Зумер 2: Вожатый из будущего

Глава 5

Проснувшись на следующий день, я привычно протянул руку к тумбочке, на которой должен был лежать смартфон. Надо бы глянуть почту: на днях я отправил Максу несколько вопросов по сценарию для придуманной мною игры о попаданце в СССР. Может, он уже вернулся из Тайланда, куда летал в отпуск? В феврале у меня тоже будут мои законные две недели отдыха, может, и я туда соберусь, на дивный остров Самуи. Мне там еще не довелось побывать, но Макс прислал в мессенджере фотографии с отдыха, и я, едва взглянув на них, понял, что я не я буду, если туда не попаду. Надо не забыть заранее погуглить хороший отель и взять билеты. А сколько сейчас времени? В десять рабочий созвон. Может, еще успею спуститься на первый этаж дома, в фитнес-центр и поплавать… Надо бы заказать себе что-то на завтрак. В пекарне недалеко от нашего дома делают изумительные панкейки со сгущенкой и черничным вареньем. Сейчас возьму смартфон, сделаю заказ в приложении с помощью всего пары кликов, и вуаля — всего через полчаса свежие, ароматные, дымящиеся блинчики у меня на столе!

Игра, которую я написал, получилась изумительной и очень реалистичной. Надо отдать должное нашим девочкам-художницам — они потрудились на славу, отрисовали все мельчайшие подробности, которые мне удалось восстановить в памяти. Вчера я даже попробовал поиграть. Надел виртуальные очки — и пошел гулять по улицам старой Москвы, испытывая невероятную, щемящую душу ностальгию. Было прямо-таки реальное ощущение того, что я гуляю не холодным зимним днем, а жарким летом — с меня прямо градом катился пот. И одет я был как-то странно… Что, надеюсь, Максу мои правки понравятся, и он, может быть, даже премию выпишет. Будет на что хорошенько гульнуть во время отпуска. А летом мы снова всей командой собираемся на выезд в Шерегеш, только теперь уже не кататься, а опробовать что-нибудь другое. Погуляем по эко-тропе, покупаемся, зайдем на Око Шории… Свежий ветерок, запах тайги, потрясающие виды с гор… Как же все-таки хороша и интересна жизнь!

Однако вместе приятного кожаного чехла с моими инициалами, сделанного вручную для моего смартфона на заказ мастером-кожевенником, пальцы нащупали только стеклянный графин с водой, стоящий на старой деревянной тумбочке. Рядом с тумбочкой стоял брошенный на пол рюкзак, который я вчера еле допер, перекидывая с плеча на плечо. Я так не удосужился вчера посмотреть, что там такое. Неужели в армии я постоянно таскал на себе такие тяжести? Может, поэтому я и раздался слегка в плечах? Или просто повзрослел?

Я окончательно все вспомнил. Вчера я, решив попробовать поиграть в придуманную мною же игру, основанную на воспоминания от моего прошлого путешествия в восьмидесятые, каким-то чудом снова попал в эту атмосферу. Сейчас на дворе — жаркий август 1988 года, мне уже чуть-чуть за двадцать, я успел повзрослеть и отслужить в армии, только почему-то неполных два года, и сейчас я, неожиданно для самого себя, приехал работать вожатым в подмосковный лагерь «Юность».

В комнате было душно и очень жарко. Перед сном я так и не проветрил помещение, нарушив санитарные нормы. На второй кровати спал кто-то взлохмаченный и очень знакомый. Из-под одеяла высовывалась волосатая нога.

— Валька? — неуверенно позвал я.

Приятель открыл глаза, потянулся и спросил хриплым ото сна голосом:

— Вставать, что ли? Чего ты на меня уставился, впервые видишь?

Я быстро кинул взгляд на настенные часы.

— Да не, десятый час только.

Валька подскочил на кровати, как ужаленный, надел шлепанцы и забегал по комнате.

— Десятый час! Вот же…! Проспали! Ну все, сейчас Галька нам нотации начнет читать. Ты будильник не завел, что ли?

— Да я… — начал я оправдываться. Я же так и не успел разобрать рюкзак и не знаю, есть ли у меня вообще этот будильник. — Забыл.

