Восхождение мага призывателя. Том 3

Глава 18

Ржавый минивэн несся по дороге и жутко тарахтел — не машина, а раненый зверь на последнем издыхании. Или, как выразилась бы моя бабушка, «железный конь, которого пора на колбасу пускать». Сзади слышалось тяжелое, рваное дыхание Лолы. Эликсир сращивал ей ребра, но боль еще держала в своих ледяных пальцах. Рядом с ней мялся опер — его рана затягивалась прямо на глазах, но лицо оставалось серым, как у налогового инспектора в день зарплаты. На полу же метался Стас — связанный, но не сломленный. Его кожа блестела нездоровым розовым светом, а мышцы ходили ходуном под кожей.

— Что с ним делать? — выдохнул я скорее себе, чем кому-то еще. — Как вернуть ему прежний вид?

И Саша фыркнула с той фирменной интонацией, которая всегда означала — сейчас будет очередная ее «гениальная» идея.

— Может, клизму ему прописать? — бросила она с улыбкой хирурга перед ампутацией. — Вдруг из него все это дерьмо выйдет? В прямом и переносном смысле.

Стас замер, а глаза вылезли так, что я почти услышал хлопок — вот-вот покатятся по полу, как шарики для пинг-понга.

— Может… может, не надо? — пролепетал он тонко и жалко, как котенок, которого собираются топить. — Оно само пройдет! Развяжите меня! Я буду хорошим!

Я усмехнулся над этой идеей — судьба любит шутить. Пару дней назад он был обычным человеком, а сегодня — полумутант, пропитанный мертвой энергией. А завтра? Увы, завтра в нашем мире наступает быстрее, чем истерика у безумца, и обычно с сюрпризом в виде новых трупов.

— Не-а, — протянул я, ловя взгляд Стаса в зеркале. — Опять начнешь буянить — разнесешь тут все к чертям. В тебе сейчас агрессии больше, чем в берсерке на стероидах. Ты наполовину мутант и еще с этой мертвой энергией… Мы вообще-то таких обычно не спасаем, а отстреливаем. Это называется «гуманная эвтаназия».

В салоне повисла тишина, и Стас побледнел настолько, насколько это возможно для розового мутанта — получился цвет «мертвая креветка».

— Но не парься, — добавил я мягче, с улыбкой продавца гробов. — Решение найдем. Может, у императора какой-то эликсир завалялся… Или целителя наймем получше. А в крайнем случае декана Академии попросим — может он что-то знает. Хотя обычно такие консультации заканчиваются вскрытием. Но это уже детали.

Но тут нам впереди перегородили дорогу джипы — грозные, как вороны на снегу. В их расстановке читалась военная выучка и холодная решимость. А я почувствовал, как уголки губ сами собой поползли вверх. Жизнь снова подкидывает новую партию — ставки растут, как цены на бензин.

— Ну что ж… — я сбросил скорость и усмехнулся шире. — Снова гости от императрицы пожаловали. Видимо, соскучились по нашему обществу.

В груди заиграло то особое чувство игрока перед финальным раундом — азарт и усталость в одном флаконе. Мы уже вымотались от этой бесконечной гонки и от вечного напряжения. Нам, правда, через многое пришлось пройти, чтобы выжить и добраться сюда. Хотя «многое» — это мягко сказано. Скорее «через ад и обратно, с остановками в чистилище».

— Пора развлечься, — сказал я и повернулся к Стасу. — Выпустим Кракена? Или в данном случае — розового мутанта?

— Ты что задумал, гад? — прохрипел Стас. В голосе его звучало и возмущение, и что-то новое — искра любопытства. — Я же не твоя личная ядерная боеголовка!

— Мы же друзья, — бросаю я, срывая узлы на его запястьях с нежностью палача, развязывающего петлю. — Пусть твоя злость теперь сыграет на нашей стороне. В конце концов, что может пойти не так? Кроме всего.

Веревки падают на грязный пол, словно последние надежды на цивилизованное решение конфликта. Стас медленно поднимается — тело наливается силой, а мутация делает своё дело с энтузиазмом хорошего пластического хирурга. Передо мной теперь не человек, а розовый Халк, но только злее, острее, опаснее — в общем, типичный результат современной генной терапии.

