Восхождение мага призывателя. Том 3

Глава 15

Смерть воняет железом и гнилью. Я этот запах знаю — не перепутаешь ни с чем. Висит между деревьями, смешивается с хвоей и прелыми листьями. Пурпурные нимфы перестали играться, теперь махают мечами по-настоящему.

— Твои игрушки сдохли, граф, — прошипела одна, чуть не снеся мне нос клинком.

Не врет, сука. Мои големы трещат как старые ботинки. Половину пришлось отозвать, чтобы совсем не загнулись. Красного вообще порвали на куски — его лавовая кровь зашипела на земле. Хорошо, что три души в него засунул, еще дважды убивать придется. Но пока мои уроды раны зализывают, нам крышка.

— Костя! — заорала Лола так, что в ушах звенит.

Оборачиваюсь — нимфа уже меч над ней занесла. Прыгнул, спиной под удар. Клинок по броне полоснул, но все равно больно как сука.

— Спасибо, — выдохнула Лола.

Времени на нежности нет. Нимфы нас окружили. Их меньше стало, но и этого хватит нас в фарш превратить. Ухмыльнулся — хорошо, что я по своим правилам играю.

— Девочки, — вытащил чакрам, покрутил на пальце. — Загадка — что общего между вами и моими бывшими?

Переглянулись, не врубаются. А я уже кислотой плюнул в ближайшую и чакрам запустил в правую. Кислота попала — лицо потекло как воск. Чакрам насквозь прошил — рухнула, кровью истекает.

— И те, и другие меня убить хотели! — закончил шутку, от удара уворачиваясь.

Но силы на исходе. Магия в големов ушла, кровь течет, руки трясутся. Нимфы это почуяли — все разом ринулись. И тут внутри что-то щелкнуло. По-настоящему щелкнуло. Будто ключ в замке повернули. Мертвая энергия — вся та черная дрянь, что годами копил в потусторонке за каждого убитого ублюдка — проснулась и распрямилась во мне.

Руки покрылись черными струпьями. Уродливые, но живые. Шевелятся, пульсируют.

— Ты сильнее становишься, — прошептала Лола. В голосе не просто восхищение — зависть и азарт. — Новый ранг. Я же говорила — ты не как все.

Она улыбалась, глядя на мои изуродованные руки. Улыбка хищная, как у волчицы. Видит во мне зверя — ну и хрен с ней.

Я усмехнулся и мысленно приказал. Големы покрылись такими же струпьями. Рассыпались на черные чешуйки, взлетели и понеслись к нимфам.

— Что за хрень… — начала одна, но не договорила.

Чешуйки облепили их, как злые осы. Нимфы завыли, пытались стряхнуть гадость, но черная шелуха прилипала к коже, лезла в рот и нос. Потом все вспыхнуло черным огнем. Горели изнутри, корчились, орали на весь лес. Когда стихло, чешуйки слетелись обратно в големов. Я их отозвал — пусть отдыхают.

— Неплохо, — сказала Лола. Без страха, без отвращения. Чистый профессионализм. — Не думала, что ты так прокачался.

— Я тоже не думал, — признался я, глянув на руки. Струпья исчезли, сила осталась.

Пошли искать остальных. Саша и Даша валялись без сознания у поваленного дерева. Тяпкин с помощниками — чуть дальше. Следователь бормотал во сне про отчеты и дедлайны.

Лола достала пузырек с нюхательным раствором, стала приводить их в чувство. Я стоял рядом и думал. Москва… Нужно добираться до Москвы. Путь долгий, опасный — императрица уже знает о нашей победе. Может выйти против нас сама. Тогда шансы почти нулевые. Нужна тяжелая артиллерия. Союзники, которые рискнут бросить вызов самой Императрице.

— О чем думаешь? — спросила Лола, заметив мой взгляд.

Я усмехнулся и достал телефон.

— Пора звать самых крутых и опасных парней на подмогу.

Москва

Заседание тянулось как похороны. Александр IV сидел во главе стола, крутил в руках бумажку и смотрел на министров. Те несли обычную чушь с важными лицами.

— Ваше величество, — бубнил министр финансов, — налоговые поступления за этот квартал…

И тут сквозь стены дворца прорвался звук — басы долбили так, что штукатурка сыпалась. А следом визг такой, что у Александра глаз дернулся. Министры заткнулись и уставились друг на друга.

— Какого черта? — спросил Александр.

Дворецкий подскочил к императору и зашептал на ухо, — Ваше величество… это императрица. Она… напилась в хлам.