— А я свой вообще не взял, — сокрушенно признался Валька, натягивая штаны.

— Томкину-то фотографию ты не забыл, — не упустил я возможности поддеть приятеля. На его тумбочке красовалась в рамке фотография, на которой он стоял в обнимку с высокой ухоженной красивой девушкой, которая крепко держала его за руку. Я узнал это фото: я сфотографировал их, когда они вдвоем приходили на мой вымышленный юбилей. Хорошо мы тогда погудели. Впрочем, хватит предаваться воспоминаниям. Пора на завтрак. Если нам, конечно, что-то оставили.

— Она всегда со мной, — не обиделся на подкол Валька. — Жена моя будущая все-таки. Я фотку напечатать успел всего за день до отъезда, пленка затерялась сначала где-то. Вторую такую же я ей подарил, у нее на столе дома.

Мы быстро умылись и побежали в столовую.

— Долго спите, — беззлобная попеняла нам повариха, пожилая женщина с добродушным лицом. Я узнал ее: она работала в столовой нашего университета и не стала сильно ругать меня, когда я уронил поднос с едой в очереди, разбив посуду. Тогда-то я впервые и увидел в университете своего отца, которому на тот момент было всего двадцать пять лет. — Да ладно, дело молодое. Это нам, старикам, не спится. Сегодня заезд, ребятки, день у нас у всех напряженный. Да ешьте, ешьте, жалко что ли… Будет мало — еще наделаю. Только поскорее, вот-вот пионеры приедут, мне на эту ораву еще готовить надо. Ты, Матвейка, после армии прямо заматерел! За двоих теперь ешь, наверно.

Мы с Валькой получили на двоих большую тарелку вкуснейших бутербродов с маслом, поблагодарили, взяли стаканы с чаем и заняли ближайший стол.

— Завтра заезд, — с набитым ртом проговорил Валька. Значит, сегодня у нас что-то вроде свободного дня. Инструктаж только будет.

Заезд? Интересно, а как это все будет? Я же никогда в жизни не был в пионерском лагере. Да и в обычном подмосковном лагере тоже не довелось побывать. В заграничных лагерях, куда меня отправляли родители, мы в основном учили английский, ходили на экскурсии и пили пиво, купленное в магазине втайне от начальства. Так я попробовал и лагер, и стаут, и всевозможные виды элей. Не обходилось, конечно, и без казусов. Так, однажды меня забрали в отделение — я пытался пройти в ночной клуб в одном из боро Лондона по поддельным правам. Хорошо, что обошлось без серьезных последствий.

— Детство вспомню свое, — в предвкушении заезда веселился Валька, уминая уже четвертый бутерброд. Я поспешно пододвинул к себе тарелку и ухватил предпоследний. Глядишь, так и остальные слопает. — Это же одно из самых ярких воспоминаний: длинные колонны разномастных автобусов с надписью «Дети», весь транспорт беспрекословно уступает дорогу…

— А сколько путевка стоила, не в курсе? — полюбопытствовал я ради интереса, с наслаждением уминая булку с маслом. Да это ничуть не хуже любимых мною панкейков из пекарни. И черный чай в граненом стакане, пожалуй, даже будет повкуснее моего любимого молочного улуна по тысяче рублей за унцию.

— Не знаю, — равнодушно ответил Валька. У меня родители на разных предприятиях работали, я же тебе рассказывал. Пять лет на одном, три-четыре года — на другом. И отец, и мать. И почти у каждого завода был свой пионерлагерь. Я часто на две смены просился, настолько не хотелось у бабушки в деревне торчать. Ты же знаешь, как я грядки ненавижу. Думаю, родители были довольны, что могут летом отдохнуть от своих чад. Насчет путевки — ну вроде большую часть стоимости оплачивал профсоюз предприятия, куда платили взносы. Поэтому родители мои платили сравнительно небольшие деньги. Мне как-то такие тонкости были до лампочки, я же ребенком был. Вот когда своих буду отправлять, тогда и заморочусь.

— Значит, смен было три? — продолжал я расспросы. Мне все было интересно.

— Ну да, — пожал плечами Валька, вытерев губы после завтрака. — Ух и наелся я… Прости, друг, увлекся, тебе почти ничего не оставил. Давай так: за ужином все бутеры твои?

