Зумер 2: Вожатый из будущего

Глава 13

На кухне громко засвистел чайник, тот самый, который переехал с нами когда-то в новый дом. Верещал он просто нещадно и мог разбудить целый этаж. Вообще чайник со свистком, по-моему, являлся просто безумием советской кухни. Нередко он появлялся в семье как чей-то подарок. Ему искренне радовались, несколько дней с восторгом слушали его истерический свист, а потом с раздражением запихивали этот чайник на антресоли и возвращались к привычному эмалированному чайнику.

Помню, в детстве я какое-то время просыпался от свиста чайника каждое утро по три раза: в шесть, в шесть тридцать и в восемь утра. В шесть утра кипятила чайник моя бабушка, которой нужно было ехать на работу дальше всех, потом — отец, ну а позже всех вставали мы с мамой… Закончилось тем, что мама, которую этот истерический свист вконец достал, передарила чайник соседке и купила на рынке обычный эмалированный. Теперь я вволю мог каждую ночь до восьми утра смотреть свои детские беззаботные сны…

— О, как раз вовремя скипел! Пойдем, «индюшку» заварим! Оля в лотерее недавно выиграла форму для выпечки, теперь каждый день орешки со сгущенкой делает, вкуснотища! — сказал отец и, пригнувшись, чтобы не задеть головой притолоку, пошел готовить чай. Я последовал за ним, озираясь. Так странно: вроде бы я знаю, что Оля — это моя мама, но не могу назвать ее мамой в присутствии отца… В эту квартиру меня принесли совсем маленьким, и прожил я тут недолго — в конце восьмидесятых мы переехали в другой район, а в этой квартире осталась жить бабушка.

С момента, как я ушел из этой квартиры, прошло целых два года, но она несильно изменилась. На стене в коридоре висели те же рога оленя — атрибут многих советских квартир, совершенно мне не понятный. Отец с его ростом, когда выходил в темноте в коридор, постоянно задевал эти рога головой. Еще висела симпатичная чеканка, которую папа сделал своими руками, и репродукция картины «Утро в сосновом лесу».

У зеркала стояла та же тумбочка. Позже на стене рядом с зеркалом появятся несколько моих детских рисунков с корявой подписью: «Бабошке от Алеше на паметь». Но меня пока еще нет даже в проекте. Добавился только узкий книжный стеллаж в коридоре — отец очень любил читать, и все купленные книги в комнате, видимо, уже не умещались.

Я вошел на небольшую и хорошо знакомую мне кухню. В ней тоже мало что изменилось — разве что добавился новый стол, побольше, да на стене появились несколько черно-белых фотографий в рамочке. На одной были запечатлены отец с мамой в ЗАГСе: мама, как было принято в восьмидесятых, с пышной модной прической, в фате и белом платье, и отец, надевающий ей колечко на палец. На другой фотографии были тоже мои родители, но в кругу своих родных и друзей — свадьбу они отмечали шумной веселой компанией.

Ни дорогих колец, ни лимузинов, разумеется, у пары бедных студентов не было. Платье себе на свадьбу мама одолжила у подружки, недавно вышедшей замуж. Позже это платье перешло по очереди еще к трем маминым подружкам и считалось счастливым: все барышни, вышедшие в нем замуж, ни разу не разводились. Папа разорился на новый костюм, который носил потом еще лет десять, пока не погрузнел и не располнел. А в качестве свадебного путешествия отец с мамой поехали не в Турцию, а в поход на байдарках. Вернулись только в конце августа, веселые, довольные и очень-очень загорелые…

Два года назад на этой самой кухне происходили события, которые я никогда не забуду: отец, со свойственной ему невозмутимостью, отпаивал горячим чаем моего друга Вальку. У Вальки случилась беда: девушка Тамара, в которую он был влюблен, была ранена. В тот злополучный ноябрьский вечер 1986 года Валька вместе со своей зазнобой и не подразумевали, что случится что-то плохое. Обнявшись и иногда останавливаясь для того, чтобы поцеловаться, они прогуливались у универмага «Молодежный».

— Представляешь, — говорила приятелю Тамара, — родители уезжают на все выходные! Приходи ко мне. Вино откроем, я вырезку запеку в духовке… Целые выходные будем одни, представляешь?

