Второе правило волшебника, или Камень Слёз

Глава 41

Ричард целовал и крепко обнимал Кэлен, и сердце ее радовалось. Она испытывала почти забытое состояние покоя и безмятежности.

И вдруг раздался крик, от которого она проснулась. Ричарда рядом не было.

Кэлен откинула одеяло и села на постели, пытаясь понять, где она. Когда же вспомнила, ее чуть не вырвало.

«Хорошо бы сейчас вымыться в бане!» — подумала она. Она не мылась, кажется, уже целую вечность. В палатку заглянул командир Райан.

— Сколько я спала? — спросила Кэлен сонным голосом.

— Ровно два часа. У наших людей есть одно дело к тебе.

У выхода из палатки их ждала группа воинов. Впереди стоял смертельно бледный помощник командира Гобсон. Двое держали под руки Мосля, связанного, с кляпом во рту. Лицо его было искажено страхом. Он пытался что-то сказать, но мог издавать лишь нечленораздельные звуки. Кэлен бросила гневный взгляд на Райана.

— Я подумал, Мать-Исповедница, — пояснил он, — что ты сама пожелаешь казнить этого человека, который так оскорбил тебя.

Он вытащил из ножен свой нож и протянул ей рукояткой вперед.

Не обращая внимания на его нож, Кэлен приказала воинам, которые держали Мосля:

— Отпустите его и отойдите в сторону.

Ей казалось, что она все еще спит, но, увы, все происходило наяву, и у нее не было выбора.

Когда воины выполнили приказ, Кэлен схватила Мосля за руку. В страхе он попытался вырваться, но не успел. Теперь он был во власти Матери-Исповедницы.

Сонливость Кэлен мгновенно исчезла, словно смытая пробудившейся силой магии.

Теперь пути назад не было. Лагерь жил обычной жизнью: стук молотков, скрип колес, ржание лошадей, потрескивание дров в костре. Но Кэлен уже не слышала всего этого. Она сосредоточилась на том, что ей сейчас предстояло сделать.

Снова, как уже бывало множество раз, она дала волю магии. Раздался беззвучный гром, и воздушная волна подняла вверх облако снежной пыли вокруг того места, где стоял Мосль.

Уже не принадлежавший себе, он упал перед ней на колени, прямо на мокрый снег. Взгляд его выражал ужас, но Кэлен знала, что вызван он на этот раз тем, что кляп мешал ему тут же спросить, что она хочет приказать ему. Теперь вокруг нее на самом деле наступила мертвая тишина. Все взоры были обращены на нее и Мосля. Кэлен вытащила кляп у него изо рта. Мосль заплакал от радости.

— Госпожа, — прошептал он, — приказывай! Прошу тебя, скажи, чем я могу услужить тебе?

Сотни изумленных глаз следили за Матерью-Исповедницей. Она посмотрела на коленопреклоненного Мосля и торжественно произнесла:

— Мне доставит удовольствие, Вильям, если ты расскажешь мне, что собирался делать после ухода из нашего лагеря.

— О да, Мать-Исповедница, позволь мне рассказать тебе об этом! — ответил пленник, просияв от радости.

— Рассказывай.

Он начал скороговоркой, словно боялся не успеть:

— Я хотел отправиться в лагерь к тем людям, как ты их называешь, к Имперскому Ордену. Я хотел попросить их, чтобы они приняли меня к себе, и провести к ним всех моих товарищей. Чтобы им понравиться, я хотел им рассказать все о нашем войске и о твоих планах. Мне не хотелось умирать, я думал, что у них больше шансов победить, чем у тебя, и я решил уйти к ним. Я думал, что когда к ним придет много народу, много воинов, которые помогут вас разгромить, то эти люди, Орден, обрадуются и примут нас к себе. — Внезапно он разрыдался. — О, госпожа, прошу тебя, прости меня за то, что я хотел причинить тебе зло! Скажи мне, чем я могу заслужить твое прощение. Я ведь хотел убить тебя. Прошу тебя, госпожа, скажи мне, что я должен делать, и я все для тебя сделаю.

— Я хочу, чтобы ты немедленно умер, — ответила Кэлен ледяным голосом.

Вильям Мосль упал на землю у ее ног, корчась в предсмертных судорогах.

Через несколько мгновений, показавшихся Кэлен бесконечными, он затих. Все было кончено.

Кэлен подняла глаза. Она посмотрела на Приндина, который стоял позади застывших от ужаса Райана и Гобсона. Чандален также бросил на Приндина яростный взгляд. Кэлен заговорила на его языке:

— Приндин, я ведь сказала тебе, что ты должен добиться, чтобы все они были уничтожены. Почему ты не сделал этого?

Он пожал плечами:

— Им не хотелось заниматься этим. Командир им сказал, чтобы они перебили всех, а этого — доставить к тебе. Когда мы уходили отсюда, я не знал этого, иначе сказал бы тебе об этом заблаговременно. Всего наших было двести пеших и сотня конных. Им не очень-то хотелось этим заниматься, и я мог разве что убить этого Мосля сам. Но я понял, что они тогда убьют меня самого, и я больше не смогу защищать тебя, а самое главное: я знал, что ты права, и понимал, что ты дашь им хороший урок.

— Удалось ли кому-то из них бежать? — спросила она.

