирьевич и препарат для Вашей маме сделать. До отъезда она успеет пройти первый курс. Если Мария Сергеевна даст поручение кому-то из своих сотрудников, то в любой момент, мы можем повторить. Но образцов донорского нерва должно хватить надолго. Если что.

— Спасибо тебе за все! — с чувством сказал отец Кати. — Наверное, вам нужно попрощаться?

— Да, это было бы неплохо, — согласился юноша.

Взрослые вышли из кухни и туда внеслась запыхавшаяся Катя. Они обнялись и молча стояли прощаясь.

— Прости меня, Саша! — наконец сказала она.

— За что?

— За то что я тебя оставляю тут одного! Но ты ведь взрослый! Ты же справишься? Правда? — словно сомневаясь в сказанном, она, отпрянув назад, заглянула ему в глаза.

— Ну конечно, Катенок! Не переживай, все будет хорошо. Береги себя там! — он улыбнулся ей в ответ.

— Спасибо! Это все так неожиданно произошло, мне все время кажется, что это происходит не со мной.

— Это жизнь, Катенок. Просто прилетел «Черный Лебедь»! Хорошо. Долгие проводы — лишние слезы! Тебе собираться нужно. Счастливого пути. Надеюсь, ты будешь там счастлива!

— Но я ведь вернусь! Ты мне веришь? — спросила она виноватым голосом.

— Конечно, я тебе верю! — он обнял и поцеловал ее. — Когда вы выезжаете?

— Завтра, в половине восьмого утра.

— Тогда, я утром тебя еще провожу, школа же в восемь начинается.

— А как ты с математикой справишься? — вновь заволновалась девушка.

— Не беспокойся, отец мне поможет. Идем, я попрощаюсь с твоими родителями, — и они направились в гостиную, где как раз собрались все члены семейства.

— Можно минутку внимания? — Саша обвел взглядом всех присутствующих. Уважаемые Екатерина Сергеевна, Мария Сергеевна, Виктор Иванович и Сергей Порфирьевич! Для меня было большой честью и удовольствием познакомиться с каждым из вас. Желаю вам счастливого путешествия и удачи на новом месте. Может быть мы еще когда-нибудь и встретимся! А теперь, позвольте попрощаться с вами. Не хочу мешать вам собираться. Дорога не близкая и покидаете вы родину не на неделю и даже не на месяц. Завтра утром, я, с позволения Кати, вас провожу. Кому мне передать деньги за покупки в спец-распределите?

— Саша! Не обижай нас. Ты помог избавить папу от таких сильных болей, помог маме Виктора Ивановича, какие деньги! — вспыхнула Мария Сергеевна.

— Тогда спасибо и до свидания! — Саша кивнул и они с Катей вышли в коридор. Там он крепко обнял девушку и прошептал ей на ушко:

— Прощай, мой Катенок, ты лучшее, что было со мной в этой новой жизни. Но я не хочу висеть гирей на твой ноге. Если, вдруг, там, далеко отсюда, ты решишь, что кто-то другой должен стать твоей судьбой — не терзай и не вини себя, а будь счастлива.

— Ты что такое говоришь, Саша! — пыталась вяло и неубедительно возражать девушка.

— Катенок, сегодня закончилась твоя юность и началась взрослая жизнь. А она совсем иная. Знаешь анекдот про не судьбу?

— Нет. Не знаю.

— По одной железнодорожной колее, навстречу друг другу, выехали одновременно два поезда!

— И что?

— Они не встретились!

— Почему?

— Потому что не судьба! — рассмеялся юноша.

— Да ну тебя, Саша, — улыбнулась девушка, — мы так надолго расстаемся, а ты все шутишь!

— Я очень давно живу и много раз — и расставался, и терял. Знаю одно, делать это, лучше всего, с улыбкой! Все! Я пошел, спокойной ночи и до завтра! — он крепко поцеловал ее в губы и вышел в коридор. Помахав стоящей на балконе девушке, он исчез в своем подъезде.

— Простились? — спросил отец сочувственно.

— Простились. Она еще, в сущности, ребенок, — машинально ответил сын. Отец в ответ только расхохотался:

— Ну ты, сынок, даешь! Вы же ровесники, а ты рассуждаешь как взрослый мужик.

