Трон галактики будет моим! Книга 5

Глава 3 Инвентаризация врагов

И тут в зале собраний поднялся шум. Ещё только что Васильев заявлял, что я-де «развожу балаган» — и после он вместе с Меркурьевым развели вот именно это самое. Самый настоящий балаган.

Было удивительно, как такое небольшое количество гостей может поднять такой ор. Пару минут я призывал всех в порядку. Потом в зал зашёл Макс, посмотрел на всех и рявкнул:

— Тишина в зале!

И как-то сразу стало тихо и спокойно.

— Предлагаю высказаться по очереди. Дарья Семёновна?

— Саша… — Даша поёжилась, и тут же поправила себя. — Александр Игнатьевич, а что мне говорить-то? Я не сильна в ораторском искусстве. Конечно я «за». Я жила в детстве на Гербере. Я даже из детских воспоминаний помню, какой здесь был бардак при Церберовых…

— Но-но! Вы были ребёнком, милочка! — проворчал Васильев. — Вы же понимаете, что ваше представление…

— Соблюдайте регламент, — строгим голосом сообщила Октавия.

Даша продолжила.

— Александр надёжный… он уже показал, что готов сражаться с Ордой, предан империи и… традиционным человеческим ценностям.

— Ну да, ну да, — совершенно не к месту хихикнула Виктория.

— В общем, конечно я голосую за, — подняла руку Дарья.

— Константин Игоревич, ваш ход. То есть — высказывайтесь.

Крестовский встал, приосанился.

— Наше знакомство с Александром началось не так хорошо, как могло бы быть. На аукционе. По продаже вымарочного имущества. Помните, может? Уже полгода прошло, мда… И много за это время произошло, очень много. Очень много суеты вы навели на этой планете, Александр Игнатьевич. Очень много. Но, надеюсь, к лучшему. Многие знают, что я был с Церберовыми близок и дружен. Но немногие знают, чего это стоило мне и моим близким. Я чувствовал, что меня могут прирезать в любой момент, когда это станет угодно Виктору. Сейчас я вздохнул полной грудью. И, да, у нас были договорённости с вами, Александр. И мой сын у вас, верно сказали. В заложниках! — тут Крестовский посмеялся. — Нет. Конечно, я голосую за вас искренне, Александр. Ведите нас.

И тоже поднял руку. Васильев скривился в усмешке и картинно зааплодировал.

— Браво! Отлично разыграно, Константин Игоревич! Только я вам ни черта не верю! Боитесь вы! Боитесь вот этого вот… юнца! А я не боюсь. Против!

Я промолчал — мне было интересно, кто первым ему ответит.

— Этот… юнец вам дважды, а то и трижды планету спас, — мрачно заметила Виктория, терминал со связи с которой был следующим по кругу. — Конечно — за. Обеими руками.

И подняла обе руки — за свой феод, и за за новый феод своего подопечного малолетнего родственника.

— Я протестую! — снова возмутился Васильев. — По какому такому праву она…

— Всё абсолютно соответствует нормам голосования, — подтвердил герольд.

— Прогоните его! Хватит!

И снова поднялся ор, и понадобилось призывать всех к порядку. Последним предстояло высказаться Меркурьеву.

— А я воздержусь. Толку! Моё мнение уже ничего не решит… Четыре голоса — это большинство сейчас. Всё решили как всегда без меня. Все норовят меня обмануть и облапошить. Не важно, будут ли это прихвостни Церберова, или барон Иванов — мне не важно. Я воздержусь!

— Нет, так не пойдёт, — покачал я головой. — Четыре голоса — это не большинство. Значит, видимо, вы не поняли. Уходим на перерыв. Обед, расширенные консультации. А затем — переголосование, сбор в четыре часа.

Пока ждали обеда, я сперва перекинулся парой слов с Крестовским. Он спросил про сына и спросил про судьбу государственных учреждений Западной Герберы.

— Можете быть уверены, скоро всё откроется и заработает.

А следом ко мне подошёл Меркурьев. Он прямо вертелся на месте нетерпеливо, пока мы беседовали, так и думал, подойти, или нет. Но всё-таки подсел.

— Вы что думаете, я специально так проголосовал? А я правда не знаю, что вы за человек, Александр. Может, вы потом всех нас вышвырнуть хотите. Может, все мои предприятия забрать! Жену у меня увести, так⁈ Вы тот ещё бабник, я посмотрю! Целых двух своих женщин привели. А ваши так называемые горничные, как оказалось, уже несколько месяцев трудились на моих фабриках под прикрытием. Может, вы не просто так под меня копаете, вы меня потом прикончить хотите, или вроде того?