— Нет. К моему удивлению, те, кого ты послала, хорошо справились со своим делом. Они — славные ребята. Им хотелось плакать, но они все же выполнили твой приказ. Никому из тех убежать не удалось.

Кэлен тяжело вздохнула.

— Я понимаю тебя, Приндин. Ты поступил правильно! — Она поглядела на Чандалена и добавила:

— Чандален, конечно, тоже поймет тебя.

Эти слова прозвучали как приказ.

— Доволен ли ты теперь, командир?

— Да, Мать-Исповедница, — ответил он сдавленным голосом.

— Всем все ясно? — спросила она, обращаясь к воинам.

— Да, Мать-Исповедница, — ответили они нестройным хором.

Если до сих пор в лагере и были люди, которые не боялись Кэлен, то теперь таковых не осталось. Большая часть этих ребят впервые увидела волшебство, и было оно не светлым и прекрасным, а мрачным и жутким.

— Мать-Исповедница, — еле слышно сказал командир Райан, все еще сжимая в руке свой нож. — Что ты сделаешь со мной за то, что я не выполнил твоего приказа?

— Ничего, — ответила она, глядя ему в глаза. — Сегодня для тебя, как и для всех нас, первый день войны с Орденом. Большинство из вас не поняли, что я не отдаю приказов без достаточных на то оснований. Прежде вы не участвовали в войнах и еще многому не научились. Я буду вполне довольна, если сегодняшний урок пойдет на пользу как тебе, так и всем остальным.

— Благодарю тебя, Мать-Исповедница, — так же тихо произнес Райан и дрожащей рукой убрал нож. Он поглядел на безжизненное тело у ее ног.

— Ты знаешь, мы ведь выросли вместе с ним. Мы жили на расстоянии мили друг от друга, часто встречались, вместе работали в поле, вместе охотились, ходили на рыбалку... вместе ходили на праздники, вместе... — Он запнулся.

— Не надо, капитан, — сказала Кэлен. — Не мучай себя, я знаю, ничто не может смягчить боль предательства... и боль утраты. Я же говорила тебе: война бесславное дело. Если бы Орден не развязал войну, вы бы со своим приятелем и теперь вместе ходили на рыбалку. Проклинай Имперский Орден и отомсти ему за это, как и за все остальное причиненное зло!

— Мать-Исповедница, — спросил он вдруг, — а как бы ты поступила, если бы оказалось, что ты ошиблась, что Мосль не собирался перебегать к врагу?

Кэлен посмотрела ему в глаза.

— Может быть, тогда я взяла бы у тебя нож и убила бы тебя.

Она повернулась к помощнику Райана и положила руку ему на плечо.

— Гобсон, я знаю, тебе пришлось нелегко, но Приндин рассказал мне, что ты хорошо выполнил мое задание.

Ему трудно было говорить, но все же он нашел в себе силы улыбнуться.

— Благодарю, Мать-Исповедница.

Кэлен оглядела собравшихся воинов.

— Разве вам всем нечем заняться?

Те, словно проснувшись, стали расходиться. Гобсон приложил руку к груди в знак приветствия, повернулся и также ушел заниматься своими делами. Воины, которые привели Мосля, подняли с земли тело и унесли. Остальные подошли к Чандалену и двум братьям, чтобы получить дальнейшие указания. Кэлен и Райан остались вдвоем.

Она снова почувствовала страшную усталость. Для Исповедницы, даже если она была полна сил или хорошо отдохнула, применение своей власти всегда огромное напряжение. Кэлен же едва держалась на ногах после ночной битвы и последних событий. Ей следовало поспать и отдохнуть подольше, но сейчас об этом нечего и думать. Кэлен чувствовала, что силы ее подорваны. Это было тем более досадно, что ей пришлось перенести это напряжение ради того, что вполне можно было сделать и без нее. Может быть, дело в холодной погоде, но Кэлен чувствовала, что навалившаяся усталость после прикосновения к Мослю гораздо больше обычного.

Она подумала, что надо будет попросить Приндина сделать ей еще чаю.

— Могу я поговорить с тобой, Мать-Исповедница? — спросил Райан.

— Слушаю тебя, командир.

— Я хочу попросить у тебя извинения. — Он отвел взгляд, делая вид, что следит за тем, как несколько воинов наполняли мехи водой.

— Ничего, Бредли. Мосль ведь был твоим другом, а о друзьях трудно думать плохо.

— Дело не в том, Мать-Исповедница, — сказал Райан. — Отец всегда говорил, что надо уметь признавать ошибки, если хочешь жить достойно. А я ошибся. Я счел, что ты хотела убить Мосля за то, что он отказался подчиниться тебе. Я прошу прощения за эту ошибку, Мать-Исповедница. Я плохо подумал о тебе, не понял, что ты хотела защитить нас, пусть даже мы проявим неблагодарность. Но я благодарен тебе. Я надеюсь, что ты не держишь на меня зла. Теперь я почту за честь сражаться под твоим началом. Хотел бы я когда-нибудь обрести хотя бы половину твоей мудрости и силы духа!

Кэлен улыбнулась ему:

— Я ненамного старше тебя, но сейчас ты заставил меня почувствовать себя почти старухой. Но я рада, что ты многое понял сегодня. Ты хороший командир, Бредли, и я верю: твоя жизнь будет достойной.