— В хлам? — Александр развернулся так, что все поджали хвосты.

— Ну… сильно перебрала, ваше величество.

У Александра челюсть отвисла. За все годы брака Мария Федоровна была образцом приличий. Что могло ее так проломить?

— Господа, — Александр встал, — я отойду на пару минут. Тут без меня разберетесь.

Министры закивали как болванчики. Никому не хотелось попасть под семейную разборку. Александр помчался по коридорам. Музыка становилась громче, а в голове крутилось только одно, — что за дичь творится в его дворце?

Оранжерея встретила его адским грохотом. Колонки орали так, что растения тряслись. А посреди этого безумия плясала его жена. Мария Федоровна отжигала между пальмами с бутылкой водки в руке. Волосы растрепаны, лицо красное. Увидев мужа, она показала ему язык.

— Все вон! — рявкнул Александр.

Фрейлины и служанки рванули к выходу. Платья шуршали, каблуки стучали — настоящая паника. Через секунду в оранжерее остались только они двое.

Александр вскинул руку, воздух завибрировал. Магия хлестнула по колонкам — те разлетелись в щепки, музыка оборвалась. Мария Федоровна замерла. В руке блестела бутылка, но теперь она смотрела на мужа с улыбкой — нежность, вызов и тоска в одном флаконе.

— Котик, — протянула она, — какая встреча! Ты уже закончил свои великие дела?

— Мария, — его голос был тих, но под ледяной поверхностью бурлила ярость, — что происходит? Почему ты ведёшь себя как пьяная прачка? Что на тебя нашло?

Она плюхнулась в кресло. Улыбка сползла с лица, как маска после долгого бала. В глазах мелькнуло что-то опасное — боль, спрятанная за годами церемоний.

— Мне просто грустно, Саша, — сказала она тихо. И эта простота била сильнее любого крика. — Сидеть тут, как в клетке. Когда мы последний раз были вместе? Когда ты смотрел на меня не как на императрицу, а как на женщину?

Александр подошёл ближе и осторожно взял бутылку. Мария не сопротивлялась — только смотрела ему в глаза с усталой тоской.

— Ты всегда где-то далеко. В делах, в протоколах… А я уже забыла, как это — чувствовать себя живой. Помнишь море? Наши первые годы? Только мы вдвоём, песок под ногами, шум волн… Ни министров, ни этой канцелярской херни.

Император нахмурился. Всё внутри сжалось — долг или счастье? Государство или жена? Вечная дилемма любого мужика, только у него масштабы побольше.

— Тебе стоит поспать, — выдавил он наконец. — Потом поговорим о поездке.

Мария уселась поглубже в кресло, веселье исчезло без следа. Осталась только усталость — горькая, настоящая.

— Может, хоть чай выпьешь со мной? — спросила она сухо. — Пять минут посидишь рядом? Или даже этого у тебя нет?

Александр открыл было рот — «Меня ждут…», но взгляд Марии остановил его. В её глазах сверкнуло что-то острое — гнев? Презрение? Он вдруг почувствовал себя полным придурком.

— Хорошо, — сдался он. — Пять минут.

Лицо Марии просветлело.

— Как раз принесли чай, — она кивнула на столик с чашками и чайником. — Слуги пытались отвлечь меня от водки десертами и чаем… Не пропадать же добру.

Она потянулась к чайнику, Александр заметил дрожь в руках. Чай плескался через край, но Мария справилась и наполнила две чашки.

— За что выпьем? — спросила она, поднимая чашку. — За любовь, которую мы потеряли среди государственных бумаг? Или за то, что несмотря ни на что мы всё ещё рядом и не убили друг друга?

В этот момент между ними не осталось ни трона, ни золота, ни власти. Только два человека — потерянные и уставшие, но всё ещё вместе.

— За нас, — выдохнул он.

Пили чай. Он остывал. Мария смотрела на мужа. В глазах что-то мелькало — то ли тоска, то ли сожаление. Он коснулся её руки. Она дёрнулась, но пальцы не убрала. Молчали.

Потом Александр уложил Марию в постель. Осторожно, как ребёнка. Она закрыла глаза, сделала вид, что спит. Он ушёл обратно в зал заседаний — туда, где власть давно заменила ему всё остальное. Дверь захлопнулась. Мария открыла глаза. Спать не хотелось — мысли крутились в голове. Она сделала первый шаг. Самый страшный, но необходимый. Пути назад больше нет.