— Валентин, вы объясните, а зачем мне это? — спросил я.

— Что именно из перечисленного? Про жену? — нахмурился Меркурьев.

— Не только. Вышвыривать, прикончить, вот это вот всё. У вас работающий строительный бизнес, как я понимаю? Большие заготовки в бамбуковом поясе планеты, я уже видел.

— Я — один из немногих экспортёров на планете, мои паллеты, плитку и древесноволоконные плиты покупает даже Гиацинт! — вздёрнул нос Меркурьев.

— Вот, я про это же. А у Васильева три танкера и два сухогруза, насколько я знаю. Ещё гостиницы, ещё апельсиновые плантации. Его семья неплохо на этом всём зарабатывает, насколько я знаю. Я видел, какие отчисления он платил в общак… извините, в «инвестиционный фонд» Церберовых.

После ухода Церберовых «Планетарный резервный банк Герберы» — крепенькое, кубической формы здание в стиле брутализма — наши штурмовые группы брали дольше всего. Три бетонные двери, последняя из которых в саркофаге метровой толщины. Гиацинтовая сотня резала плазменными резаками несколько часов, после сработали мины-ловушки и квадробластерные турели. Благо, из-за гиацинтовой брони никто не получил тяжёлых ранений.

Внутри было практически пусто — все металлосбережения в редкозёмных слитках улетели вместе с Церберовыми на двух кораблях.

Осталось лишь несколько личных защищённых ячеек с накоплениями десятка родов.

Что в этом случае должно было по всем законам свободного рынка приключиться с курсом герберки — можно было предположить. Благо, операция была проведена в строжайшей секретности, и пока курс искусственно сдерживался, хотя фактически он уже не был ничем подкреплён. Благо, Андрон с Октавией, известные финансовые махинаторы, разработали план быстрого, но достаточно плавного перехода обратно к Имперкам.

А уж чем в дальнейшем подкрепить экономику — у меня уже были идеи. И два «мятежных» барона вполне в эту схему вписывались.

— То есть вы видели, какие отчисления платил и я тоже? — вздёрнул бровь Валентин.

— Видел. Насколько я понимаю, это тридцать процентов вашего дохода. Это грабительские налоги. Смотрите, Меркурьев, — твёрдо сказал я. — Я даю вам год льготного налога в пять процентов от бизнеса. В ответ вы обязуетесь вдвое нарастить выпуск продукции вдвое и внедрить новые технологии бережливого производства. И привлечь до тридцати тысяч новых рабочих мест. За полгода.

— А иначе? — насторожился Меркурьев.

Я сделал паузу. Видимо, он ожидал, что иначе — я протащу в вакууме под выхлопом маршевых. Что ж, я позволил ему прочувствовать секунды ожидания.

— В случае успеха — в дальнейшем я вам оставляю льготную ставку в пятнадцать процентов. В случае неуспеха, а неуспех, поверьте, мои аудиторы точно посчитают — будете снова платить тридцать. Ну, и придётся пошатнуть вашу монополию… В случае полного банкротства, попытки бегства с планеты, вывоза капиталов — уж извините, введу кризисного управляющего, а вас привлеку к ответственности. Что скажите?

У Меркурьева несколько раз менялось лицо, пока он слушал меня. Он всё-таки всё равно изобразил недовольство, вздёрнул нос и спросил:

— Вы покупаете моё доверие?

— Это называется лоббированием, — хмыкнул я. — Деятельность на грани допустимой, но я бы не сказал, что она не согласуется с моими понятиями о чести. Кстати, можете пойти и пересказать это Васильеву. Он слишком гордый, чтобы подойти сам. Передайте ему, что всё аналогично касается его сферы перевозок и сферы недвижимости.

Меркуртев отвернулся.

— Мне нужно подумать! Я всё равно ещё не знаю, верить вам, или нет.

Что ж, я позволил ему завершить разговор с честью. Паранойа — вещь сугубо-иррациональная. К тому же, очень непросто признать, что у тебя нет выбора, и что тебе нужно поступиться с какими-то представлениями о чести. Я не испытывал к нему неприязни — что ж, он человек был не то, чтобы неплохой, просто с некоторыми тараканами в голове.

Отходя в свою ложу, он словно замешкался, а затем развернулся и спросил:

— А что насчёт гонок? Орбитального биатлона? Это наследие Церберовых вы, как я понимаю, точно похороните?

И тут меня осенило. Перед глазами возник силуэт «Стремительного Лося», или как там его корабль называли? Вот зачем он подходил! Вот что больше всего его в душе беспокоило — не сохранность имущества, не будущее фамилии, и даже, возможно, не непокорная жёнушка.