— В атаку! — кричу, вылетая из минивэна первым, потому что кто-то же должен показать пример героизма и глупости.

Люди императрицы двигаются стеной — видимо, на курсах тактики их учили строиться, как римские легионеры, только забыли упомянуть про щиты. Стас рвётся вперёд, его рев разрывает воздух, как сирена конца света — или как мой будильник по утрам.

— Ну что, господа, — усмехаюсь, выхватывая чакрам, — кто сказал, что понедельник будет скучным?

Следак и его напарники хватают автоматы с профессиональной обречённостью.

— А я-то думал, что самое страшное в моей карьере — это отчёты, — бормочет один из ментов, перезаряжая оружие.

Саша выдергивает пистолет.

— Знаешь, я всегда мечтала о спокойной офисной работе…

Даша натягивает арбалет:

— Зато теперь у нас есть что рассказать внукам. Если доживём до них, конечно.

Короче, каждый из нас готов к бою — как готовы могут быть люди, которые явно перепутали жизнь с компьютерной игрой.

Начинается очередная мясорубка — типичные уже для нас будни. Раньше я жаловался на пробки по утрам, а теперь вот это.

Пули свистят, кровь брызжет, железо лязгает — симфония современной жизни в исполнении оркестра отчаявшихся. Стас крушит врагов, как консервные банки, только гораздо более кровавые и с претензиями на интеллект.

— Эй, Стас! — кричу ему. — Оставь хоть одного для допроса!

Но он уже в своём мире, где дипломатия решается кулаками размером с арбуз.

Мы работаем слаженно — Саша слева, Даша справа, менты в центре. Как хорошо отрепетированный балет, только вместо пачек у нас бронежилеты, а вместо музыки — автоматные очереди.

— Знаете, — говорю между выстрелами, — а ведь когда-то я мечтал о тихой семейной жизни!

— Это и есть семейная жизнь, — отвечает Саша, метко всаживая пулю в очередного противника. — Просто семья у нас специфическая.

А я делаю то, что умею — убиваю быстро и с минимальными страданиями. Гуманность в негуманном мире — это тоже своего рода искусство. Последний враг упал с дыркой во лбу — третий глаз, который ничего не увидит. Стас стоял весь в крови, глаза безумные, готов дальше рвать всё, что движется. Включая нас.

— Стас, приятель, — говорю осторожно, — может, перекур?

Но он смотрит на меня так, словно я — последний кусок мяса в холодильнике голодного людоеда. Я подошел сзади и врезал ему по затылку — старый добрый метод «выключения» из арсенала дружеской заботы.

Свалился, как мешок картошки. Только картошка обычно не храпит так угрожающе.

— Прости, брат, — сказал я, глядя на его бессознательное тело. — Но ты для нас тоже опасен. Дружба дружбой, а безопасность превыше всего.

— Трогательно, — комментирует Даша. — Семейные ценности в действии.

Затащили Стаса обратно в минивэн — семейный автомобиль для семейных поездок на массовые убийства.

— Кто-нибудь захватил аптечку? — спрашиваю. — А то у нашего розового друга завтра будет адская головная боль.

Завел мотор и поехал дальше. В зеркале мелькали трупы — скоро их найдут, начнется новая охота. Но это потом, а сейчас мы живы.

— Знаете, что самое смешное? — говорю, глядя в зеркало заднего вида. — Раньше я боялся получить штраф за превышение скорости.

— А теперь боишься получить пулю за превышение лимита убийств? — ухмыляется Саша.

— В нашем мире это уже победа, — отвечаю. — Мы живы, здоровы, и у нас есть транспорт. Чего ещё желать современному человеку?

— Пенсии по старости? — предлагает следак.

— Оптимист, — смеюсь. — До старости ещё дожить надо.

Тем временем

Мария Фёдоровна сидела в своих покоях и пила вино. Хрустальный бокал дрожал в руках — встреча с любовницей мужа вышла дерьмовой. Елизавета Мишустина оказалась пустышкой, красивой, но бесполезной. Даже из императора ничего выудить не смогла.