Он улыбнулся в ответ:

— Я рад, что у нас опять добрые отношения! — В это время один из воинов подошел к командиру. — Что такое, десятник Фрост?

Фрост доложил, что посланные им люди нашли в заброшенном сарае неподалеку раскрошенный мел и другие вещества для приготовления известкового раствора.

Нашлись также довольно большие деревянные кадки.

— Сколько у вас этих кадок? — спросила Кэлен.

— Дюжина, Мать-Исповедница.

— Поставьте кадки в ряд и установите палатку над каждой из них. Палатки лучше выбрать самые просторные, пусть даже командирские. Сделайте горячий известковый раствор и положите в каждую палатку по раскаленному камню, чтобы внутри подольше сохранялось тепло. Сообщите мне, когда все будет готово.

Десятник отсалютовал ей и удалился, не задавая никаких вопросов, хотя был явно удивлен ее распоряжением.

Зато командир Райан задал вопрос, зачем понадобилась известка.

— Раз у нас добрые отношения, то не стоит их портить. Я все объясню тебе позже. Как обстоят дела с повозками?

— Должны быть готовы.

— Тогда мне необходимо осмотреть их. А как насчет дозорных?

— Все в порядке.

На пути к повозкам к ним то и дело подходили люди с разными вопросами и предложениями: вывести из строя колеса повозок противника, сжечь вражеские боевые знамена или, к примеру, сжечь их запасную одежду, чтобы они замерзли, если похолодает. Было даже предложение навалить навоза в их бочки с питьевой водой, чтобы люди Ордена вынуждены были тратить время на получение воды из талого снега, и так далее, и тому подобное.

Были среди этих предложений как пустые, так и дельные, и Кэлен откровенно говорила людям, что она думает по поводу их идей, а в некоторых случаях даже распоряжалась, чтобы предложения были приведены в исполнение.

Наконец пришел помощник командира Гобсон с миской тушеного мяса:

— Я разогрел его, чтобы ты немного подкрепилась, Мать-Исповедница.

Она сделала вид, что очень благодарна ему, даже заставила себя съесть ложку и сказала, что очень вкусно, — на большее у нее не было сил.

Всем Исповедницам нужно время, чтобы восстановить силы после применения магии. Некоторым требовалось для этого несколько дней, Кэлен же, как правило, двух часов было достаточно. Но она уже отдохнула столько времени, сколько могла себе позволить. Ни днем, ни ближайшей ночью такой возможности, видимо, не будет. Но еда вовсе не нужна Исповедницам, если им требуется восстановить силу магии. Еда сама по себе требует сил. Сейчас Кэлен никак нельзя было есть, но и показывать это было тоже нельзя.

К счастью для нее, они уже дошли до повозок, и Кэлен послала Гобсона за Чандаленом, Приндином и Тоссидином. Когда он ушел, она поставила миску с краю, на дно повозки с бочками, а потом сама влезла внутрь повозки. Райан последовал за ней.

— Надо прислать кого-нибудь, — сказала она ему, — чтобы снять бочки сверху, затем расставить их внизу по порядку и вытащить из них затычки.

Когда он подозвал несколько воинов для выполнения этой работы, Кэлен спросила:

— Научил ли Чандален вас изготовлять троги?

Трога представляла собой кусок толстой веревки или проволоки с двумя деревянными ручками по краям. Такая веревка или проволока предназначена была для того, чтобы, набросив ее сзади на шею человека, затянуть вокруг петлю. Если трога была изготовлена из проволоки, а руки человека, который ею пользовался, были достаточно сильными, то с ее помощью можно было даже обезглавить жертву, причем тот, на кого совершили нападение, не успел бы крикнуть. Если трога не была сделана из проволоки и если человек, вооруженный ею, не был достаточно силен, все же он мог с ее помощью бесшумно придушить жертву.

Райан вытащил из-под плаща проволочную трогу и показал ее Кэлен.

— Он объяснил нам на примерах, как ею пользоваться, — сказал командир. Чандален был осторожен, но все же я не хотел бы оказаться на месте тех, кто служил ему для примера. Он говорил, что они с Приндином и Тоссидином с помощью этих штук будут снимать часовых во вражеском лагере. Не думаю, что он считает нас способными подкрадываться к людям сзади так же тихо, как он это умеет делать; но многие из нас были охотниками, и мы умнее...

Тут Райан вскрикнул и подпрыгнул. Чандален, незаметно подкравшись сзади, ткнул его кулаком в бок. Командир негодующе посмотрел на улыбающегося Чандалена.

Оба брата залезли на повозку, чтобы помочь расставлять бочки.

— Ты чего-то хотела, Мать-Исповедница? — спросил Чандален.

— Дай мне своего яду, свою коробочку с банду, — сказала она.

Он нахмурился, но все же полез в сумку, висевшую у него на поясе, достал костяную коробочку и передал ей. Оба брата тоже протянули Кэлен свои коробочки.

— Сколько бочек с вином и пивом смогу я отравить таким количеством яда? спросила Кэлен.

Чандален подошел к ней, осторожно переступая с бочки на бочку.

— Ты хочешь весь яд отправить в эти бочки? — Она кивнула. — Но тогда у нас ведь больше ничего не останется. А банду нам может еще понадобиться.

— Я оставлю немного на всякий случай. Не надо забывать: чем больше врагов удастся отравить, тем меньше они смогут убить наших.