Он мечтал выиграть гонку! Он каждый раз строил очередной летающий катафалк, который проигрывал в первых кругах. Да ты, Валентин, типичный барон с придурью, я погляжу.

Впрочем, тут половина таких. Если не все.

— Будет вам гонка, Валентин. Будет, — усмехнулся я.

Он заметно повеселел, когда услышал это.

Следующей ко мне подошла Даша.

И что-то недоброе я в этом всём почувствовал. Ну да ладно.

— Слушай, есть пара минут?

— Ага, — кивнул я, накидывая салфетку на колени — горничные как раз принесли блюда.

— Мне дедушка тут звонил. Говорит, что я… нужна на Гиацинте. Говорит, что у меня опыт есть… и с «Геркулесом» быстро подружишься. Его ещё строить и строить. Да и в целом на верфи порядок навести.

Шевельнулось что-то в душе. Очень не хотел я её отпускать. Но я не подал виду.

— Когда? — спросил я.

— Могу завтра. Ну, если сегодня всё устаканится, и тебя выберут. Ночью как раз должен прибыть «Сверчок» Ганса.

А сама взгляд опустила. Ясно, что сама хочет улететь. Что стало тяжело ей терпеть обилие женского внимания. А ещё и после прилюдных хиханек Виктории… Перед намечающимся очередным повышением моего статуса на меня хищно поглядывали все высокородные дамы в здании Ассамблеи. Местные «фрейлины», молодая богема женского пола шепталась и облизывала губки, глядя в мою сторону.

— Даша, — вздохнул я. — Мы ещё обязательно обговорим всё. Обязательно всё обсудим. Я дам тебе поручения. Я обязательно буду связываться с тобой. И я буду очень скучать.

— Хотелось бы верить, — тут в её голосе заметно прозвучали слёзы. — Хотелось бы верить, что и по Епифании ты тоже будешь скучать.

Чёрт возьми. Ещё и это же!

Если постаревший уже роман с Викторией она могла простить, то вот адюльтер с Епифанией, который творился буквально у неё на глазах…

Как будто они мне все нужны. Как будто мне нужна Виктория, Епифания и остальные.

Я решил выдержать паузу, прежде чем отвечу. Уж я-то ответил бы! Не самое лучшее место для выяснений отношений и для признаний, но я хотел ответить.

Отрезал крупный кусок буйволиного стейка, нанизал на вилку и приготовился смачно прожевать…

И за секунду до этого, наперерез толпе, буквально из другого угла зала ко мне метнулась Октавия, уже кричавшая:

— Господин Рыцарь, не ешьте!!! Там!!!..

Но я не сразу сообразил, я уже отправил кусок стейка в рот, когда получил мощный удар между ключиц, напоминающий приём Геймлиха.

А следом ударом по краю тарелка с красиво сервированным блюдом полетела через весь стол.

— Микродрон с отравой пролетел из подвала и приземлился к вам на тарелку, пока её несли, я получила данные только что, — тараторила Октавия, распихав в округе всех, включая Дашу. — Мои дроны из «Термитника» уже выследили и обезвредили его! Уважаемые гости! Уберите руки от приборов! Прополщите рот! Вызовите рвоту, если уже приняли еду! Я скоро завершу анализ состава токсина!

Итак, с Дашей я поговорить не успел. Плюс мои мысли тут же переключились на куда более актуальную и неприятную угрозу, чем временный отъезд дорогой сердцу девушки.

Попытка убийства, значит.

Отравления. Прилюдного. В самый ответственный момент.

Что ж, изящно. Очень изящно.

Когда всё улеглось, когда гости были накормлены принесёнными гербургерами из ближайшей к зданию ассамблеи забегаловки, и мы приступили ко второй фазе голосования, я оглядел зал и спросил:

— Итак, кто?

В наступившей тишине я оглядел лица. Все молчали, все, включая Васильева, были серьёзны, а вот Меркурьев — наоборот.

— Это какая-то шутка? Постановка? Чтобы выставить вас спасённым героем? — спросил Валентин. — Кому нужно вас убивать? Тем более — сейчас. В такой ответственный момент!

Ох, список моих потенциальных врагов был приличным.

Я сел и немного призадумался. Итак, выкрутим рычажок паранойи до упора и начнём с самого сначала… Кто-то с Первопрестольной — помимо Лу Олдриной, Легавого и Правофлангового там хватало людей, которые могли что-то вынюхать. Далее. Череп через кого-то из оставшихся на планете. Но это вряд ли. Кто-то из выжившей банды Немилина… тоже сомнительно. Но может быть.

