Второе правило волшебника, или Камень Слёз

Глава 63

Ричард сидел на полу. Подняв голову, он увидел стоящего в дверях Уоррена.

Стука в дверь он не услышал. Поскольку Ричард не произнесший слова, Уоррен подошел к нему и присел рядом.

— Слушай, Ричард, кое-какие твои слова навели меня на мысль. Ты, кажется, говорил, что собираешься жениться на Матери-Исповеднице?

Ричард вернулся из мира грез, и глаза его внезапно оживились.

— Это о ней то пророчество, верно? Пророчество о зимнем солнцестоянии?

— Очень может быть. Но я мало что знаю об Исповедницах, чтобы сказать точно. Мать-Исповедница носит белые одежды?

— Да. Исповедницы рождены, чтобы узнавать истину. Она — последняя в роду.

— Ричард, тогда, я полагаю, у меня хорошие новости. Думаю, в день зимнего солнцестояния она обретет счастье и принесет его своему народу.

Ричард вспомнил видение, посетившее его в Башне Погибели. Вспомнил охвативший его ужас. Слова, произнесенные тогда Кэлен, жгли его. Он произнес:

«Не поможет никто, кроме единственного, рожденного с даром нести Истину, того, кто останется в живых, когда нависнет угроза теней. А потом придет тьма великая, тьма смерти. И ради надежды спасти Жизнь, та, что в белом, должна быть предана народу своему, дабы возвеселился и возрадовался народ».

— Вот-вот! Именно так! Я полагаю, что «тьма великая» означает и Владетеля, и зимнее солнцестояние. Думаю, это означает... Ричард, а где ты прочитал это пророчество?

— Я его не читал. Оно пришло мне в видении. Видении о Кэлен.

Глаза Уоррена округлились, как обычно, когда его что-то поражало.

— Тебе было пророческое видение?

— Да, Кэлен произнесла тогда эти слова, а также показала, что они означают.

— И что же они означают?

Ричард отряхнул штанину.

— Я не могу тебе этого сказать. Кэлен сказала, что я могу повторять слова, но никому не должен рассказывать о видении. Прости, Уоррен, я не осмелюсь нарушить ее предупреждение, не зная о последствиях. Но могу сказать тебе, что, если это пророчество исполнится, оно не принесет радости ни ей, ни мне.

Уоррен задумался.

— Да. Пожалуй, ты прав. — Он искоса глянул на друга. — Ричард, я должен сказать тебе кое-что относительно пророчеств. Об этом мало кто знает, но слова не всегда отражают их истинное значение.

— То есть?

— Ну, несколько раз, когда я читал пророчества, мне бывали видения. Видение было истинным, но совсем не таким, как казалось, когда просто читаешь пророчество и пытаешься его истолковать. Я уверен, что понять истинное значение пророчества можно только при помощи дара, через видения.

— Сестры об этом знают?

— Нет. Я полагаю, именно это и означает быть пророком. Ричард, если тебе было видение, если ты слышал слова и видел, что за словами, может, это означает, что ты пророк.

— По словам аббатисы, у меня другой талант. Если она права, мои видения лишь часть моего истинного дара.

— А какой тогда твой истинный дар?

— Аббатиса сказала, что я боевой чародей.

Глаза Уоррена снова расширились.

— Ричард, боевые чародеи владеют обеими сторонами магии. Ни один чародей, наделенный даром Магии Ущерба, не рождался... уже тысячи лет. Может, аббатиса ошибается.

— Надеюсь, что да. Но, с другой стороны, только так можно объяснить целый ряд событий. Один мой друг говорил, что Магия Приращения использует то, что уже существует, увеличивая его количество, усиливая мощь или сочетая различные силы и материи. Магия Ущерба — противоположность Магии Приращения, Она уничтожает то, что есть, она разрушает, а не созидает. Все защитные щиты устанавливаются сестрами. А сестры владеют только Магией Приращения. Даже те, у кого есть дар, не могут свободно пройти сквозь такой щит или уничтожить его, потому что они тоже владеют лишь Магией Приращения. Сила против силы. Но я каким-то образом прохожу сквозь щиты без малейшего усилия. Это можно объяснить лишь наличием Магии Ущерба. Магия Ущерба противостоит Магии Приращения щитов. Нейтрализует ее.

— Но ты ведь говорил, что пытался пройти сквозь барьер, отделяющий нас от мира. Почему же ты не можешь его преодолеть, если действительно владеешь Магией Ущерба?

Ричард вопросительно изогнул бровь:

— Уоррен, а кто установил этот барьер?

— Ну, те же, кто сделал и все остальное, волшебники древности...