— Но они могут распознать яд, — сказал командир Райан. — Может быть, они даже не станут пить все это.

— У них есть собаки, — кивнула Кэлен. — Вот почему я хочу послать им не только выпивку, но и еду. Воины Ордена обычно бросают еду собакам, чтобы убедиться, что с ней все в порядке. Я надеюсь, что они поступят таким образом и на этот раз. После этого они должны успокоиться, а так как им сейчас очень нужно пиво, то они и не подумают, что оно может быть отравленным.

Чандален пересчитал бочки:

— Тридцать шесть. По двенадцать на каждую нашу коробочку с банду. — Он помолчал, подсчитывая про себя. — От этого они вряд ли умрут, разве только выпьют слишком уж много, но заболеть — заболеют.

— Что значит — заболеют? — спросила Кэлен.

— Они ослабеют, у них будет кружиться голова и болеть живот. Может быть, от этой болезни некоторые умрут через несколько дней.

— Это было бы очень кстати, — сказала Кэлен.

— Но ведь здесь не хватит пива на всех их людей? — воскликнул Райан.

— Когда они захватят наши припасы, то прежде всего передадут добычу начальникам, а простым воинам дадут то, что останется. А начальники для нас всего важнее.

Когда все бочки были расставлены на дне повозки, из них стали вынимать затычки.

— Почему эти шесть бочонков меньше других? спросила Кэлен.

— В них ром.

— Ром? Напиток знати? — Она улыбнулась. — Ром командиры прежде всего заберут себе. Чандален, смогут ли они по вкусу понять, что здесь яд, если я положу его побольше в эти бочонки?

Он опустил руку в бочонок с ромом и облизал пальцы.

— Нет, он сам горький. В таких случаях банду распознать нельзя. — Кэлен ножом разделила порошок в его коробочке на шесть порций и высыпала каждую порцию в отверстие бочонка с ромом.

— Такое количество яда в маленьких бочонках может вызвать смерть вражеских воинов уже на следующий день, — сказал Чандален. — Но на остальные шесть бочек яду в коробочке не осталось.

Кэлен вернула ему коробочку, в которой действительно почти не осталось банду.

— Лучше уж не положить яд в бочки с пивом, но зато мы будем знать, что банду наверняка убьет тех, кто будет пить ром. — Взяв яд у Тоссидина, она положила по одной порции банду в каждую из следующих двенадцати бочек с пивом.

— Расставьте бочки так. — велела Кэлен, — чтобы ром стоял на видном месте, иначе их командирам может по ошибке достаться пиво.

Она хотела насыпать яду в последние двенадцать бочек, но обнаружила, что коробочка неполная.

— У тебя осталось не очень-то много банду, — заметила она, — куда он девался?

Приндину ее вопрос явно не понравился. Он только рукой махнул.

— Когда мы уходили, то очень спешили, и я забыл проверить, полная ли у меня коробочка.

— Приндин, разве я не говорил тебе сто раз, что ты мог бы забыть даже свои ноги, если бы мог ходить без их помощи?! — сердито крикнул Чандален.

— Это ничего, — примирительно улыбнулась Кэлен, к видимой радости Приндина. — Главное, такого количества хватит, чтобы у них разболелся живот.

Когда Кэлен заканчивала с последней бочкой, она услышала, что ее кто-то окликает, и с удивлением увидела внизу двух воинов, сидевших на неоседланных ломовых лошадях. Огромные лошади мышастой масти были упряжными, а не верховыми, при этом в их упряжи не хватало шлей. К хомутинам обеих лошадей были, как ей показалось, прикреплены цепи. Все присутствующие, оставив свои занятия, с удивлением разглядывали лошадей и всадников.

Когда оба воина остановились, Кэлен разглядела, что лошади на самом деле соединены одной цепью. Всадники соскочили на землю.

Паренькам на вид было не больше пятнадцати лет. Они были худыми и долговязыми, в расстегнутых теплых плащах, которые, впрочем, и будучи застегнутыми, висели на них мешком. Широко улыбаясь, они приветствовали Мать-Исповедницу. Даже несмотря на их почтительный страх перед нею, было заметно, что оба пребывали в радостном возбуждении.

— Как вас зовут? — спросила Кэлен.

— Я — Брин Джексон, а это — Питер Чапман, Мать-Исповедница, — отвечал один из них. — Мы тут придумали одну штуку и хотим вам показать ее. Получится здорово, вот увидите!

— Что получится здорово?

Оба паренька только и ждали этого вопроса. Сияющий Брин поднял со снега цепь и показал ее Кэлен:

— Вот эта штука, Мать-Исповедница. Это мы сами придумали! Питер, покажи ей, в чем тут дело!

Питер радостно кивнул. Он отвел свою лошадь в сторону, так что цепь, прикрепленная к хомутинам обеих ломовых лошадей, поднялась.

Кэлен, как и все остальные, с удивлением взирала на странное зрелище, пытаясь понять, что бы это значило. Брин показал ей длинную цепь.

— Ты сказала, что нам надо будет оставить все повозки, но бросать Дэйзи и Пипа нам не хотелось. Мы с Питером — возчики. Нам хотелось, чтобы от наших лошадей, от Пипа и Дэйзи, была польза для всех. И тогда мы с ним взяли две самые большие цепи и попросили Морвана — это наш кузнец, — попросили его, значит, чтобы он из них сковал для нас одну. — Он замолчал, ожидая, что она ответит, как будто больше ничего объяснять не требовалось.

