Венец безбрачия

Глава 19

Я дёрнула руку на себя просто от неожиданности. Он не делал мне больно, просто крепко держал, но... Барон не отпускал и я, машинально сопротивляясь, начала по одному отдирать его пальцы от своего запястья…

- Леон! – голос блондина разбил неловкое молчание, заполненное мои раздражённым пыхтением. Пальцы барона разжались, и я шлёпнулась на табуретку.

Вскочила, отошла на середину комнату и гневно оглядела своего «жениха» и его приятеля.

- Я хотела бы получит объяснение! Что это сейчас было?!

- Прошу вас, успокойтесь, госпожа Софи! – Блондин говорил торопливо, недовольно поглядывая на своего приятеля. – Обещаю, мы обязательно все объясним, но позже… умоляю вас, госпожа Софи, не поднимать шум… - Глядя на друга, он укоризненно покачал головой, и со вздохом добавил: - Не злись, Леон… этим делу не поможешь.

Я не успела сесть на свою табуреточку, когда вернулась Альда и, застав меня в центре комнаты, заподозрила, что в её отсутствие я подходила к барону Клингену. У неё даже ноздри раздулись от злости, но скандал на глазах у больных она устраивать не стала, а напротив, нежнейшим голосом заговорила:

- Ах, Софи… Ты устала, моя бедная сестричка?! Ты можешь пойти отдохнуть, я сама присмотрю за благородными рыцарями! А ты просто пришли мне служанку.

Возникла неловкая пауза. Я все ещё не могла сообразить, как относиться к этому странному предложению замужества, а Альда, подозрительно оглядев наши лица, вновь защебетала:

- Конечно, я понимаю, что это может сказаться на моей репутации, но я не могу бросить наших благородных гостей тосковать в одиночестве. А ты – ступай отсюда…

Она даже распахнула дверь, дожидаясь, пока я уйду. Я заколебалась, раздумывая, как лучше поступить. Уйти или остаться? Всё же поступок барона был очень странный...

Тут почти одновременно произошли два очень мелких события: барон Тенгер застонал, откидываясь на подушку и тихо прошептал: – Пить…, а блондин Клинген улыбнулся Альде, а затем, слегка нахмурив брови, заявил: - Госпожа Альда, я думал, вы здесь для того, чтобы облегчить мои страдания. Ваш нежный голосок смягчает боль от моей раны! Но если вы будете отвлекаться на Леона… - он ещё больше нахмурил брови и совершенно картинным движением резко отвернул голову к стене, показывая, как он будет расстроен и огорчён.

Альда аж порозовела от удовольствия и неожиданно улыбнулась. Улыбнулась так, что у меня мороз по коже прошёл: так могла бы порадоваться большому куску падали гиена. Впрочем, эта хищная гримаса почти мгновенно исчезла с её лица и она, прикрыв дверь, скомандовала:

- Софи, господин барон просил пить. Не стой столбом! Не позорь нашу матушку, а ступай и выполни свой долг!

Сама же она удобно расположившись на стуле рядом с изголовьем блондина, нежно позвала:

- Господин Клинген… Я совершенно не могу отказать раненому и потому пусть все будет, как вы желаете! Полно дуться, господин барон! Ваша обида разрывает мне сердце…

Несколько секунд я ещё раздумывала, не сбежать ли мне из комнаты и не оставить гостей с их секретами и неприятностями разбираться самим. А потом заметила, что мой больной, неуклюже приподнялся на локте и почти умоляюще смотрит на меня. Умом я понимала, что у этих двоих есть какие-то свои неприятности и проблемы, но…

Молчащий бледный барон выглядел так жалко, так косился в сторону кувшина с питьем, что я подумала: «Я просто дам ему попить…».

***

Когда я поила его с ложки он очень тихо, но искренне прошептал:

- Простите меня, госпожа Софи. Я не должен был…

Его лицо покрывал испарина – похоже температура спадала. Он не выглядел жалким, всего лишь – немного беспомощным. Я намочила в миске тряпку, отжала и протирая ему лицо и шею ответила:

- Да, вы не должны были… И совсем незачем было хватать меня и удерживать, господин барон, я вполне понимаю человеческие слова!

Больше всего мне понравилось, что он не стал возмущаться на моё замечание, а чуть досадливо поморщился, прикрывая взгляд короткими тёмными ресницами, а потом, посмотрев мне в лицо вполне искренне произнёс ещё раз:

- Простите меня.

Я молча кивнула головой и села рядом, с досадой подумав, что надо завести какое-нибудь вязание или вышивание, чтобы не сидеть пнём целыми днями.

Альда напропалую кокетничала с блондином, но с того момента, как я вернулась на своё место, он снова начал себя вести чуть отстранённо. Понятное дело, что сестрицу мою это не останавливало: она видела цель и не видела препятствий.

Через некоторое время мой пациент задремал и я, воспользовавшись возможностью, тихонько выскользнула из комнаты и отправилась к себе. Похоже, кто-то из слуг видел меня уходящей и донёс матери. Баронесса появилась у меня на пороге спустя всего пятнадцать минут.

- Софи, почему ты оставила Альду одну?

- Потому, что мой пациент уснул, и я не вижу смысла сидеть рядом.

- Больные часто спят, но когда гость проснётся – ему может потребоваться твоя помощь. Ты обязана сидеть в одной комнате с сестрой.

- Пошлите к ней служанку и отстаньте от меня. Я не собираюсь целыми днями слушать её разговоры.