— Которые, по твоим же словам, владели Магией Ущерба. Этот барьер единственный щит, установленный ими, а не сестрами. И он — единственный, сквозь который я пройти не могу. Единственный, который моя Магия Ущерба, если она у меня действительно есть, не в силах нейтрализовать. Понимаешь, что я имею в виду?

Уоррен сел на пятки.

— Да... — Он задумчиво потер подбородок. — Ну, в этом что-то есть. И совпадает с некоторыми пророчествами, связанными с тобой. Если ты действительно боевой чародей, причем рожденный с даром нести Истину.

— А эти пророчества не говорят, одержу ли я верх?

Уоррен замялся. Он посмотрел на Меч Истины, лежавший на полу, рядом с ними.

— Слова «белый клинок» тебе что-нибудь говорят?

Ричард тяжело вздохнул:

— Я могу при помощи магии сделать клинок белым.

Уоррен провел рукой по лицу.

— Тогда, полагаю, нам грозят серьезные неприятности. Существует пророчество, которое гласит: «Еще более черное зло придет в мир через то, что прорвалось. И тогда надежда на Спасение будет тонка, как белый клинок в руке рожденного Истиной».

— «Через то, что прорвалось». Через открытые врата, — произнес Ричард.

— Значит, «черное зло» — это Владетель.

— Уоррен, я должен что-то предпринять. Я о пророчестве. Ну, где говорится о той, что в белом. Это очень важно. Тебе ничего в голову не приходит?

Уоррен пристально смотрел на него, словно пытаясь что-то для себя решить.

— Приходит. Вот только не знаю, поможет ли это. — Он упер руки в бедра. — Здесь, во Дворце, живет пророк. Я его никогда не видел. Хотел, но мне не позволили. Сказали, что мне слишком опасно с ним разговаривать, пока я так мало знаю. Пообещали, что, когда выучусь, они разрешат мне с ним встретиться.

— Здесь, во Дворце? Где именно?

Уоррен одернул балахон.

— Не знаю. Должно быть, в одной из запретных зон, но я не знаю, в какой именно. И не знаю, как это выяснить.

Ричард вскочил.

— Зато я знаю.

Когда меченосец Кевин Андельмер побелел как полотно при одном лишь упоминании о пророке, Ричард понял, что обратился именно к тому человеку.

Сначала Кевин всячески отнекивался, говоря, что ничего не знает, но, когда Ричард ласково напомнил обо всех оказанных услугах, меченосец на ухо шепнул ему пару слов.

Территория, указанная Кевином, была одной из наиболее охраняемых. Ричард знал расположение стражи, потому что собирал там розы и поднимался на стену, «чтобы полюбоваться на море». Был он также знаком со всеми тамошними стражниками. Они частенько посещали оплаченных Ричардом проституток.

У внешних ворот Ричард не остановился, но лишь кивнул подмигнувшим ему воинам. Стража внутри оказалась менее покладистой. Солдаты заступили ему дорогу, протянув руки. Ричард с детской непосредственностью радостно пожал им руки, изобразив, что счел их жест за приветствие. Те вздохнули и вернулись на место, а он пошел дальше. Плащ мрисвиза свободно висел за спиной.

В конце галереи виднелась небольшая колоннада, за которой шли ступеньки в покои пророка. Стражники, охранявшие нужные Ричарду двери, оказались теми, чье доверие ему было завоевать труднее всего, первые, кого он обеспечил бесплатными женщинами. Завидев Ричарда, они напряглись.

Ричард лениво подошел к двери.

— Уолш, Боллесдун, привет.

Стражники скрестили пики.

— Ричард, что ты тут делаешь? Розы растут наверху.

— Послушай, Уолш, мне нужно увидеть пророка.

— Ричард, не загоняй нас в угол. Ты же знаешь, мы не имеем права тебя пропустить. Сестры с нас шкуру сдерут.

— Я ж не собираюсь сообщать им, что вы меня пропустили, — пожал плечами Pичард. — Скажу, что прорвался хитростью. Если кто из них чего пронюхает, вы ответите, что я каким-то образом проскользнул туда, а вы узнали, только когда я вышел. Я смогу подтвердить в случае чего.

— Ричард, ты и вправду...

— Разве я когда-нибудь доставлял вам неприятности? Разве я когда-нибудь отказывал вам в помощи? Я покупаю вам вино, даю деньги, обеспечил вам бесплатных девочек. Я когда-нибудь просил что-либо взамен?

Ричард держал руку на мече. Так или иначе, он все равно пройдет.

Уолш пнул ногой камешек. Тяжело вздохнув, сначала один, а потом и второй стражник отвели пики в сторону.