— Дура набитая, — бросила Мария в пустоту. — Хотя чего я ждала от женщины, которая считает, что политика — это когда мужчины в костюмах ругаются по телевизору?

Но именно это и бесило больше всего. Что творится в голове у мужа, она так и не поняла. Какие карты у него на руках? Играть приходилось вслепую, а это дерьмово. За дверью же послышались шаги. Вошёл Дмитрий Боровиков — её личный шпион. Лицо каменное, как всегда. Идеальный кандидат для работы в морге.

— Ваше величество, — голос у него скрипучий, словно дверь в склеп, — граф Царев и княгиня Невская в Москве.

Мария чуть бокал не выронила. Царев с Невской — это уже серьёзно. Эти двое знают слишком много. И, что хуже всего, они не из тех, кто забывает информацию после третьего бокала.

— Когда приехали?

— Час назад. Едут сюда. Видимо, решили устроить сюрприз. Какой трогательный жест.

Мария закрыла глаза. Времени в обрез. Ещё чуть-чуть, и эти двое всё мужу расскажут. А рассказать им есть что. Достаточно, чтобы её следующим местом жительства стала башня. Или что-то менее романтичное.

— Убирайся отсюда, — бросила она Боровикову. — И постарайся выглядеть менее мертвецки. А то подумают, что я некромантией занимаюсь.

Когда дверь захлопнулась, Мария вскочила и заходила по комнате. В висках стучало. Бежать? Куда? В монастырь? Опередить их? Как объяснить мужу внезапную панику? «Дорогой, я просто решила устроить марафон по коридорам»?

Но потом её осенило. Если встречу не остановить, надо хотя бы понять, что император знает. Нужен человек из его ближнего круга. Мария кинулась к столу, нацарапала записку. Запечатала и позвонила в колокольчик. Прибежала горничная — молодая, глаза как у перепуганной мыши. Или как у человека, который случайно узнал государственную тайну.

— Неси это Алексею Петровичу Горнилову, — Мария сунула ей конверт. — Скажи, императрица ждёт. Срочно и лично! И постарайся не выглядеть так, будто несёшь приговор.

Алексей Петрович Горнилов — телохранитель императора. Не просто охранник, а мужик, который знал всех и вся. Живая энциклопедия дворцовых интриг. Если кто и мог рассказать, о чем думает государь, то только он. Правда, за соответствующую плату — моральную или материальную.

Мария ждала его уже полчаса. Вино превратилось в кислятину. Как спросить, чтобы не спалиться? Как выудить то, что ей не положено знать? Наконец постучали. Вошел Горнилов. Лет сорока пяти, серые глаза, лицо человека, которого жизнь потрепала как следует. Двигался тихо, как кот. Или как убийца. Хотя в его профессии разница невелика.

— Ваше величество, — кивнул он. — Звали? Надеюсь, не для того, чтобы кого-то убрать. У меня сегодня выходной.

Мария улыбнулась своей фирменной улыбочкой — мило, но без дураков.

— Алексей Петрович, садись. Нужен твой совет. И не волнуйся, убивать никого не планирую. Пока.

Он сел, но держался настороже. Мария заметила — профи, блин.

— Видишь ли… — она изобразила задумчивость. — Муж совсем в делах утонул. Не видимся почти. Думаю, может, отпуск нам взять? Вдвоем, без этого цирка придворного. Хотя, учитывая наши отношения, это будет скорее похоже на заключение в одной камере.

Горнилов кивнул, но глаза все так же настороженные.

— Дельная мысль, ваше величество. Императору отдых не помешает. Правда, учитывая текущие обстоятельства, боюсь, он предпочтёт отдыхать от вас. — Пауза. — Простите за откровенность, но вы же просили совет, а не комплименты.

— Какие именно обстоятельства? — Мария постаралась, чтобы голос звучал небрежно. — Что-то серьёзное?

— Ну, — Горнилов усмехнулся, — граф Царев и княгиня Невская едут сюда не для того, чтобы обсудить погоду. Хотя, возможно, они хотят рассказать императору, какая буря грядёт.

— Вот именно! — Мария подалась вперед. — Только я хочу сама его безопасностью заняться. Подарок такой — пусть почувствует себя защищенным рядом со мной.

