В поисках врат Стылой Тени

Глава 5

Утренние лучи Джуа упали на траву запущенного газона, раскинувшегося у входа в усадьбу. По бетонке, к козырьку над парадным входом, который подпирали две пузатые колонны с облупившейся штукатуркой, бодро подкатил забрызганный грязью кэб. Кэбмэн, не покидая водительского места, извлек из металлического портсигара толстую самокрутку и чиркнул спичкой о сидение. Спичка сначала зашипела, выдала порцию сернистого дыма, а затем уже и разгорелась. Кэбмэн, не торопясь, раскурил самокрутку, от продуктов горения которого першило в носу и слёзы наворачивались.

В это время дверь пассажирского отделения открылась, и оттуда, на гравий площадки перед входом в усадьбу, выбрался молодой мужчина лет тридцати. Роста он был среднего, комплекции самой заурядной, одет был в студенческий мундир Императорского университета. На стоячем воротнике серого мундира блестели, золотой нитью вышитые, петлицы медикуса. Первым делом он расплатился с кэбмэном, который в процессе расчёта за оказанные услуги продолжал с видимым удовольствием, вдыхать и выдыхать клубы едкого дыма. Затем он деловито протопал к багажному отделению и извлёк из его глубин объемистый саквояж, изготовленный из жёлто-коричневой кожи. Ухватив, как следует, этот самый саквояж, двинулся к крыльцу. Но не успел он поставить ногу на первую ступеньку крыльца, как входная дверь открылась, и оттуда позёвывая, вышел Симба Ситоле, собственной персоной. Видимо только-только поднялся. Увидев, кто оказался виновникам шума, прервавшего его утреннюю дрёму, он заулыбался и стал медленно спускаться с крыльца, на ходу раскрывая объятия.

Сообразив, что родственные обнимашки неизбежны, молодой человек поставил свой саквояж на гравий, и сам двинулся навстречу.

— Рад тебя видеть, Адио, студент прохладной жизни, — пробасил Симба, одновременно проверяя в своих объятиях крепость костей племянника и интенсивно похлопывая его по спине, — Но, я рад, что ты всё-таки прибыл, чтобы принять участие в нашем походе, не смотря на то, мой вызов ты получил только вчера утром. Пошли, позавтракаем, заодно и расскажешь мне о своём житье-бытье.

Подошедший слуга, выполнявший, по совместительству, функции дворецкого, забрал саквояж и уволок его в дом. А дядюшка с племянником начали движение к беседке, стоявшей под кронами небольшой тисовой рощи возле левого крыла здания усадьбы. Распоряжения насчёт завтрака Симба передал через того же слугу.

Утро было безветренным, а потому в беседке было вполне комфортно. Они расселись вокруг стола, и, продолжили разговор.

— Ну, я вроде уже писал о том, что с интернатурой я уже успел в этом году разделаться, экзамены все сдал. Теперь нужно будет ещё пару лет в ординатуре учиться. Зато потом можно будет и свою практику открывать. Вот.

— А проблем с поступлением в ординатуру ты не ожидаешь?

— Проблем с этим вроде как не предвидится, с научным руководителем я в хороших отношениях, да и к вступительным экзаменам в основном готов, тем более, что время на подготовку ещё будет, — поскольку Адио сидел как раз лицом ко входу в беседку, то он заметил, что вдалеке уже показалась фундаментальная фигура служанки, которая толкала в их направлении тележку с подносом, уставленным всяческими тарелками и судками, — а, кстати, чего это такая спешка с вылетом то? Ведь собирались только месяца через полтора- два?

— Да, получены сведения, что конкуренты у нас образовались. Я надеюсь, что они пока о нашей конкуренции не догадываются, а то совсем уж кисло будет, — задумчиво произнёс Симба, — но в любом случае надо поторапливаться.