— Боллесдун, поди-ка сделай обход территории. А я схожу в сортир, подумаю.

Отпустив меч, Ричард похлопал стражника по плечу.

— Спасибо, Уолш. За мной не пропадет.

Посреди коридора Ричард почувствовал легкое сопротивление, как от щита перед дверью аббатисы. Но даже не замедлил шага. Гостиная оказалась такой же большой, как и в его покоях, только обставлена была с большим вкусом. На одной стене висел огромный гобелен, — другую занимали книжные полки. Большинство книг, впрочем, было разбросано по комнате. Они валялись на столе, на стульях и на сине-желтом ковре.

Возле погасшего камина спиной к вошедшему сидел мужчина.

— Ты должен рассказать мне, как ты это проделал, — сказал он. — Мне бы очень хотелось изучить этот фокус.

— Что проделал? — спросил Ричард.

— Прошел сквозь щиты, будто их и нет вовсе. Если я попытаюсь, у меня кожа сгорит.

— Непременно сообщу, если когда-нибудь сам узнаю. Меня зовут Ричард. Если вы не очень заняты, я хотел бы поговорить с вами.

— Занят? — Мужчина от души расхохотался. Он встал, и Ричард удивился, увидев, какой он высокий. Длинные седые волосы пророка навели Ричарда на мысль, что тот очень стар и немощен. Да, пророк был, несомненно, очень стар, но едва ли немощен. Он выглядел сильным и полным жизни. Его улыбка выражала и приветствие, и угрозу. На шее у него, как и у Ричарда, был Рада-Хань.

— Меня зовут Натан, Ричард. Я ждал тебя. Но никак не предполагал, что ты придешь один.

— Я пришел один, потому что хотел поговорить с тобой без сестер: так спокойнее.

— А тебе известно, что я пророк?

— Я пришел сюда не за тем, чтобы научиться выпекать хлеб.

Улыбка Натана стала шире, но он не засмеялся. Он нахмурил брови и сразу стал похож на коршуна.

— Хочешь, чтобы я рассказал тебе о твоей смерти, Ричард? Хочешь узнать, как ты умрешь? — произнес он шипящим голосом.

Ричард плюхнулся на кушетку и закинул ноги на стол. Он, в свою очередь, коршуном глянул на пророка и одарил его не менее угрожающей улыбкой.

— Ну разумеется. Просто жажду это узнать. А когда ты закончишь, расскажу тебе, как умрешь ты.

— А у тебя есть дар пророчества? — изогнул бровь Натан.

— Достаточный, чтобы сказать, как ты умрешь.

Хмурые брови вопрошающе изогнулись..

— Правда? Тогда скажи.

Ричард взял из вазы на столе грушу, вытер ее о штаны и надкусил. Жуя грушу, он ответил:

— Ты умрешь прямо здесь, в этих покоях, от старости. И никогда не увидишь больше внешнего мира.

На лице Натана вдруг стали видны все морщины, взгляд его стал мрачным.

— Похоже, ты действительно пророк, мой мальчик.

— Но так будет, если ты мне не поможешь, — спокойно продолжил Ричард. — Это — пророчество с ветвлением. Если ты сумеешь мне помочь, не исключено, что я смогу вернуться сюда и помогу тебе выбраться.

— Что ты хочешь?

— Я хочу избавиться от ошейника.

Натан лукаво улыбнулся:

— Похоже, у нас с тобой общие интересы, Ричард.

— Но сестры утверждают, что без него я умру.

Лукавая улыбка стала еще шире.

— Они требуют правдивости от других, но себя редко обременяют ею. У сестер свои интересы, Ричард. Но в лесу ведь не одна тропинка.

— А еще сестры утверждают, будто, чтобы снять ошейник, я должен научиться пользоваться своим Хань. Похоже, они мало чем могут в этом помочь.

— Легче научить бревно петь, чем сестрам научить тебя пользоваться Хань. Ты владеешь Магией Ущерба. Они не в состоянии тебе помочь.

— А ты, Натан?

— Возможно. — Натан сел на стул и наклонился поближе к своему гостю. — Скажи мне, Ричард, ты когда-нибудь читал «Приключения Бонни Дэй»?

— Читал ли? Да это моя любимая книжка! Я зачитал ее до дыр. Хотелось бы мне встретиться с тем, кто написал ее, и сказать, как она мне понравилась!

Натан радостно, по-детски улыбнулся:

— Ты его только что встретил, Ричард. Только что.

Ричард подскочил от неожиданности.

— Это ты? Ты написал «Приключения Бонни Дай»?

В ответ Натан процитировал несколько пассажей.