- Софи, нельзя быть такой завистливой! Альда очень красива и раз у неё появился шанс устроить свою судьбу – ты должна всячески помогать сестре. Ты забываешь, что мы одна семья…

- Я действительно забываю об этом муттер. Просто потому, что Альда при каждом удобном и неудобном случаем снова вспоминает мой венец безбрачия, что могла бы делать какая-нибудь завистливая соседка, но никак не родная любящая сестра.

Баронесса вынужденно откашлялась, а потом вновь заговорила про то, что мы с Альдой сестры, должны прощать друг другу мелкие обиды и во всем помогать. Я слушала молча некоторое время, а потом просто отошла от неё и села у окна, разглядывая двор.

- Софи!

- Отправьте к ней служанку и отстаньте от меня, – баронесса с её неустанной заботой о счастье старшей дочери вызывала у меня раздражение и, как ни странно - почти детскую обиду.

Пожалуй, это были некоторое отголоски памяти моего тела: прежняя Софи, я думаю, любила свою мать и постоянно наталкиваясь на холодное и потребительское отношения изрядно страдала. Похоже, какая-то часть её эмоций, хоть и сильно ослабленных, досталась мне. Вот только я - совсем не домашняя слабая девочка.

Муттер ещё некоторое время побубнила, а потом ушла. В скором времени в комнату вернулась Матильда и принялась рассказывать, о чем сплетничают слуги.

- …а который белобрысый – тот и покрепче будет, и рана у него не такая уж и страшная. Джана сказывала, что у него с собой к седлу багаж приторочен был, и тамочки – горшочек с мазью. Энтой самой мазью он и повелел руку натереть. Сам же и заявил, что вскорости заживёт все. А который брунетистый – тот больно много крови потерял. Ить рубаху его стирали – чисто, как со свиньи, колотой натекло! Прачки сказывают, что её и отбелить-то вовсе невозможно. А полотно на рубахе не простое – а с шёлком! Этакой доброй ткани даже госпожа баронесса не нашивала! Ить выходит, что гости-то ваши не нищеброды какие, а очень даже при богатствах. Одёжка у них добрая. А вы бы, госпожа Софи, в окно-то не глазели, а шли бы тудой, к болящим… Сестрица-то ваша с самого утра тамочки старается, ить глядишь – чего и высидит себе!

- Отстань, Матильда. Не собираюсь я там ничего высиживать, – я немножко разозлилась на назойливость служанки, но она, не слушая меня, продолжила:

- Ить вот не хотите старую Матильду послухать, а зазря! Матушка-то ваша по утру письмо отправила с солдатами. Господин капитан самолично приказали лучших коней им дать. – старуха поджала губы и замолчала, значительно поглядывая на меня.

Я внутренне улыбнулась, понимая, что Матильда ждёт расспросов, но вновь сделала скучающее лицо и отвернулась к окну, пробормотав:

- Посла и послала… мне-то какая разница?

Я сидела, разглядывая как по двору бродят слуги и слушая возмущённое пыхтение Матильды за спиной. Я уже знала, что долго она не вытерпит! В общем-то, так оно и произошло: подержав новость в себе ещё минуты три, служанка сообщила:

- Ить письмо-то не простое, а важное!

Я молчала, не поворачиваясь. Во мне играл какой-то детский азарт и я хотела дождаться, пока она сама вывалит мне сведения. Дождалась, только вот новость оказалась достаточно пугающей.

– Ить, птичка вы моя бедная… Боюсь, что горничные не зазря языки чешут. Оно, конечно, доподлинно никто не знает, чего в той бумаге писано, а только отправлена-то бумага энтая в монастырь Святой Агриппины аж самой настоятельнице.

От слова «монастырь» я вздрогнула и повернулась к служанке, на её лице не было торжества, а только жалость:

- Тётки-то наши кумекали-кумекали, а ить все одно думают… – Матильда даже поджала губы, отводя взгляд.

Пожалуй, даже я догадалась, о чем думают служанки. После моей так и не состоявшейся свадьбы монастырь многим из них казался вполне логичным выходом. От Матильды я знала, что эта тема обсуждается регулярно.

- Матильда, а разве могут меня насильно сделать монахиней?

- Да ить, ежли бы в монахини – обо бы ещё и ничего! А только ежли супротивничать будете – отдадут в послушницы, а в монахини-то и не примут! Оно ведь этак то ещё хужее, всё одно как в служанках.

Я одновременно ощущала и растерянность, и страх. Не знаю, согласят ли монашки уступить баронессе половину моего приданого… Но если они договорятся – мне крышка! Все же о монастыре я до этого думала достаточно отвлеченно, просто как об ещё одном возможном варианте. Пожалуй, рассмотреть монастырь как временное убежище от гибели я бы согласилась, но перебраться туда на всю жизнь…

- Матильда, а сколько дней пути до этого монастыря?

- А кто же его знает, госпожа Софи? А только когда батюшка ваш после свадьбы госпожу баронессу туда возил, помолиться о даровании ребёночка, так их седмицы три не было, аль даже больше. А вот сколько они на дорогу потратили, а сколь при монастыре пожили – то мне и вовсе неведомо. А поездка-то, слышь-ка, помогла… Как возвернулись оне, так через два месяца матушка ваша и затяжелела…

Получается, что даже в самом лучшем случае до приезда монашек в замок у меня всего три недели. А в худшем – и того нет. Конечно, монахини могут и не согласиться на урезание моего приданого, но…

Ещё секунду подумав я встала и отправилась в комнату к своему пациенту.