Служанке осталось преодолеть последние метры до ожидающих еды мужчин. В воздухе уже отчётливо различался запах крепко заваренного буна, и ещё множество запахов, тоже весьма соблазнительных. Разговор прервался. Сначала еда выгружалась с подноса на стол, а потом наступил момент, когда, наконец, можно было приступать к поеданию всех этих вкусностей. Минут пятнадцать в беседке было тихо, если не считать стука столовых приборов по тарелкам.

— Летим уже сегодня? — спросил Адио.

— Да, нечего тянуть, Симба попивал буна, и, одновременно, набивал курительной смесью свою трубку с чёртиком, вырезанном на чаше, — нас всё готово, припасы должны до полудня погрузить, газ уже вчера закачали, сегодня перед взлётом еще чутка давление поднимем, и можно двигаться.

— Хорошо, значит, от безделья страдать некогда, ухмыльнулся племянник.

— А когда ты тут от безделья то страдал? — если что, то работа то тут всегда найдется, вот, — он прервал свою речь, чтобы раскурить трубку. Выпустил несколько больших клубов дыма, полюбовался на скалящегося чёртика на чаше, и продолжил, — И да, я возлагаю на этот поход большие надежды.

— Ты всё еще мечтаешь возродить былую родовую славу? — поинтересовался племянник.

Да, и надеюсь, что нам удастся вернуть из небытия наш род. В результате экспедиции у нас появятся средства, и, возможно какие-то эксклюзивные знания, если повезёт, конечно. Тогда мы сможем основать гильдию и постепенно наращивать капитал. В соответствии с Императорским указом, тебе можно иметь столько жён, сколько ты способен прокормить, — он заговорщически посмотрел на племянника и продолжил излагать свои стратегически-матримониальные планы, — вот мы тебя и женим, — он хихикнул, — неоднократно.

— Дядь, ты это брось, я тут и одной то обзаводиться, — он замялся, подыскивая нужное слово, — опасаюсь пока.

— А что это ты такой, осторожный то? — с подковыркой поинтересовался Симба, никак уже обжёгся?

— Ну, не сказать, что сильно обжигался, — покраснел Адио, — но иногда, хоть и не часто, ощущение того, что меня цинично поимели, возникает. Но и я тоже, не подарок. Тоже иногда, как бы это сказать помягче, не упускаю случая злоупотребить предоставляющейся возможностью.

— Что возможности, хе-хе, используешь, это хорошо. Но, я, кроме того, надеюсь, что к вопросам доверия, и многочисленных рисков, возникающих в процессе построения отношений, в том числе и с дамами, — дядя задумчиво поглядел на проплывающие в синеве неба облака, будто вспоминая что-то, — ты теперь относишься гораздо серьёзнее. Хотя, судя по твоему высказыванию, ты таки многое осознаёшь, и выводы из происходящего делаешь постоянно.

— Ну, разумеется, наступать на грабли вновь и вновь, занятие, мало того, что болезненное, так оно еще и не способствует дальнейшему развитию, — а развиваться надо, иначе съедят.

— Это ты правильно заметил, съедят, и как звать не спросят. Но, кто не рискует, тот и не выигрывает, а нам с тобой, по большому счёту, и так уже терять нечего, — Симба вдруг, тряхнул головой, словно отгоняя какой-то морок, — ну ладно, хватит об этом. Сначала надо всё-таки добиться хоть какого-то успеха. Так что ты пока, действительно, до середины дня побездельничай, а я пока присмотрю за финальными приготовлениями, чтобы не упустить чего-нибудь важного и нужного.

На этом завтрак был закончен. Дядюшка пошёл присматривать за погрузкой и осуществлять общее руководство, а племянник пошел слегка вздремнуть, поскольку сегодня пришлось подниматься затемно.