В глазах Горнилова что-то мелькнуло — то ли подозрение, то ли понимание того, что его карьера висит на волоске.

— Ваше величество… это странно. Охрана императора — дело серьезное. А не хобби для скучающих императриц.

— Поэтому к тебе и обращаюсь, — голос Марии стал теплее патоки с мышьяком. — Ты все знаешь. Скажи честно — есть реальные угрозы? Все работает как часы или есть косяки? Я ж не сама охранником буду, — усмехнулась она. — У меня для этого слишком дорогие платья. Просто обычно муж сам проверяет, как у вас дела идут, а он занят. Хочу снять с него эту головную боль. И заодно узнать, как лучше… заботиться о его здоровье.

Горнилов помолчал, явно размышляя, не пора ли ему искать новую работу. Желательно в другой стране.

— Система работает четко, ваше величество. Все риски учитываем. Особенно семейные.

— Мало! — Мария резко встала, подошла к окну. — Этот отпуск для меня важнее всего. Мы с императором… планируем еще одного ребенка.

Повернулась к нему. В глазах вспыхнула эмоция — материнская нежность пополам с расчетливостью гробовщика.

— Я должна быть уверена, что ничто нам не помешает. Рассказывай, как у вас система устроена? Какие правила император соблюдает? И главное — какие не соблюдает?

Горнилов чуть помедлил. Видимо, решил, что материнские инстинкты императрицы заслуживают доверия. Бедняга не знал, что материнские инстинкты у Марии работали исключительно в режиме «защитить его наследство любой ценой», включая превращение императора в покойника.

— Ваше величество, всё отлажено до мелочей. Император с детства принимает микродозы ядов, чтобы выработать иммунитет. Настолько эффективно, что его уже можно нанимать дегустатором в ресторанах.

«Ах, вот оно что», — подумала Мария. «Значит, мой муженёк — ходячая аптека. Как романтично».

— А повседневные меры? Что ещё? — продолжила она допрос, мысленно составляя список препятствий на пути к счастливому вдовству.

— На нём всегда артефакт высшего класса. Настолько мощный, что его невозможно обнаружить даже магически одарённым. Стоит как годовой бюджет небольшого королевства.

— Впечатляет, — пробормотала Мария. — А что насчет еды?

— Император не прикасается ни к еде, ни к питью, пока их не проверят наши люди. Железное правило. Он не нарушает его никогда, даже дома, даже среди своих. Даже когда жена лично подает ему чай с печеньками.

В голове Марии вдруг сложилась картина — тот вечер, когда она сама подала ему чай, а он незаметно вылил его в горшок с цветами. Теперь поняла — это был протокол. Он не доверял даже ей. Но не хотел обидеть.

«Боже мой», — чуть не рассмеялась императрица. — «Оказывается, он меня за потенциальную отравительницу держал. Какая ирония — ведь он был абсолютно прав. Интуиция у него отменная. Жаль, что скоро она ему не понадобится».

— Понятно, — медленно сказала Мария, изображая озабоченную жену. — Значит, система действительно надёжна. Почти идеальна.

— Безупречно, ваше величество. Император под полной защитой, — Горнилов выпрямился с гордостью человека, который еще не понял, что только что выдал секреты службы потенциальному убийце. — Можете спать спокойно.

«О, спать я буду превосходно», — подумала Мария. «Особенно после того, как найду слабое звено в этой „безупречной“ системе».

«Безупречно», — мысленно фыркнула Мария. — «И единственный изъян в этой безупречной системе — она защищает от всех, кроме любящей супруги с материнскими инстинктами. Как трогательно — они предусмотрели покушения от врагов, но забыли про семейные ценности».

Мария почувствовала, как напряжение отступает. Если он так строго соблюдает протоколы, значит, действует по привычке. Значит, пока не подозревает о её замыслах.

— Спасибо, Алексей Петрович. Вы мне очень помогли. Теперь я могу спокойно думать о нашем отпуске.

«О да, отпуск будет незабываемым. Особенно для императора — он будет длиться вечно. Надеюсь, он не забудет взять с собой тёплые вещи для загробного мира».

Горнилов поднялся, но Мария остановила его жестом.