— Ну, и что же дальше? — с любопытством спросила Кэлен.

— Да как же! — Брин был искренне удивлен, что его не понимают. — Ты сама говорила, что мы нападем на врага ночью. И еще ты сказала, что надо покалечить их лошадей. — Он не смог удержаться и прыснул. — У них ведь лошади привязаны к коновязи. Мы заставим Дэйзи и Пипа скакать галопом, прямо на их коновязь, так, чтобы цепью сбивать с ног их лошадей. Представляешь, сколько мы им вреда наделаем!

Кэлен посмотрела на Питера. По лицу его было видно, что и он в восторге от этой идеи.

— Брин, по-моему, скакать на лошадях, связанных цепью, довольно опасно можно налететь на что-нибудь, — заметила она.

Брин немного смутился, но повторил:

— Зато мы сможем вывести из строя их лошадей! У нас получится, вот увидишь.

— А ты знаешь, что лошадей у них около двух тысяч? — спросила Кэлен.

Услышав это, оба паренька сникли.

— Две тысячи! — разочарованно протянул Брин. Кэлен вопросительно посмотрела на командира Райана.

Тот пожал плечами, видимо, сам точно не зная, получится ли что-нибудь из этой затеи.

— Из этого ничего не выйдет, — сказала Кэлен. — Лошадей у врагов слишком много. Поэтому придется создать гораздо больше таких упряжек. — Брин и Питер заметно оживились, услышав последние слова. — Поэтому, — продолжала она, — вы должны собрать вместе всех возчиков. Тогда мы сможем найти наилучшее применение их мастерству. Для этой цели можно использовать все цепи, упряжь и все нужное снаряжение, которое вы найдете. Прежде всего следует изготовить цепи. А потом, остаток дня, пусть каждая пара всадников упражняется в скачках с препятствиями, чтобы лошади привыкли к таким вещам.

Питер радостно заулыбался:

— Мы так и сделаем, Мать-Исповедница! Ты можешь на нас положиться.

Она серьезно посмотрела на обоих ребят.

— Хочу предупредить вас, что вы затеяли опасное дело. Но если это дело удастся, то пользы нам действительно принесет немало. Будут спасены жизни многих воинов. Конница врага страшна в бою. Поэтому вы должны серьезно подготовиться. Не забывайте: вас могут убить, когда вы будете участвовать в ночной вылазке.

Юноши, воспрянув духом, снова отсалютовали.

— Мы все сделаем, Мать-Исповедница. Ты можешь положиться на нас и на остальных возчиков тоже. Мы не подведем.

Кэлен отпустила ребят, и те уехали, оживленно обсуждая полученное задание.

Вдалеке показался еще один всадник. Он спросил о чем-то у нескольких воинов, которые попались ему навстречу, и ему указали на повозку, в которой находилась Кэлен.

— Эти ребята пробыли у нас всего два месяца, — сказал Райан. — Они еще совсем юные!

— Они — мужчины, которые воюют за Срединные Земли, — ответила Кэлен. — Когда я впервые увидела тебя и твоих помощников, то подумала то же самое, что ты — о своих возчиках. Но сейчас вы для меня словно бы стали старше.

Он вздохнул:

— Пожалуй, ты права. Если у них действительно получится то, что они затеяли, это будет просто замечательно.

В это время к ним приблизился всадник, тот самый, что спрашивал, где найти Кэлен, и соскочил с лошади, прежде чем та успела остановиться.

— Мать-Исповедница, — начал он, с трудом переводя дыхание. — Я Синрик, дозорный.

— Что случилось, Синрик?

— Ты велела докладывать обо всем, что мы увидим. Так вот, между нашим лагерем и лагерем Ордена, недалеко от развилки дорог, появилась карета, следующая из Кельтона. Так как ты велела нам все проверять, то мы остановили эту карету. А я решил посоветоваться с тобой, как поступить с пассажирами.

— Кто едет в карете?

— Пожилые супруги. Богатый купец со своей женой. Говорит, что он владелец каких-то садов.

— А что ты сказал им? — спросила Кэлен. — Надеюсь, ты ничего им не сообщил о нас, о нашем войске?

Он энергично затряс головой:

— Нет-нет, Мать-Исповедница. Мы сказали им, что в горах есть разбойники, а мы — из отряда, который за ними охотится. Еще мы сказали, что не разрешаем никому здесь проезжать без позволения нашего командира, а поэтому они должны подождать, пока я вернусь.

— Молодец, Синрик, хорошо придумал.

— Возницу у них зовут Аэрн, — продолжал он. — Он пытался было спорить с нами, но мы пригрозили ему оружием. Тогда старик-пассажир выскочил из кареты и стал кричать, что мы хотим их ограбить. Он стал размахивать своей тростью, как будто надеялся нас напугать, но мы направили на него стрелы, и он залез обратно в карету.

— Как его зовут? — спросила Кэлен.

Синрик почесал в затылке.

— Не то Робин, не то Рубен... Да, Рубен Рыбник. Кажется, так.

— Что-то непохоже на шпионов, — задумчиво сказала Кэлен. — Но если эти люди что-то знают о нас и попадут в руки д'харианцев, то, конечно, те из них быстро все вытянут. А куда направляются эти путешественники?