— Я дал книгу твоему отцу, чтобы он вручил ее тебе, когда ты достаточно подрастешь, чтобы ее прочесть. Ты тогда только родился.

— Так ты был там с аббатисой? Она мне об этом не говорила.

— Видишь ли, Энн не дозволено входить в замок Волшебника в Эйдиндриле. Я помог Джорджу пробраться туда и взять Книгу Сочтенных Теней. Там были еще весьма интересные книги пророчеств.

Ричард изумленно смотрел на пророка.

— Так, значит, мы с тобой старые знакомые.

— Больше, чем знакомые, Ричард Рал. — Натан многозначительно посмотрел на Ричарда. — Я — Натан Рал.

У Ричарда отвисла челюсть.

— Так ты мой пра-пра-пра — кто-то-там?

— Слишком много «пра», не стоит и считать. Мне почти тысяча лет, мой мальчик. — Он погрозил юноше пальцем. — Я давненько тобой интересуюсь. Ты упоминаешься в пророчествах. Я написал «Приключения Бонни Дэй» для тех, кто обладает даром. Это в некотором роде тоже книга пророчеств. Простейших пророчеств, которые легко понять и которые могли помочь тебе. И я ведь тебе действительно помог, верно?

— И не раз, — ошеломленно ответил Ричард.

— Хорошо. Тогда я доволен. Мы дали книгу нескольким мальчикам. Ты единственный, кто еще жив. Остальные погибли от «необъяснимых» несчастных случаев.

Ричард молча грыз грушу. Ему определенно не нравилось все, что связано с Магией Ущерба.

— Так ты можешь помочь мне овладеть Хань?

— Думай, Ричард. Сестры ведь не причинили тебе боли с помощью ошейника, верно?

— Нет. Но причинят.

— Ведешь прошлую войну, Ричард. Что Бонни Дэй сказал войскам уорвиков, охранявшим мооров? Что враг не придет тем путем, каким пришел в прошлый раз. Что они неразумно тратят силы, пытаясь вести уже законченную битву. — Натан поднял бровь. — Похоже, ты не усвоил урок. Если что-то с тобой уже случилось однажды, сие вовсе не означает, что то же самое случится опять. Думай о будущем, Ричард, а не о прошлом.

— Но я... — после некоторого колебания начал Ричард. — У меня было видение в одной из башен. Видение, что сестра Верна воспользовалась ошейником, чтобы причинить мне боль.

— И это вызвало вспышку ярости.

Ричард кивнул:

— Я призвал магию и убил ее.

Натан разочарованно покачал головой:

— Это видение означало, что твой разум пытается что-то сообщить тебе, пытается сказать, что ты сможешь защититься, если сестры причинят тебе боль. Что ты сможешь победить их. Это твой разум и твой дар вместе пытались помочь тебе. Но ты был слишком занят прошлой войной, чтобы понять смысл послания.

Ричард промолчал, досадуя на самого себя. Он так боялся, что сестры причинят ему боль, что не думал больше ни о чем. Не осознал истинного значения того, что сделала Кэлен. А все потому, что ужасно боялся прошлого. Не думай о задаче, думай о решении, учил его Зедд. А он, ослепленный прошлым, не увидел будущего.

— Я понял, Натан, — кивнул он наконец. — А что ты имел в виду, говоря, что сестры не причиняют мне боли с помощью ошейника?

— Энн знает, что ты боевой чародей. Я говорил ей об этом задолго до твоего рождения, лет пятьсот тому назад, если не больше. Она должна была отдать сестрам соответствующий приказ. Причинять боль боевому чародею — все равно что пинать под зад барсука.

— То есть ты хочешь сказать, что боль каким-то образом высвобождает мою силу?

— Не боль. Следствие боли. Ярость. — Пророк указал на Меч Истины. — Когда ты обнажаешь меч, твоя ярость призывает магию. На самом деле все несколько сложнее: ты призываешь магию, а она вызывает в тебе ярость. Именно так все и происходит. Хочешь, я покажу тебе, как коснуться Хань?

Ричард аж подпрыгнул.

— Да! Никогда не думал, что я это скажу, но да. Мне просто необходимо выбраться отсюда.

— Протяни руку. Хорошо. — Казалось, Натана окутала аура могущества. — А теперь утони в моих глазах.

Ричард уставился в бездонные голубые глаза. Они влекли его, затягивали в себя. Казалось, он взлетает ввысь, в бездонное голубое небо. Дыхание его стало прерывистым. Он скорее чувствовал, чем слышал приказы Натана.

— Призови ярость, Ричард. Призови ярость. Призови ненависть и бешенство.

