Водоем. Часть 1. Погасшая звезда

Глава 24. Саша

Они проснулись почти одновременно, но поутру оказались на противоположных краях кровати. Даже заспанной Света была восхитительна и прекрасна — без сомнения, ночь освежила и ее лицо, и тело, и даже дыхание, словно таинственная Фея оросила каждый участок кожи, каждую клеточку девичьего организма целебным омолаживающим бальзамом, живой водой вечной юности. Лишь глаза ее, только отошедшие от сонного забытья, светили чуть тусклее обычного, но смотреть в них Сергей не осмеливался. Он старался, очень старался быть ласковым, нежным, умелым, припоминая все, что знал по книгам и фильмам, но интуитивно понимал, что не смог подарить красавице даже половину от того наслаждения, которое она обычно получала от своего мужа, более молодого и менее начитанного, но от природы одаренного счастьем дарить женщинам оргазм. И сознание своей никчемности затеняло острым чувством вины, еще сильнее обострившимся с наступлением рассвета, полученное ночью удовольствие обладания прелестным девичьим телом.

Света же, не ждавшая ничего особенного, была, напротив, вполне довольна: пусть все было быстро, пусть не было оргазма, но какую-никакую разрядку она получила — главное, ей ничего не надо было делать самой, а можно было расслабиться и отдаться потоку фантазий о любимом, но далеком муже… И пусть партнер был наивен и неискушен, но в этой неопытности был и свой плюс — иллюзия чистоты и девственности юноши, проявлявшаяся в той трепетной осторожности, в той бережной старательности, с которой он ее целовал, ласкал, гладил… И сейчас, подставляя розовеющее лицо прикосновениям юной Эос, она думала о том, что, возможно, будь она старше, много старше, она могла бы получить настоящее удовольствие единственно от того, что рядом с ней оказался бы юный мальчик-девственник — дрожащий, смущающийся, стыдящийся, чистый и глупый…

«Что же дальше? — размышлял Сергей, глядя на матовое стекло в двери спальни, на котором отражались блики зари. — Будет ли повторение или на этом все закончится? Захочет ли она снова или ограничится единственным актом милосердной агапэ? Что ждет их дальше — дружба или взаимное забвение? Если дружба, то будет ли в ней место телесной близости? Если забвение, то будет ли оно полным? Смогут ли они смотреть друг другу в глаза, не испытывая вины, дискомфортного чувства неудобства? И самое главное — научится ли он когда-нибудь дарить женщине оргазм или же от природы ему уготована судьба быть посредственным любовником?»

— Доброе утро! — полузевая, растягивая слова и грациозно потягиваясь всем телом, нарушила утренний покой девушка.

— Доброе утро! — отзеркалил Сергей тоном потерянной невинности.

— Пойдем завтракать?! — то ли спросила, то ли предложила Светлана.

— Так сразу? Может, тебе сначала надо по своим женским делам? — то ли предложил, то ли спросил юноша несколько суровым тоном.

— По каким таким делам? — игриво переспросила девушка и мягко добавила. — Почему ты на меня не смотришь? Что-то случилось?

— Я плохо выгляжу… — хмуро ответствовал юноша. — Пожалуй, ты права. Я пойду что-ни-то сварганю на кухне, а ты сможешь спокойно одеться…

— Как хочешь… — обижающимся голосом отвечала девушка, плотнее укутываясь простынкой.

Разговор за столом не клеился. Сергей как ни старался, не мог заставить себя глядеть в глаза красавице Светлане, чья прелесть в свете утренних лучей выглядела еще восхитительнее и казалась настолько высокой и недоступной, что вызывала острое чувство собственного уродства. Перемена в настроении юноши не укрылась от девушки, да он и не старался ее скрывать. Оба молчали и медленно ели бутерброды, запивая глотками растворимого кофе. И чем дальше висело ранящее молчание, тем сильнее обоим вчерашняя доверительная искренность казалось сном, а ночная близость — ужасной ошибкой.

— Мы не можем так расстаться, Сережа! За что ты на меня сердишься? В чем я виновата? — резко порвала тишину укоризненным голосом девушка.