— Да. Чего-то я не о том, — показательно рассмеялся сын. — Батя, пойду я лучше рюкзак собирать. Завтра же в школу.

— Сынок, ты там это… справишься? — с тревогой спросил его отец. — Когда была Катя я был спокоен, а теперь ты совсем один там будешь.

— Ничего, разберемся. Инвалида кто обидит? — пошутил Саша и ушел к себе в комнату.

Сверяясь с расписанием, которое ему принесла Катя, он побросал в рюкзак: учебники, тетрадки и новый дневник. После чего — лег спать. День — принесший ему столько неожиданностей — закончился.

Утром он встал в пять часов, надел спортивный костюм и вышел на улицу. Потрясения потрясениями, но он знал одно верное средство, способное вернуть душевное спокойствие и придать уверенности в себе — это соблюдение режима и выполнение рутинных и привычных дел. Бросив взгляд на окна квартиры Бессоновых, которые были еще темными, он сделал глубокий вдох и направился по привычному маршруту — выполнять комплекс каждодневных упражнений. Спустя час, он вернулся домой, принял душ, позавтракал с отцом, надел школьную форму и, набросив на плечо рюкзак, в половине восьмого, вышел во двор.

У подъезда уже стояла «Волга» Бессоновых, а рядом с ней служебная машина отца Кати. Возле них суетились все члены семьи. Они грузили чемоданы, перебрасываясь неопределенными фразами. Саша подошел и со всеми поздоровался. Катя бросилась к нему. Они обнялись и поцеловались. На глазах девушки блестели слезы.

— Не нужно, Катенок. Все будет хорошо! — успокаивал ее Саша.

— Они сами льются. Опять ты остаешься совсем один!

— Ничего, человек приходит в это мир один и уходит тоже один! Я справлюсь!

— Жди меня. Я обязательно вернусь! — пообещала девушка, но в голосе ее не было обычной уверенности.

— Катя! Нам пора, — сказал ее отец. Молодые люди еще раз обнялись и поцеловались, и Катя села в авто. Обе машины тронулись с места и скрылись за поворотом. Во дворе остались дедушка Кати и Саша.

— До свидания, Сергей Порфирьевич! — с грустью произнес юноша. — Мне пора в школу.

— Нужна она тебе? — не удержался от ехидства старик.

— Мне нужен аттестат о среднем образовании, — ответил машинально Саша.

— Ну да, все остальное тебе Логосфера подскажет? Ведь так? — подколол его вредный дед. — Слезинки не проронил, когда Катя уехала, — чуть ли не с упреком добавил он.

— Мужчины не плачут на людях, — печально сказал Саша, — у меня сердце плачет. Прощайте, — и он твердым шагом направился в школу. Очередной этап его новой жизни, в новом теле, завершился. Вереди снова ждала неизвестность.

Выйдя на проспект, он увидел огромное количество народу спешащего на работу и учебу. Влившись в этот поток, он продолжал думать о произошедших событиях. Что же хорошего было в отъезде Кати за границу? И он понял. Время. После ее исчезновения из его жизни, у него, вдруг, образовалось большое количество свободного времени, которое раньше было занято общением с ней. Это времяпрепровождение было очень приятным. Но!

Это время было отнято от его работы. От его дел. Именно сейчас, вспомнилась книга Ивана Ефремова «Таис Афинская», которую он прочел еще в детстве. Там описан эпизод, когда Александр Македонский, в покорённом им Вавилоне, два дня, предавался утехам с гетерой Таис. Ему было очень хорошо с ней, но после этого праздника плоти он ей сказал, что больше они встречаться не будут.

— Почему? — спросила она.

— Потому что-то время, которое я так хорошо провел с тобой, я украл у времени необходимого для управления моим царством. А это непозволительная роскошь для настоящего правителя.

Для мужчины, в этой жизни, важнее всего ни его женщина, ни семья, ни даже дети. Главное в его жизни — это его «Дело», его предназначение. То, для чего он пришел на эту землю. И речь не о банальной и затёртой фразе: построить дом, посадить дерево и вырастить сына. Нет. Есть более глубинный смысл бытия. Без своего внутреннего Я, у которого есть амбиции, цели и возможности их достижения, не существует самодостаточной личности — настоящего мужчины.