На Ричарда нахлынули привычные ощущения, словно в руках у него был меч.

Ярость, зародившись в самой глубине его существа, упорно пыталась прорваться наружу.

— А теперь ощути жар своей ярости. Почувствуй ее пламя. Хорошо. А теперь сосредоточь эти чувства на своей ладони.

Ричард легко перенес ярость магии на свою ладонь, Направляя ее поток, ощущая ее мощь. В руке его вырос огненный шар. — А теперь швырни ярость, ненависть и злость вместе с пламенем в камин.

Ричард выбросил вперед руку. Дрожащий огненный шар остался у него на ладони. Он посмотрел в камин и направил ярость вперед, отталкивая ее от себя.

Жидкий огонь взревел, ударившись о стенку камина, и взорвался, озарив комнату ярким светом.

Натан гордо улыбнулся.

— Вот как это делается, мой мальчик. Сомневаюсь, что сестры научат тебя такому и через сотню лет. Ты прирожденный чародей. Вне всякого сомнения. Ты боевой чародей.

— Но, Натан, я не чувствую свой Хань. Я ощущал одну только злость, которую всегда ощущаю, когда сражаюсь мечом. Или когда защемляю палец дверью, если уж на то пошло.

Натан понимающе кивнул:

— Все правильно. Ты боевой чародей. Остальные владеют лишь одной стороной магии. Они черпают силу извне, используют то, что их окружает: воздух, тепло, холод, огонь, воду, короче, то, что им надо. Боевые чародеи иные. Они черпают силу изнутри. Ты управляешь не своим Хань, а своими чувствами. Сестры учат тебя, как всех остальных. Но тебе этого не нужно. Для тебя важен не процесс, а результат, ведь ты черпаешь силу внутри себя. Вот почему сестры не могут тебя ничему обучить.

— Что ты имеешь в виду, говоря «вот почему они не могут тебя обучить»?

— Ты когда-нибудь видел, чтобы белошвейка не попала булавкой в игольник? Сестры хотят, чтобы ты одновременно смотрел на руку, на булавку и на игольник. Именно так пользуются своей магией все остальные волшебники. Боевые чародеи не смотрят, они действуют. Их Хань срабатывает инстинктивно.

— Это был... волшебный огонь?

— Ну да, примерно как назойливая муха для разъяренного быка, — хохотнул Натан.

Ричард попытался снова, но ничего не получилось. Ярость не пришла. Он мог бы призвать ярость меча, но это было бы совсем другое, не то, что он делал с помощью Натана. Ярость не шла изнутри.

— Не получается. Почему я не могу повторить?

— Потому что я помог тебе, показал при помощи моей силы, как это должно выглядеть. Ты пока еще не можешь делать это самостоятельно.

— Почему?

Натан наклонился и похлопал Ричарда по макушке.

— Потому что это должно идти вот отсюда. Сначала ты должен осознать, кто ты есть, и принять это как должное. А ты не веришь. Ты все еще противишься своей сущности. Пока не поверишь, пока не примешь себя таким, какой ты есть, ты не сможешь призвать свой Хань, свою силу. Разве что в состоянии всепоглощающей ярости.

— А головные боли, связанные с моим даром? Сестры сказали, что без ошейника я от них умру.

— Сестры смотрят на правду, как на хрящ в куске мяса: едят ее, только если умирают с голоду. Они хотят держать нас здесь, чтобы использовать так, как нужно им. То, чего они пытаются достичь, обучая тебя, я только что сделал. Головные боли, конечно, опасны, но опасны лишь в том случае, когда юный чародей предоставлен сам себе. Когда у тебя были головные боли, ты мог от них избавиться?

— Да. Иногда, когда сосредоточивался на стрельбе из лука или когда что-то внутри предупреждало о надвигающейся опасности. Или когда я был зол и пользовался магией меча. Тогда боль отступала на время.

— Это потому, что ты приводил дар в гармонию с разумом. Единственное, что требовалось, чтобы твой дар тебе не навредил, — это немного тебя проинструктировать. Что я сейчас и сделал. Волшебников должны обучать волшебники. Волшебнику ничего не стоит привести твой дар в гармонию с твоим разумом, потому что для этого нужен мужской дар, обучающий мужской дар. То, что я сейчас проделал, надолго исключит возможность того, что твой дар навредит тебе, и никакой Рада-Хань тут не нужен.

В дальнейшем обучение у какого-нибудь волшебника поможет тебе сделать следующий шаг и защитит тебя, пока ты не достигнешь мастерства. Важно только, чтобы рядом всегда был кто-то, кто способен тебе помочь. Сестрам потребуется лет сто, чтобы показать тебе то, что показал сейчас я. Ошейник — лишь предлог, чтобы держать нас в плену. На самом деле сестры преследуют свои цели. У них есть собственные идеи по поводу обучения волшебников. Они хотят управлять волшебниками.