— Старик сказал, что у него жена больна и он везет ее в Никобарис, к каким-то целителям. Она и вправду плохо выглядит.

— Ну, раз они направляются на северо-запад, — кивнула Кэлен, — то вряд ли окажутся поблизости от стоянки Ордена. Но прежде чем их отпустить, я должна переговорить с ними.

Не успела она, уйти, как появился десятник Фрост и доложил:

— Мать-Исповедница, кадки с известкой готовы, палатки обогреваются!

Кэлен посмотрела на Фроста, потом — снова на Синрика. Тяжело вздохнув, она сказала:

— Вот что, Синрик. На дорогу туда и обратно нужно часа два, но у меня, к сожалению, совсем нет времени.

— Понимаю, Мать-Исповедница. Что прикажешь?

Она заставила себя произнести нужные слова:

— Убейте их.

— Как, Мать-Исповедница!

— Убейте их. Мы не знаем, говорят ли они правду, а риск слишком велик, чтобы можно было пропускать неизвестных. Сделайте это быстро, чтобы они не мучились. — Она повернулась к десятнику Фросту.

— Но, Мать-Исповедница... — не сдавался Синрик.

— Что еще?

— У этого возницы, Аэрна, есть королевский пропуск.

— Что?

— Королевский пропуск. У него есть медаль, которую ему выдала сама Цирилла. Там написано, что он получил ее за заслуги перед населением Эбиниссии и может свободно проезжать по всей нашей стране.

— Значит, медаль ему вручила сама королева? — спросила Кэлен.

— Да. Я выполню твой приказ, Мать-Исповедница, но только королева, вручая ему медаль, обещала и свою защиту.

Кэлен чувствовала, что слишком устала и ей трудно сосредоточиться.

— Ну, если у него есть пропуск от королевы, мы должны отнестись к этому с уважением, — наконец сказала она. — Но скажите ему, чтобы они немедленно убирались отсюда. Ты ведь говорил им про разбойников? Так вот, скажи, что если ты еще раз поймаешь этого Аэрна с его каретой в этих местах, то ты, в соответствии с полученным приказом, немедленно казнишь их всех как сообщников этих разбойников. В Никобарис надо ехать на северо-запад. Напомни им это и накажи, чтобы не вздумали останавливаться, прежде чем уедут отсюда достаточно далеко.

Синрик отсалютовал ей и ускакал, а Кэлен вместе с командиром Райаном отправилась к палаткам, где был приготовлен известковый раствор. Остальные воины вернулись к своим занятиям.

Кэлен распахнула свою меховую накидку. Стало еще теплее, в воздухе пахло сыростью.

— К вечеру над ущельем повиснет туман, и видимость будет плохая, — заметил Райан.

Так как она была удивлена его словами, он пояснил:

— Я вырос в этих горах. Когда зимой начинается оттепель, как сейчас, туман может продержаться дня два.

— Если так, то для нас это неплохо, — сказала Кэлен. — Это поможет нам посеять страх в рядах врагов.

— Значит, ты уже можешь рассказать, для чего нам понадобилась известка?

— Мы собирались наметить для себя во вражеском лагере цели, которые надо уничтожить. Ближайшей ночью для этого будет благоприятный момент, потому что наше нападение будет внезапным. В дальнейшем такого случая не представится: они будут ждать новых нападений.

— Понимаю. Наши люди тоже хорошо понимают это. Они сделают все, как надо.

— Как я уже говорила, — продолжала Кэлен, — наша главная цель — убить побольше врагов. Может быть, этой ночью нам представится наилучшая возможность. Сколько у вас здесь меченосцев?

Он помолчал, производя подсчет в уме, затем сказал:

— Меченосцев — около двух тысяч. Наверное, еще человек восемьсот лучников, а остальные — копьеносцы, конники и всякие иные нужные в войсках люди оружейники, кузнецы, возчики и прочие.

— Хорошо, — кивнула Кэлен. — Тогда я попрошу тебя отобрать около тысячи меченосцев. Выбирай самых сильных, самых храбрых, самых беспощадных к врагу.

— А что предстоит сделать этим воинам?

— Те, кого мы оденем в мундиры убитых часовых, должны отправиться на разведку во вражеский лагерь. Вернувшись, они расскажут нам, где находится то, что нас прежде всего интересует. У нас будет достаточное число людей, чтобы выполнить задачу. Мечники займутся вражескими командирами, по крайней мере теми, которые не будут отравлены, а потом должны будут уничтожить как можно больше вражеских воинов и как можно быстрее.

Они дошли до двенадцати палаток, стоявших полукругом, одна за другой.

Кэлен проверила их все и убедилась, что все приготовлено, как она приказала. Потом она остановилась у самой большой палатки.

— Ты собиралась сказать мне, что мы собираемся белить, — напомнил Райан.

— Тысячу воинов, — коротко ответила она. Он был ошеломлен.

— Нам предстоит набелить людей? Но зачем?

— Тут все очень просто. Известно, что д'харианцы боятся привидений. Они боятся призраков убитых ими врагов. Поэтому они и стараются убрать тела убитых товарищей с поля боя, как было в Эбиниссии. Сегодня ночью к ним придут те, кого они боятся. Они подвергнутся нападению тех, кого они только и боятся: нападению призраков.

— Но они же поймут, что мы воины, только в белых одеждах.

