Зумер 2: Вожатый из будущего

Глава 19

— Алё! Здорово, Кир! Узнал? Это я, да! — услышал я из прихожей голос приятеля. Он говорил по телефону. — Быстро тебя подозвали! А, мимо шел? Отлично! Слушай, а тебе случайно ничего сегодня не передавали? Ну конфеток там каких-нибудь или прочую жратву… Ага, ага, понятно! А Галя к тебе не заходила? Да не, не, у меня все норм с провиантом, ты же знаешь, я почти женатик. Короче, не передавали? Ну отлично! Да ко мне Матвей тут в гости зашел, привет ему от тебя. Все, давай, пока!

— Нормально все с нашим Кирюхой! — весело сказал товарищ, возвращаясь в комнату. — Никто нашему десантнику приворотное зелье в конфетах не передавал. Галя к нему действительно заходила, но по другой причине: старостой группы теперь его вместо нее назначили, нужно было кое-что перетереть по передаче дел. Кажется, она уже с розовыми мечтами распрощалась и видов на него не имеет, тем более что с Ольгой у Кирюхи все на мази. День рождения у какой-то девчонки в общаге сегодня, Кирюха говорит, мафон орет на весь этаж. Видимо, туда она с презентом и направлялась. А ты что, реально подумал, что злыдня наша его таким радикальным способом закадрить решила? Матвей, ты бы поменьше своей фантастикой увлекался, а то с катушек слетишь, и буду я тебя навещать уже не в «Склифе», а в Кащенко… Я когда в общаге жил, ты постоянно ночью под одеялом с фонариком читал…

— Ну мало ли… — пожал я плечами. — Просто решил проверить свою гипотезу…

Значит, я зря перетрухал и наговорил на девчонку, пусть она и неприятный человек… Скорее всего, просто совпадение: Галя несла в коробочке обычные конфеты, чтобы угостить именинницу-подружку. Но в одном я был прав — у двух разных событий был один и тот же почерк.

— Завязывал бы ты со своими гипотезами, — посоветовал мне Валька и взял со стола трехлитровую банку. — Вот блин, пиво-то выдохлось… Ладно, не до этого сейчас. Ты какие-то карты раскрыть хотел…

Вздохнув, я устроился поудобнее и начал свой рассказ.

— Ух ты! — сказал Валька, когда я изложил ему свои соображения. — Очевидное и невероятное! Слушай, а зря я, кажется, советовал тебе завязывать с чтением фантастики. Да ты сам — сплошная фантастика! Ничего себе у тебя видения! Слушай, а может, ты провидец? Я в какой-то книжке про такое читал. Там какому-то чуваку на стройке ржавый гвоздь в голову попал.

— И что?

— Ну весь сюжет я уже не помню, дело давно было, я до института еще эту книжку читал. Парень этот, короче, оклемался — вовремя его в больничку доставили и прооперировали. Но с головой у него стало что-то не то — он будущее стал предвидеть. Например, однажды как-то взял и ни с того ни с сего толкнул девушку на улице. Она испугалась начала, подумала, что сумасшедший к ней пристает, а через секунду на место, где она стояла, кирпич упал. Потом какому-то дядьке дверь в квартиру подпер — тот не мог выйти и на поезд опоздал. А поезд этот тем же вечером с рельсов сошел. А в другой раз он среди ночи проснулся, начал в трусах по дому бегать, звонить во все квартиры и орать, чтобы жильцы дома выбегали на улицу. Ему никто, естественно, не верил — за местного дурачка считали, кем-то вроде городского сумасшедшего. Он один в итоге выбежал, а тут — раз!

— Что? — заинтересованно спросил я.

— Да баллон с газом взорвался, вот что! Там полдома разнесло в щепки! Ты прикинь, и такое бывает! Не, чувак был странный, конечно, но дар у него прикольный. Я бы хотел будущее знать… Ты вот тоже после той аварии странный какой-то стал. Будто не ты… Может, у тебя теперь тоже такой дар?

«Лучше не надо тебе знать о будущем», — подумал я. — «А то, чего доброго, еще поседеешь раньше времени. Живи здесь и сейчас».