Серв Андрон. Тёмная лошадка, уличённый в хоминофобских взглядах. Вряд ли, конечно, но мог. Так… раптусы, у которых мы утараканили два яйца таким точно бы не стали заниматься, как и Потёмкин… Как и, в общем-то, сто процентов моего ближнего окружения из Королёва.

Про Дашу, например, было просто глупо думать даже при выкрученным до упора рычажком паранойи. Женщины, с которыми я был близок — нет, точно нет. Конечно, в случае той же Виктории от любви до ненависти мог случиться один шаг, но вряд ли она стала так поступать. Она умная и расчётливая. Я куда выгоднее ей живьём. С Епифанией мы простились слишком хорошо и гладко. А Лу Олдрина… Надо, кстати, написать ей письмо, мда. Старшие сестрицы Аннушкины, которые не получили от меня взаимности — тоже совсем уж безумная гипотеза, они уже переболели пылкой фазой обожания меня-хорошего и теперь воспринимают меня куда более адекватно.

Племена — точно нет.

А вот дальше воспоминания о возможных врагах попёрли, как из рога изобилия.

Кто-нибудь из проигравших участников гонки.

Ревизор, которого мы обманули и выпроводили с планеты.

«Бригада Отчужденцев», напавшая на нас с Октавией.

Кто-нибудь из княжеской и графской элиты на Орхидее. Работорговцы, например, те же. Да и сам князь, на самом деле, хоть он и заявил, что на всё согласный.

Кто-нибудь из иерархов «Мастеров Никто».

Строительная галактическая мафия и ихний картель.

Ну и далее — топ-три.

Оставшиеся Суперадминистраторы Системы.

Императорская семья и другие наследники.

Орда.

Я протёр руками лицо. Мда. Пу-пу-пу… Успешно завершил инвентаризацию врагов.

Нет уж, так не пойдёт. Долго на паранойе не проживёшь. Уподобляться Игорю Неронову, на семь лет заточившему себя в бункер под дворцом в горе — я не собираюсь. Я привык жить легко, открыто и с определённой долей риска.

К тому же, у меня теперь есть служба разведки. Которая ещё только начинает свою работу, но наверняка справится с этим занятием.

В конце концов, Кукушка что-то там намекала про Творцов…

Одно я почувствовал вполне точно — среди собравшихся за столом таковых не было. Меня, возможно, и боялись, но без жгучего желания немедленно прикончить.

— … Это очень серьёзно, на самом деле, это публичное покушение на убийство, это определённый жест, и знак, — услышал я голос Васильева. — Это всё не просто так, это значит, что у Александра остались серьёзные враги.

Оказывается, дедок уже минут пять о чём-то бурно спорил с герольдом и Меркурьевым.

— Вы хотите сказать, что это кто-то из Церберовых? — думал вслух Меркурьев. — Из оставшихся? Дети? Они же мелкие. И, по правде сказать, они глупы. Сейчас я могу это говорить открыто. Да. Внуки Виктора просто-напросто глупы.

— Не обязательно Церберовы! — продолжал Васильев. — Кто-нибудь посерьёзней, поумнее… Да, а это, надо сказать, дорогого стоит. Если на планете остался кто-то после ухода Виктора, кто хочет сразу, вот так вот быстро, разобраться с молодым бароном…

А мысль, на самом деле, верная. Кто-то из оставшихся ренегатов, спящие ячейки, оставшиеся от клана Церберовых.

Ничего, найдём и раскопаем.

Я перебил диалог двух баронов, постучал по фужеру с водой и объявил:

— Итак, господа. Всё это обсудим и выясним позже. Несмотря на весь этот… балаган в перерыве я озвучил свои предложения по поводу экономики, налоговых льгот и прочего. Думаю, я прояснил свою предвыборную программу, так сказать. Поэтому, господа, давайте возобновим голосование. Кто за то, чтобы избрать меня, барона Центрально-Герберского, Александра Игнатьевича… Иванова — графом планеты Герберы?

А следом все собравшиеся за столом подняли руки. Васильев — первым, а последним — Меркурьев.

Герольд уже стоял за моей спиной с подушечкой, на которой лежал слегка проржавевший фигурный револьвер — кинетический, старинный. И обломок длинного посоха из приполярного бамбука.

— Волею собравшихся, и по позволению князя Орхидейского, сим нарекается Александр Игнатьевич Иванов графом Герберским!

Я встал в полный рост, подошёл к нему в центр зала, принял регалии, взял в руки револьвер…

А следом прозвучал выстрел.