Студент отделения общей терапии медицинского факультета Имперского университета Адио Ситоле решил не бездельничать, а потратить время с пользой. Он укладывал рюкзак. Что касается одежды, аварийного набора выживания и прочего стандартного снаряжения, то это все уже было уложено до него, теми, кто осуществлял предварительную подготовку к походу. Ему нужно было сделать самое важное, а именно сформировать аптечку, которая должна быть всегда с ним. Он вывалил из саквояжа на покрывало, устилавшее кровать, всё его содержимое. Большую часть этого содержимого составляли различные баночки и коробочки, содержавшие всяческие пилюли, порошки и мази. Отдельно выделялся большой кожаный несессер. В нем лежал набор хирургических инструментов. Хирургом он был весьма посредственным, поскольку акцент на его отделении делался на методы терапии. Но, конечно, необходимым минимумом умений по полевой хирургии он владел на вполне приличном уровне. Вот из саквояжа появился еще один несессер, поменьше. В нем были уложены, помимо всего прочего, шприц, наборы для инъекций. Ну и конечно, несколько упаковок перевязочных средств, жгуты, хирургические тампоны. И самое ценное. Самозаряжающийся магический артефакт, останавливающий кровь при ранениях, и кроме того, оказывающий при этом антишоковое воздействие средней интенсивности. Окинув взглядом немаленькую горку совершенно необходимых вещей и страдальчески вздохнув, он принялся уминать всё это богатство в большую плоскую непромокаемую сумку со множеством отделений. Умяв, взвесил её в руке. Отметил про себя, что не пушинка это, совсем не пушинка. Пристегнул эту сумку снаружи к рюкзаку, для удобства переноски, ну и чтобы не забыть при погрузке. Рюкзак то он по любому возьмёт. А вот теперь и вздремнуть не грех.

Процесс старта этого эпохального похода в северные широты прошёл как-то скомкано. Ни тебе оркестра, ни тебе толпы провожающих. Просто отвязали швартовочный конец и начали не спеша возноситься к небесам. В общем то, экспедиция была хорошо подготовлена, всё было продумано до мелочей. Но по ощущениям лёгкой прогулки не ожидалось.

Адио, едва поднявшись на борт и бросив рюкзак в свою каюту, отправился на мостик, где капитан распоряжался стартовыми маневрами, хотя, если честно, то пилоты бы и без него бы хорошо управились.

— А, племяш. Ну, как ощущения от начала полёта? — поинтересовался Симба.

— Да нормально, летим, не падаем же, — Адио активно крутил головой, осматривая ходовую рубку, и спросил указывая на пустое кресло, — а тут кто сидеть должен?

— А тут место стрелка, контролирующего переднюю часть нижней полусферы сидит, когда в этом надобность возникает. Видишь, кресло вынесено немного вперёд, и находится в центре стеклянного колпака, таким образом, вся передняя полусфера в поле зрения. Управление — вот этими двумя рычагами с гашетками, охотно пояснил Симба, — кстати, а что это ты, оружие ещё не получал?

— Нет, а что, это необходимо прямо вот сейчас?

— Потом времени может не хватить. Ты же знаешь, всё случается вдруг, Симба на секунду задумался, потом утвердительно мотнул головой, словно отвечая самому себе, — так что топай к главному механику, он у нас по совместительству еще и оружейник и вообще, на все руки мастер, у него и получи оружие и стандартный боезапас. Ну и проинструктирует он тебя, если что.

— Хорошо, тогда двину я к нему вооружаться.

— Давай, удачи тебе, — напутствовал Симба племянника.

Адио спустился по короткой лесенке на галерею, которая пронизывала всю гондолу и упиралась в дверь машинного отделения. Здраво рассудив, что механик там и должен быть, он подошёл к этой двери и нажал дверную ручку.

