Василиса Предерзкая

Эпилог

Прошел год, история с камнями немного подзабылась для других и постепенно обросла дополнительными подробностями для нас. Детали удавалось выцепить то из рассказов отца Володара, периодически заглядывавшего в Большие Беды, то из посланий учителя Оселковича, изредка долетавших до нас из школы.

Так мы узнали, что Льеринарь (тот самый белобрысенький мужик, что дрался со мной на поляне) оказался старшим сыном эльфийского посла Трунбадира, на чьи средства была построена первая и пока единственная магическая школа для людей.

Сам посол скончался пару лет назад, дав наказ наследнику помогать человечеству развивать свой магический потенциал. Вот только сам Льеринарь к людишкам не питал никаких теплых чувств.

Прошло несколько месяцев, горе от потери старшего родственника утихло, жизнь эльфа начала возвращаться в привычную колею, но последовал очередной удар. Одна из прекрасных дев, к которой подбивал клинья Льеринарь, дала ушастому от ворот поворот и выбрала простого человеческого мага.

На этом чаша терпения эльфа лопнула.

Он спустился в винный погреб с целью напиться и забыться, а вышел с секретными документами, которые хранил там его далекий предок.

В записях Трунбадира был подробно описан круг из источников, для прорыва тонкой материи миров во время Схождения, и пять камней, которые для этого требовались. Льеринарь долгое время изучал бумаги и пришел к мысли, что при достаточном умении и нужной калибровки можно выстроить все так, что во время нового Схождения мир, откуда прибыли люди, перетянет их обратно. И вот уж тогда старшие расы вздохнут свободно.

Что станет с полукровками, Льеринарь не знал и предпочитал руководствоваться принципом «поживем – увидим».

Но беда в том, что задолго до этого ёжки уже нашли круг, поделили и спрятали камни.

Эльф стал искать информацию о том, где камни сейчас, но нашел Муромского. Тот пообещал ему добыть эти сведения, но для этого ему требовался пост в деревне Обломец. Пока Карачар мухлевал с распределением, Льеринарь погрузился в записи Трунбадира и пустился в опасные эксперименты по скрещиванию.

Первым появился аук, чьи способности выходили далеко за пределы обычной нечисти, что рыскала по лесам, полуразумные волки, чудо-юдо-лошади и… говорящий песец с наклонностями клептомана.

Где сейчас оба мага, что случилось с наемниками, помогавшими им, история умалчивала. Умалчивала она и том, что сталось с двумя половинками зеленого камня, который спер из мешочка Муромского наш пушистый юркий друг.

Учитель Оселкович предпочитал хранить загадочное молчание, а Яснозор Грозный открытым текстом говорил, что чем меньше я и Володар знаем, тем крепче он спит, ибо с такими неугомонными родственниками, как мы, он и так рискует умереть от инфаркта раньше срока.

А что мы?

Мы с Володаром жили душа в душу, не забывая выбираться из Больших Бед на поиски нежити и приключений. Недавно вот съездили навестить дядю-вампира, а на обратном пути проведали Иванушку, который после года по обязательному распределению покинул свою унылую деревню и рванул к богатырям.

Еще по дороге заскочили к Аленушке, которая за год практики травницей так прикипела сердцем к Лужкам, что решила остаться там на постоянку. Беда в том, что Демьян за годы учебы прикипел к травнице не меньше, поэтому плюнул на все, приехал в Лужки и занял пост мага-практика.

Ребята очень обрадовались нашему приезду, звали на свадьбу через три месяца. Только это пока большой секрет от Ивана. А то кто его, дурака такого, знает!

Не оставили без внимания и Дракон-Горыныча, который на пару с Кузьмичом активно развивал свой бизнес вблизи деревни Бздынь. Оборотень все же настоял на том, чтобы перепрятать истинную коллекцию дракона в место поспокойнее, а сам насыпал небольшую гору из сокровищ. После этого к пещере повалил не только любопытный люд, но и люд воровской. Кузьмич замучился ловушки ставить!

– Слушай, а здесь песец не пробегал? – осторожно уточнила я, оглядывая изменившуюся пещеру Горыныча. – Маленький, наглый, пушистый.

– Не, не видал, – развел руками оборотень.

– И хорошо! – выдохнула я с немалым облегчением.

Кто ж знал, что песец найдет нас сам.

Случилось это аккурат через неделю после возвращения в ставшие такими родными Большие Беды. Ночью мы с Володаром подселяли в одну из изб домового, и я настолько вымоталась, отрабатывая заклинание из того самого тринадцатого билета, который сдавала на выпускном экзамене, что, вернувшись домой, упала в постель и отключилась до самого утра.

Проспала бы и дольше, но сиганувший с подоконника прямо на мою грудь песец был подобен колокольному набату.

– Какого лешего ты творишь?! – возмутилась я, с трудом разлепляя тяжелые веки.

– Вась… – жалобно протянул полярный лис, пряча за спиной рогатку. – Ты только не злись, лады?

Со двора донесся громкий и не менее возмущенный вопль Володара, и я поняла: злиться мне не придется. Ибо я буду в ярости. И даже возможно кого-то стукну или слегка придушу.

– Что. Ты. Натворил?

– Ну… – уклончиво протянул песец, нервно теребя свой пушистый хвост.

Не дожидаясь ответа, я подскочила к окну, высунулась из него по пояс и в ужасе уставилась на маленький табун из белоснежных лошадей, как две капли воды похожих на Бесю, а еще целый выводок пушистых, как отец, и явно таких же вороватых зверьков…

– Лисец, – заключила я, оглядывая двор очумевшим взглядом. – Ну полный лисец!