Это только ночной Древотяпск хранил сонную тишину, изредка нарушаемую звуком шагов патрулирующей стражи. За воротами магической школы жизнь кипела в котелках травниц, кричала в переходах и коридорах, отчаянно стенала в комнатах, что «Не сдам, вот точно не сдам!», и сквозь зубы проклинала тот день, когда решила стать наставником для молодых и неокрепших умов.
Поздоровавшись со сторожем на входе, я мелкими перебежками миновала двор, где мои одногруппники отрабатывали спаренный удар из двадцать второго билета, проскользнула в холл и тут же присела, пропуская над головой чей-то ботинок.
– Васька, прости, я не в тебя.
От лестницы уже прыгал, поджав под себя босую ногу, Иванушка.
С Аленушкой они родились близнецами. И если внешнее сходство было на лицо и на светло-русый цвет волос, то в остальном эти двое отличались, как солнце и луна. Иванушка обогнал сестрицу в росте, обзавелся мужественным размахом плеч, свидетельствующем о многочасовых тренировках на полигоне, и чисто внешне казался старше. Но в том-то и дело, что казался.
Внутри улыбчивого Иванушки жил и преспокойно здравствовал тот еще беспечный балбес.
Я разогнулась, подняла валяющийся ботинок и перекинула другу.
– В кого целился?
Тот ловко поймал обувку, но вопреки ожиданиям не стал натягивать на положенное ей место, а повторно прицелился.
– Вон в ту горгулью.
Иванушка швырнул ботинок. Тот по красивой дуге взлетел вверх, стукнул подбитой серебром пяткой каменную горгулью по носу и шлепнулся вниз.
– Эх, опять промазал, – расстроился парень, пятерней взлохматил свои буйные кудри и, не дожидаясь закономерного «Зачем?», ответил:
– Если накануне экзамена закинуть ботинок в пасть горгульи над входом, то обязательно вытянешь первый билет. Примета такая.
Я посмотрела на мрачную горгулью. На убежденного Иванушку. Вздохнула.
– Учить не пробовал?
– Тебя Аленушка покусала? – делано испугался друг и заметил корзинку. – О, пирожки!
Пришлось пожертвовать голодному охотнику за удачей пару пирожков с картошкой и один сладкий, а уже после подниматься по лестнице и сворачивать к общежитию, где было чуточку поспокойнее.
Выпускной экзамен всегда ставили на середину лета, когда мелкота разъезжалась на каникулы по домам, а ученики средних классов – на летнюю практику. Раньше мне казалось, это делали для того, чтобы никто не знал, что их ждет на десятом году обучения, и с большим прилежанием штурмовал скучные фолианты. На деле же поняла: будь здесь еще кто-то, кроме выпускников, школа не выстояла бы.
Из-за дверей комнат доносились неразборчивые речитативы повторяемых заклинаний, проклятья и (вот уж действительно внезапно!) молитвы во славу Триединого. Я даже немного постояла возле последней, удостоверяясь, что мне не послышалось, и только потом двинулась дальше.
Все по-разному переживали неизбежный стресс перед экзаменом. Кто-то глушил его зубря, как Аленушка, кто-то уповал на удачу и везение, как Иванушка. Я так вообще согласилась поучаствовать в бракоразводном празднике, ну а кто-то…
Дверь одной из комнат распахнулась, являя сперва голову, а потом и всего Демьяна.
– Васька, как хорошо, что ты вернулась! – обрадовались мне, как родной.
Иванушка и Демьян были уникумами нашего выпуска.
Иванушка никогда не учил, предпочитая ночью накануне экзаменов кричать в форточку: «Халява, приди!», прятать счастливую серебрушку под правую пятку, кидать в пасть горгулье ботинок и каждый год изобретать все новые и новые способы привлечь на свою сторону удачу.
Демьян в приметы не верил. Он тоже никогда не учил, предпочитая выбирать проверенные годами рыночные отношения и подкуп звонкой монетой.
Обоих всякий раз ловили на попытке списать, вызывали к доске без подготовки, где оба не иначе как со страху без запинки отвечали на вопросы билета и вываливались из аудитории с заветной тройкой.