— Представляю, — сказал Валька и крепко прижал к себе свою любимую девушку.

Что было дальше до тех пор, пока я не вмешался в ход истории, известно. Мечтам пары о чудесных выходных в приватной обстановке не суждено было сбыться. Дальнейшие события вошли в историю как крупнейшее в истории СССР ограбление и убийство инкассаторов, произошедшее у универмага «Молодежный». Даже Борис Ельцин, работавший в то время первым секретарем Московского горкома КПСС, лично выезжал на место преступления.

Шальная пуля, выпущенная грабителями, задела девушку моего приятеля, и находилась в реанимации Института скорой помощи имени Склифосовского в тяжелом состоянии. Убитый горем товарищ, находящийся на грани безумства, готов был отдать врачам все свои скромные студенческие накопления… Однако это вряд ли помогло бы. Если бы эту проблему можно было решить деньгами, отец Тамары, который был довольно состоятельным человеком, давным-давно бы это сделал. А это означало только одно — спасти невесту моего друга можно было, только повернув время вспять…

Чтобы с детальной точностью воспроизвести в своем симуляторе машины времени события, случившиеся в тот злополучный вечер, мне пришлось наведаться на место аварии. Холодный, бледный, как мел и дрожащий Валька послушно поперся со мной к «Универмагу». Поначалу он не хотел ехать, но я пообещал, что помогу ему, и он, всю ночь пролежавший на панцирной кровати и не сомкнувший глаз от переживаний, наконец согласился.

Толку от нашего посещения поначалу было не очень много. У универмага собралась толпа из сочувствующих и зевак. Валька, переживший шок, мало что помнил. Когда он увидел выбитые стекла магазина, то затрясся.

— Из-за меня все! — разрыдался он, закрыв лицо руками. — Вот! Я! Все! Я виноват!

Даже не знаю, что было бы, если бы фантастически не повезло: совершенно случайно мы встретили Тамариного папу. Поняв, что от Вальки ничего толком не добьешься, я решил аккуратно добыть нужную мне информацию у него. Не без труда, но все же мне это удалось. Дело обстояло так.

Универмаг «Молодежный» пользовался большой популярностью у москвичей. Купить там можно было все, что угодно, даже дефицитные товары, которые обычно не покупали, а «доставали». Работал универмаг, в отличие от многих московских магазинов, допоздна. Валька с Тамарой пошли в кино на американский фильм «Дикая штучка», а после решили наведаться в «Молодежный». Беззаботно болтая о всякой романтической ерунде, пара прогуливалась у входа. Одним из инкассаторов была девушка, подруга Тамары. В этот злополучный вечер она не должна была работать, но поменялась сменами с коллегой.

В десятом часу вечера к универмагу подъехала машина, белая инкассаторская «Волга» ГАЗ-3101, и встала, как полагается, у служебного входа. В машине остались только шофер и старший смены, с уже инкассированными деньгами. В магазин пошел только один инкассатор, который через некоторое время вышел в сопровождении Тамариной подруги. Девушка на тот момент уже сдала оружие и переоделась в штатское. Это отчасти и привело к трагическим последствиям.

Несмотря на то, что преступление было очень громким, изначально никто из прохожих и не обратил внимание на произошедшее. А все потому, что грабители были в милицейской форме. И когда один из них бросился за инкассатором, со стороны все выглядело так, как будто сотрудник милиции догоняет преступника…

Так я узнал все, что мне было нужно, и смог в деталях воспроизвести произошедшее на своем симуляторе времени, пока отец приводил в чувство моего приятеля. Я изменил ход времени: вместо девушки, которая не вовремя подвернулась под руку бандитам, инкассатора на выходе сопровождал крепкий милиционер, вооруженный до зубов. И когда грабитель в форм бросился на инкассатора, тот сразу же открыл огонь. Тут же одна за другой стали подъезжать машины с мигалками, и выскочившие из них милиционеры обезвредили нападавших. А Валька тем временем быстро поймал такси и вместе со своей возлюбленной умчался прочь.