Яд, который она подлила ему в чай, был особенным — древний рецепт из королевских архивов. Действует незаметно — сначала слабость, потом головокружение. А дальше всё. День-два максимум. Мария лежала в темноте и планировала. Александр будет угасать, врачи разведут руками — симптомы непонятные, диагноз хрен поставишь. А когда тело сдастся, случится несчастье — упадёт с лестницы или приступ схватит. Всё естественно.

Трон достанется наследнику — юному, наивному, послушному. Но и он долго не протянет. Ещё одна трагедия, и власть перейдёт к ней. Мария станет регентом. Всё как задумано. Императрица посмотрела на руки. Спокойные, твёрдые — никакой дрожи. Странно, ожидала ужаса или раскаяния, но чувствовала только ледяную решимость. И облегчение.

Провал с нимфами показал — время уходит. Александр становится подозрительным, задаёт странные вопросы. Скоро докопается до истины, тогда ей конец. Нет, поступила правильно. Жестоко? Может быть. Но по-другому нельзя. Иногда любовь требует жертв, думала она. Поднялась, подошла к окну. Дворец тонул в тишине. Она смотрела на сад и знала — шторм близко. Но она будет в его центре и сама станет управлять судьбой.

Я стоял, смотрел на этот цирк. Лола разинула рот, как будто хотела проглотить воздух целиком. Сначала уставилась на меня, потом на черный вертолет, потом снова на меня. В глазах у неё было столько удивления, что я чуть не услышал, как у неё что-то лопнуло в голове.

— Ты же говорил, черт побери, что позовешь крутых ребят! — выпалила она. — Я думала, родственников своих притащишь… Но не Нурбека же с этой железякой и не Стасика! Ты издеваешься? Чем они нам помогут?

— Во-первых, — сказал я серьезно, — моя семья сейчас занята. Они там японцев держат. А во-вторых… — кивнул на вертолет, — у Нурбека есть вертолет.

Лола моргнула несколько раз.

— Права-то у него хоть есть? — спросила она так, будто речь шла о справке из дурдома. — Или какие-то корочки нужны?

— Нет у него никаких прав, — честно признался я. — Но это неважно. Он умеет летать, а это главное.

Саша рядом протянула «мдааа» и покачала головой.

— Ну отлично! Значит, сдохнем все по дороге в Москву, — сказала она спокойно. — И ладно мы! Но тебе и друзей своих не жалко.

— Никто не сдохнет, — сказал я жестко. — Успокойся. Все будет по плану.

Я пошел к друзьям. Объяснения — это для тех, у кого есть время. У нас его не было. Стас стоял у вертолета мрачный, как могильщик. Нурбек возился с приборами, чувствовал себя хозяином положения.

— Стас! — позвал я. — Как дела?

Он повернулся. В глазах мелькнула смесь преданности и сомнения — из такого делают настоящих друзей.

— Мне все это не нравится, Костя, — сказал он прямо. — Совсем не нравится.

— Все будет нормально. Поверь мне! — хлопнул его по плечу.

Нурбек оторвался от приборов и посмотрел на нас осторожно.

— А что случилось с предыдущим вертолетом? — спросил он.

И в разговор неожиданно вклинился товарищ следователя Тяпкина — пилот Толик Сидоров.

— Мой вертолет сбили, — бросил он глухо, не моргнув. — Мы бы все там сдохли, если бы не голем графа Царева.

У Нурбека аж глаза полезли из орбит, лицо стало белым, как у покойника.

— Ни хрена себе… То есть вас реально сбили? — выдохнул он. — Нет, ребята, я своим вертолетом рисковать не стану! Я на него столько бабла потратил!

В его голосе звенела паника — та самая, что накрывает человека, когда понимаешь, что игрушки кончились. Но я знал, как этот страх убрать.

— Не ссы, — сказал я спокойно. — Если что случится, куплю тебе хоть два новых вертолета.

Но тут Даша, до этого молчавшая у стены, подняла руку.

— Стоп! Роль Нурбека понятна — он пилот. А зачем нам Стас? Он же ни маг, ни мертвяк. Какой с него толк?

И я расплылся в широкой улыбке. Вот она, кульминация. Сейчас все карты на столе.

— Стас — наша ключевая фигура, — сказал я. — Он незаметный. Он индус. К нему никто не докопается — индийцы теперь наши союзники против японцев.

— Ты издеваешься? — Лола смотрела на меня так, будто я сошел с ума.