— Но зачем?

— Сестры считают, что именно волшебники повинны во всех бедах, которые обрушиваются на человечество. И если они, сестры, будут держать эту силу в узде, управлять ею, внушать носителям силы определенные принципы, они смогут донести свет своей веры людям. Эти фанатички уверены, что они одни знают истинный путь к вечному блаженству в сиянии славы Создателя. И потому считают себя вправе пользоваться любыми средствами.

— Значит, того, что ты мне сейчас показал, достаточно, чтобы дар не убил меня и без ошейника?

— Достаточно, чтобы дар не убил тебя. Но потребуется еще много уроков, чтобы сделать из тебя настоящего чародея. Я всего лишь придержал жеребца под уздцы, иначе бы он сбросил тебя. Но куда больше усилий придется приложить, чтобы научить тебя грациозно ездить.

Ричарду свело скулы.

— Если это правда, то они все-таки пнули барсука под зад. Спасибо за помощь. — Он потер пальцы. — Натан, надвигаются страшные события. Очень скоро. Мне нужно узнать несколько вещей. Тебе известно Второе Правило Волшебника?

— Разумеется. Но сперва ты должен узнать первое, а уж затем — второе.

— Первое я знаю. С его помощью я убил Даркена Рала. Оно гласит, что людей можно заставить поверить любой лжи либо потому, что они хотят в это верить, либо потому, что боятся, что это окажется правдой.

— А обратное?

— В том-то и фокус, что такого нет. Я должен постоянно быть настороже, зная, что и я уязвим. И никогда не должен полагать, что неуязвим. Я должен всегда помнить, что тоже могу стать жертвой Первого Правила.

— Очень хорошо.

— А Второе Правило?

Натан нахмурил брови.

— Второе Правило касается непреднамеренных последствий.

— И в чем же оно заключается?

— Второе Правило Волшебника гласит, что благие намерения могут привести к плачевным последствиям. Похоже на парадокс, но самыми добрыми намерениями вымощен порою путь к самому страшному злу. И уберечься от этого зла можно лишь с помощью знаний, мудрости, предвидения и понимания Первого Правила. Но даже этого не всегда достаточно.

— Благие намерения, добрые поступки ведут ко злу? Как это?

Натан пожал плечами.

— Дети любят сладости. Но во благо ли постоянно кормить их конфетами? Знание, мудрость и предвидение подсказывают нам, что, если мы будем и дальше по доброте душевной кормить ребенка одними конфетами, он заболеет.

— Но это же очевидно. Это все знают.

— Допустим, у кого-то болит нога, и пока он лечится, ты приносишь ему пищу. Но вот он уже вылечился, а вставать не желает, потому что это вначале больно. И ты — по доброте душевной — продолжаешь носить ему еду. Через некоторое время ноги этого человека ослабеют, и ему станет еще больнее вставать, но ты добрый, ты продолжаешь носить ему пищу. В конце концов человек ослабеет настолько, что больше никогда не сможет встать. И все из-за твоей доброты. Вот так благо превращается во зло. Зло под видом добра, мой мальчик, зло под видом добра.

— Не думаю, что такое случается настолько часто, чтобы стать проблемой.

— Я всего лишь пытаюсь привести тебе наиболее очевидные примеры, Ричард, чтобы ты смог понять Второе Правило. Благие намерения могут поощрить ленивые умы к праздности. Чем больше ты им даешь, тем больше им нужно. И пока твоя доброта безгранична, они никогда не приучатся к дисциплине и не научатся рассчитывать сами на себя. Твоя доброта нанесет ущерб их человеческим качествам. Если ты дашь монетку нищему, потому что он говорит, будто его семья голодает, а он потратит ее на выпивку и потом убьет кого-нибудь, ты будешь в этом виноват? Нет. Это он убил. Но если бы ты не давал ему денег, а накормил его или пошел бы и принес пищу его семье, убийства не произошло бы. Опять же, благое намерение, обратившееся во зло. Второе Правило Волшебника: благие намерения могут привести к величайшему злу. Нарушение его чревато чем угодно, от маленькой неприятности до всемирной катастрофы. Некоторые вожди стремились к миру и утверждали, что даже самооборона есть зло. Вроде бы самое благое намерение — уничтожить насилие. Но в итоге такая политика приводит к резне, хотя, пригрози они силой с самого начала, они предотвратили бы нападение и не было бы никакого насилия. Свои благие намерения они поставили выше жизненных реалий. Обвинили военных в кровожадности, а на самом деле именно военные могли бы предотвратить кровопролитие.