— Ещё одна просьба. Наш разговор… слишком личный. Не хотелось бы, чтобы император узнал о моих планах раньше времени. Пусть это будет сюрприз.

«Ещё какой сюрприз», — усмехнулась про себя. «Последний в его жизни. Хотя, справедливости ради, все лучшие сюрпризы именно такие».

— Разумеется, ваше величество. Я никому не скажу ни слова, — Горнилов кивнул с серьёзным видом человека, который считает себя хранителем государственных тайн.

«Это точно», — подумала Мария, поглаживая спрятанный в рукаве кинжал. «Мёртвые — самые надёжные хранители секретов. И самые молчаливые собеседники».

— Я знала, что могу вам доверять, — Мария улыбнулась — впервые по-настоящему. — Вы такой… надёжный человек.

Она проводила его к двери, а когда Горнилов взялся за ручку, Мария неожиданно обняла его за плечи, как старого друга.

— Спасибо ещё раз, — прошептала она ему на ухо. — За всё.

И в тот же миг из её рукава выскользнул артефактный кинжал и вонзился Горнилову в шею. Он даже не успел удивиться — яд на лезвии сработал мгновенно. «Вот так объятие», — подумала Мария, подхватывая тяжёлое тело. — «Горнилов наверняка ожидал чего угодно от разговора с императрицей, но только не такого тёплого прощания. Хотя что может быть теплее материнских объятий?».

Мария подхватила тяжёлое тело, не дав ему рухнуть. На лице промелькнула гримаса — Горнилов был крепким мужиком, но адреналин творил чудеса.

«Надо же», — отметила она, волоча труп к потайной двери. — «А говорят, что женщины слабее мужчин, особенно в стрессовых ситуациях. Чушь какая-то — я никогда не была сильнее, чем сейчас. Материнство действительно раскрывает скрытые таланты».

Императрица быстро затащила тело в свои тайные покои — крохотную комнату за потайной дверью, о которой знала только она. Здесь, среди пыльных сундуков и забытых реликвий, Мария действовала поспешно и хладнокровно.

«Какая удача, что у каждой уважающей себя императрицы есть личная камера пыток», — размышляла она, доставая склянку с кислотой. — «Предыдущие поколения явно понимали толк в семейных отношениях. И в планировании пространства». Она окинула взглядом тело Горнилова, уже начинавшее коченеть.

— Знаете, Алексей Петрович, — обратилась она к покойнику, — вы оказались правы. Система безопасности действительно работает безупречно. Жаль только, что вы сами в неё не входили.

Специальная кислота сжирала плоть за минуты — не осталось ни костей, ни намёка на человека. Она вытерла следы, проветрила комнату и привела себя в порядок.

«Эффективнее любого крематория», — с удовлетворением отметила Мария, любуясь безупречно чистым полом. — «И никаких документов оформлять не нужно. Никаких „соболезнуем вашей утрате“ и венков с лентами. Просто… растворился в небытие, как сахар в чае».

А когда вернулась в основные покои, ничто не выдавало случившегося. Разве что лёгкий аромат химических реагентов, но его легко можно было списать на новые духи. Императрица плеснула себе вина, устроилась в кресле и улыбнулась — опасно, хищно.

«Бедный Горнилов», — подумала она, потягивая вино и наслаждаясь его терпким вкусом. — «Так старался защитить императора от всех угроз, а сам стал жертвой самой близкой из них. Какая ирония судьбы — охранник, который не смог защитить себя от собственной императрицы. Впрочем, он выполнил свой долг до конца — рассказал всё, что знал. Правда, не тому, кому следовало. Но разве это не прекрасно? Преданность до гроба… или до кислотной ванны».

Мария хмыкнула, представив, как Горнилов докладывал бы императору: «Ваше величество, ваша супруга планирует вас убить, но я, к сожалению, уже мертв и растворен в химических реагентах, поэтому доложить не могу».

Теперь она знала главное — император не подозревает ничего. Его осторожность — просто привычка, а не щит от реальной угрозы. «Милый мой муж», — мысленно обратилась она к нему, — «ты так боишься призраков прошлого, что не замечаешь демона в собственной постели».