— Ладно, ладно, — нетерпеливо перебил его я. — Ты про лагерь рассказывай. Обойдусь без бутеров.

— Ну смотри, — Валька по привычке хотел было откинуться на спинку стула, чтобы пошатать ее, но забыл, что сидит на табуретке, и чуть не рухнул наземь. — Да, три смены, по три недели каждая. Первая смена начиналась в первых числах июня. Перед началом смены идешь на медосмотр, если все хорошо, получаешь путевку — раскладушка такая цветная, напечатанная. Там возраст, рост, вес, особые отметки вроде аллергии — ну не суть, в общем. Вещей немного надо было. Берешь кеды, кроссовки, треники, мыло, зубную пасту щетки, полотенце банное, мочалку… Я еще книги брал, фантастику. А, забыл ещё — кеды или кроссовки. Я еще конфеты с пряниками брал — с чаем попить, ну и так сказать, для установления дружеских контактов с населением. Ты чем-нибудь поделишься, с тобой чем-нибудь поделятся — ну и завязывается общение. Один раз какой-то парнишка чуть ли не ящик черешни с собой привез — хотел со всеми подружиться и щедро всех угощал. А пацаны ленивые же — мыть эту черешню никто не стал. Ну и вышло через день, как в фильме «Добро пожаловать или посторонним вход воспрещён». Смотрел?

Я сделал вид, что понял, о чем говорит Валька. Про фильм этот я слышал, но посмотреть его, к сожалению, так и не удосужился. Надо будет глянуть, как вернусь. Обязательно. Я украдкой открыл блокнот, который носил с собой в кармане, и тщательно записал название фильма, чтобы не забыть.

— Приезжаешь, в общем, при полном параде: рубашка, галстук, брюки, — приятель дальше продолжал предаваться воспоминаниям. — На чемодан бумажку клеишь — имя, фамилия и отряд. Первый — самый старший, почти выпускники школы. Второй — девятый класс, ну и так далее, по убывающей. Иногда десять отрядов бывает, по числу классов школы, иногда больше, иногда меньше — тут уж как повезет.

— А сколько человек в отряде? — я пытался как следует запомнить все, что говорит Валька.

— Может быть двадцать, может — тридцать и больше… — пожал плечами приятель. — В каждом отряде вожатый и воспитатель. Воспитатель — он вроде как постарше и больше полномочий имеет. Вот Кирюха, который с нами приехал, — он уже воспитатель.

— Подружился с кем-нибудь?

— Да конечно! Только сам знаешь, как это бывает: дружишь, пока смена не закончится. Потом с теми, кто понравился, контактами обменялись, пару раз созвонились-списались, да и забыли. Один раз в парке Горького с каким-то парнишкой случайно встретились, поздоровались, обменялись парой фраз — и все. Лагерная дружба недолговечна. А ты с пацанами из армии общаешься?

— Так, кое-с-кем, — уклончиво ответил я. — Я же только дембельнулся, ни по кому еще не успел соскучиться.

— Знаешь, а я больше всего не сам отдых запомнил, а поездку: едет целая колонна автобусов, пять или десять штук, мы песни поем, ну пионерские — «У дороги чибис, у дороги чибис»… А впереди машина ГАИ идет. Такие колонны повсюду летом были. Я когда их видел уже студентом, все время лагерь вспоминал. Нам, кстати, повезло с тобой: туалет есть, вода горячая есть. Баню раз в неделю обещали топить. Я как-то жил в корпусах, где удобства все на улице. А когда поехал в первый раз, мы вообще в палатках жили.

— А тихий час был? — мое любопытство все не утихало.

— Конечно! — удивился Валька. — Только мы там, естественно, не спали. Только самая малышня спала. Анекдоты травили, байки всякие, кто постарше — даже самогонку у местных умудрялся доставать. Но это уже в самую мою последнюю поездку пионером. За нами особо не следили. Вот в других лагерях, говорят, было жестко. Я перед тем, как тебя сегодня увидел, с пареньком одним трещал. Он в детстве в Бердянске отдыхал, на Азовском море, в лагере КГБ СССР. У них там все вожатые были курсантами спецшколы КГБ. Однажды они из-за мелочи какой-то сцепились с другим пацаном во время тихого часа. Вожатый заметил, вывел их на улицу и заставил пятьдесят метров по-пластунски ползти, в одних трусах. А там елки росли, вся земля в колючках. Говорит, после этого больше тихий час никто не нарушал: или спали, или читали. Еще там могли заставить отжимания по нарастающей делать.