Войдя в отделение, он, практически нос к носу столкнулся с Уоссвой Пегим, который и был, как мы знаем, тем самым главным механиком. Не узнать его было трудно, а потому, изложив свое дело, он последовал за механиком, который выскочил на галерею вошел в ближайшую к рубке дверь. Адио последовал за ним. Он оказался в комнате, заставленной стеллажами, на которых лежала масса всего, что могло понадобиться механику. Ну и оружейнику. Большую часть пространства занимали различные запчасти, как в упаковке, так и без оной. А у дальней стены прятались ящики с боеприпасами, винтовками и еще какие-то многочисленные коробки, коробочки, ящички и прочие ёмкости и упаковки. Уоссва хорошо ориентировался в этом тесном складе. А потому сразу нашёл то, что нужно, и теперь передавал это всё в руки Адио. Была передана винтовка, несколько подсумков, несколько пачек патронов и еще одна увесистая коробка. Взяв всё это в охапку и поблагодарив старшего механика, он отправился в свою каюту, разбирать подарки.

Начал с винтовки. Это оружие ему было знакомо. Добротная магазинная винтовка, разработанная гильдией "Ассегай", М 98k. Прицельная дальность -2000 метров, пятизарядная. Таскать с собой ее по тесным помещениям дирижабля, смысла, конечно, не было, а потому он пристроил её в оружейный шкаф, который был предусмотрительно смонтирован в углу каюты. Туда же определил и подсумки, предварительно переложив в них патроны из упаковок. А теперь надо вскрыть тяжёлую коробочку. Сказано — сделано. Тут находилось еще одно изделие этой же гильдии. И тоже, весьма и весьма приличное, Дядя не поскупился на экипировку, да. Это был пистолет, модель C-96. Коробчатый магазин, находившийся под ствольной коробкой, впереди спускового крючка, вмещал 10 патронов солидного калибра 7,63 мм. Прицельная дальность — до 500 метров, хотя прицельная планка предусматривала стрельбу аж на 1000 метров. При этом, если пристегнуть деревянную кобуру, которая шла в комплекте к задней части рукоятки пистолета в качестве приклада, пистолет становился короткоствольным карабином. И тут у Адио назрел вопрос. А зачем тогда ему винтовку дали, если ограничиться можно было бы одним этим пистолетом? Он подумал и решил, что дядя, планируя экипировку, исходил из простого принципа, что лучше больше, чем меньше.

Зарядил магазин пистолета, поставил на его предохранитель, а затем уже пристроил кобуру с пистолетом на свой поясной ремень. Встал, посмотрел на себя в зеркало, видимо привыкая к тому, что он теперь вооружён и очень опасен. Критически улыбнулся этим своим мыслям и отправился опять на мостик.

Дядя, как и ожидалось, пока оставался там, где Адио его и оставил. Сейчас он смотрел на карту, где старпом обозначил их предполагаемый курс. Сам старпом стоял тут же и давал пояснения по поводу нюансов прокладки этого самого курса.

— Смотри, Гугу, вот в этом месте нам, наверное, следует забрать мористее. На этих побережьях олча любят в это время года уфаву заготавливать. И вглубь Острова скользких камней не стоит тоже смещаться — там их становища также могут быть, а потому — только над морем будем на этом участке пути двигаться.

— Хорошо, капитан, я это откорректирую курс, — согласился с поправками старпом, — а в остальном, нормально?

— Вроде как да, только я ведь тебе тогда не всё сказал, ну, что бы не пугать, раньше времени, — Симба хитро так глянул на Гугу Алакви, и ткнул карандашом в карту много севернее острова Холодных слёз, — на самом деле, нам сюда нужно попасть.

— Ну, я ж не такой пугливый, как кажусь, — ухмыльнулся Гугу, — а курс проложим, что ж его не проложить то. Только вот тогда получается, что мы проходим немного восточнее острова Скользких камней, и километров через 100–150 — там уже на месте будем ориентироваться, поворачиваем на запад, и идем в точку назначения, даже не заходя в зону видимости острова Холодных слёз. Пойдёт такой курс?

— Принципиальных возражений нет — работай, но не затягивай, нам добираться туда не так уж и далеко.

На том и порешили.