Саша улыбнулся, вспомнив как перестроили эту фразу шутники. Настоящий мужчина должен: «Построить жену, посадить печень и отрастить живот». К слову сказать, именно по такому принципу многие и живут. Но не он. Алкоголь он не употребляет совсем. Даже пивом не балуется. Едой не злоупотребляет. Все в меру. Ну а женщин… женщин он уважает.

Так вот, о трудовых буднях. Если у мужчины нет такого «Дела», составляющего смысл его жизни, то и все остальное не принесет радости. Служение одной женщине — быстро превратит его в подкаблучника, которого не будет уважать даже сама эта женщина. Кроме этого, женщины часто уходят к другим мужчинам и есть риск остаться одному. Стоит ли становится их рабами?

Служение только семье — превратит членов этой семьи в иждивенцев, которые будут воспринимать все его служение, как само собой разумеющуюся данность, не испытывая в ответ, в большинстве своем — ни благодарности, ни уважения. Более того, только предъявляя все более возрастающие требования. Примеров таких миллион.

Дети, которым отдаешь все, не видя в отце творца, быстро начинают видеть в нем только источник денег и других материальных благ. Такие приспособленцы вырастают неблагодарными эгоистами. Но если даже этого не случится, они, рано или поздно, вырастут и у них будет уже своя отдельная жизнь.

И что тогда остается у мужчины? Правильно! Только его «Дело». Именно оно создает в его душе тот стрежень, который позволяет ему не прогибаться перед различными жизненными трудностями и препятствиями.

«Вот взять, к примеру, ситуацию с Катей! — продолжал он размышлять, приближаясь к школе. — Она уехала. А что, если бы вся моя жизнь заключался только в ней? Эта жизнь потеряла бы всякий смысл. Не в этом ли кроются попытки суицида у подростков от несчастной любви? В таком юном возрасте, именно любовь к лицу противоположного пола, заполняет подростка целиком. И кроме нее ничего больше нет. Уходит человек — уходит и смысл жизни. А с возрастом, начинаешь понимать, что это, хоть и очень важная часть жизни, но не единственная и не самая главная. А в чем мое „Дело“ в этой — второй жизни?»

Так он подошел к своей школе, в которой ему предстояло проучиться еще год. В воротах он столкнулся с Ниной.

— А где же твоя королева, Иванов? — ехидно спросила его бывшая подружка. — Неужели ты ее не сопровождаешь, как верный портфеленосец?

— Не знаю, — спокойно ответил Саша, не желая, чтобы информация об отъезде семьи Бессоновых за границу, исходила от него. — Может быть заболела.

— А, так ты не знаешь⁈ — театрально всплеснула руками девушка.

— Отцепись от меня и дай пройти, — отрезал юноша. — Скоро звонок, — и он, пройдя двор, вошел в школьный вестибюль. Там уже сновали ученики различных классов, сопровождаемые шумом и гомоном. Зазевавшиеся школяры с удивлением смотрели на его рюкзак.

Саша поднялся на третий этаж и нашел дверь в свой класс. В школе существовала классная система. Каждый класс, все время школьного дня, занимал одну и ту же классную комнату, куда приходили учителя по разным предметам, принося с собой различные дидактические и демонстрационные материалы.

Войдя в класс, он поздоровался со всеми. Все недружно ответили с любопытством разглядывая своего преобразившегося одноклассника.

«Катя говорила, что сидит за третьей партой в ряду у окна, и держала там место для меня», — вспомнил юноша, и, подойдя к ней, сел на стул возле окна. Поставил свой рюкзак на стул рядом и вытащил учебник с тетрадью по физике. Она была первым уроком и вела ее классная руководительница — Софья Исаковна.

В это время, к парте подошел здоровенный мордатый парень с наглой ухмылкой на лице. Саша бросил на него быстрый взгляд.

«Данилов Анатолий», — вспомнил он лицо на виньетке. Тот подошёл к столу и уставился на Сашу — бесцеремонно его разглядывая.

