Ведьмин костёр: обожжённые любовью

Глава 22

Я говорила и не верила самой себе. Какой обратный путь? Мне дорогу назад не одолеть. Не только в горы не подняться, но и через холмы не пройти. Может, я на самом деле попала к другой ведьме? Мне же перехожий человек говорил о колдовском источнике, а мы с братьями, когда расспрашивали жителей Арпат, о нем не заикались. Вдруг это не то место, что граничит с Навью и Явью?

Но ведь все совпадало. Я попросила богиню Мокошь о помощи, и она прислала красногрудую птичку, которая и вывела меня на поляну, где вечное лето. А такое чудо может происходить только у источника.

– А, пришла, деточка! Заходи в дом, – услышала я скрипучий голос. Хозяин терема сделал шаг в сторону, пропуская меня. За его спиной показалась сухонькая старушка. Ведьма. Чистенькая, седые волосы спрятаны под платочек, фартук вдовий – белого цвета. Юбка в пол из легкой ткани, душегрея из бархата. – Это я тебе послание отправила. С его буйной головушки ночью прядку срезала и перехожему человеку отдала.

– Зачем вы так со мной? – мне сделалось горько, что меня, точно какую–то простушку, обманом заманили. – Я жила надеждой, что увижу здесь своего любимого, что он жив и ждет меня, а теперь все мечты порушены...

Я впервые призналась самой себе, что потаенно во мне билась мысль, что я увижу Игоря. Что он каким-то чудом выжил и нашел, как меня о том предупредить.

– У нас тоже свои надежды есть, правда, милый? – старушка похлопала застывшего мужчину по плечу. И только сейчас я поняла, что «милый» незрячий. Он схватился рукой за стену, чтобы понять, где находится, и близко ли скамейка. Он опустился на нее, точно рухнул, враз лишившись сил.

Подойдя ко мне ближе, ведьма взялась за полы моего полушубка и развела их в стороны. Увидев большой живот, радостно заулыбалась.

– Скоро еще один солнечный мальчик на свет появится. Слышишь, милый? В доме будет раздаваться детский крик.

Слепой тяжело сглотнул.

– Откуда знаете, что мальчик? – я ревностно запахнула полы и спрятала живот.

– Я, деточка, много чего знаю. Придет время, и ты узнаешь.

– И что же вы знаете? – вроде и не были люди в тереме неприветливы со мной, но я сердцем чувствовала, что меня сюда не просто так заманили. Только я никак не могла понять, что им от меня, не имеющей за душой ни гроша, надобно. А от того рос во мне страх.

– Что зовут тебя Ягори, но это не то имя, что дано тебе от рождения. Ты княжеская дочь Ясна, сбежавшая от убийцы родителей. Помотало тебя по свету, деточка. Ведаю я. А потому решилась послать весточку, чтобы ты сюда пришла, а не осталась у князя Олега. Он хоть и хороший мужик, но не тот, что тебе нужен. Раздевайся. Теперь здесь твой дом.

Я сняла полушубок и повесила его на крюк у двери. Стащила с себя валенки.

– А кто же мне нужен? – я покосилась на сидящего на скамье незнакомца. Тот, казалось, перестал дышать.

– Сейчас тебе нужны покой и простые заботы. А как родишь сына, сама поймешь, кто тебе дороже всех на свете.

Я немного успокоилась. Ясно же, что для матери дороже всех дитя. А тут обещают безопасность и кров. Даже если бы захотела уйти, то куда тогда подалась бы? Колесила бы по городам и селам, чтобы найти обоз дядьки Петра? А вдруг повстречаюсь с теми, кто ищет меня?

– Игнат, пойди, пристрой лошадь. Сними с нее седельные сумки и занеси их в дом.

Ведьма повела меня к лестнице, уходящей на второй этаж. Я оглянулась на Игната, когда тот открыл дверь.

– А как же ему справиться, если он незрячий?

– Не переживай. У него есть колдовской внутренний свет. Я подарила. Конечно, как мы с тобой, он видеть не может, но все, к чему притронется рукой, различит. Ты ему тоже как–нибудь дай себя потрогать, чтобы он понял, какая ты.

Я внутренне содрогнулась. Что значит, дать себя потрогать незнакомому тебе человеку?

– Не сейчас, – успокоила меня ведьма, понимая мои страхи. – Когда познакомитесь и станете ближе. Как брат с сестрой. Не зря же я тебе прислала весточку от брата, а не от жениха.

Меня ввели в ту самую светлицу, откуда с перевала был виден свет. На подоконнике стояла лампа. Старуха задула свечу в ней и повернулась ко мне лицом.

– Для тебя зажигали. Чтобы поняла, что мы тебя ждем.

Я огляделась. Чистая светлая горенка, с большой кроватью и стоящей рядом крохотной люлькой.

– Игнат делал. Я сказала ему, чтобы приготовил. Срок близок.

– Еще есть время, – произнесла я, садясь на постель. Мягкая, она так и манила меня прилечь.

– Здесь время по–своему течет, – вздохнула ведьма. – То один день бесконечно долго тянется, то год незаметно пролетает. Я почти всю жизнь здесь живу, уже привыкла, а тебе по первой будет странно.

– Вы ведьма, стерегущая колдовской источник, да? Мне о вас одна старая рома рассказывала.

– Так и есть. Зови меня Егой.

– Бабушка Ега, а сколько мне здесь жить придется?

– Уйдешь, как только захочешь. Никто тебя неволить не будет, – она открыла один из сундуков, что стоял под окном. Достала чистую одежду, положила рядом со мной. – Мне предыдущая ведьма тоже так сказала, но, как видишь, я до сих пор здесь. Трудно уйти от такого чуда, как колдовской источник. А тебе придется еще труднее – как оставить любящего тебя человека? А что вас ждет за горами – одни боги ведают.

