Водоем. Часть 1. Погасшая звезда

Глава 5. Менада

В то самое время, когда одна половина святогорцев уже давно предавалась активному садово-дачному отдыху, а другая занималась торгово-закупочной деятельностью либо на местном рынке, либо в центральных магазинах, компактно вытянувшихся вдоль обеих сторон проспекта Ленина, в небольшой комнатке, лежа на уютной тахте, нежила в лучах полуденного солнца свой носик и щечки 20-летняя молодая особа. Она носила то же самое гордое имя, что и жившая три тысячи лет назад спартанская царевна, красота которой стала причиной самой затяжной и упорной войны древности, да и фамилия своя девушке тоже нравилась — в ней она чувствовала особую энергетику, постоянный призыв к деятельности. Еще в выпускных классах школы Лена Кострова заинтересовалась биографиями своих знаменитых тезок, начиная с Елены Троянской и заканчивая фигуристкой Еленой Водорезовой. Ей казалось, что приобщившись к подробностям их жизненных историй, разобравшись в хитросплетениях судеб и характеров, проникшись движениями их душ, а потом обобщив все полученные результаты, она сможет лучше понять себя, свои возможности и способности, сильные и слабые стороны своей натуры. Но, как обычно бывает, начав с гомеровой «Илиады», но так и не дочитав её даже до середины из-за неудобоваримого слога, Лена заинтересовалась античностью в целом, её историей и мифологией, богами и героями. В её восприятии это была такая же образцовая, идиллическая эпоха, как и в представлении деятелей культуры Ренессанса, а именно эпоха героических судеб и сильных характеров, эпоха настоящих мужчин и прекрасных женщин, когда человек осмеливался бросать вызов самим богам, когда мужчины могли ради женщин свернуть горы не в переносном, а что ни на есть в самом прямом смысле слова.

Книжные полки медленно, но верно пополнялись литературой по истории античной культуры. Особенно ценила она те издания, что были украшены иллюстрациями античных статуй и росписями амфор. Дошло до того, что героями не только её грез и фантазий, но и большинства сновидений, стали мускулистые греческие атлеты, а с недавних пор — после знакомства с поэзией Сафо — к своему собственному изумлению ей стали сниться и полуобнаженные девушки, напоминавшие то скромных античных кор, то мужественных амазонок, то статуи языческих богинь в подпоясанных полупрозрачных пеплосах, оставлявших открытыми плечо и одну из грудей наподобие Ники скульптора Пеония.

Но больше всего ей нравилась «Вакханка» Скопаса. Эта пляшущая менада настолько её очаровала, что полгода назад она потратила немало времени и сил, ходя от одной фотомастерской к другой, торгуясь и прося, зло хмурясь и ласково улыбаясь, на то, чтобы ей сделали полутораметровой высоты точную фотокопию шедевра эллинского мастера. Правда, вспоминая те мытарства, Лена не уставала себя хвалить за находчивость, с которой ей удалось заполучить искомое почти даром. Когда молодой фотограф после долгих уговоров согласился на эту работу, то она тут же потребовала назвать цену, сколько бы это могло стоить «по максимуму». Парень не без смущения запросил 300 тысяч, что по тогдашнему курсу тянуло ни много, ни мало на полсотни баксов. Такие деньги Лене отдавать было жалко, поэтому, ничуть не стыдясь, она предложила «мастеру» вместо денег себя, добавив, что это будет «выгодная сделка», так как стоит она «как минимум вдвое дороже». Пока парень приходил в себя от такой откровенной наглости, Лена быстренько сунула в руку ему свой телефон и испарилась.

^{Скопас. Менада}

Парень, как и ожидалось, позвонил уже вечером следующего дня, сказав, что заказ выполнен и она может подъехать хоть завтра, но отметил, что на работе «этим» не занимается, и если она не против, то он может сразу после окончания рабочего дня пригласить её в квартиру своего временно отсутствующего друга… Возвращаясь после «ночи платной любви» домой на такси, оплаченном «принимающей стороной», Лена в душе удивлялась-потешалась над наивным «кавалером»: «Это ж надо! И квартиру нашел, и шампанское купил, и удовольствие какое-никакое доставил, и в такси посадил, и «Вакханку» добросовестно увеличил! И все ради секса, ради него одного!… Да, какие же они глупые, эти мужики! А ведь я ему, похоже, еще и самооценку слегка понизила, когда попросила в третий раз, а он так и не смог кончить. Другой бы попросил взять в рот, а этот лох постеснялся и так и остался неудовлетворенным. Ну, и бог с ним. Хотя у него ласковые руки… и губы вкусные. Может, еще пригодится…»