Нет, лучше доброму, веселому и простодушному Вальке лучше пока ничего не знать ни об августовском путче девяносто первого года, ни о противостоянии ГКЧП, ни о том, что будет позже… Пусть молодой, счастливый и довольный жизнью молодожен радуется настоящему: играет на гитаре, переписывает тексты песен, работает и живет в хорошей квартире со своей женой, которую он любит больше жизни. Пусть у них родится чудесный малыш, а то и сразу двойня. Тамара станет отличной мамой, засядет дома с карапузами, честный трудолюбивый Валька будет работать, а вечерами и в выходные счастливая пара будет гулять или, обнявшись, сидеть дома у телевизора и смотреть «Клуб кинопутешественников»…

Валька с Тамарой, скорее всего, еще успеют скататься по профсоюзной путевке в Сочи или в Гагры, полюбоваться на озеро Рица или поесть горячей кукурузы где-нибудь на сочинских пляжах, где летом негде яблоку упасть… А потом произойдут события, потрясшие всю страну. Производство, на котором сейчас начнет работать Валька, в начале девяностых, скорее всего, остановится. Сотрудникам перестанут платить зарплат и начнут кормить обещаниями: «Вот в следующем месяце — обязательно».

Многие этому поверят. А те, кто побойчее, сделает правильный выбор и быстро уволятся. Будет уже не получения профсоюзных путевок — люди начнут заботиться о том, чтобы хотя бы просто выжить, купить еды себе и детям. Высококвалифицированные инженеры и экономисты встанут за прилавок на рынке, начнут ремонтировать квартиры на заказ, мыть полы в подъездах, словом, станут хвататься за любую работу, чтобы обеспечить семью…

Нет, конечно, Вальке с женой помогут Тамарины родители. Они не бросят молодую семью. Но все равно — лучше пока ему не знать о том, что случится в его мире всего через три года…

— Думаешь, так оно все и было? Вику тогда укокошил этот болезный, которого они пичкают иногда конфетами с успокоительным, чтобы тот на людей не кидался? А что? Похоже… — сказал Валька, оторвав меня от размышлений о государственном перевороте, случившемся в начале девяностых.

— Да ничего я не думаю, — мрачно сказал я. — Так, просто предполагаю…

Мы с приятелем, скрестив ноги по-турецки, сидели на полу их с Тамарой комнаты и размышляли, что делать. Глянув в зеркало, я понял, что приятель был прав — до конца месяца мне лучше ходить осторожно, чтобы опять где-то не навернуться. От срочного похода в общагу Валька меня тоже отговорил: голова все еще гудела, и я слегка пошатывался. — Как можно обвинять кого-то на основании каких-то видений? Я же с лестницы упал, может, мне просто привиделась всякая чушь. Что я в милиции скажу? Хотя…

— Что хотя? — спросил Валька, с интересом глядя на меня.

— В прошлый раз… ну, тогда, когда меня машина сбила… Я еще тогда в «Склифе» лежал, потом к доктору за сумкой ездил.

— Ну? — нетерпеливо поторопил меня Валька. — Это я помню. Ближе к делу давай.

— Я даже не знаю, как сказать, — начал я.

— Скажи, как есть, — просто сказал товарищ. — Я пойму.

— В общем, — решился я наконец раскрыть кое-какие карты и сказать правду Вальке, — в прошлый раз, после того, как меня машина сбила, мне тоже снились кое-какие вещи, которые происходили когда-то наяву. Ну, например, я видел водителя, который меня тогда сбил. Он колесом попал в какое-то масляное пятно на дороге и потерял управление. Оно и неудивительно: мужик этот права-то недавно получил, еще и экзамен сдал то ли со второго, то ли с третьего раза.

— Ну пятно-то можно увидеть, — усомнился Валька в моих словах. — Если ему права выдали, значит, не слепой…

— Да его какой-то мальчишка зеркальцем ослепил, — пояснил я, вытягивая ноги на ковре поудобнее.

— Ремня бы этому мальчишке, — мрачно сказал Валька. — Попадись он мне — всыпал бы, несмотря на то, что младше…

— Не надо ему ремня, — сказал я твердо. — Он сам себя уже наказал. Мелкий он совсем, друзей у него нет. Точнее, тогда не было. Прибился сдуру к какой-то компании гопников, они его и подбивали на всякую дурь… Самим-то отвечать не хотелось, если поймают…

Я вспомнил щуплого мальчишку, который места себе не находил, понимая, что натворил, и снова преисполнился сочувствия к нему. Есть подлые люди, а есть те, которые просто оступились, и только подлец будет добивать лежачего. А хорошему человеку надо дать шанс. Поэтому я и сделал так, чтобы это позорное пятно, как когда-то злосчастное масляное пятно на дороге, приведшее к аварии, было смыто начисто из биографии мальчишки.

— В общем, — сказал я, — я ему дал шанс все исправить… Пусть живет спокойно.

— Как это? — изумился товарищ.

— Ну, не стал я в милиции про него ничего рассказывать, — на ходу придумал я, ругая себя за то, что чуть не проболтался. На самом деле я, конечно же, отмотал время назад на своем симуляторе.