— Ты не виновата, Света! Что ты! — попытался успокоить собеседницу Сергей. — Просто я… я чувствую, что ты… Ну, в общем, так хороша, слишком хороша для меня, и мне с тобой неуютно… Я чувствую себя таким жалким рядом с тобой… Прости…

— Понятно, — процедила Света, — обострившийся комплекс неполноценности, да еще в запущенной стадии. Ты — глупый! А еще философ! А знаешь, что я тебе скажу? — и после трехсекундной паузы добавила: — Я хочу тебя снова!

— Прямо сейчас? — с легкой доброжелательной злобой спросил Сергей.

— Нет, не сейчас. Сейчас мне надо собираться — к девяти должна быть в госпитале…

— Значит, завтра?

— И не завтра! Завтра у меня экзамен по философии, — спокойно пояснила девушка.

— Так когда же? — все больше раздражаясь, продолжал вопрошать Сергей.

— Ну, скажем, через неделю… Хочешь?

— Почему через неделю?

— Потому что через месяц — это долго, это уже не регулярный секс вдвоем.

— А муж?

— А твоя любовь ко мне? Что, уже умерла, сдохла за одну ночь? — похоже, девушка заразилась от своего визави той же раздражительностью.

— Но зачем я тебе, Света? — грустно защищался Костров. — Ты такая суперская, все при тебе — и ум, и красота! Ты можешь приручить любого мужчину!

— Вот я и приручаю — разве не видно? А ты говоришь, что я слишком хороша для тебя. А ты не подумал, что так же думают и все другие, думают и проходят мимо?

— А муж? — вновь повторил Сергей.

— Муж!? — все больше гневалась Светлана. — У меня прекрасный муж! Он там родину защищает, а я здесь трахаюсь с тобой. И что? Теперь меня за это надо презирать? Да? А вчера, что ты говорил вчера, забыл? Про любовь, про измену, забыл?

— Света! Светочка! — не зная, что сказать, умолял Сергей.

— Ну, что, Светочка! Шлюха, да? Блядь, да? Красивая блядь? Возвышенная шлюха? Ты это хотел сказать? Это? — девушка входила в раж, а на глазах блестели новорожденные слезы, от которых весь ее облик становился еще очаровательнее.

— Нет, нет, нет! — почти уже кричал Сергей. — Не говори так! Ты хорошая, ты — лучше всех! Это все я, только я, понимаешь, у меня с душой что-то не так! Прости, пожалуйста, прости!

— Ясно! Мне все ясно! Я — ухожу! Навсегда! И не вздумай меня удерживать! — вытирая слезу, потребовала девушка, потребовала так ясно и уверенно, что Сергей так и остался сидеть в замешательстве — только хлопнувшая дверь вернула его к реальности, но не надолго, а потом снова ледяной поток опустошенности заполонил хмурую душу…

И вновь он стоял на балконе, куря «Кэмел» и ощущая в горле приятное жгучее тепло от только что опрокинутой рюмки коньяка — уже пятой за сегодня. Перед ним расстилался большой город, населенный сотнями тысяч самых разных и неведомых людей, а за городом — огромный мир с миллиардами жителей разного окраса кожи и разреза глаз, а над всем этим — безбрежное голубое небо как напоминание о бесконечной свободе… Но той свободе он был уже не рад. Вспомнился Достоевский: «Нет для человека большего наслаждения, чем променять свою свободу на сытое спокойное рабское существование». Нет, нет, это не про него! Пусть тяжела свобода, но без нее ему никак нельзя, иначе тогда зачем все? Но куда направить обоюдоострый меч свободы, как с ним обращаться так, чтобы не поранить ни себя, ни другого? Вопросы, вопросы, а ответы, ау, где они, где?

«Что же я наделал, что же я наделал? Как я мог так бездарно потерять ее, подарившую мне «просто так» целую ночь любви? Как, как это могло случиться? Что же я не так сделал, не так сказал? Где, когда был неискренен — вчера ночью или сегодня утром? Что с моими чувствами, почему я не нахожу любви, которая была, казалось, уже в самой сердцевине моего сердца? Почему, зачем я сделал больно ей, сделал больно себе, ведь все могло быть иначе, совершенно иначе?»