За полгода «потрет» возбужденной менады в облегающем хитоне, со вздернутой грудью, откинутой назад головой, красовавшийся рядом с зеркалом на боковой стене комнаты, не только не надоел девушке, но нравился с каждым днем все больше, все настойчивее, притягивая к себе неизъяснимой тайной. Теперь она мечтала, что как только представится случай — а то, что он представится и представится скоро — она была уверена, ведь вокруг столько богатых и щедрых мужчин, — она первым делом отправится в Афины, к стенам Парфенона, чтобы вдоволь надышаться воздухом Эллады, а вот затем непременно заглянет в Дрезден, где в художественном музее хранится вырезанная из паросского мрамора миниатюрная фигурка «Вакханки».

Одеваясь, любуясь своим молодым упругим телом, она намеренно сравнивала себя с каменным изваянием «жрицы культа Диониса», оригинал которого, послуживший образцом для античного ваятеля, уже давно растворился в природе, превратившись в новые предметы — в землю, в растения, в животных, людей. «Может и во мне живет её частичка, пусть только одна молекула, один атом её тела, а может и не только атом, но ген или даже несколько её генов! — вопрошала Елена, а потом начинала грустно сетовать. — Вот так же и я когда-нибудь сольюсь с природой. Но сначала состарюсь, а может до того еще и располнею. Как быстротечна жизнь, молодость, девичья красота! А значит, надо спешить жить, торопиться все успеть! Но что я должна успеть — эх, если бы знать…».

Незаметно она стала беседовать не только с собой, но и с «портретом» танцующей менады. «Ну, как я тебе? — спрашивала Лена свою немую собеседницу всякий раз, когда заканчивала утренний макияж. — Как тебе моя новая помада? Это французская, настоящая, от самого Диора — мой парень подарил на Восьмое марта. Нравится? Мне тоже… А вот лифчик я сама купила, правда, на папины деньги. Как ты считаешь, мне идет бордовый цвет? Да, мне тоже кажется, что ярко красный был бы лучше, но и этот ничего, согласна?» Лена не только «советовалась» с «мраморной подругой», но полуосознанно отождествляла себя с ней, хотела походить на неё, правда, сама не знала, в чем именно. Нет, она не собиралась учиться танцевать, не хотела становиться язычницей, даже и не думала поклоняться Бахусу ни в прямом, ни в переносном смысле слова, и все же ей хотелось быть похожей на менаду, хотелось быть такой же энергичной, смелой, мужественной, страстной, необузданной…

Утренние мгновения выходных летних дней Лена не просто любила, а впитывала всем телом, каждым квадратным сантиметром кожи, стараясь подольше их продлить, подольше понежиться под ласковыми струями-отблесками, отлетавшими от спиц инкрустированной бриллиантами золотой колесницы вечно юного Гелиоса. Вот и сейчас она не спешила открывать глаза, стараясь хорошенько подпитаться энергией космоса. Но на этот раз идиллию нарушил телефонный звонок. Понимая, что родители уехали в сад — в Святогорске именно так называли шестисоточные участки земли, окаймлявшие окраины города со всех сторон, — и трубку поднять может только она, девушка все же надеялась, что упорный абонент успокоится и прекратит трезвон. Действительно, на несколько секунд телефон замолчал, но потом вновь, казалось, с новой силой, еще более звонко и надрывисто продолжал требовать сатисфакции. «Блин, ну, откуда у людей столько упорства! И совсем нет совести, неужели нельзя потом позвонить!? Наверняка, это или Андрюха, или Танька, и знают же, что я в это время сплю, но нет же, надо им меня позлить с утра пораньше!» — тихо и почти беззлобно ругалась про себя Лена, но все же встала и успела взять трубку до того, как её положили на другом конце провода.

— Алло! Я вас слушаю! — уже совсем не злясь, но все же недовольно произнесла Кострова-младшая.

— Привет, соня! Все спишь, совунья моя? — раздался в трубке мужской голос, окрашенный явно предвкушающей интонацией.

— Ну, конечно, Андрюшенька, сплю как сурок. А что случилось-то?

— Так проспишь всю жизнь, радость моя. Давай, включай телек, РТР, там сейчас городские новости будут.

— И что?

— Как что? — недоумевал оппонент на другом конце сети. — Это тебя, милая моя, непосредственно касается. А я умолкаю. Но через 15 минут перезвоню. Жди.