Причем везло только им. Любой, кто пытался присоединиться в погоне за удачей или вложить пару золотых в успешную сдачу экзамена, неизменно терпел крах. Вот почему я сразу отрезала:
– Нет, Демьян, я не буду скидываться с тобой на взятку и подкупать учителей. Да и не возьмет ее никто.
– Обижаешь! – Без пяти минут маг-практик скривил обиженное лицо и выдал свой план: – Знакомый моего знакомого знает аспиранта, который может открыть нам утром класс и дать подсмотреть, как лежат билеты.
– А толку? Они ж заговоренные, – напомнила я. – Ни уголок примять, ни отметку поставить ты не сможешь.
– Зато смогу зарисовать, где какой лежит, – расплылся в победной улыбке Демьян. – Ну что? Ты в деле? Всего-то и надо пять золотых.
Я снова тяжело вздохнула и повторила:
– Учить не пробовал?
– Да ну тебя! – демонстративно обиделся Демьян, будто я только что сказала ему нечто крайне неприличное, и спрятался в комнате.
Дойдя наконец до конца коридора, я без стука распахнула дверь.
– Привет, Аленушка, – поздоровалась я, бросая ученическую сумку на стол возле своей кровати.
Комната у нас была стандартно маленькой, как и все комнаты в общежитии школы. Письменный стол на двоих, два стула, две кровати да шкаф – вот и все, что влезало в нее.
И если на моей половине царил идеальный казенный порядок, то Аленушка уже успела разложить свои вещи. Часть стола подруги была заставлена флакончиками со снадобьями, заготовками и сборами. По центру стоял котелок размером с кастрюлю, на подоконнике буйно цвели растения в горшочках, а потолок над кроватью был завешан вениками из душистых и не слишком трав.
Сама Аленушка сидела на полу, облокотившись спиной на бортик кровати, окруженная раскрытыми учебниками, как воевода дружиной. При моем появлении она подняла голову, сфокусировала мокрые от слез глаза и возрыдала:
– Васька-а-а-а! Я ничего не знаю. Я не сда-а-а-ам!
Я только в третий раз вздохнула.
Все десять лет нашего обучения отличница Аленушка исправно учила весь материал с дополнительной литературой, чтобы в ночь перед экзаменом бить себя кулаком в грудь, тягать за косу и сокрушаться, что ничего не помнит и вообще все как в тумане.
Кое-как успокоив подругу и накапав той валерьяночки, я стащила у Аленки конспект по тринадцатому билету. Еще раз вспомнив химеру, получившуюся в общем доме, где я караулила скончавшуюся Ширху, я сравнила записи в надежде, что в моей формуле закралась досадная описка, но увы. Пришлось признать, что заклинание призыва домового не получается и надо сесть за его отработку.
Валерьянка подействовала. Подруга бросила рыдать и начала варить, но лучше бы плакала!
Зелье булькало и так жутко воняло, что я не выдержала и сбежала в коридор, где залезла с конспектом на подоконник и стала повторять.
– Вывернуть одежду наизнанку… горгулья… счастливая монета… Так-так-так, что там дальше… – бубнил идущий по коридору Иванушка, сверяясь со списком на бумажке. – Ага. Осталось дождаться полуночи и скинуть на удачу учебники с лестницы.
Парень смял список, сунул в карман и заметил нахохлившуюся на подоконнике меня.
– Васька, угадай, кому тоже едва не прилетело по темечку моим ботинком! – весело предложил он, но почувствовал, что я не сильно настроена на игру в угадайку, и сам дал правильный ответ. – Володар. Представляешь, он сразу после тебя и зашел, я даже пирожок доесть не успел.
– Да, я видела его сегодня на рынке.
В нашей комнате что-то громко взорвалось, страдальчески пискнула Аленушка, а ее братец просиял.
– О! Пойду поглумлюсь над сестрицей.
– Примета такая? – ехидно уточнила я.
– Не, просто улучшу свое настроение.
Стараясь не вслушиваться в крики, долетавшие из комнаты, я опустила взгляд в тетрадь, но внезапно задумалась вот о чем. С Володаром мы встретились на рынке днем, а в школу он пришел после меня глубокой ночью.