— Ты хочешь убедить меня в том, что я не должен стыдиться, что являюсь боевым чародеем?

— К чему овце воспевать вегетарианство, коли у волков другая точка зрения?

На мгновение Ричарду показалось, будто он говорит с Зеддом.

— Но не может же доброта всегда быть неправильной!

— Конечно, нет. Вот тут-то и нужна мудрость. Ты должен быть достаточно умен, чтобы предвидеть последствия своего поступка. Но со Вторым Правилом вся беда в том, что ты не всегда можешь точно определить, нарушаешь ты его или нет.

Хуже того, магия опасна. Если к благим намерениям добавить еще и магию, нарушение Второго Правила может привести к катастрофе. Магией пользоваться легко — труднее понять, когда именно ею нужно пользоваться. Всякий раз, когда ты призываешь магию, ты рискуешь сотворить зло. Знаешь ли ты, Ричард, что одна-единственная снежинка способна вызвать лавину? Без нее, без этой последней снежинки, катастрофы не произошло бы. Пользуясь магией, ты должен точно знать, которая снежинка может стать последней. Причем знать это прежде, чем она упадет. Иначе лавина окажется куда разрушительнее, чем, по твоему мнению, могла бы вызвать эта снежинка.

Ричард потер пальцем рукоять меча.

— Натан, мне кажется, я прорвал завесу, потому что нарушил Второе Правило Волшебника.

— Нарушил.

— А что я сделал?

— Чтобы победить при помощи Первого Правила, ты использовал свою магию. Тем самым ты подпитал Магию шкатулок, потревожил врата и прорвал завесу. Ты сделал это по незнанию. Не знал, что непреднамеренным результатом правильных, казалось бы, действий окажется угроза уничтожения всего живого. Та самая снежинка. Магия опасна.

— Что же мне теперь делать? Как мне восстановить завесу?

— Камень Слез должен вернуться к Владетелю. Печать должна быть восстановлена. Камень Слез должен отправиться на свое место, в Подземный мир, где он сдерживает влияние Владетеля на мир живых. Но для этого необходимо применить и Магию Приращения, и Магию Ущерба. Затем следует закрыть врата. И здесь потребуются обе стороны магии. Если же сделать это с помощью одной Магии Приращения, завеса разорвется окончательно. Поэтому волшебник вроде меня, владеющий лишь Магией Приращения, ничем не может помочь. С этой задачей способен справиться только такой, как ты. И пока Камень Слез здесь, а врата не заперты, нам всем грозит ужасная опасность. Если ты ошибешься, если воспользуешься Камнем из эгоистических побуждений, ты нарушишь равновесие, окончательно разорвешь завесу и отправишь нас всех в вечную тьму.

Ричард в глубокой задумчивости уставился на столешницу.

— Натан, а ты знаешь, что такое «посредник»?

— Ага! Значит, ты уже слышал о неприятностях, которые ждут нас в это солнцестояние. Посредник — человек, который обменивается услугами с Владетелем, Например, отдает ему души невинных детей и получает в награду Магию Ущерба. — Он сурово посмотрел на Ричарда. — Но с этим проблем быть не должно, ты же сам отправил Даркена Рала в Подземный мир, а оттуда он не может влиять на события. Ведь Даркен Рал в Подземном мире, не так ли?

Ричарду свело желудок. Он не только прорвал завесу, но, снова нарушив Второе Правило, желая восстановить ее, вызвал в мир живых посредника, Даркена Рала. И теперь Даркен Рал может окончательно разорвать завесу. Это все его, Ричарда, вина. Он взмок, в голове звенело.

— Натан, мне необходимо снять ошейник.

— Здесь я тебе ничем помочь не могу, — пожал плечами пророк.

Но Ричард пришел к пророку не за этим. Он все равно попытается получить ответ.

— Натан, есть один человек, женщина, она очень много для меня значит. Она в опасности, и я должен помочь ей. О ней написано в пророчестве, но мне было видение.

— Что за пророчество?

— «Не поможет никто, кроме единственного, рожденного с даром нести Истину, того, кто останется в живых, когда нависнет угроза теней...»

Низким, звучным голосом Натан продолжил:

— «А потом придет тьма великая, тьма смерти. И ради надежды спасти Жизнь, та, что в белом, должна быть предана народу своему, дабы возвеселился и возрадовался народ».

— Значит, тебе оно знакомо. Натан, я видел, что означает это пророчество. Мне было велено никому не рассказывать это видение, но мне все это не принесет радости и веселья.