Заинтригованная не столько предстоящей новостью, сколько волнительным тоном, с каким ей об этом сообщил её парень, в общем-то не склонный к драматизации окружающей действительности, Лена быстренько включила новенький 20-ти дюймовый «Фунай» малазийской сборки. И вовремя — выпуск местных новостей только-только собирался начаться. Через несколько секунд молодая женщина в малиновом пиджаке, надетом поверх розовой маечки — Лена успела мгновенно оценить и запомнить сочетание цветов, — грустно-настороженным голосом поведала:

— Трагическая новость пришла из Святогорского летного института. Сегодня, в 8 часов 15 минут на 19-м километре Северного шоссе произошла авария, в результате которой погибли начальник Святогорского авиационного института генерал-лейтенант Костров и его супруга. Автомобиль «Мерседес», управлявшийся генералом Костровым, столкнулся с рефрижератором «Камаз», выехавшим на встречную полосу. Генерал и его супруга скончались до приезда скорой помощи. По предварительной информации, виновником аварии стал водитель «Камаза». Это молодой мужчина 1968 года рождения, водитель челябинского автопредприятия «Трансюжуралавто». Автопоезд был гружен мясом и направлялся транзитом через наш город из Омской области в Нижний Тагил. Как сообщил представитель ГАИ, водитель не был пьян, он просто заснул за рулем. Водитель задержан. Похороны генерала и супруги состоятся во вторник, время и место траурной церемонии мы сообщим позднее. Подробнее о случившемся мы расскажем в нашем вечернем выпуске… Теперь к другим новостям. В понедельник с рабочим визитом в Святогорск прибывает вице-премьер правительства России, член политсовета партии «Наш дом — Россия» Анатолий Борисович Чубайс. Как сообщил пресс-секретарь мэра нашего города, целью визита является…

Лена нервно-порывистым движением выключила телевизор — она так и не успела сесть в кресло. «Да, вот это новость так новость!» — рефлексировала она, ставя разогревать чайник. По утрам она пристрастилась пить кофе и без чашечки «Нескафе» уже не могла представить себе начало нового дня. Теперь же кофе ей было просто необходимо, чтобы собраться с мыслями. «Кто бы мог ожидать, кто бы мог подумать!? Ведь ему, кажется, нет еще и пятидесяти, а жена и того моложе. Что же делать, что же делать?… Интересно, а мои знают? Вот папаня-то обрадуется! Наверняка, скажет, что вот, наконец, справедливость восторжествовала! Может и не скажет, но так подумает — это точно… Нет, все же, кто бы мог подумать!?»

«Да, а про сынка ихнего ничего не сказали, — продолжала Лена беседу с собой. — Раз не сказали, значит, его там не было. Иначе бы обязательно сказали. Сколько же ему сейчас?… Так-так, посчитаем… Да, должно быть уже лет двадцать пять или около того. В самом соку, братишка. Наверное, озабоченный и «маменькин сынок» к тому же. И теперь — наследник всего состояния. Что там у них есть? Так, про что папаня рассказывал… Ну, квартирка нехилая — это раз, дачка не чета нашей — двухэтажная, кирпичная, три машины… Нет, теперь, наверное, уже две… Так, что еще… Что-то там батяня, помнится, про московскую квартирку распространялся… Наверное, и деньжат немерено, раз в Германии служил… Ну, так им и надо. Не будут жировать, когда народ месяцами без зарплат сидит… А этому-то как подфартило. Двадцать пять лет, а уже все есть. И куда ему столько, одному-то? Не лопнет ли мальчик?… Так, надо что-то делать, что-то надо делать…», — пыталась найти «юная менада» путеводную нить, способную внести порядок в сумятицу мыслеобразов и вывести к правильному решению.

Но была выпита первая чашка кофе, за ней быстрехонько и вторая, а решения задачи не находилось, хотя задача была ясна изначально — заполучить хотя бы часть дядиного наследства. «Конечно, можно поискать законные пути, попытаться отсудить часть имущества, все же мой папаня ему брат, — никак не могла остановить запущенный маховик мышления «добрая» племянница. — Что-то ему наверняка положено, какая-то доля или долечка, если, конечно, тот завещание не составил. Нет, не должен был составить или должен… Блин, и не узнаешь так просто… А если составил все же, что тогда? Надо к юристу идти… Потом судиться… А вдруг этот еще и киллеров наймет, денег-то у него немерено… А если его заказать, единственного наследничка? Хлоп-хлоп, и все… Нет, опасно это… Сразу будет ясно, кому это выгодно, кто мог бы желать его смерти… Да и нехорошо это — грех такой брать на себя — всё-таки родная кровь…»