Что же он делал все это время? Где пропадал?
Тряхнув головой, я потерла ладони и взялась за отработку заклинания призыва домового.
***
Лечь спать в ночь перед экзаменом отважились немногие.
Шум во дворе не стихал, то и дело открывались форточки, в которые истошно орали: «Халява-а-а-а-а, ну пожалуйста, ну приди!» Аленушка зубрила без остановки, быстро-быстро листая странички книг и перебирая травы на столе. Я же успела повторить всю практику, проверила шпаргалки, а после сложила все под подушку и решила подремать, надеясь, что знания сами собой просочатся в голову.
Уж лучше бы совсем не ложилась!
От недосыпа голова казалась тяжелой, тело ныло, а глаза слипались.
На завтрак я не пошла, решив еще немного поваляться в кровати, а в результате едва не проспала.
Прибежав к кабинету на втором этаже, где должен был проходить экзамен, я попыталась протиснуться сквозь гомонящую толпу. Здесь уже были все курсы: травники, маги-практики и теоретики.
– Не напирайте! – прикрикивал аспирант, опуская руку в прозрачную банку с именами и вороша там рукой.
По традиции первую пятерку на выпускном экзамене выбирал жребий.
Если не считать Аленушку, отчаянных сдавать сразу не было.
В начале экзамена учителя более бдительны, списать труднее всего, да и спросят с тебя по полной. Это уже позже, когда дело будет двигаться к обеду, учителя ускорятся, перестанут обращать внимание на шуршащие под столом шпоры. Но лучше идти так и вовсе после перерыва, когда комиссия станет сытой и благодушной. Вот тогда сдавать – одно удовольствие!
– Первая пятерка, – громко произнес аспирант, и в коридоре возникла тишина. – Аленушка. Демьян. Иванушка. Настенька. И…
Последняя бумажка все никак не хотела поддаться пальцам аспиранта и открыться, ввергая всех собравшихся в предынфарктное состояние.
– Василиса, – наконец озвучил имя пятого «счастливчика» аспирант.
Толпа облегченно выдохнула и попятилась, пропуская нас к двери в класс. На негнущихся от страха ногах я следом за понурыми парнями вошла в помещение. Травницы Настенька и Аленушка замыкали нашу скорбную процессию.
– Доброе утро, – поздоровался с первой пятеркой подозрительно бодрый учитель Оселкович и сделал приглашающий жест к столику, где ожидали своего звездного часа заговоренные билеты. – Выбирайте понравившийся.
Мы нерешительно столпились вокруг, поглядывая то на билеты, то друг на друга.
– Ну же, – поторопил учитель. – Кто самый смелый?
Иванушка решительно выдохнул и бросился в холодный омут с головой, то есть схватил ближайший прямоугольник.
– Первый! – заорал он, восторженно вскидывая руку с билетом вверх.
Вот и не верь после такого в чудодейственную силу попавшего в пасть горгульи ботинка.
Демьян долго хмурил брови, таращил глаза, шевелил губами, но в итоге взял со стола самый дальний от себя билет. Судя по довольной улыбке, все прошло удачно. Мы с Аленушкой синхронно подались вперед и вытянули билеты вместе.
– Ой, мамочки! Седьмой, – дрожащим голосочком прошептала подруга.
– Тринадцатый, – вздохнула я, без всякой надежды глядя на вопросы.
Первый вопрос я худо-бедно помнила, второй, про классификацию старших рас, вызубрила на зубок, а вот в практической части стояло то самое заклинание призыва домового, что я отрабатывала во время ночного бдения у гроба и вчера в коридоре.
Отрабатывала, но в успех все равно не верила, поэтому, едва сев за парту, первым делом переписала формулу призыва и только потом взялась за теорию.
– Демьян, я все вижу, – изредка неодобрительно ворчал учитель Оселкович, с благодушным вниманием поглядывая на то, как мы готовимся.
Дописав до точки и немного размяв сведенные от напряжения пальцы, я подняла голову и посмотрела на остальных.