— Ей отрубят голову, — спокойно сказал Натан. — Вот истинное значение пророчества.

Ричард прижал руки к животу. Да, именно это он и видел тогда, в башне. Его мир снова рушился.

— Натан, мне необходимо выбраться отсюда. Я должен спасти ее!

— Ричард, посмотри на меня. — Ричард взглянул на пророка, стараясь сдержать подступившие к глазам слезы. — Ричард, я должен сказать тебе правду. Если это пророчество не осуществится, то дальше ничего нет. Мы все умрем. Наступит конец всему живому. Владетель заберет нас всех. Если ты воспользуешься своей силой, чтобы спасти Исповедницу, ты окончательно разорвешь завесу, и с твоей помощью Владетель поглотит мир живых.

Ричард вскочил.

— Но почему? Почему она должна умереть, чтобы спасти мир? Это же бессмысленно! — Он судорожно сжал рукоять меча. — Я должен помешать этому! Не позволю ей умереть из-за паршивой загадки!

— Настанет время, Ричард, когда тебе придется сделать выбор. И я надеюсь, что, когда это время настанет, ты будешь достаточно умудрен, чтобы принять правильное решение. Тебе дана власть уничтожить всех, если выбор твой будет неверным.

— Я не намерен стоять тут и слушать, как ты убеждаешь меня в том, что я должен позволить ей умереть. Добрые духи не помогли ей. Значит, помогу я!

И он пулей вылетел из комнаты. На его пути стены покрывались трещинами. С потолка падали куски штукатурки. Ричард ничего не замечал. Когда он прошел сквозь щит, краска на стенах почернела и обуглилась.

Мысли яростно метались из стороны в сторону. Значит, вот что произойдет, если он не вмешается! Видение станет явью, если ему не удастся вырваться из Дворца Пророков. А может, пророчество означает, что он останется здесь узником и не сможет помочь? И Кэлен умрет?

Внизу, во дворе что-то творилось. Со всех сторон сбегались стражники.

Подойдя ближе, он увидел меченосца бака-бан-мана. Вокруг меченосца толпились не меньше сотни встревоженных стражников, но держались они на почтительном расстоянии. Одетого в лохмотья мужчину, стоявшего в центре круга, это, похоже, мало беспокоило. Ричард протолкался вперед.

— Что происходит?

Меченосец поклонился.

— Кахарин. Я Джиаан. Твоя жена, Дю Шайю, направила меня к тебе с посланием.

Ричард решил не акцентировать внимания на слове «жена».

— И с каким же?

— Мне велено сказать, что Дю Шайю последовала указаниям своего мужа. У нас теперь мир с маженди. Мы больше не воюем ни с ними, ни со здешними людьми.

— Прекрасная новость, Джиаан. Передай Дю Шайю, что я горжусь ею и ее народом.

— Твоим народом, — поправил Джиаан. — Она также хочет, чтобы ты знал: она решила выносить ребенка. А еще она велела передать, что мы готовы вернуться на родные земли. Она хочет знать, когда ты придешь, чтобы повести нас туда.

Ричард огляделся. Вокруг собрались не только стражники, но и сестры. Он заметил и нескольких своих наставниц: сестер Тови, Никки и Эрминию. Паша тоже была тут. Поодаль стояла сестра Верна. Еще дальше, на балконе, виднелась приземистая фигура аббатисы.

Ричард повернулся к Джиаану:

— Скажи ей, чтобы была готова, я приду скоро.

— Благодарю тебя, Кахарин, — поклонился Джиаан. — Мы будем готовы.

— Этот человек пришел с миром, — обратился Ричард к стражникам. — Пусть уйдет спокойно.

Джиаан, ни на кого не обращая внимания, невозмутимо пошел прочь. Кольцо стражников двинулось вместе с ним. Ричард знал, что они так и будут идти следом, пока меченосец не удалится от города. Толпа начала рассасываться.

У Ричарда стучало в висках. Нарушив во второй раз Второе Правило Волшебника, он вызвал из Подземного мира призрак своего отца. Он хотел все исправить, а сделал еще хуже. Уоррен сказал, что Владетелю нужен посредник, чтобы вырваться наружу, и Ричард обеспечил ему посредника.

Голова у него раскалывалась.

Только он понял, что Кэлен любит его и жизнь снова стала прекрасна, как тут же узнал, что попал в ловушку времени. А если он не сумеет вырваться, в день зимнего солнцестояния Кэлен умрет. Мысли отчаянно бежали по кругу.

Он должен что-то предпринять. Время уходит. Ричард решил найти единственного человека, который, возможно, сможет ему помочь.