— Всё просто, — ответил я и повернулся к следователю. — Олег Николаевич, отдайте документы с анализами Стасу. Он поедет на машине в Москву. Вы мне не доверяете — я у вас под подозрением. Но ему-то доверьтесь. У нас нет другого выхода, дальше только хуже будет. А Стаса если даже тормознут на посту с собаками, то он документы в мясную шаурму завернет и его не засекут. Собаки среагируют на еду, а не на магическую печать алхимика.

Повисла тяжелая тишина. Я видел, как каждый пытался переварить мой план — хотя судя по их лицам, переваривать им предстояло совсем другое. Стас же смотрел на меня так, будто я предложил ему не просто прыгнуть с крыши, а еще и приземлиться на кол.

— Костя, — медленно протянул он, голосом человека, который только что узнал диагноз, — ты хочешь, чтобы я засунул документы… в шаурму? В мясную шаурму?

— Именно так, — подтвердил я с улыбкой палача. — Если на посту будут собаки, они уткнутся носом в мясо, а не в магическую печать. Маскировка идеальная! Природа против магии — вечная классика.

— Костя! — взорвался он, и я подумал, что веганы взрываются почти так же эффектно, как мясоеды. — Я же веган! Я вообще не ем мясо! Ты что, совсем забыл?

И я почувствовал, как судьба снова подсовывает мне загадку из тех, что решаются только на грани здравого смысла. Думаешь, всё просчитал, а жизнь усмехается: «Наивный! А теперь заставь травоядного сожрать баранину!»

— Придётся, — жёстко отрезал я. — Хотя бы сделай вид, что ешь. Пару кусков проглотишь — не умрёшь. Хотя честно говоря, от этой шаурмы можешь и умереть, но уже по другим причинам.

— А как же моя вера? — прошептал он, и в голосе звенела боль человека, которого заставляют предать самого себя. — Как же мои убеждения?

Я подошёл ближе и положил руку ему на плечо — жест утешения от палача.

— Друзья важнее, — сказал я тихо. — Всё остальное — роскошь для тех, кто не рискует сдохнуть в ближайшие пару часов. Подумай об этом как о… расширении кругозора. Или желудка.

Тяпкин молчал всё это время, но теперь не выдержал. На лице у него было такое недоверие, будто он смотрел, как его собственная жизнь превращается в фарс.

— Это же чистое безумие, — выдохнул он и покачал головой. — Абсолютное безумие! Если бы не расстояние до Москвы и не сила императрицы… я бы предпочёл застрелиться. Было бы честнее.

Он замолчал, борясь с собой, но потом достал из кармана запечатанный документ. Руки дрожали, как у алкоголика без дозы.

— Но выбора нет, — тихо добавил он. — Совсем нет… Хотя выбор-то есть — просто все варианты дерьмовые.

Стас взял документ осторожно, будто бомбу с часовым механизмом.

— Ладно, — выдохнул он. — Ладно, Костя. Но если я погибну от несварения, ты лично объяснишься с моими богами. И поверь, они не веганы.

Он развернулся и пошёл к машине. Медленно, будто на эшафот, где вместо топора его ждала шаурма. Саша смотрела ему вслед с выражением лица, которое обычно бывает у людей на похоронах.

— А нам что теперь? — спросила она.

— Мы — приманка, — сказал я спокойно. — Отвлечём их, пока Стас переваривает свои принципы вместе с бараниной. Так что, все на борт. Вертолёт уже ждёт — надеюсь, пилот трезвее, чем наш план.

Лола сразу застонала протяжно, театрально, как примадонна, которой сообщили, что спектакль отменяется из-за пожара в театре.

— Я знала! Всё пойдёт к чертям… И мы за компанию!

— Не пойдёт, — отрезал я. — Всё только начинается. Черти еще в очереди стоят.

Нурбек уже запускал двигатель. Лопасти лениво разгонялись, звук рос — похоронный марш в исполнении механизмов.

— Понеслась… — прошептал я, и в последний раз посмотрел на дорогу, где машина Стаса исчезала за поворотом, унося с собой последние остатки здравого смысла.

И мы рванули вперёд — прямо в пасть неизвестности. Хотя, если честно, настоящая трагедия была не в том, что Стасу придётся съесть пару кусочков мяса. Настоящая трагедия — что я уже не ел несколько часов и с радостью поменялся бы с ним местами. Даже если бы эта шаурма оказалась последним, что я попробую в жизни.

А этот святоша еще и недоволен! Ну что ж, пусть жует свою баранину и думает о карме. А я пока подумаю о том, как бы не сдохнуть от голода раньше, чем нас всех убьют враги.