Полёт, тем временем, продолжался. И до обеденного перерыва Энвис занималась рутинными служебными делами, а именно надзирала за тем, как её подчиненные проводят обязательные регламентные работы. Это помогало немного отвлечься от нарастающего беспокойства. Когда наступило время обеда, она проследовала в кают-компанию, где совершенно без всякого удовольствия, почти не чувствуя вкуса, закидала в себя полученную на раздаче еду и, затем, направилась в каюту. У нее оставалось еще пара часов перед тем, как она должна была заступать на ежедневную вахту в радиоузле.

Она пыталась заснуть, но сон не шёл. Ощущение паники всё нарастало. Беспокойно поворочавшись в постели около часа, и поняв, что поспать так и не удастся, поднялась. Сама не зная, зачем, извлекла из встроенного шкафа средних размеров рюкзак и начала складывать в него свои личные документы, набор первой помощи, и несессер с вещами первой необходимости. Немного подумав, вынула из оружейного ящика кобуру со своим табельным пистолетом производства гильдии "Уэлби и Сын" Mk VI с магазином барабанного типа на шесть патронов и ещё пару пачек патронов к нему. Тоже сунула в рюкзак. Хоть она и не любила стрелять из него, так как из-за сильной отдачи, возникавшей вследствие использования мощного патрона (.455), болело запястье, но, пусть будет. Рюкзак оставила на полу у входа. Глянула на часы. Через каких-то двадцать пять минут она должна принять вахту в радиорубке.

Сразу после того, как она заступила на вахту, посыльный принёс от капитана листок, покрытый столбиками цифр. И как только посыльный скрылся за дверью, капитан связался с ней по внутренней связи и произнёс всего несколько слов:

— Отправьте в головную контору, как только начнется сеанс.

— Есть, — едва успела ответить Энвис, до того, как капитан дал отбой. Шифрограмма была незамедлительно отправлена, и подтверждение о её получении было получено. На всём протяжении этой длинной вахты она продолжала напряжённо вслушиваться в эфир, если наступало время какого-либо сеанса связи. Но в наушниках слышалось только легкое потрескивание атмосферных разрядов. Ей казалось, что эта тишина — тоже знак того, что надвигается какая-то катастрофа. А то, что сейчас всё спокойно, так это не более, чем затишье перед бурей.

Так эта вахта прошла, в бесплодном ожидании. Ничего не происходило и беспокойство нарастало. Когда Энвис, сменившись, уже шла по направлению к своей каюте, она поймала себя на том, что ею уже почти овладело безотчетное желание бежать куда-нибудь, сломя голову, всё равно куда, лишь бы отсюда. Оказавшись в стенах собственной каюты и призвав на помощь весь свой рационализм, всё-таки заставила себя унять панику и начать готовиться ко сну. Ведь не зависимо от того, что произойдёт (если произойдёт) завтра, выспаться то, все равно было бы не плохо.

Но, ожидаемо, сна не было ни в одном глазу. Энвис пристально изучала потолок каюты. В голове метались беспорядочные мысли. Совершенно неожиданно для себя, она начала вспоминать строки дневника матери и это немного отвлекло её от необходимости борьбы с паническими всплесками, да и сами они, как будто немного утихли.

Мать ее, Блодуэн ферх Рис, была красива. Среднего роста, с волосами цвета тёмной меди, гармоничной фигурой и ярким лицом, тонкие черты которого были украшены немногочисленными, но очень милыми веснушками и большими, сияющими мягким внутренним светом, серыми глазами.

Она была девушкой из простой семьи. Мать её, бабушка Энвис, возилась со своими многочисленными детьми, братьями и сёстрами Блодуэн. А отец, не разгибаясь, вкалывал в забое, стремясь прокормить это немаленькое семейство. Получив неполное среднее образование, она пошла работать. Ей повезло устроиться няней в приличный дом. Так что она, помимо того, что обеспечивала свои минимальные потребности, еще и могла иногда подбрасывать какие-то средства для матери и младших.