Но Царев и Невская уже в Москве. Это значило только одно — времени почти нет. «Как же не вовремя», — вздохнула Мария. — «Прямо как гости, которые приходят в самый неподходящий момент. Только эти гости могут испортить не ужин, а весь мой тщательно продуманный план».

И остается последняя надежда на отца Серафима… «Святой отец», — усмехнулась она, — «надеюсь, твои молитвы окажутся эффективнее, чем охрана Горнилова. Хотя, учитывая, что Горнилов сейчас беседует с ангелами… или с кем там беседуют растворенные в кислоте, — планка не так уж высока».

Москва встретила нас как всегда — серо, мокро и с таким же энтузиазмом, как морг встречает новых клиентов. Дождь лупил по асфальту, небо висело свинцовой крышкой над этим цирком уродов. Я думал о том, как быстро все идет к чертям, и радовался, что хотя бы в этом мир предсказуем.

— Костя, — Лола повернулась ко мне с выражением лица, которое обычно бывает у людей перед прыжком с крыши, — ты веришь, что император нас выслушает?

— Вера — это для дураков и телевизионных проповедников. У нас есть документы, есть доказательства. Остальное как повезет. А везет нам обычно как утопленнику — сначала хорошо, потом очень плохо.

— Как повезет… — хмыкнула Сашка сзади с таким цинизмом, что даже циники бы позавидовали. — Удобная позиция. Всегда есть на кого списать. Судьба, карма, злые духи… Главное — не на себя.

Я уже открыл рот, чтобы ей ответить что-то столь же язвительное, но тут впереди вырос черный лимузин. Перекрыл дорогу. Машина для больших шишек и мелких душонок.

— Что за хрень, — пробормотал я, тормозя. — Неужели кто-то решил устроить нам теплый прием? Как трогательно.

Из лимузина вылез мужик в черной рясе. Высокий, представительный, с лицом человека, который много чего повидал — и явно планировал увидеть еще больше за наш счет. Отец Серафим из Данилова монастыря. Знаменитость с телика, звезда передачи «Благословите, батюшка» и рекламы освященной воды. Святой бизнесмен в рясе.

— Граф Царев, княгиня Невская, — обратился он к нам торжественно, словно зачитывал приговор на казни, — я от императрицы Марии Федоровны. Мне нужно поговорить с вами о…

Договорить не успел — боевой топор Лолы прилетел ему в лоб с точностью хирурга и милосердием палача. Серафим рухнул как подкошенный, а его водитель дал деру так быстро, что лимузин чуть не взлетел. Видимо, у него был богатый опыт работы с внезапно покойными пассажирами.

— Лола! — я выскочил из машины, чуть не споткнувшись о собственные ноги и остатки здравого смысла. — Ты адекватная⁈ Он даже не договорил! Может, он хотел предложить нам чай с печеньками и дружескую беседу о погоде!

Она подошла к телу, выдернула топор и вытерла о рясу с таким видом, будто каждый день использовала священников в качестве точилки для оружия.

— Мне нечего говорить с людьми императрицы, — заявила она тоном, которым обычно объясняют детям, почему нельзя совать пальцы в розетку. — Особенно с теми, кто торгует спасением души в розницу.

— Ты понимаешь, кого грохнула⁈ — я схватил ее за плечо. — Это же святой отец! У него рейтинг в империи выше, чем у любого из чиновников! Его убийство — это как минимум пожизненное, как максимум — публичная казнь с прямой трансляцией!

— Мне плевать, — ледяным голосом отрезала Лола. — Запишем в расходы. Император поймет, когда узнает, что этот торговец индульгенциями приехал от нее. К тому же, теперь у него есть шанс встретиться с Богом лично — разве это не прекрасно для такого верующего человека?

— Но если бы мы взяли его живым, дело пошло бы легче! — я кипел от злости и восхищения одновременно. — Тебе совсем крышу снесло, Лола! Хотя, признаю, стиль у тебя есть.

— Хватит грызться, — рявкнула Сашка, поправляя пистолет с видом человека, готового добавить к нашей коллекции трупов еще парочку. — Во дворец! Пока нас не взяли за жабры. А то придется объяснять каждому встречному, почему на асфальте валяется святоша с дыркой в башке. Хотя в Москве это вряд ли кого удивит.