Отец с Валькой, который после пары чашек горячего чая немного успокоился и пришел в себя, резались на кухне в карты. А я, надев свои виртуальные очки, которые смастерил не без труда, менял ход истории, сидя в уютной комнате с ковром на стене и румынской стенкой. Когда я спустя час выключил компьютер и вышел на кухню, я не без удовольствия увидел снова своего прежнего приятеля: беззаботного, веселого и вечно подшучивающего надо мной.

Теперь, спустя два года, я снова сидел на той же самой кухне и снова не знал, как начать разговор. Помню, как я переживал и мучился, думая, стоит ли рассказывать отцу про свою задумку. Еще, чего доброго, решит, что я его разыгрываю. Однако папа уже тогда был очень взрослым и мудрым человеком, и ему даже в голову не пришло поднимать меня на смех.

— Как дела? Что нового? — спросил папа, заваривая чай в маленьком белом чайнике в красный горох. — Орешки лопай. Вкуснотища! Я, кажется, даже поправляться начал! Каждый день Олюшка меня балует!

— Помнишь, что мы делали в прошлый раз? — осторожно начал я, беря приготовленный мамой орешек со сгущенкой. Он и правда был просто обалденно вкусным.

— Вроде да, склерозом пока не страдаю, — хохотнул отец, совершенно не удивившись моему вопросу. — Да и забыть такое сложно! Я как будто в фантастическую книжку попал. Если честно, потом еще довольно долго думал, что ты меня просто разыгрывал. Кстати, как парень-то этот, приятель твой? Валя, кажется?

— Ага, Валька…

— Все путем у него?

— Да нормалек, вот скоро женится! В «Прагу» звал, в октябре свадьба. Мы вожатыми в лагере вместе работали, но я потом, видишь, навернулся и пришлось закончить с педагогической деятельностью.

— Ну ничего, до свадьбы заживет! — довольно потер руки отец. — Молодец твой приятель! Еще одним женатиком станет больше! И ты давай, от него не отставай! Семья — это здорово! Я как-то сразу заметил, что он однолюб. Держу пари, что если бы у нас ничего не выгорело, он вообще никогда не женился бы. Знаешь, есть такая категория людей, которые любят всю жизнь одного человека. А что в этот раз? Опять меняешь ход истории? Дай угадаю: тебе какая-то девчонка приглянулась, а она замужем, так? Вот ты и хочешь повернуть время вспять, чтобы влюбить ее в себя?

— Да, о девчонке речь, — я решил выложить отцу все, что знаю. — Угадал. Ты прав, надо снова вмешаться в ход истории, хоть и непросто это сделать. Только амурные дела тут ни при чем. И ребенок она совсем по сравнению со мной, так что речь не об этом. Просто помочь надо. Кажется, пострадал невинный человек.

— А что случилось? — отец мигом нахмурился и сменил тон с насмешливо-беззаботного на серьезный.

— Видишь ли, Миша, — я помедлил… — дело давно было. Девочка одна пропала, в лагере, где я работал. Там и приятель мой, Валька, сейчас. Только он до конца смены остался, а я уехал. Мне с фонарями и сломанным зубом не кайфово как-то перед пионерами светиться.

— Так а дело-то в чем?

— В общем, Вика эта — девочка симпатичная, стройная, красивая. Все парни в лагере за ней бегали. А встречаться она в итоге начала с каким-то местным хулиганом. Ну не то что бы совсем уж хулиганом, скорее, обычный парень с улицы. Ну, ты понимаешь, о чем я.

Отец кивнул. Как парень, выросший в обычным школьном дворе и посещавший в детстве самую обычную советскую школу без всяких уклонов, он хорошо понимал, о чем я говорю. Я продолжил свой рассказ, и отец все это время слушал меня, не перебивая.

— В общем, взяли Серегу за жабры, — закончил я свое длинное повествование. Чалится он сейчас где-то на северах. То ли под Архангельском, то ли еще где. Вызволять надо парня. Хочу все переписать так, чтобы он вообще никогда не оказывался там, где сейчас. Я хотел было свидания с ним добиться, разузнать, что да как, да куда там? Я ему никто, он меня вообще не знает.

— Слушай, а фамилия этого Кольки не Фокин случаем? — заинтересованно спросил отец, по старой привычке вертя на столе монетку ребром. Он это делал всегда, когда ему в голову приходила какая-то интересная мысль.