– Вы говорите об Игнате? Почему вы так уверены, что он меня полюбит? Неужели потому, что другого выбора нет? Бери ту, что пришла? И неважно, красивая или нет, все равно лица не увидать?

– А хотя бы и так. Парень он добрый, рукастый и собой неплох. Жизнь его побила – это правда, но любви к людям не вытравила.

– А что с ним случилось?

– Придет время, и правда тебе откроется.

– А если не полюблю я его? Насильно мил не будешь, – я ждала ответа, но ведьма, достав большой рушник, бросила его себе на плечо и меня за собой поманила. Уже у двери ответила:

– С тобой не сладится, я другую девку ему призову.

– Так я здесь из–за Игната? – я поднялась и пошла следом.

– Ты здесь из–за себя. Начала путь ведьмы, надобно его довершить. А уж как сердечные дела сложатся, только Великая Ткачиха знает.

Когда мы спустились, меня провели в горницу, где была жарко натоплена печь. На полу перед ней стоя огромный ушат, наполненный водой. Приятно пахло травами.

– Вот видишь, он и воды уже наносил и согрел. Как с долгой дороги не искупаться? Я бы тебе баньку затопила, но боюсь, как бы ты от усталости там не упрела. Раздевайся, милая. Назад пойдешь завернутая в рушник.

Я только сняла с себя все, что навьючила, боясь замерзнуть, как дверь открылась. На пороге с ведром стоял Игнат. Услышав мой вскрик, попятился и, запнувшись о половичок, едва не расплескал воду. Чудом на ногах удержался.

– Ну чего ты кричишь? – Ега осуждающе покачала головой. – Знаешь же, что незрячий.

– Непривычно перед парнем в одной нижней рубахе стоять, – пролепетала я, видя, как у Игната загорелось румянцем лицо. Он поставил ведро и быстро затворил дверь.

– Студеную принес, – старуха сунула в ведро руку. – Чтобы ополоснуться после мытья. Ну давай, забирайся. Скидывай рубаху.

– Мне неловко, что вы со мной, словно с дитя, – сказала я, трогая пальцами ноги воду. Она оказалась приятно–теплой.

– Ты дите и есть. Без отца и без матери жить трудно. Считай меня своей бабушкой.

– А Игната братом, – буркнула я, все еще не соглашаясь с тем, что меня позвали для него. Может, я хотела Игорю до конца своих дней верность блюсти? А все остальные искушения, что у меня были или будут – это от нечистой силы. С ними нужно бороться.

У Еги были ловкие руки. Хоть и казалась она сухонькой старушкой, пальцы ее оказались цепки и сильны. Расплела она мне волосы, полила водой из ковшика, взбила на голове мыльную пену и дважды ополоснула. Второй раз каким–то отваром, что достала из печи.

Последний раз меня с такой любовью и заботой мыла маменька. Мне тогда от силы лет пять было, сестре так и вовсе три. Не ожидая того, я расплакалась.

– Поплачь милая. Слезами душа очищается, – проворковала ведьма.

– Я маму вспомнила. У нее такие же нежные руки были.

– А теперь потерпи немного, – Ега придвинула то ведро, которое принес Игнат. – После горячей воды студеная обжигает

– Ах! – воскликнула я, когда старушка окатила меня со спины.

Набрав второй ковш, опрокинула уже на голову. Я закрыла глаза, невольно глотая капли, что попадали в рот. Мои руки покрылись гусиной кожей.

Ведьма протяжно запела, поливая меня еще и еще.

– Отступись беда, приди Среча,

Прочь все вороны, люб ей кречет.

Ясным соколом он ей помнится,

Его дитятком лоно полнится.

Пусть свершится все, что назначено.

Пусть вернется то, что утрачено.

– Что это за песнь? – спросила я, убирая волосы с лица.

– Отгоняющая Лихо, – Ега протянула мне руку, чтобы я выбиралась из ушата.

– А оно разве рядом было?

– За тобой шло, – старушка накинула мне на плечи рушник, закутала хорошо и повела наверх. Игнат так и сидел у двери. Услышав, что мы ступили на лестницу, пошел в горенку, где загремел ведрами.

– А теперь Лихо за мной не идет? – я обернулась на ведьму. Напугала она меня своими словами.

– Теперь оно взор на черных воронов обратит. Всем им не до тебя будет.

– Так слово ваше сильно?

– Не мое, Великой Ткачихи. Это ее песнь, – ведьма запалила сразу несколько свечей. Две поставила у мутного зеркала. И казалось мне, что оттуда кто-то смотрит. Большой и мудрый. От посеребренного стекла не исходил страх. Будто просто отворили еще одно окно.

– У них там темень, – кивнула на зеркальное стекло Ега, – а от тебя яркий свет веры идет. Пусть погреются в его лучах.

– А почему там темень? Разве люди перестали богам молиться и зажигать у их ног огни?

– Слышала, в жарких землях новый бог объявился? Люди перехожие талдычат, что пришел он на смену старым богам. И однажды они все сгинут. От того, что верующий люд обратил свой взор на нового, единого, старым все меньше поклонения. И во славу их все реже огонь разжигают. И может такое случиться, что и я уйду следом за старыми богами. Не будет больше справедливой Еги.

– Как это уйдете? А как же граница между Явью и Навью? Не верю я, что Великая Ткачиха сдастся. А Перун? А Велес? Да не бывать такому, чтобы они свою власть какому–то новому богу уступили!

– Боги верой сильны. А если ее нет, то ничего не останется, как уйти в забвение. Я сама вижу, как изменилось полотно человеческих судеб. Когда освоишься здесь, и тебе покажу. Сама поймешь, что у старых богов все меньше сил.

Ега тяжело вздохнула.