— Слышь, Дрыщ, — обратился он к юноше, — говорят ты башкой саданулся об столб и тебе мозги отшибло? Твоего старшего братца в школе больше нет. Теперь тебя некому защитить. И, кстати, ты мне червонец должен. Давай, гони быстро.

В классе повисла мертвая тишина. Все, с любопытством: кто открыто, а кто тайком, наблюдали за развитием ситуации. А вот Нина смотрела на все с явным злорадством.

— Ты кого, Жиробас, дрыщом назвал? — спокойно ответил юноша, понимая, что вот и начались приветы из прошлого, и киксануть сейчас никак нельзя, а главное оружие против такого быка, это смех и ирония. — Я и без брата с тобой разберусь. У меня действительно частично пропала память, но это лучше, чем вообще не иметь мозгов. Правда, Жиробас! У такого босяка как ты, больше рубля в кармане отродясь не было. Откуда у тебя взялся червонец, чтобы мне одолжить?

По классу прокатилась волна смешков и хихиканья. Даже Нина прыснула от смеха. Лицо Данилова налилось кровью, и он стал красным как рак. Было видно, что такого ответа он не ожидал. Он протянул руку к лацкану школьного пиджака Саши со словами:

— Ты кого жиробасом назвал? Ты как башкой стукнулся, так совсем страх потерял? Так я сейчас тебе память верну!

Саша перехватил его руку своей ладонью, схватив и зажав указательный и средний палец кисти бузотера. Вывернув его руку ладонью вверх и натянув, таким образом, руку противника, он стал давить его пальцы вниз, выламывая их из суставов. Тот, встав на цыпочки, заорал от боли. Слегка ослабив давление, спокойно глядя в его налитые кровью глаза, Саша твердо сказал:

— Слушай меня, ты — кусок говна. Отвянь от меня. Подобру-поздорову. Еще раз докопаешься — сломаю руку или ногу. Или руку и ногу вместе. Ясно тебе? Если я тебе что-то должен, покажи расписку, что я брал эти деньги! Есть у тебя расписка?

— Какая расписка? Отпусти меня, козел! — просипел Данилов.

— А за козла ответишь! — вспомнил фразу из мультфильма Саша, снова нажимая на пальцы, вызывая новый приступ поросячьего визга толстяка. — Нет расписки? Иди в жопу со своим червонцем. И вообще, всем кому я должен, я прощаю. Ты все понял, что я тебе сказал?

Толстяк молчал лишь жалобно постанывая. Саша снова надавил на пальцы.

— Понял, — прошептал тот.

— Не слышу! Говори громче, — и он еще усилил давление.

— Понял, понял! Ты мне пальцы сломаешь!

— Конечно сломаю, и не только пальцы, и не только тебе! Свободен! Пошел вон! — и Саша отпустил руку Данилова. Тот обхватил ее второй рукой и, что-то тихо злобно прошипев, поплелся на свою заднюю парту.

— Касается всех, — продолжил Саша, — если что, я могу и покалечить и даже убить, и мне ничего за это не будет.

— Это почему? — крикнул кто-то сзади.

— Я контуженный, у меня справка есть, — соврал юноша. — Когда меня доводят, я за себя уже не отвечаю. Последствия тяжелой травмы головного мозга с сотрясением мозжечка, гиппокампа, мозолистого тела и выпрямления поясной извилины, — врал, смеясь в душе, Саша.

— А причем тут выпрямление этой извилины? — ехидно спросила Нина. — И чего это на этом теле мозоли образовались?

— Так в этой извилине эмоции тормозились, — нес полную ахинею ее бывший ухажер. — А как она выпрямилась от удара — как при рихтовке — так они как молнии стали. Только разозлюсь, и бац, уже кто-то с поломанной рукой! Или ногой. Поэтому я за это и отвечать не могу! А мозоли от трения эмоций! Они же теперь такие быстрые, вот тело и натерли!

В классе, с новой силой, возобновилось шушуканье, и все уже с другим любопытством разглядывали, так неожиданно изменившегося, одноклассника.

От того, чтобы не рассмеяться в голос, его спасло появление классной руководительницы.