Но основные события в её жизни, т. е. события, описанные ею в дневнике (это был не совсем дневник, а скорее, заметки о произошедшем) начались меньше, чем за год до рождения Энвис. Записи вносились крайне нерегулярно, скорее всего, по мере возникновения особо ярких впечатлений или после того, как в жизни Блодуэн происходили какие-нибудь значительные изменения. Течение этих событий описано достаточно подробно, но у читающего возникает стойкое впечатление того, что это всё-таки сказка. Дело в том, что значительная часть описываемого в дневнике происходит в земле Тир-Нан-Ог. А эти земли населены волшебным народом Тилвит Тег, представители которого, хоть и вступают в контакт с людьми, но очень редко. Хотя с другой стороны, всё может быть.

А началось всё с осеннего праздника Калан Гайаф. Праздник в безвременье. Праздновали его три дня, причём, старый год заканчивался вместе с днём, который празднику предшествовал, а новый год начинался, только когда истекал третий, последний, день празднования Калан Гайаф. В эти дни вуаль между мирами людей и призрачными землями волшебного народа истончается, и люди могут попасть в земли Тир-Нан-Ог, а Тилвит Тег и другие волшебные создания, населяющие эти земли — проникнуть в мир людей.

Народные гуляния, посвященные этому празднику, как всегда проходили на большом выгоне, который с востока ограничивался старой крепостной стеной города Тарвайн, где она, собственно и жила, а с другой стороны высились пологие холмы, поросшие травой и диким маком. Вечером первого же дня праздника двадцатилетняя Блодуэн с подругами отправилась туда, чтобы как следует повеселиться.

Городской выгон встретил их шумом многолюдного сборища, разноголосыми криками и пламенем костров, бросавших дрожащие отблески на лица обступивших их людей. Закружился калейдоскоп праздника. Вот они с подругами, собравшись вокруг дощатого стола, в компании с какими-то совершенно незнакомыми людьми стучат пинтами, наполненными славным куру "Удар по Черепу" пивоварни гильдии "Брэйнс", что в городе Кадиффе. Звон кружек тонет в криках собравшихся: "Якид Да!". А вот они уже с визгом кружатся на бешено вращающейся карусели. Развеваются яркие ленты, которыми украшена карусель, а лица людей и огни, находящиеся за пределами деревянной площадки карусели сливаются в одно большое, беспорядочно двигающееся, размазанное яркое пятно. В конце концов, группа девушек оказалась около одного из костров, где расположился оркестр. В состав оркестра входила крота, пибгорн, две тройных арфы и волынка. Играл оркестр от души. С десяток пар танцевали "Красный дом Кадиффа". Девчонки не долго скучали в одиночестве. В течение, буквально, пяти минут их повыдергивали из тени, где они стояли, наблюдая за всеобщим весельем, и они, одна за другой закружились в танце.

Блодуэн танцевала с рослым, широкоплечим парнем. Двигался он очень легко и, можно сказать, грациозно. Волосы его, цвета спелой пшеницы, были перевязаны в хвост, который опускался примерно до середины лопаток. Нос с легкой горбинкой. Густые брови, а в глазах то и дело вспыхивали голубые искры. И она провалилась в эти глаза. Всё остальное, происходившее этим вечером, слилось для нее в один яркий, счастливый сон. Когда она, уже ближе к полуночи, пришла домой, она могла вспомнить только отдельные эпизоды этого волшебного вечера. Вот они с Ллиром (так звали парня), стоят, взявшись за руки, и смотрят, как несколько парней и девушек, обувших туфли с деревянными подошвами, танцуют Клокшо, выбивая замысловатый ритмический рисунок по деревянному помосту. А собравшиеся в круг зрители ритмично хлопают в ладоши, иногда даже заглушая пронзительные звуки волынок. А вот она с визгом прыгает через костёр…

В общем, вечер пролетел незаметно, оставив после себя ощущение всеобъемлющей радости. А на следующий день ей надо было помочь матери — она очень просила посидеть вечером вместо неё с детьми. Поэтому они с Ллиром условились встретиться не на следующий день, а через день, в последний вечер праздника.