— Ни на ком не будет одежды. На них не будет ничего, а их мечи будут набелены, как и они сами. Перед нападением все наши воины разденутся догола.

У командира Райана отвисла челюсть.

— Что?!

— Ты сейчас должен собрать тысячу человек меченосцев. Им следует заходить в эти палатки, раздеваться и окунаться в кадки с известкой. После этого пусть стоят у горячих камней и сушатся. На это уйдет много времени. После этого они снова могут одеваться и носить одежду до времени нападения.

Командир Райан не верил своим ушам:

— Но ведь сейчас зима! Они же замерзнут!

— Сейчас оттепель, — ответила Кэлен. — Кроме того, чтобы не замерзнуть, они постараются сделать свое дело как можно быстрее и вернуться назад. Им совсем ни к чему оставаться долго в стане врага. Противник быстро опомнится и уничтожит тех, кто вторгся в его лагерь. А наши воины должны будут убивать д'харианцев, пока те еще не опомнились от испуга. Когда д'харианцы увидят призраков, которых так боятся, то в первые минуты будут думать только о бегстве и ни о чем другом. А наши люди получат возможность рубить бегущих. Некоторые из врагов не смогут даже бежать от испуга. Те же, кто узнает в нас воинов, все-таки опомнятся не сразу. Вот этим-то временем первого испуга нам и надо воспользоваться. В бою достаточно иногда непродолжительного замешательства врагов, чтобы одержать над ними верх. В том-то и дело, что наши меченосцы вовсе не должны вступать в настоящее сражение. Их задача состоит в том, чтобы истребить побольше врагов, воспользовавшись паникой. А после того, как вражеские командиры будут убиты, нашим воинам и вовсе не следует сражаться без крайней необходимости. Мы не можем рисковать нашими людьми. Вот мой приказ: напасть на них, перебить побольше народу и бежать обратно.

Командир Райан некоторое время стоял в раздумье. Наконец он заговорил:

— Мне самому все это очень странно, но, кажется, эти странные приемы могут действительно сработать. Нашим ребятам все это сначала не понравится, но приказ они выполнят. Я им все объясню, и тогда, я уверен, они это воспримут лучше. Я сам прежде не слыхал ни о чем подобном, но я уверен, что и противник тоже. — Он наконец улыбнулся. — Что ж, думаю, они здорово удивятся, это уж точно.

Кэлен облегченно вздохнула:

— Хорошо! Я рада, что командир галеанского войска... Что командир галеанского войска Срединных Земель верит в успех дела. А теперь я прошу принести и набелить мои седло и упряжь. И поставь охрану около моей палатки, пока я буду внутри.

Он изумленно посмотрел на нее:

— Твое седло?!.. Но как же, Мать-Исповедница?.. Неужели ты?..

— Я не требую от своих людей того, что не делала бы сама. В первой битве ими должен кто-то командовать. Я возьму это на себя.

Командир Райан пришел в ужас.

— Мать-Исповедница... но ведь ты... женщина, — пробормотал он. — И ты... не дурнушка. — Он, как бы невольно, оглядел ее, — Мать-Исповедница, прошу меня извинить. — Он умолк.

— Не забывай, командир Райан: воины должны выполнять задание.

Он покраснел.

— Но они же — молодые мужчины, Мать-Исповедница... Нельзя же от них ожидать... Они еще молодые... — Он никак не мог подобрать нужные слова. — Они ничего не смогут поделать... Мать-Исповедница, прошу тебя... Это нарушит все правила приличия. — Он умолк, надеясь, что дальше можно не объяснять.

Она чуть заметно улыбнулась.

— Командир, слышал ли ты легенду о шахари? — Он покачал головой. — Так вот, когда шло объединение племен, которое завершилось созданием Д'Хары, то те, кто был инициатором объединения, захватывали земли чужих племен, примерно так же, как сейчас Имперский Орден. Они предлагали всем союз или покоряли их силой оружия. Племя шахари отказалось присоединиться к захватчикам. Люди этого племени сражались так яростно, что захватчики стали их бояться, хотя шахари было в несколько раз меньше. Эти люди любили сражаться больше всего на свете. Они были бесстрашны до безрассудства и даже шли в бой обнаженными, в сильном возбуждении.

Райан слушал рассказ Кэлен, раскрыв рот. Она продолжала:

— Всем д'харианцам известна легенда о шахари. И все они боятся шахари по сей день. — Она помолчала немного. — Так что, если наши воины пойдут в бой вместе со мной, и... это произойдет... то тем сильнее испугаются люди Ордена. Но я не думаю, что есть основания для беспокойства. У наших воинов будут заботы поважнее, например, как остаться в живых.

Опустив глаза, командир Райан ответил:

— Прошу меня простить, Мать-Исповедница, но все же мне это не очень нравится. Получается, что ты будешь подвергать себя опасности неизвестно ради чего.

— Это неправда. Есть и более серьезные причины для того, что я собираюсь сделать. Во-первых, когда ночью я бежала из вражеского лагеря, за мной погнались около пятидесяти человек. Д'харианцы не сомневаются, что эти воины настигли и убили меня.

Командир насторожился:

— Ты хочешь сказать, что эти пятьдесят человек до сих пор ищут тебя?