Он снова вернулся в квартиру, стал бесцельно бродить по комнатам обширных апартаментов, наконец, лег на диван и заплакал, горько и нервно, потом заревел, судорожно и надрывно, спустя полчаса рев обратился во всхлипывающий тихий вой, наконец, еще через час Сергей умолк и успокоился. Душа снова обратилась в пустыню, но разум, наконец, понял, в чем беда — кто-то, могущественный и сильный, украл его чувства, вырвал из сердца и без того зыбкое и слабое пламя. Но кто этот вор, где его искать и как вернуть душе — чувства, миру — краски, любви — крылья, судьбе — надежду?

Найдя причину своей внезапной атараксии, больше похожей на апатию, Сергей несколько успокоился и решил для окончательного обретения равновесия прогуляться. Тем более, что совсем рядом была речка Смородинка с прилегающей тенистой рощей, а он этой весной так ни разу и не постоял на ее невысоком бережку…

Общение с природой — неважно, живая она или косная, — всегда вносит в душу ощущение причастности к гармонии бытия, пусть и далеко не все это осознают. Приближаясь к безбрежному лону матушки-природы, мы возвращаемся к истокам бытия, входим в мир размеренности и покоя так не похожий на нашу суетливую городскую жизнь. Вода, воздух, травы, деревья, букашки и звери — все пронизано божественной душой, одухотворено Высшим разумом, сотворившим Вселенную. Это ведали и греческие натурфилософы, утверждавшие, что «все полно божеств», и великий пантеист Джордано Бруно, и наш Циолковский, наделявший каждый атом чувствительностью…

Сергей сидел на пустынном, поросшем травкой берегу Смородинки и с неподдельным интересом наблюдал за хаотическим танцем жуков-водомерок, пытаясь уловить в нем хотя бы зачатки порядка. Потом его взор переключился на малюсенькую заводь, образованную полусгнившим бревном, в тени которого, словно микроскопические подводные лодки, бороздили водную глубь черно-угольные плавунцы. А под ними шевелилось тело огромного — по сравнению с ними — розово-серого червяка, который пытался куда-то выбраться, но так и барахтался в склизком рыжеватом дне. Как тут не вспомнить Фалеса с его девизом: «Все из воды»…

— Здравствуйте, сосед! — приветливо отозвался сбоку низкий мужской голос. Сергей так увлекся своими наблюдениями, что не ощутил, как рядом подсел мужчина средних лет, выглядевший немного моложе его покойного родителя.

— Здравствуйте! — вежливо откликнулся Костров, ничуть не жалея, что придется закончить свои созерцательные опыты, уже начавшие утомлять.

— Меня зовут Александр Васильевич — легко запомнить, поскольку так звали Суворова — нашего великого полководца, но вы можете называть меня просто Сашей — думаю, так будет правильнее и мне приятнее, все же «ты» — гораздо теплее, чем «вы». Согласны?

— Пожалуй… — кивнул Сергей, пытаясь понять, что же хочет от него незнакомец.

— Я живу в вашем же подъезде, только на втором этаже, поэтому мы с вами не могли ездить в лифте, но, надеюсь, визуально вы меня помните?

— Если честно, то с трудом, — извинился Костров.

— Жаль… Хотя не удивительно — ведь я нечасто бываю дома, все больше по командировкам. А вы — Сергей, сын генерала Кострова, верно?

— Так и есть, — ничуть не удивился Сергей, ведь недавняя гибель отца прогремела на весь город, и наверняка многие видели его лицо по местному телевидению — на похоронах было полно телевизионщиков.

— Вот и познакомились. Осталось только закрепить наше приятельство рукопожатием. Саша… — и мужчина протянул Сергею крепкую, но ухоженную руку.

— Сергей, — радостно ответствовал Костров, протягивая навстречу свою тонкую, длиннопалую «философскую» кисть.