И когда ей уже казалось, что она окончательно запутала и себя, и свои мысли, что «света в окошке» не разглядеть, вдруг встрепенулся до того молчавший динамик городского радио: «Уважаемые радиослушатели! Начинаем наш традиционный субботний концерт по вашим заявкам. Сергей Лапиков просит поздравить с совершеннолетием свою подругу Анастасию Воскресенскую и передать для нее песню в исполнении её любимой рок-группы «Настя». Уважаемая Анастасия, мы присоединяемся к поздравлениям вашего друга и дарим вам наш скромный подарок — песню «Ариадна» в исполнении екатеринбургской группы «Настя», солистка — ваша тезка Настя Полева…»

«Да, песенка как раз в тему, к тому же по «античным мотивам»… Надо послушать…», — не зная, где и как искать решения задачи, схватилась за «соломинку» Кострова-младшая.

А из динамика стал доноситься тоненький, но высокий и чистый голос певицы: «Рано ли, поздно ли, там иль тут, тропочку-ниточку оборвут… Но пока есть еще время…»

— А есть ли оно? — вступила Лена, неожиданно ставшая внимательной слушательницей, в воображаемый диалог с певицей.

«…я могу сохранить нить, в лабиринт я войду смело…»

— Да, смелости мне не занимать, но тут одной смелости мало, нужно еще и мозги иметь, — продолжала свои размышления-комментарии девушка.

«…нить в пальцах…»

— Да нет же, нету этой нити, не ври!

«Дам я нить тебе в руки, вместе слов и кольца…»

— Ну, давай же, гони эту нить, да побыстрее!

«У нее два значенья, у нее два конца…»

— Два? Это уже что-то. А я думала ты один конец мне предложишь…

Но певица не стала развивать тему про «концы», а начала новый куплет, нарочито растягивая слова: «Мо-жешь жда-а-ть воз-ле вхо-да не-пре-станно…»

— Это точно, ждать нельзя, ждать бесполезно, надо действовать!

«Золота, серебра тусклый свет…»

— Это точно, золотишка у них навалом, и деньжат тоже.

«Может быть, выхода вовсе нет…»

— Как нет? Не шути так, Настюха!

«Но пока есть еще время, я должна протянуть путь…»

— Ну, давай-же, протягивай, кидай свою нить!

«Дам я нить тебе в руки…»

— Ну, опять заладила одно и то же по второму кругу, — начиная шутливо злиться, не уставала комментировать девушка.

Песня уже подходила к концу, когда певица решилась, наконец, сказать что-то новое: «За-вя-жи два конца узлом на память, мо-жет быть, нить твоя прочнее станет, крепче станет».

— Ну, это уже другое дело. Это дельный совет, только как его понять? — что-то подсказывало ей, что в этих словах есть отгадка, что не случайно она их услышала именно сейчас, что надо только правильно понять эту «рекомендацию» про два конца.

Продолжение радиопрограммы Лену уже не интересовало — она прицепилась к этим последним словам песни. Но информации было недостаточно, и тогда её осенило: надо обратиться к смыслу имени певицы. Она хорошо помнила, что ее звали Настей, но вот что означает это имя? Лена бросилась к книжному шкафу, стала вытаскивать и небрежно бросать на пол книги, приговаривая про себя: «Ну, где же эта книга? Такая маленькая, синенькая… Она же была здесь… А, вот она! Ура! Сейчас все будет понятно…» — и девушка воодушевленно принялась листать книгу, за которую в этот момент — если бы она не нашлась, — не задумываясь, расплатилась бы не только деньгами, но и своим телом.

«Так… вот… Анастасия — значит, воскресшая, воскрешенная… Да, и фамилия у той девицы, которую поздравляли, кажется, была тоже из этой оперы… Да, вспомнила, Анастасия Воскресенская… Что ж, теперь все понятно, все сходится… Два конца связать узлом и воскреснуть!»

Лена довольно потирала руки, хваля себя за настойчивость и смекалку, но более всего за свой ум: «Ай, да Ленка, ай, да молодец!»

Снова зазвонил телефон.

— Да, слушаю! — не скрывая своей радости, чуть-ли не кричала в трубку торжествующая, предвкушающая победу, юная барышня.

— Лен, ну, как, посмотрела!? — это снова был Андрей.

— Посмотрела! Спасибо, что позвонил! — продолжая ликовать, отвечала Кострова-младшая.

— Ну, и что скажешь!? — допытывался Андрей.

— А что я должна говорить? Ты же знаешь, мы с ними как Монтекки с Капулетти. Так что по большому счету мне все равно! — успокаиваясь и стараясь скрыть ликование, переходила на равнодушный тон Елена.