И я плюхнулся обратно в машину и вдавил газ, думая о том, что наша команда — это как группа поддержки для апокалипсиса. Рванули вперед, оставив труп святого отца валяться посреди московской улицы. Больше мы не разговаривали, только Тяпкин бормотал молитвы и крестился через каждые пять секунд. Что довольно странно для такого сурового с виду следователя, хотя после сегодняшнего дня я бы и сам не отказался от божественной страховки.

Но вот вскоре дворец вырос из тумана — громадная каменная махина, построенная явно людьми с комплексом неполноценности и неограниченным бюджетом. Мрачный, с башнями времен Ивана Грозного и современными спутниковыми тарелками на крыше. Прошлое и будущее в одном флаконе — как водка с энергетиком. По периметру охрана — от простых гвардейцев до боевых магов. У каждого второго глаза убийцы, у каждого первого — глаза идиота. Идеальное сочетание для государственной службы.

Подъехали к КПП. Я вышел из машины и уже набрал воздуха, чтобы объяснить кто мы такие, но вдруг кто-то сжал мне плечо сзади. Ладонь холодная как лед и примерно такая же приятная, как объятия налогового инспектора. Обернулся — передо мной человек в черном плаще и маске. От него исходила сила, будто рядом стояла сама смерть — или как минимум ее стажер на испытательном сроке, который очень старается произвести впечатление на начальство.

— Ох, блин, — пробормотал я, — а я думал, день не может стать хуже.

Воздух дрожал, кожа покрылась мурашками. Он лениво щелкнул пальцами — видимо, считал себя очень крутым — и моя ключица треснула с мерзким хрустом.

— Серьезно? — простонал я сквозь боль. — Даже «здравствуйте» не сказал? Где ваши манеры, господин Смерть? Или вы из тех, кто сразу к делу переходит?

Боль прошила все тело, я едва не заорал, но сдержался — все-таки репутация.

Даша побледнела как больничная простыня, а Сашка потянулась к пистолету.

— Саш, — хрипло сказал я, — против такого противника твой пистолет — как презерватив против беременности: теоретически должен помочь, но на практике мы все равно в жопе.

Я сосредоточился, вызвал Красного — шестиметровая каменная туша выросла рядом с тачкой и с ревом попёрла на врага, размахивая руками.

— Красный, покажи ему мастер-класс по вежливости! — крикнул я, запрыгивая обратно в тачку. — И если получится, объясни про личные границы!

Махом дал задний ход.

— Пристегнитесь! — крикнул своим. — Сейчас будет жарко! И если кто не молится, то сейчас самое время начать — или хотя бы вспомнить, как это делается!

— Царев, ты совсем ебнулся? — заорала Даша.

— Возможно! — весело ответил я. — Но зато последовательно!

Разогнался до упора, окутал машину каменной бронёй. Полетел прямо в стену дворца, как самый дорогой в истории таран и самый тупой способ попасть на прием к императрице.

Удар — как взрыв атомной бомбы в миниатюре. Камни во все стороны, машина через крышу кувырком, но броня выдержала.

Я закашлялся от пыли и собственной крови.

— Все живы? — спросил я, проверяя, на месте ли голова и не отвалилось ли что-то важное.

— Пока да, — буркнул Тяпкин, вытирая кровь с виска. — Но это ненадолго. Нас за такой въезд тут же пристрелят. Это же полный маразм! Даже если сначала в темницу засунут, императрица бумаги заберёт и нас в расход спишет. А я еще кредит за квартиру не выплатил! Банк меня и мертвого достанет!

— Только не сегодня, — я выбрался наружу, держась за сломанную ключицу и усмехаясь сквозь боль. — Только не в мою смену. У меня еще столько планов — например, дожить до завтра.

Вдали же уже неслась дворцовая охрана — человек тридцать, все при параде и с очень недовольными лицами, как у сборщиков налогов в конце квартала.

— Господа! — крикнул я им, поднимая здоровую руку и изображая максимально невинную улыбку. — Мы по записи! Граф Царев, время приема — прямо сейчас! Извините за нестандартный способ входа, но ваш швейцар оказался немного… агрессивным. Надеюсь, у вас есть страховка на стены?