— Не знаю, — растерянно сказал я. — Я вот за что купил, за то продал… Валька мне эту историю поведал, когда мы во время пересменка в комнате убирались.

— Ты бы узнал, — посоветовал отец. — Есть у меня кое-какие мыслишки по этому поводу. Но надо проверить. Без тебя мне тут не обойтись. В вашем лагере телефон-то есть?

Два дня спустя я снова сидел в той же уютной комнатке с торшером, румынской стенкой и ковром на стене и усердно молотил пальцами по клавишам. За это время мы с отцом провернули колоссальную работу. Для того, чтобы поменять сценарий, мне нужно было знать в деталях. что произошло. Поэтому отец пошел выяснять кое-что по своим каналам, а я позвонил в лагерь, где совсем еще недавно работал вожатым. Да уж, не поперло мне на педагогическом поприще, ничего не скажешь…

Едва выпала такая возможность, я тут же позвонил в лагерь. Телефонных аппаратов во всем лагере было два. Один стоял в кабинете директора лагеря, другой — в комнате, где обычно сидела Галя. Мне несказанно повезло: у Гали на щеке вдруг появился огромный флюс, и она, несчастная и заплаканная, умотала в город первой же электричкой, чтобы не попадаться на глаза пионерам. Поэтому Валька, у которого выдалась свободная минутка, рад был со мной поболтать. Была бы в лагере Галя — точно из вредности не пустила бы меня к телефону.

— Короче, — тараторил мне в телефонную трубку Валька, — у Коляна-хулигана действительно была фамилия Фокин, — продолжал Валька. — Я у поварихи нашей спросил, она в ту смену работала, запомнила. Дело-то громкое было, не одну смену еще обсуждали, и пионеры, и работники лагеря…

— А дальше? — поторопил я приятеля.

— В общем, выяснилось вот что: в тот вечер ему кто-то из мелких пацанов по приколу штаны пастой измазал, вот он и бегал по лагерю, орал: «Убью!». Он же штаны час целый гладил, а до этого стирал сам, хотел на свидание к девочке в цивильном виде пойти. Понять его можно, конечно. Опоздал, конечно, пока другие штаны искал, заявился на место встречи, а зазнобы его уже и след простыл. А кто-то из девчонок донес потом начальству, и выглядело все так, как будто он Вику убивать собирается за то, что на свиданку с ним не пошла. Короче, сейчас бедолага срок мотает где-то под Архангельском, в колонии строгого режима. Небо в клеточку, друзья в полосочку. Бр-р, врагу не пожелаешь. И его жаль, и девчонку жаль…

— Ладно! — прервал я Вальку. — Спасибо тебе большое, друг! Кстати, а твоей зазнобе я все передал. Все, как и ожидалось: сидит дома у окошечка, утирает платочком слезу, вышивает на пяльцах и ждет тебя.

— Отлично! — повеселел приятель. — Не знаю, правда, кто такие эти «пяльцы». Скоро смена закончится, сам к ней нагряну с цветочками. Все, давай, я побежал, у нас полдник! Покедова, друг!

— Ну? — спросил отец, заходя в прихожую со свежей порцией орешков со сгущенкой, приготовленных его женой и — по совместительству — моей будущей мамой. — Разузнал что-то у своего приятеля?

— Порядок! — я хотел было по старой привычке откинуться на спинку хорошего игрового кресла, которое давно стояло в моей современной квартире, но чуть не грохнулся на пол. Подо мной была обычная деревянная табуретка. — Фокин его фамилия.

— Осторожно! — со смехом сказал отец, подставляя руку мне под спину, чтобы я не упал. — Порядок, так порядок! Я почему-то догадывался. Значит, Коля Фокин? Ну тогда, наверное, можно считать, что нам повезло. Возможно, конечно, что это просто совпадение, но я так не думаю.

— В чем? — недоумевающе спросил я.

— А вот сейчас узнаешь! — ответил отец. — Только нам с тобой надо будет в одно место еще наведаться… Там, правда, комаров как грязи… Да и грязи полно. Надо средство от комаров взять! Но должно быть интересно!