— Это как? — опять уточнил я. Романтика лагерной жизни начала открываться для меня с другой, мрачной стороны, и я даже слегка забеспокоился.

— Вожатый берет ботинок, — кладет посреди платы. Ты отжимаешься один раз, встаешь. Потом обходишь круг вокруг ботинка, отжимаешься два раза, встаешь, обходишь два круга, отжимаешься три раза, встаешь, ну и так далее. Кирюха говорит, что один раз после такого проделанного упражнения он упал на кровать и тут же заснул, как убитый. Зато неплохая была подготовка к службе в воздушно-десантных войсках!

— И на зарядку ты ходил?

— Ну если бы не ходил, наверное, тоже отжиматься бы заставили, — рассмеялся Валька. — Распорядок для всех одинаковый. Рано не будили — трубный глас около девяти утра раздавался. Горниста не было — пластинку запускали с сигналом «Подъем». Я к зарядке ровно относился, но были и те, кто ее ненавидел просто. Многие даже сбегали. Отлавливали и ругали перед строем. Я этого никогда не понимал: смысл сбегать, если все равно поймают? Да мне как-то не влом было пять минут руками помахать, да поприседать. У вас в армии, небось, нагрузки посерьезнее.

— Да уж, — снова обтекаемо ответил я. Про армию я не знал ровным счетом ничего. Эх, в который раз я уже убеждаюсь, что надо было внимательнее слушать отца, когда он травил армейские байки со своими сослуживцами, изредка заходившими к нам в гости, когда я был ребенком. Надо бы разобрать сегодня рюкзак, который я привез с собой. Может, хоть он прольет свет на мою армейскую службу и на то, каким чудом я опять сюда попал. На худой конец там наверняка найдется еще хотя бы несколько вещей. Вечером, скорее всего, похолодает, и в одной форме я запросто могу замерзнуть. Да и ночью сегодня было совсем не жарко. Теплый свитер и шерстяные носки меня очень бы даже выручили. Но в данный момент меня больше всего интересовал Валькин рассказ.

— После зарядки умывались, кровати убирали. Потом что-то вроде уборки территории было. Убираться, естественно, все ненавидели так же, как и зарядку. В основном фантики от конфет собирали. Делать это, естественно, никто не любил. Кстати, насчет уборки: ты книгу «Пираты неизвестного моря» Альберта Иванова читал?

— Я? Нет.

— Ах, да! Я же забыл: ты у нас все больше по науке да фантастике, — рассмеялся Валька. — И в этот раз, наверное, полный рюкзак книжек своих привез? То-то я смотрю, он у тебя тяжеленный! Ты почитай на досуге, книжка интересная!

— Наверное, — согласился я, снова съехав с темы и опять поторопил приятеля, — рассказывай.

— Ну, в общем, там про то, как пионеры никак не хотели территорию убирать. Директор думал, думал: как же их простимулировать? И придумал вот что: нашел на земле обгорелую спичку и устроил соревнование — кто больше обгорелых спичек обнаружит? Там вроде и приз какой-то достойный полагался. Победить должен был тот отряд, кто насобирает больше спичек.

— И что?

— Топор через плечо, вот что! Ты слушай и не перебивай! В общем, пионеры одного из отрядов постарше проявили пионерскую смекалку и смотались в ближайшую деревню, в сельмаг. А в сельмаге что? Одни спички да макароны. Так вот, они на рубль купили сто коробков спичек, быстренько превратили их в горелые и сдали оторопевшему директору лагеря шесть тысяч горелых спичек.

— И что, победили?

— А вот сам прочитаешь и мне расскажешь! — хлопнул меня Валька по плечу. — Видишь, колонна идет? Пошли встречать юных строителей коммунизма!