— Понимаю тебя. Значит, на похороны не пойдешь?

— Еще чего? Что я там забыла?… И никто пока не звал, а даже если и позовут, то не пойду. Они мне — чужие люди. Понимаешь, чу-жи-е!!!

— Ладно. А какие планы на сегодня?

— Да пока никаких. Предки в сад уехали ковыряться…

— Слушай, давай сгоняем на Жуки. Мне батя ключи оставил от тачки.

— А тачку оставил?

— Да, конечно. Ну, что поедем? Погода — класс, и водичка уже теплая — вчера Михась ездил, рассказывал.

— Нет, ты знаешь, не могу. Голова что-то, и эти дела у меня начались, — схитрила девушка, которой в этот ответственный момент не столько хотелось побыть наедине с собой, сколько не хотелось встречаться со своим парнем, имевшим привычку отвлекать её пустыми разговорами.

— Ты имеешь в виду «месячные»? — удивленно продолжал собеседник. — Не рано ли?

— Не, в самый раз. Сегодня вот только начались, — продолжала привычно врать юная «хищница».

Однако терять парня она не собиралась — все же он был потрясающим любовником, хоть и немного ограниченным и простоватым, а потому, чтобы его не оттолкнуть, примирительно предложила:

— Андрюш, давай вечерком встретимся, часиков в девять. Мои будут в саду, так что приезжай ко мне. Идет?

— А как же «эти дела»?

— Ну, это же мои «дела», не твои. Могу я хоть раз в месяц подарить любимому мужчине «незабываемую ночь орального секса». Или ты откажешь мне в этом маленьком счастье?

— Аленка, ты — супер! Конечно, приеду.

— Только не пей много, если поедешь на пляж с ребятами, ладно?

— Хорошо, не буду, радость моя.

— Обещаешь?

— Ну, конечно. Я же за рулем!

— Ладно, до вечера, любимый!

— До вечера, котенок мой!

«Уф, наконец-то можно снова подумать. Нет, что-то мне не думается в такой духоте», — увещевала себя начинающая авантюристка, подсознательно мечтавшая о лаврах Великого Комбинатора.

Время подходило к астрономическому полудню, а это означало, что скоро тепло, обильно отданное солнцем бетонным стенам и черной крыше хрущевской пятиэтажки, через час-другой начнет заполнять внутреннее пространство комнат, и будет уже не до выстраивания схем и продумывания действий — мозги начнут плавиться от духоты и жары. Прекрасно это понимая, Лена, не долго думая, собрала свою пляжную сумку, побросав в нее только самое необходимое — подстилку-полотенце, бутылку воды, расческу, запасные трусики, быстренько натянула на себя свое любимое «подсолнуховое» бикини, как ей казалось, наиболее полно выражавшее её двустороннюю — солнечно-жаркую и в то же время темно-таинственную — натуру, надела темные очки, кремовую соломенную шляпу и купленное лишь на прошлой неделе обтягивающее короткое белое платье без рукавов, усыпанное красно-алыми розами…

Через десять минут она уже сидела на переднем сиденье старенькой «копейки», которая везла её к вожделенной глади водохранилища, сулившей прохладу и новые впечатления. Седовласый пенсионер, с удовольствием согласившийся подвезти миловидную особу, призывно махавшую рукой на перекрестке, радостно рассказывал ей о своем холостом сыне, уже «дослужившемся до должности начальника цеха, и это в каких-то 36 лет». Лена, понимая, что «бесплатный сыр бывает только в мышеловке», играла роль внимательной слушательницы, через равные интервалы времени поддакивая деду: «Да что вы говорите!… Никогда бы не подумала!… Как интересно!…» А про себя зачем-то считала, сколько раз в течение получасового вояжа пенсионер посмотрит на её оголенные коленки… Получилось тринадцать… «Это к счастью, — подумала она, выходя из машины. — А все же он славный, этот дед. Жаль, что у меня не было ни одного дедушки. Может быть, тогда я была бы добрее, человечнее!» И в это мгновение ей захотелось отблагодарить этого старичка-шофера, который бесплатно её вёз на своей «тарахтелке», стараясь в меру своих знаний и опыта развлечь беседой, аккуратно объехать все выбоины. Она обошла машину, подошла к водителю, который заботливо протирал от пыли лобовое стекло своего «стального друга» и, нежно улыбаясь и глядя сияющими очами прямо в удивленные глаза пенсионера, предложила: «Можно я вас поцелую?»…