— А как этот болезный из твоего видения выглядел? — деловито спросил вдруг Валька. — Вспомни, а! Опиши.

Я задумался. Пришлось изрядно напрячь память, чтобы хоть что-то вспомнить. Спустя пару часов воспоминания о недавних видениях были уже не такими отчетливыми. Я едва помнил, во что был одет, когда оказался в квартире родителей Гали, не мог вспомнить, как именно выглядел ее буйный братец. Снова и снова я пытался собрать из разрозненных кусочков цельную картину, но никак не получалось. Очень тяжело было формулировать мысли. Голова все еще болела.

Мне вдруг стало жаль нашу Галю.Теперь, кажется, я понял, почему у нее был такой отвратительный характер. Она была просто глубоко несчастна. Когда-то в отроческие годы она по чистой случайности недоглядела за своим маленьким братом, не оттащила его вовремя с горки, и его сбила ватага дерущихся мальчишек, которая скатилась следом с огромной скоростью.

Родители, которые безумно любили долгожданного сыночка, не простили дочери этой оплошности. Теперь она для них была не человеком, а вечно во всем виноватым существом, козлом отпущения, единственная цель жизни которого теперь заключалась в искуплении вины, а точнее — присмотром за неуправляемым бугаем. Тот рос, креп, и справляться с ним было все труднее. Помогали иногда только конфетки с седативным препаратом: они моментально гасили приступ гнева и подавляли волю, но это только при тщательно подобранной дозировке.

— Знаешь что? — сказал вдруг Валька. — Ты же вроде в художку ходил, да?

— Я? — опешил я. Ну надо же, я снова и снова узнаю что-то интересное о моем двойнике.

— Ну не я же! — Валька встал, размял затекшие от долго сидения ноги и взял со стола блокнот и карандаш. — Вот, рисуй!

Я быстро сделал набросок. Надо же, как ловко и хорошо у меня получается… А настоящий программист Алексей в жизни не умел красиво рисовать. Четверку по рисованию мне натянули из жалости, чтобы не портить в целом хороший аттестат. Минут через десять я протянул приятелю свой набросок.

— Ну точно он! — хлопнул себя по колену Валька, взглянув на рисунок. — Он, как пить дать. Слушай, вот если не знаешь, что у него с башкой беда, то и не подумаешь. Блин, я, кажется, понял!

— Что понял? — я заинтересованно заерзал. Кажется, мы напали на верный след.

— А я, кажется, понял, почему его тогда переклинило, и он на белокурую девчонку напал — она на Вику похожа. Не как сестра-близнец, конечно, но похожа. Такая же рослая, волосы белокурые, глаза, как блюдца… Видимо, вспомнил. А еще вот что! Да, да, было! Я чуть не забыл!

Приятель встал и начал взволнованно ходить по комнате. Я с интересом наблюдал за ним, стараясь не упустить ничего из того, что он говорит. Все это может мне пригодится, когда я снова приду на знакомую улицу, засяду за старый советский компьютер (точнее, сейчас еще очень даже новый) и запущу свой симулятор…

— Отец этой Гали химиком в каком-то научно-исследовательском институте работает. НИИ закрытый, туда просто так не попадешь. Про мать ничего не знаю. Кажется, она ничего особо не делает, вроде как за сыном ухаживает… Но если твой сон отражает действительность, то она этого малахольного давным-давно на дочь спихнула, а сама просто прикидывается страдалицей, которая ухаживает за больным. Помнишь, мы с тобой созванивались, когда я в лагере был?

— Ага, сказал я, — тщательно следя за ходом мысли товарища.

— Вот! — многозначительно поднял палец Валька. — Я с тобой попрощался, трубку положил, потом решил Томке набрать. Взял трубку и не успел начать набирать номер, как услышал разговор по параллельному телефону. Я тогда вообще не понял, о чем речь, а сейчас, кажется, понимаю…

Дальше, по словам товарища, дело было так. По телефону говорили два человека: мужчина и женщина. Женский голос был хорошо знаком приятелю: он принадлежал старшей вожатой Гале. Другой собеседник — мужчина — говорил отрывисто и резко:

— Не нашли? — спросил он.

— Нет, — боязливо ответила Галя. — Времени же много прошло… Ты спрашивал уже.

— Отлично, — бодро сказал мужчина. — Будешь помалкивать — никто ничего не найдет. Если за два года никто ничего не нашел, значит, и потом не найдут. Ты сама за ним тогда не уследила. Скажи спасибо, что и в этот раз тебе помогли. И в кого ты такая уродилась… Мы-то с матерью нормальные…

— Вы же тоже должны были следить, — робко сказала Галя. Это совершенно на нее не походило. Со мной и Валькой она общалась пренебрежительно, свысока. А тут как-то сникла.

