Второстепенный

Глава 30

Последняя неделя с мастером давалась особенно тяжело. Его подкосила история со сломанным движком, да и паршивая воспитательная характеристика, словно мышь, пробежала между нами. Василий обещал удалить тот гневный отзыв из системы и написать нормальный. Первую половину обещания он сдержал, но вторая версия документа оказалась немногим лучше первой. По меркам средней школы я был троечником с минусом и не дотягивал до требуемого компанией уровня. Если Алексей Тихонович хотя бы назвал мои литературные труды приемлемыми, то в отношении профессии я и этого унизительного слова не заслужил.

Больше всего сложившаяся ситуация задевала меня тем, что возразить против новой характеристики я уже ничего не мог. Мне ее написали с уверениями в том, что оценки вовсе неплохие, и даже старпом “получил от меня одни тройки, я даже самому себе их поставил”.

У Махеша, нашего доблестного кадета, который саботировал мою работу, за английский и то была четверка, а мне дали три балла. На единственную просьбу повысить именно эту оценку капитан мне ответил: “Да мне вообще все равно, как вы там знаете английский. Главное, чтобы в работе могли использовать. А так – разницы нет”.

Но очевидно, что разница, все-таки, была.

Последняя неделя вымотала капитана – а, следовательно, и нас – до основания, и тому были объективные причины.

После тяжелых будней и целой серии портов нон-стоп на следующий же день после Гонконга Василию Петровичу стукнуло в голову сделать инспекцию кают.

– Ну, ты сам справишься на вахте? – спросил меня капитан перед началом обхода.

“Конечно, не справлюсь. У меня же нет диплома и, уж тем более, опыта. Я вообще никто”, – подумал я в ответ.

– Справлюсь, – выдавил я из себя с улыбкой, отметив, насколько я становлюсь неприятен сам себе при беседах с капитанами. Будто желаю подлизаться и компенсировать тем самым их плохое мнение обо мне.

Обход кают готовился основательно. К задаче привлекли должностных лиц в полном соответствии с правилами компании, которая решила, что не повредит организовывать сие мероприятие каждую субботу. Капитан взял с собой старпома и нового деда, который был старше меня всего на 5 лет.

Каких-то полчаса понадобилось Василию, чтобы разъяриться.

И действительно: чего можно было ожидать от экипажа, изнуренного недосыпом и перегрузами в портах? Конечно же, идеального порядка в берлогах на следующее же утро после отхода, состоявшегося где-то в три часа пополуночи.

– Да у тебя же самая ужасная каюта из всех! – напал на меня капитан, как только пришел обратно на мост. – Даже у филиппинцев чище. Они вообще каждый день у себя убирают.

Я молчал.

– Неужели у тебя и дома так грязно? Наверняка нет: это же твоя собственность, и ты не будешь с ней так обходиться.

Я снова молчал.

– Если тебе непонятно, то все каюты принадлежат судовладельцу, и ты обязан поддерживать чужое имущество в порядке. Ты тут всего лишь гость.

Если бы я мог, то стал бы молчать еще больше.

– Ответь что-нибудь! – вскипел капитан. – Я же не знаю, о чем ты думаешь. Может, посылаешь меня в далекое путешествие.

О, как он близок к истине!

– А что мне ответить? – я старался говорить ровно. – Уберу.

– Прекрасно, – Василий развел руками и сел за компьютер. – Стыдно должно быть, но тебе ведь наплевать.

Мне всегда очень нравилось, как начальники, пусть и локального разлива, мнили себя величайшими судьями рода человеческого. Подобно архангелам, стоящим на страже небесных врат, капитаны решали, кому попадать в рай, а кому навеки сгинуть в геенне огненной. В их руках сосредоточены механизмы для мгновенного уничтожения карьеры любого, кто им не понравится. Даже внешне.

Конечно, я себя чувствовал неловко, особенно в свете того, что проверка была устроена без объявления войны, и невозможно было подготовиться к ней. Да и ночью ничего не хотелось. Уборке я, как ни странно, предпочел здоровый четырехчасовый сон, после которого не то, что на вахту, – лежать было лень.

Миша, хоть и спал больше, пришел на мостик еще более помятым, чем я. С самого приезда он не испытывал большого рвения к работе, ведь уже который раз его обещали продвинуть в старпомы, но кончалось это одними разговорами.

– В общем, едем, как едем, – произнес я привычные слова, означающие, что обстановка вокруг позволяет, например, сесть в кресло и предаться чтению хорошей книги, иногда поглядывая в пустой экран радара. – Ничего интересного.

– Понятно, – без особого интереса протянул заспанный Миша, ведя ладонью по коротким, но вьющимся мелкими кучеряшками, белобрысым волосам.