Аленушка уже исписала три листа с двух сторон и тянулась к четвертому. Прикусив от усердия кончик языка, ее братец размашисто чертил схему вихревого отклонения при ударе боевого заклинания о стену или скалу. Демьян вытаскивал из рукава копию шпаргалки: оригинал уже успел отобрать учитель. Настенька, пятая в нашей команде «счастливчиков», с тоской изучала листочек с вопросами.
– Еще пара минут на подготовку и начинаем отвечать, – сказал учитель Оселкович.
Помимо учителя, в члены грозной комиссии вошли: королевская травница Добронрава Светлая, магистр первой ступени и самый старый учитель в школе Гостомысл Приречный и свежеиспеченный магистр десятой ступени молодой и улыбчивый Бодрослав Узелкович.
Аленушка, как самая отважная, вызвалась отвечать первой, но учитель Оселкович повторно поймал Демьяна на списывании, и ей пришлось уступить это право ему.
Демьян на ватных ногах сел перед комиссией, скрестившей на нем свои взгляды, и убитым голосом зачитал:
– Вопрос первый: «Образ Бабы-яги как женского персонажа сказки и его интерпретация в новом мире».
– Отлично, – кивнул учитель. – Приступайте к ответу.
Будущий маг-практик облизнул пересохшие губы и начал:
– Баба-яга, бабка Ёжка, она же Ягишна – уродливая старуха из сказок Старого мира. Считалась стражем, охраняющим вход в царство мертвых. Отличительные приметы: костяная нога, ступа, этот… как его… дом на курьих ножках!
Добронрава одобрительно кивнула, отчего оробевший было парень немного приободрился и куда более уверенно продолжил:
– Если герой что-то крал из дома, Яга становилась воительницей, прыгала в ступу и пускалась в погоню. Иногда бывало, что Яга сама или с помощью сообщников крала детей. Но обычно Яга выступала в роли дарительницы: совет хороший там давала, или клубок путеводный, или коня… После Схождения миров, когда людей выкинуло из Старого мира в этот, вера в Ягу, как, впрочем, и в других сказочных персонажей, постепенно сошла на нет. К образу старухи из славянской сказки вернулись только спустя сто лет, назвав ёжками элитный отряд женщин-воительниц.
Не знаю, чего Демьян так сильно переживал, ведь вопрос ему попался простой. О воительницах знали даже неграмотные дети в деревнях, и перепутать можно было лишь имена. Это же знала и приемная комиссия, поэтому переглянулась и дружно кивнула.
– Достаточно. Переходим ко второму вопросу.
Демьян взгрустнул. Дальше в билете была классификация нечисти класса Б, которую он и пытался безуспешно списать со шпаргалки, но не преуспел.
Помучив страдальца наводящими вопросами, комиссия вновь переглянулась, сделала соответствующую пометку в ведомости и велела переходить к практической части.
– Заклинание упокоения шишиги, – с готовностью потер ладони Демьян и щелкнул пальцами правой руки, открывая поток магической силы.
Малограмотные селяне окрестили шишигами всю мелкую нечисть, которую можно было отпугнуть видом шиша, отсюда и название. Но в классификации магов шишигами звали полуразумную нечисть пятого уровня опасности.
Внешне они походили на очаровательных ежей, поэтому чаще всего коварные шишиги специально попадались на глаза детям, известным любителям притащить в дом всякую живность. Едва нечисть переступала порог избы, то пряталась за печкой, начинала лакомиться остатками еды и время от времени шалить.
Заклинание упокоения имело визуальную форму филина, естественного охотника на шишиг в природе, но у Демьяна что-то пошло не так. Птица, сорвавшаяся с его ладоней, если и была родственницей совообразным, то очень уж далекой.
Получившаяся химера напоминала крылатую таксу с ярко-оранжевыми глазами и вертикальными пучками перьев над ними.
– Кря! – важно сообщила тварь, описала круг над головами учителей и рванула в сторону приоткрытого из-за духоты окна, но Демьян успел щелкнуть пальцами левой руки, оборвав поток магии.
– Что ж… мы увидели достаточно, – объявил Оселкович, и счастливый Демьян вывалился из комнаты. – А следующим пойдет отвечать…
Аленушкина рука тотчас взмыла вверх. Иванушка наоборот нырнул под парту якобы за упавшим карандашом. Настенька испуганно шмыгнула носом, а я непроизвольно опустила голову пониже, раз за разом перечитывая одну и ту же строку.