Следующий день прошёл в ожидании продолжения праздника. И ожидание завершилось. Наконец наступил долгожданный вечер, последний вечер великого осеннего праздника Калан Гайаф. Освободившись от дневных забот, Блодуэн, как на крыльях, полетела к условленному месту встречи. В последний вечер люди веселились особенно энергично. Вся площадь выгона была заполнена народом, пляшущим, пьющим пиво и напитки покрепче, смеющимся, в общем, радующимся жизни по всякому. Она с трудом пробилась сквозь завихрения и водовороты людского моря к тому павильону, около которого была назначена встреча. Оглянулась. И не увидела его. Сердце неприятно вздрогнуло, и в голове пронеслась паническая мысль: "А вдруг он не придет?" Но он пришел. Она почувствовала, как её талию обхватывает сильная рука. И его губы прошелестели, щекоча ухо: "Здравствуй, красавица, я скучал по тебе". Обернувшись к нему, она только и смогла, что выдохнуть: "Я тоже". И жадно впилась губами в его лёгкую улыбку. Причём, она сама от себя такого не ожидала. Голова приятно закружилась, ноги едва не отказались держать её, и по животу разлилось тепло. Она опять, как будто погрузилась в состояние полусна, в котором были только приятные ощущения, и радость буквально обволакивала её со всех сторон. Они танцевали, дурачились, прыгали через костры, целовались. Потом, как она смогла вспомнить, они, взявшись за руки, медленно пошли по мягкой траве вдаль от веселящейся толпы, по направлению к окутанным предутренним туманом холмам.

В её памяти сохранились только фрагменты этого пути. Она помнит, как они подходили к холму, а перед их лицами порхали маленькие человечки, ростом не больше трёх дюймов, с волшебными фонариками в руках. Мужчины носили клетчатые свободные брюки и забавные кафтанчики, а миниатюрные женщины были одеты в переливающиеся перламутром длинные платья. Головы маленьких дам венчали чёрные шляпы в форме усечённого конуса. Их крылья, похожие на крылья стрекозы тоже переливались перламутром. И всё это воспринималось ею без всякого удивления, словно она знала, что так оно и должно было быть.

В другом фрагменте её воспоминаний она, держа Ллира за руку, входит мягко светящийся проём в склоне холма. И они продолжают свой путь по дорожке, усыпанной мельчайшим белым ракушечным песком, а на обочинах этой дорожки ровными рядами высажены пятнистые каменные розы.

Потом в памяти отпечатался эпизод, как они, по-прежнему держа друг друга за руки, входят большой зал. Ряды колонн — это вековые скальные дубы —

чьи кроны и образуют потолок этого странного зала, упираются в противоположную стену, полностью покрытую плющом. А прямо перед ними, у этой живой стены стоит высокий трон, созданный из волшебной, слегка фосфоресцирующей древесины. Что это за дерево, Блодуэн не знала. Она никогда ничего подобного не видела. На троне сидела босая женщина, одетая в снежно-белое платье. В её волосах цвета платины сверкали изумрудного цвета камни тонкой серебряной диадемы. И эта женщина была ослепительно красива.

— Приветствую тебя, моя королева, — произнёс Ллир и поклонился. Блодуэн помимо своей воли повторила это его движение.

— Я рада видеть тебя, сын мой. И кого же ты привёл с собой к нам из мира людей? — спросила она ровным голосом.

— Королева Морканта, эту девушку зовут Блодуэн. И я хочу, что бы она стала моей женой.

— А сама то она согласна на это? — слегка приподняла брови королева, и тут же обернулась к Блодуэн и задала вопрос непосредственно ей, — ну так как, ты согласна стать его женой?