– Так ты вахту сдаешь, значит? – Василий вскочил с кресла и подошел к нам вплотную. – Я же просил по чек-листу, громко и отчетливо, английскими словами. У нас в любой день может быть аудит.

Представляю вашему вниманию еще одну паранойю моего любимого капитана. С самого первого дня на борту Василий, заламывая руки, рассказывал о том, как нехорошие дяди из менеджмента могут неожиданно прийти и снять данные с судового “черного ящика”, чтобы проанализировать качество несения вахт, соблюдение правил морского движения и общение внутри экипажа. Чаще всего претензии возникали к пересменке, осуществляемой по-русски, а не на официальном рабочем языке.

– Что у нас написано в журнале? – любил спрашивать Василий. – Какой у нас communication language[1]?

– Английский, – уныло отвечали мы ему.

– Правильно, – не снижая напора, продолжал капитан. – Не русский, не тагалог, не эсперанто, черт побери. Английский!

– Понятно, – следовал за этим наш ответ.

– Ничего вам не понятно. Сколько я еще буду повторять? Берете чек-лист на смену вахты и зачитываете вслух. Только громко, чтобы микрофоны записали.

– Хорошо, – сказал я и взял толстую книженцию, открыв на нужной странице.

Миша оживился и едва сдержал улыбку от нелепой ситуации.

На судне есть подобие “черного ящика”, который называется VDR – Voyage Data Recorder[2]. Он ведет запись показателей приборов, снимает видео с радаров и электронных карт, а также пишет звук на мостике. По нашим правилам, данные могли снять только за период двенадцати часов до момента швартовки к причалу. И все меры предосторожности, которые так отчаянно пытался внедрить Василий, теряли свою ценность на долгом переходе, потому что никого не интересовало происходящее за неделю до порта.

Конечно, если не случилось столкновения или прочей беды.

Вот Миша и оценил иронию. Разум капитана поплыл, и желание придираться усилилось во сто крат. На почве сумасбродства мастера я целых пять минут громко читал с листа пункты, которые по факту не были исполнены:

– Проверено рулевое устройство, переданы сведения о погоде, озвучены настройки авторулевого, вычислена поправка гирокомпаса…

Василий терпеливо слушал все, что я не спеша читал.

– ...проверена информация о рекомендуемых настройках главного двигателя, сведения о текущих поисково-спасательных операциях, выполнен тест производительности радара.

Когда я закончил, капитан удовлетворенно кивнул и уселся за компьютер разгребать новые письма от неравнодушных. Главное – создать иллюзию, что все сделано правильно. Картинка всегда впечатляет больше сути.

По дороге в столовую я услышал прекрасное. Василий снова вспомнил о доблестном походе на чужие каюты и решил прояснить ситуацию. По всему судну раздался сигнал, точно как на вокзале перед отбытием поезда, предвещая длинное и тягомотное объявление от любимого всем экипажем ди-джея Петровича.

– Пф, пф, – раздалось из динамиков. Капитан всегда манерно дул в микрофон перед тем, как начать говорить. Видимо, этот ритуал казался ему необходимым, а то иначе никто не услышит переливающийся желчью голос начальника. – Внимание всему экипажу, внимание всему экипажу. Говорит капитан. Сегодня состоялась инспекция кают. У вас очень грязно, будто на свалке живете. Чтоб немедленно все убрали. Внимание всему экипажу, внимание всему экипажу. Это капитан. Этим утром я проверил каюты и был огорчен. Немедленно уберите у себя после обеда. Внимание всему экипажу, внимание всему экипажу. Капитан Василий Петрович на связи. Помойте свои берлоги, а то они похожи на мусорные баки. Конец связи.

Спускаясь на свою палубу, я прошел мимо скривившихся в приступе смеха механиков.

– Как вам это соло? – спросил я.

– Хорошо, что он скоро уедет, – интеллигентно сказал дед. – Не хотел бы я с ним весь контракт работать.

– Пф, пф, – снова послышалось со всех сторон. – Внимание всему экипажу, внимание всему экипажу. После обеда немедленно уберите свои каюты. Призываю вас уважать собственность судовладельца и поддерживать чистоту. Конец связи.

Дополнительное объявление было похоже на плевок. Будто верблюд в зоопарке с головы до ног залил слюной неугодных ему посетителей, сделал паузу, всматриваясь в их лица, а потом еще разок изящно добавил последнюю каплю в только что протертые изумленные лица. Так же и мы со стармехом посмотрели друг на друга: округлив глаза в ответ на капитанскую наглость.

– Интересно вы тут живете, – улыбнувшись, подытожил Дмитрий и направился в сторону столовой.

– А я знаю, что это ты его разозлил, – язвительно сказал мне Никита и проследовал за новым начальником, который был лет на пятнадцать его младше.

[1] Communication Language (англ.) – язык общения

[2] Voyage Data Recorder (англ.) – регистратор данных рейса