Только не я. Только не я. Только не…
– Вот Василиса и пойдет.
Издав скорбный вздох, я заняла опустевшее место перед комиссией, разложила листочки с записями, но не успела и рта раскрыть, как в коридоре что-то грозно бабахнуло.
– А-а-а-а! – донесся до нас дружный вопль.
И если на него привычные ко всякому учителя практически не отреагировали, то последовавшие заинтересованное «Ого-о!» и восторженное «Давай еще раз!» спровоцировали мгновенный запуск адреналина в кровь.
Учителя поспешно вскочили со своих мест, побросав ведомости. Несмотря на возраст, первым из класса выскочил старенький учитель Гостомысл Приречный, травница дышала ему в спину. Бодрослав тоже было кинулся в гущу событий, но был срезан коварным:
– А вас, магистр, я попрошу остаться.
Свежеиспеченный магистр десятой ступени завистливо глянул в сторону двери, закрывшейся за учителем Оселковичем, и повернулся ко мне.
– Приступайте к ответу, – с тяжелым вздохом велел он.
Конечно, кому интересно сидеть в душном классе и слушать неуверенное блеяние учеников, когда в коридоре творится что-то интересное. А оно там творилось, судя по гневным окрикам учителей, отчаянным «Ай» и «Ой» от учеников и едкой вони, просачивающейся через щелочку под дверью.
Пока я отвечала на первый и второй вопросы, Бодрослав, не поднимая головы, изучал разложенные перед ним ведомости с оценками, лишь изредка бросая: «Хорошо, продолжайте», чтобы никто не подумал, будто меня не слушают.
Пользуясь абсолютной безнаказанностью, Иванушка вытащил из штанины и перекинул свернутую трубочкой шпаргалку уже откровенно всхлипывающей Настеньке. Аленушка сделала большие глаза, но закладывать ни одного, ни другую не стала.
– Василиса, а давай сразу к практике, – внезапно попросил Бодрослав, в коем еще были свежи воспоминания о своем собственном выпускном экзамене.
– Хорошо. Заклинание призыва домового, – упавшим голосом объявила я, поднимаясь со стула и еще раз сверяясь с написанной формулой.
Ладно, на четверку я уже точно наговорила, теперь осталось пережить три секунды позора и можно быть свободной. Но только я щелкнула пальцами правой руки, открывая канал магии, как дверь в класс открылась, и внутрь заглянул Володар.
– Бодрослав, тебя Оселкович зовет. Он в лазарете.
– А… – Магистр нерешительно глянул на меня, так и застывшую на середине демонстрации, и выразительно потряс ведомостями.
– Иди. Я сам приму экзамен у оставшихся.
Дважды молодому магистру предлагать не потребовалось. Едва за ним закрылась дверь, как Володар прошел между рядами, отобрал у зареванной Настеньки шпаргалку, строго посмотрел на Иванушку и чуть кивнул нетерпеливо ерзающей Аленушке.
Все это время я так и стояла с открытым источником, продолжая скапливать перед собой магию. Спохватилась, только когда Володар вернулся к столам комиссии и кивнул мне.
Торопливо черпанув ладонями скопившуюся силу, я резко сдула ее вперед. И то ли практика помогла, то ли адреналин подсобил, но мышонок вышел как надо. Четыре лапки, хвостик, серое тельце, умная мордочка с задорными усиками.
И что с того, что размерами он с теленка.
Зато лягушачьих лапок нет.
Сраженный наповал моим талантом Иванушка завистливо присвистнул. Аленушка испуганно взвизгнула и забралась с ногами на парту. Настенька достала еще одну шпаргалку. Володар с улыбкой посмотрел на меня.
– Ты справилась, Василиса. Иди, – коротко сказал он и повернулся к Иванушке. – Ты следующий.
Щелкнув пальцами левой руки и развеяв заклинание, я выскочила из аудитории в пустой коридор. Толпа галдящих выпускников пропала. Пропали и учителя, выбежавшие наводить порядок. Зато на стене с потолком появились огромные пятна копоти от взрыва.
Так что же здесь случилось?