Возвращение Луны

Глава 26

СЯО ЮЙ

Похороны проходили словно в тумане. Родителям Ля Ху не было до нее никакого дела. Они продали ее еще совсем малышкой в дом Ма Дун Хэна на услужение, поэтому они никак не отреагировали на весть о ее смерти. Шун Цзунь Цзе все равно отправил им компенсацию, которой они очень обрадовались.

Я же чувствовала, словно по сердцу мне полоснули острым ножом и теперь эта рана кровоточит, отказываясь затягиваться.

Я стояла перед гробом Ля Ху, пытаясь сдержать слезы, но они все равно текли по щекам, оставляя соленые следы. Вся церемония казалась мне бессмысленной — холодные лица тех, кто собрался, не отражали ни капли горя или сожаления. Лишь формальность, лишенная настоящих чувств.

Вокруг царила тишина, только слабое покачивание ветвей деревьев нарушало безмолвие. По традициям драконов тело надлежало придать огню. Я почувствовала, как ноги подкашиваются. Все казалось нереальным, словно это происходило не со мной. Воспоминания о Ля Ху всплывали перед глазами — как она улыбалась, как старалась быть полезной, несмотря на все трудности. И теперь она ушла.

Огонь охватил погребальный алтарь, и всполохи пламени отражались в моих глазах, размытые слезами. Я сжала кулаки, чтобы не закричать. Казалось, весь мир сжимался в этой одной точке, в этом огненном круге, где лежала Ля Ху.

— Прости, — прошептала я дрожащим голосом.

Шун Цзунь Цзе стоял неподалеку, скрестив руки на груди. Его лицо было каменным, но я заметила, как он отвел взгляд, когда пламя взметнулось выше. Его безмолвие больно укололо сердце.

Я отвернулась, не в силах больше смотреть, как огонь поглощает то, что осталось от Ля Ху.

Все вокруг мне напоминало о Ля Ху. Каждый день я пропадала у ее могилы, сжигая жертвенные деньги[1]. Привыкнуть к жестокости этого мира у меня, наверное, не получится никогда.

Меня раздражало, что все вокруг вернулись к своим обыденным делам, словно никому не было дела до Ля Ху.

— Я не буду участвовать в состязании, — сказала я одним днем близняшкам.

— Но ты должна! — воскликнули они в один голос.

Я упрямо сжала губы, отвернувшись. Как мне надоело! Все твердят одно и тоже! Про судьбу, долг, обязанность! Это не мое! Я ничем не обязана!

— Почему вы не можете понять? — вспыхнула я, чувствуя, как во мне закипает гнев. — Я никому и ничего не должна! Мне надоело слушать, что я обязана делать то, что все от меня ожидают! Не нужен мне этот дурацкий клинок! Оставьте меня в покое!

Близняшки переглянулись, и на их лицах появилось выражение, смешавшее удивление и беспокойство.

— Я больше ничего не хочу, — тихо произнесла я, пытаясь справиться с комом в горле. — Я боюсь и не хочу, чтобы кто — нибудь еще из — за меня пострадал.

— Ты ошибаешься, — голос Тин Хуа прозвучал рядом, и я вздрогнула, не заметив, как она подошла. — Ля Ху, наверняка, грустно, когда она видит тебя такой из загробного мира. Мо И Лунь тебе уже говорил, что у каждого свой путь.

— Это легко сказать, — я опустила взгляд, чувствуя, как слезы подкатывают к глазам. — Но как можно идти дальше, если каждый шаг словно ножом по сердцу?

Тин Хуа положила руку мне на плечо, и я ощутила её тихую, но теплую поддержку.

— Путь никогда не бывает легким, — продолжала она мягко. — И никто не просит тебя принимать это. Месть. Если тебе от этого станет проще, отомсти. Но для этого ты должна быть сильнее своих врагов.

Я не ожидала таких слов от нее.

— А — Тин, — протянула Ин Хуа. — Так тоже нельзя, ты же знаешь.

— А — Ин, ты же знаешь, что в мире, где мы живем, справедливость редко побеждает сама по себе, — тихо возразила Тин Хуа, не отводя взгляда от меня. — Если нужно, мы должны сами вершить её. Или ты уже передумала?

Ин Хуа тихо вздохнула и покачала головой.

— Нет, — сказала она. — Я никогда не разделяла твоих мыслей, ты это знаешь, но буду поддерживать, это ты тоже знаешь.

Я посмотрела на близняшек другими глазами. Сначала мне казалось, что Тин Хуа, более нежная, миролюбивая. Она была олицетворением спокойствия. Ин Хуа же представлялась резкой, эмоциональной, быстрой на решения. В глазах Тин Хуа блестел холодный огонь. Эта тихая решимость была пугающей.

— Вам тоже есть кому мстить? — спросила я.

Тин Хуа вздохнула, её взгляд стал мрачнее.

— Узурпаторше, — твердо ответила девушка. — Он должна ответить за то, что сделала с нашей семьей.

Я не верила своим ушам.

— Я не говорю, что это правильно, — сказала Тин Хуа. — Но иногда справедливость и месть — это одно и то же. Если ты не можешь найти покоя, если боль от утраты не утихает, возможно, месть — единственный путь, который позволит тебе двигаться дальше. Но помни, это твой выбор, и только ты решаешь, как его использовать.

Я замерла, обдумывая её слова. Вздохнув, я ощутила, как твердость Тин Хуа передается и мне.

— Я готова, — кивнула я. — Но, если вы обе посмеете умереть, то я оживлю вас, чего бы мне это ни стоило, и сама убью.

[1] В Китае есть традиция сжигать жертвенные денежные подделки и другие вещи, сделанные из бумаги, машины, дома и т.д. По китайской мифологии считается, что мир мертвых отражает мир живых и задача близких и родственников усопшего обеспечить его безбедное существование на том свете. Помимо этого, есть вариант, что таким образом родственники облегчают суд мертвых, считая, что владыку загробного мира Янь (Яньлуо), как и любого правителя/чиновника можно подкупить.