— Знаешь, Сергей, я не хочу показаться навязчивым, но, прекрасно помня свою юность и зная, как в вашем возрасте нужна дружеская поддержка, предлагаю посидеть у меня, поболтать о жизни, выпить коньячку.

— Вы живете один?

— Да, но только в настоящий момент. Мои жена и дочь в отъезде — отправились к теще на пару недель в Пермь, так что я, как и вы, страдаю от холостой одинокой жизни… Ну, как, принимаете приглашение, товарищ старший лейтенант?

— Вы и звание мое знаете?

— Увы, да… Такова моя профессия. Я работаю в ФСБ. О большем, увы, рассказать не могу — сам понимаешь, секретность.

— О чем же тогда мы будем говорить? — спросил Сергей у обаятельного собеседника, когда оба уже отправились в обратный путь — к общему дому.

— Конечно, о тебе, Сергей! И прошу — не говори мне больше «вы». Ладно?

— Постараюсь…

Квартира Александра Васильевича была, конечно, поменьше и обставлена не так богато, как «владения» покойного генерала Кострова, но все же было ясно, что занимаемая им должность позволяет обеспечивать себя и семью всем необходимым, и даже много более того. Компьютер, видеодвойка «Sony», дорогостоящий ремонт, импортная мебель — все говорило о том, что хозяин — далеко не рядовой офицер ФСБ. Но свой искренний интерес к поприщу и области компетенции Саши Сергей удовлетворить не мог — это было табу, которое не обсуждалось. Потому темой разговора — уже не в первый раз за последнюю неделю — стала жизнь Кострова-младшего. И это Сергея не особенно радовало — казалось, опять будут мусолить одни и те же темы и вопросы… Тем не менее, он с радостью, хотя только в общих чертах, рассказал и о своей мистической встрече с Ариадной, и о Светлане, умолчав лишь об их утренней ссоре, равно как и о предсказании Анфисы… Беседа, проходившая на уютной и просторной кухне, текла спокойно и размеренно пока неожиданно, после третьей рюмки коньяка, Саша вдруг задал вопрос, который не столько поверг Кострова в тупик, сколько напомнил недавний разговор с бабушкой:

— Ты знаешь, что тебе, Сережа, угрожает опасность?

— В смысле? — немного опешил юноша.

— В смысле, что твоя жизнь висит на волоске…

— Но почему? — Сергей снова удивился: «Неужели, он знает о предсказании Анфисы?», — но постарался не подать виду.

— Да разве не ясно? Потому что началась охота за наследством твоих родителей, точнее, твоего отца, а тебе, кажется, и невдомек.

— И кто же охотники?

— Подумай сам — даю тебе пять минут на размышление — как раз успеем выкурить по сигаретке, — предложил Саша, приглашая пройти на балкон.

В эти минуты Сергей, конечно, только и думал о пророчестве своей прабабки, согласно которому он умрет в ночь на Купалу и погубит его красивая молодая девушка, прибывшая из Иномирья. Но пока решил немного поиграть с фсбэшником в кошки-мышки:

— Может, это полковник Свешников? — наигранно-неуверенно предложил Сергей.

— Ну, блин, да он то тут при чем! Вот помнишь, ты рассказывал странную историю про Ариадну!? Вот она и есть охотница!

— Точно! — согласился Костров, поражаясь прозорливости собеседника. — Иначе, зачем же ей надо было ко мне заявляться! Как же я сразу не понял! Но, постой, она ничего не говорила про наследство…

— Понятно, кто же будет сразу раскрывать карты. А теперь подумай, кто станет наследником, если тебя и твою бабушку уберут? Я имею в виду по закону? Ведь почти все имущество записано на твоего отца, не так ли?

— Да… И кто?… У отца есть брат…

— Вот-вот!

— Но мы с ним никогда не общались!

— Почему?

— Ну, это длинная и жуткая история… Я сам в подробностях ее только несколько дней назад узнал от бабушки… Если говорить коротко, то его брат жестоко изнасиловал первую жену отца, у нее случился выкидыш, а сама она, похоже, покончила с собой…

— А у брата есть дети?