— Нет, они погибли, все до единого. Но те, кто остался в лагере Ордена, не знают об этом. Когда они увидят меня, всю белую, словно привидение, они, конечно, подумают, что я погибла, как и должно было случиться, а на них напал мой дух. Это напугает их еще больше.

— Неужели все пятьдесят... — пробормотал пораженный Райан. — А какая же вторая причина?

Кэлен немного помолчала.

— Когда воины Ордена увидят меня, — начала она тихо, — то... не важно, примут ли они меня за привидение, или поймут, что я — голая женщина верхом на коне, они все равно будут смотреть на меня. А раз так, то они какое-то время не смогут убивать вас. Мы же сможем убивать их, пока они будут заняты другим. Для меня же главное — спасти как можно больше наших людей. Это — мой долг перед ними.

Некоторое время Райан смущенно молчал, опустив глаза. Потом он сказал едва слышно:

— Я и не думал, что Мать-Исповедница настолько преисполнена заботы о наших людях. — Он снова посмотрел на Кэлен. — Могу ли я как-то отговорить тебя от этой затеи?

Кэлен улыбнулась:

— В мире есть только один человек, который мог бы удержать меня, но это не ты. Если бы он узнал о моем намерении, то, конечно, запретил бы мне.

Любопытство командира Райана пересилило осторожность:

— Кто же это? Не твой ли супруг? — Кэлен покачала головой. — Так это тот, кого ты хочешь выбрать себе в супруги?

— Нет. Я хочу стать женой этого человека. По крайней мере я надеюсь на это. Он сам попросил меня об этом. — Она снова улыбнулась, заметив его смущение. — Его зовут Ричард. Он — Искатель Истины.

Райан был потрясен.

— Прости меня, Мать-Исповедница, если я... спрашиваю о запретном, но я думал, что все Исповедницы... что их магическая сила... Словом, я не знал, что Исповедницы могут выходить замуж.

— Да, не могут. Но с Ричардом — случай особый. У него есть дар, и моя власть не может повредить ему.

Райан наконец тоже улыбнулся:

— Я рад... Я счастлив за тебя, Мать-Исповедница!

— Однако, — предостерегла его Кэлен, — если ты с ним когда-нибудь встретишься, не смей рассказывать ему об этой истории с... перевоплощением в призрака. Если ты скажешь, что позволил мне скакать на коне голой, впереди тысячи воинов, он, пожалуй, зарубит тебя!

Она улыбнулась, увидев его встревоженное лицо.

— Командир, мне нужен меч, — сказала она.

— Меч? Ты что же, собираешься еще и сражаться? — вскричал он.

— Командир Райан, — сказала она тихо, — как ты думаешь, если я буду скакать на коне голой и кто-то из д'харианцев захочет обесчестить меня, то смогу ли я защититься без меча?

— Ах да. Я понял.

Некоторое время Райан обдумывал ее слова, потом вдруг улыбнулся — видимо, ему пришла в голову счастливая мысль. Он вынул из ножен свой меч и протянул его Матери-Исповеднице. Это было старинное оружие, с желобом на клинке.

— Этот меч, — сказал он, — вручил мне принц Гарольд, когда я стал командиром. Он сказал мне тогда, что это — меч его отца, короля Вайборна, что король сражался этим мечом в битве. Ну, ты, конечно, знаешь: у королей обычно несколько мечей, и почти все они хоть раз служили королям на войне. Поэтому нельзя сказать, что этот меч такой уж ценный. Но для меня было бы великой честью, если бы ты приняла его, приняла в подарок. Если ты — дочь короля Вайборна, это будет правильно. Может быть, этот меч — волшебный и поможет тебе защитить свою жизнь.

Кэлен бережно взяла у него старинный меч.

— Благодарю тебя, Бредли. Этот меч много значит для меня. Ты не прав: это очень ценное оружие. Я с гордостью буду носить его. Но я не возьму его навсегда. Когда придет время отправляться в Эйдиндрил, я верну его тебе, и тогда у тебя будет меч, которым сражался с врагами не только король, но и Мать-Исповедница.

Он просиял, услышав о такой возможности.

— А теперь я прошу тебя, — сказала она, — поставить часового у моей палатки и собрать поскорее меченосцев.

Он приложил руку к груди.

— Будет исполнено, Мать-Исповедница!

Когда Кэлен входила в теплую палатку, он уже вернулся с тремя воинами и приказал:

— Пока Мать-Исповедница будет мыться, стойте у входа в эту палатку и никого не пускайте. Ясно?

— Будет сделано, командир, — ответили все трое хором.

Войдя в палатку, Кэлен прислонила меч к кадке, сняла свою накидку и разделась догола. Она смертельно устала, у нее кружилась голова, и ее подташнивало. Известковый раствор в кадке оказался горячим, словно вода в ванне. Но, увы, это была не ванна. Кэлен залезла в кадку и погрузилась в молочно-белую воду. Закрыв глаза, расслабившись, она на несколько минут представила себе, что моется по-настоящему.

Кэлен делала все это ради того, чтобы спасти одних и убить других. Она снова будет в белом, как и должно быть Матери-Исповеднице, но на этот раз белым будет не платье.

Кэлен взяла меч своего отца и, повернув его острием вниз, сжала рукоять.

Она осторожно расставила ноги, чтобы не пораниться о клинок. Зажав нос свободной рукой и зажмурившись, она набрала в грудь воздуха и погрузилась в раствор с головой.