— А не помнишь, почему он таким стал? — резко ответил мужчина. — Сама виновата… Я тебе еще раз говорю: будь благодарна, что и в этот раз мы тебя спасли. Иначе бы сама сейчас была на месте этого урки. Пусть сидит спокойно и кушает сладкое. Все, мне некогда… — из трубки донеслись короткие гудки.

Валька, закончив свой рассказ, уставился на меня. Я же, в свою очередь, тоже смотрел на него. Оба мы думали об одном и том же. Вот, кажется, пазл и собрался.

— Значит, — медленно собирая в голове кусочки полученной информации, дело обстояло так: некогда Галя, будучи совсем еще девочкой, не уследила за своим братом. Тот получил тяжелую травму головы, вследствие чего стал умственно-отсталым, еще и приступы агрессии у него случались. В тот день, когда погибла Вика, Фокин-младший собирался к ней на свидание. Увидев, что единственные штаны, в которых можно пойти на свидание к любимой, испорчены, парень пришел в ярость и стал носиться по лагерю с криками: «Убью»! Так?

— Похоже на то, — кивнул Валька.

— Вика ждала своего любимого у забора, как и было оговорено, — продолжал я. — А в это время там тусовался сбежавший из города Галин братец Дима, который уже в свои пятнадцать должен был интересоваться девочками. Говорят, подростки с аномалиями в развитии в этот период вообще не предсказуемы…

— Вроде, — мрачно хмыкнул Валька. — Эх, отрезать бы кое-что этой «аномалии». Девку-то как жаль… А его нет.

— Скорее всего, он ни с того ни с сего решил взять да и смотаться в лагерь к сестре. Фиг его знает, что у него там в голове перемкнуло. Я, конечно, только обрывок сна видел, но поверь, лучше с ним один на один не оставаться. Родители хватились — а его и след простыл. Скорее всего, они тут же прыгнули в электричку — и следом за сыночком. А тем временем Вика этого Диму увидела у забора, может, испугалась, может, ещё что, ну а тот внезапно с катушек и слетел…

— Вон оно что! Да, кажется, так и есть… А вышло так, что во всем виноват несчастный влюбленный. Он же кричал: «Убью!». Вот и мотает срок теперь ни за что. А папаша Галин ему туда конфеты с дурью заслал, специально, чтобы тот с голодухи сразу все умял, под препаратами на кого-нибудь кинулся и дело себе подпортил. Наверное, этот ушлый алхимик знает нужные дозировки в точности. В общем, фиг его знает, что было потом, но кажется, папаша, который за сыночком прибыл и забрал его, каким-то образом успел вовремя тело Вики спрятать.

— Ну да, — согласился я. — Если бы вскрылось, что этот Дима в лагере внезапно очутился в тот вечер, то подозрения в первую очередь пали бы на него, и вот тогда Галиным родокам было бы несдобровать.

— М-да, — протянул Валька. — Во дела! Отец вообще хорош — разговаривал с Галей, как рабыней, будто она ему и не дочь вовсе. Жаль даже стало девчонку. Видимо, все-таки зря я ей дохлого мыша в рюкзак подкинул, когда уезжали… Надо с ней поласковее быть.

Следующим вечером, сидя у отца дома за своим компьютером, я упорно молотил по клавишам. Можно было бы, конечно, это делать и в общежитии, но там спокойно не поработаешь. То один, то другой заглянет якобы чаю или сахара попросить, а сам будет отвлекать расспросами. Поэтому я, подкрепившись парой пирожков, усердно воплощал в жизнь другой сценарий.

«Если я в чем-то сомневаюсь, я возвращаюсь к началу», — говорил мудрый профессор Дамблдор. Вот и я решил вернуться к началу. Как все-таки здорово, что я решил не идти больше в одиночку, а поделился своими снами с лучшим другом! Из маленьких кусочков нам с Валькой удалось почти полностью восстановить картину тех трагичных событий двухгодичной давности, которую я теперь упорно переписывал…

Теперь, согласно моей версии, в тот злополучный зимний день мальчик Дима заболел ветрянкой и остался дома на карантине аж до самого конца января. Чтобы написать всего десятков строчек кода в уже готовом симуляторе, мне пришлось размотать целый клубок событий. Запуская симулятор, я изо всех сил надеялся, что благодаря этой нехитрой детской болезни все пойдет совсем по-другому, и судьбы нескольких людей не будут сломаны.