— Кажется, у него дочь… Нет, точно дочь, Еленой зовут…

— Которую ты никогда не видел, даже на фотографиях, верно?

— Ну, да! — подтвердил ничего не подозревающий Сергей. — Мы с ними не общались! Отец вообще ничего не говорил о брате, а бабушка его прокляла…

— Так вот, — тут Саша взял многозначительную паузу и самодовольно улыбнулся, а потом тихо, но торжественно произнес: — Твоя Ариадна и твоя двоюродная сестра — одно лицо!

— Неужели?

— Сто процентов! — подтвердил бывалый фээсбэшник.

— Но почему она меня сразу не… убрала? — едва выдавив последнее слово, спросил Сергей, хотя прекрасно знал ответ.

— Все просто! Если ей тебя убрать, то тогда сразу начнут с того, кому было выгодно убийство — с мотива. А тут все ясно — и след приведет прямехонько к ней или к ее папочке, или к ее дружкам. Так что убивать ей тебя, возможно, и не нужно, а вот подстроить несчастный случай — это как раз то, что надо. Но это сложно сделать, поверь мне. Тем не менее, советую быть осторожнее с машиной, ну, и следить за замками в квартире — чтобы никто не прокрался и чего в еду не подсыпал или, что вероятнее, не выкинул с балкона. Так понятно: парень на фоне гибели родителей тронулся умом, выпил лишнего и вот — самоубийство…

— А если, — продолжая скрывать главное, предложил Сергей, — если я предложу ей часть наследства, сам? Как ты думаешь, она согласится?

— Ты хочешь с ней поделиться? В самом деле? — заинтриговался наивной щедростью своего визави Александр.

— А почему бы нет? — не понимая удивления собеседника, отвечал Сергей.

— А как же твоя будущая семья? Ее интересы?

— Да, мне и половины хватит! Зачем мне все? Зачем такая квартира, дача, столько денег, наконец, отцовский бизнес…

— Ты имеешь в виду сеть палаток в училище и вокруг него?

— Ну, не только… Есть еще охранное предприятие, где наши офицеры подрабатывают. И еще кое-что по мелочи…

— Бизнес придется продать, к сожалению…

— Я понимаю, торговля и охрана — это не для меня…

— Нет, все проще — мафия… Еще никто не приходил от них?

— Нет пока…

— Что ж, скоро пожалуют… Лучше с ними особо не торговаться — себе дороже.

— Понимаю: против лома нет приема! — понуро согласился Сергей.

— А если ей не нужна половина, а нужно все? — не унимался фээсбэшник.

— Неужели? Надо с ней поговорить… позвонить, ведь телефон можно найти в справочной…

— Попробуй, только я не думаю, что ты поступаешь верно, отдавая половину нажитого родителями их врагам, пусть и единокровным.

— Но ведь мне они не сделали ничего плохого?

— Пока, только пока, Сереженька! Ну, давай еще по одной.

— Давай…

Саша поглядел задумчиво в окно, но, заприметив нечто интересное, промолвил полушепотом:

— Какая красивая барышня! И, кажется, в наш подъезд спешит!

Сергей бросил взгляд за окно и обомлел — это была Света, каких-то несколько часов назад обещавшая уйти навсегда, и вот — возвращается!

— Какая-то она невеселая, не находишь? — спросил фээсбэшник, заметив, что глаза юноши смотрят в ту же сторону. — Это и есть твоя Светлана? Хороша девочка — ничего не скажешь!

Но Сергей ничего уже не слышал. По слегка шатающейся походке девушки, по ее безжизненно-удрученно болтающимся рукам, по зареванному лицу он понял, что случилось что-то ужасное.

— Это ко мне, — заверил Сергей гостеприимного хозяина и добавил: — Что-то случилось — мне надо идти.

— Понимаю, — ответил Саша, — если что — заходи. Всем, чем смогу — помогу.

Но Сергей, к сожалению, пропустил эти слова мимо ушей — душой он уже был со Светой, и, кажется, в сердце его снова заискрились огоньки любви.