— Да, моя королева, — Блодуэн произнесла эти слова, не сомневаясь ни в том, что она хочет выйти замуж за этого человека, ни в том, что женщина, сидящая на троне, действительно её королева.

Свадьба тоже, прошла как во сне. В сознании её чётко отпечатался только один эпизод. Вот они с Ллиром стоят перед троном королевы Морканты. Королева, встав над ними, возлагает на их головы диадемы из лучащегося внутренним светом серебра.

— Богиня-мать Ригантона благословляет ваш союз. Теперь вы муж и жена, — мягко улыбаясь, провозгласила королева. После этих слов она надолго остановила свой взгляд на Блодуэн, и продолжила, — Блодуэн, я дарю тебе долгую юность. Я не могу подарить вечную юность, это не в моих силах. Но теперь время не будет оставлять своих разрушительных следов на твоем лице и теле почти до самой твоей смерти. И жить ты будешь заметно дольше. Но, если тебе что-то досталось сверх того, что было дано при рождении, то и ты должна пожертвовать чем-то. Налагаю на тебя гейс. Ты не должна ни при каких обстоятельствах пить воду из фонтана с золотыми рыбками, который находится в этом зале. Если ты нарушишь это условие, то будешь на десятилетие отлучена от Тир-Нан-Ог.

После всё опять слилось в один счастливый сон. Они с Ллиром кружились в танце, смеясь, поднимали кубки, наполненные терпким красным вином, принимали поздравления гостей.

А потом была ночь. Ночь любви и нежности. Незабываемая, неописуемая ночь. За ней последовала череда дней, заполненных новыми заботами. Дней, на протяжении которых Блодуэн знакомилась с жизнью королевского дома этого небольшого королевства, населённого Эллилон, частью большого и разнообразного народа Тилвит Тег. Радужный сон продолжался уже более двух месяцев.

Всё закончилось внезапно. Просто она выпила стакан воды из графина, стоявшего в её комнате. В глазах вдруг стало темно. Завыл ветер, сквозь звуки ветра пробивался какой-то невнятный потусторонний шёпот. Сознание медленно угасло. Блодуэн провалилась в безвременье.

Очнулась она туманным утром, лёжа на жесткой траве. Увидела опустевшие павильоны на лугу, где еще несколько часов назад гремел праздник. Вдалеке, сквозь кружева, сплетаемые туманом, проглядывала серая стена города Тарвайн. Она с трудом поднялась и, на негнущихся ногах, медленно побрела по направлению к дому. Сказка кончилась. А в начале июня родилась Энвис.

Утро. Ходовая рубка ауйр-фрегата "Косби". Хронометр показывает время — 05: 33. В рубке, кроме двух пилотов, находятся капитан и его старший помощник. Дирижабль двигается в восточном направлении.

— Судя по показаниям приборов, мы уже почти на месте, мейстр капитан, — доложил старпом.

— Отменно, — прокомментировал его слова лейтенант-полковник, — что внизу видно?

— Облачность низкая, видимость плохая, — старпом запнулся, но всё же продолжил докладывать обстановку, — десятью километрами севернее нас видно бухту. В восьми километрах от нас и южнее бухты — становище туземцев, а около северного побережья бухты стоит корабль.

— Очень хорошо, — капитан пристально посмотрел на старпома, — пройдем километров на пятнадцать дальше, сохраняя текущий курс. Затем развернёмся, и будем заходить на цель с востока, со стороны Джуа, хотя светит Джуа из-за слоя облаков, так себе, прямо скажем. Цель — судно, стоящее в северной части бухты. Приготовьте три дюжины анемолитов к сбросу. Как развернётесь, давайте экипажу сигнал "К бою". И вызовите на мостик мейстра Садурна ар Осуаллт, нашего командира боевиков. Я сейчас ненадолго спущусь к себе и вернусь. Действуйте!