Пацаненок Дима не проведет почти полгода в хирургическом отделении детской больницы, получив тяжелую черепно-мозговую травму. А Галя не станет изгоем в семье, будет любима обоими родителями и вырастет в красивую жизнерадостную приятную девушку. Коля Фокин избежит тюрьмы и продолжит жить обычной, простой жизнью подростка восьмидесятых. Так же, как и мы с Валькой, он будет играть на гитаре, гулять с друзьями, в меру хулиганить, а позже остепенится и, став взрослым семейным человеком, будет смотреть старые фотографии и ностальгически улыбаться… Супруги Фокины не поседеют раньше срока, их дочь Клава перестанет прыгать от рокеров к хиппи, потом к бардам и обратно, добавляя седых волос родителям, а первая красавица лагеря Вика останется жива…

Все! Готово! Я нажал кнопку, запустил симулятор и зажмурился, чтобы глаза, уставшие от напряженной работы, хоть немного отдохнули. Когда я снова их открыл, то увидел, что обстановка резко переменилась. Я вновь глядел в свой любимый двадцатисемидюймовый современный монитор, где была запущена игра о путешествии в СССР. Я вернулся.

Улыбнувшись, я потянулся в своем уютном современном кресле с поддержкой спины и огляделся вокруг. Значит, все получилось, и моя миссия закончена? Я вновь находился в своей квартире, на календаре был 2025 год, а передо мной на столе лежал смартфон. Словом, меня окружало то, что и не снилось когда-то студенту и вожатому Матвею Ремизову.

Поиграв пару часиков (как я соскучился по современной технике и играм с хорошей графикой!), я решил навестить тех двоих, по которым так скучал… Скучал по ним теперешним.

Отец, как и в прошлой моей жизни, открыл мне дверь и чуть пригнулся, чтобы не задеть притолоку. В моем привычном мире он был уже не вчерашним студентом Мишей, отслужившим в армии и сыгравшим свадьбу с любимой девушкой Олей, а уже совсем взрослым, даже немного пожилым мужчиной. И я уже свободно мог называть его папой, а Олю — мамой, не боясь попасть в дурацкое положение.

— Пойдем! — потянул меня на кухню отец. — Мама где-то на антресолях старую советскую формочку для выпечки откопала, напекла орешков, получилась вкуснятина, прямо как во времена моей юности. Пойдем, попробуешь — за уши не оттащишь!

Я уплетал за обе щеки вкуснейшие орешки со сгущенкой, болтал с родителями о том о сем и радовался тому, что моя жизнь наконец вошла в привычное русло. Беспокоило меня только одно: удалась ли моя миссия в СССР?

— Кстати, — вдруг сказал отец, — ты вовремя! Скоро Фокины должны зайти.

— Фокины? — переспросил я, насторожившись и почуяв, что сейчас узнаю что-то важное.

— Ну да, забыл, что ли? Николай со своей Викой и сестрица его с мужем. Отличный мужик он, кстати, мы с ним тут в городе на днях случайно встретились, посидели в баре за кружкой пивка, он мне о себе рассказал, я ему о себе.

— А как у него жизнь сложилась? — полюбопытствовал я.

— Да все чин чинарем, — пожал плечами довольно отец. — Мы же, как от бабушки сюда переехали, так больше и не виделись. Окончил школу парень, отслужил в армии, потом вернулся, в институт поступил, окончил, работал инженером, потом вот в бизнес подался — грузоперевозками занялся. Пять фур у него.

— А Клава? Тетя Клава то есть?

— Клава-то? У сестрицы его тоже все хорошо, окончила Гнесинку, преподавателем музыки работала, потом замуж вышла, мужу трех девчонок родила. Сидит дома, хозяйством занимается, сад, огород, теплицы… Они в Подмосковье живут, коттедж построили, все хорошо.

— Вика — это дяди Коли жена, да? — спросил я дрогнувшим голосом.

— Ну конечно… Он фотографии показывал. Двойняшки у них, сын и дочь. Дочь — красавица, высокая, белокурая, точно Мальвина — вся в маму. А сын — вылитый Колька в юности. Такой же тощий. Откормить бы его… Я, когда их во дворе раньше видел, думал — не пара они. И родители Вики сначала против были их встреч. Даже дома ее запирали, он к ней по трубам лазил. Школьный хулиган и мамина гордость… Ан нет, видишь, как в жизни бывает! Двадцатилетие свадьбы уже справили.

— А родители?

— А что родители? На пенсии давно уже, живут припеваючи. Всем бы такую старость. А что?

— Да ничего, — довольно сказал я, потянулся на стуле и взял еще парочку орешков.

Мое второе путешествие в СССР благополучно завершилось.