Трон галактики будет моим! Книга 5

Глава 23 На дне десантника

Я твердо вознамерился вознаградить себя за фиаско с шашлыками и отгулять свой профессиональный праздник тщательно, со вкусом и не привлекая внимания санитаров.

По первой военной специальности я командир абордажной и десантной группы, это уже позже замысловатый извив карьеры сделал меня флотоводцем и адмиралом. Ух мы, господами офицерами, моими товарищами по курсу ставили Академию и весь город на уши! Как сейчас помню! Вся Первопрестольная вздрагивала! Десантура гуляет.

А ещё никто в этом городе не знает, кроме Октавии, что у меня сегодня день рождения. Знают только имперские историки и хронисты. Собственно, это судьбоносное совпадение было одним из мотивов пойти в Академию, и с тех пор у меня праздник в квадрате.

Кроме того, меня снедало невыносимое желание малость погарунальрашидить надосуге, коль уж выпал такой удачный случай. То есть взглянуть инкогнито, как там реально живут мои в основном весьма свежеиспеченные имперские подданные. Не как губернатор города или планетарный граф, не через призму статистики и полицмейстерских докладов, а самому, лично, собственными глазами, как простой человек посмотреть на простых людей.

Ну, и в целом — хотелось немного побезобразничать.

Потому я заказал Октавии совершенно секретно собрать мне художественный гарнитур, прикид для олдового космопроходца, не чуждого темных делишек, нынче проездом на Гербере и мимолетно отдыхающего на грунте. С целью спустить всю неправдено нажитую зарплату с толком и расстановкой. Чтоб, значит никто не догадался и подумать не мог, чтобы заподозрить во мне фигуру калибром покрупнее. Там у нас по сусекам осталось разное из трофеев, взятых на «Викинге», так что кое-что аутентичное собрать было можно.

Ну, Октавия и собрала.

— Не понимаю, господин рыцарь, — брезгливо процедила моя киберсекретарша, подавая мне продезинфицированный, но тем не менее уже порядком поношенный подскафандровый комбез. — Зачем облачаться в это вторсырье? Мастерские госпожи эрцгерцогини Иоланты за пару часов соорудят для вас что-то куда более впечатляющее и гигиеничное.

— Ага! И украсят халцедоновыми стразами, — заржал я натягивая комбез на голое телом. — И ничто их не удержит. Они так видят. А художника каждый может обидеть. Нет уж. Я лучше так. Простенько и со вкусом.

— Со вкусом высохшего пота, — поморщилась Октавия. — И запахом соотвествующим.

— Значит, настоящее, — усмехнулся я. — Я на тебя посмотрю как ты будешь пахнуть после месяца в закрытом помещении без смены тельника.

— Отлично я буду пахнуть, — пожала плечами моя кибердама. — Розами. Но могу и лавандой, у меня парфюмерный блок крайне разнообразный.

— Люди так не могут, — улыбнулся я.

Октавия дернула плечиком, видимо, подразумевая: «А то я и так не знаю вас, приматов».

— Ты лучше вот что мне скажи, — потребовал я. — Фонтаны наполнены? Квас по бутылкам разлит? Закуски хватит?

— Все как вы приказывали, господин рыцарь, — подтвердила Октавия. — У меня все под контролем. Я не уверена по поводу полного соответствия рецепту кваса, но по вкусу очень похоже. Это ваше празднество отдельного рода войск подготовлено и пройдет четко по расписанию, я гарантирую. От вас ожидается речь на торжественном открытии.

— Пусть Семёныч речь скажет, — отмахнулся я. — Как начальник космодрома. Ему по должности положено.

— Это ваша обязанность, господин рыцарь, — с неуловимым укором произнесла Октавия.

— А я занят, — весело отозвался я. — Решаю задачи высшего приоритета. Так всем и отвечай, если будут спрашивать.

— Да, господин рыцарь, — скорбно отозвалась Октавия.

Я натянул на ноги модные палубные ботинки с титановыми носами и умными подошвами, встал перед Октавией, развел руки:

— Ну как я?

Выглядел я предельно колоритно. В распахнутый на груди подскафандровый комбез сияет оранжево-черный полосатый нательник, фирменная расцветка космической пехоты. Широченный резной ремень, умные боты под колено.

На плечах бронзово-черный пыльник из кожи раперадской токсичной рептилии с мелкими шипами в каждой чешуйке, с длинными обтрепанными от длительной носки полами. Выглядел я как разнузданный слабогравитационный бродяга, вознамерившийся выплеснуть на грунт всё, что на душе накипело за шесть месяцев непрерывного полета. Трепещи, Гербера! Я иду!

— Красавец, — усмехнулся я. — Только чего-то не хватает.

— Этого, очевидно, — Октавия на кончиках пальцев протянула мне перевязь с тяжелым одноручным бластером в кобуре.

— А! Именно! — щелкнул я пальцами, забирая перевязь.

Совсем я отвык о простых средств решения проблем. У меня наготове либо всеразрушающая техника Большого Взрыва, либо совокупный залп десятка кораблей. Бластерами орудовать, как по мне, это мелковато. В крайнем случае — что-нибудь интересное вроде Чёрного Молота. Но у людей принято, а кто я такой, чтобы нарушать с таким трудом сложившиеся традиции?

— Можешь вывести меня из дворца незаметно? — спросил я у Октавии.

— Похоже, вы вошли в роль и намерены сегодня нарушить все статьи собственного протокола безопасности, господин рыцарь?

Клянусь, в её голосе явно различимы пряные нотки острого сарказма!

— Что я слышу, Октавия, детка, да ты, никак, против? — воскликнул я.

— Уже входите в роль… Как я могу быть против? — вполне рассудительно ответила Октавия. — Здесь вы главный.

— Не обижайся, чёткая моя, — улыбнулся я. — Я буду осторожен. В конце концов, я в своем собственном имперском городе, окруженном тремя линиями обороны, прикрыт от удара из космоса тремя кораблями, на улицах удвоенные патрули. Что может пойти не так?

Октавия вполне разумно решила промолчать, что именно может пойти не так, и не стала вываливать мне весь список на тысячу и плюс ещё одну строку.

В этот момент мирно дремавший в кресле лихой эндемичный броненосец, светлейший князь, Потемкин, продрал ясны очи. Мгновенно уловил, что пока он спит, тут затевают нечто интересное, а возможно и питательное, чего его жаждущая душа ну никак упустить не может.

Потемкин запрыгнул с кресла на стол, со стола на шкаф, а с него сиганул мне на левое плечо, где и угнездился со всеми удобствами, слившись с потертой кожей пыльника, так словно тыщу лет тут уже провел.

— Вот оно! — щелкнул я пальцами. — Точно! Последний штрих! Питомец на плече! Это же идеально завершает образ! Потемкин! Скажи: «пиастры»! Ну скажи! Пиастры.

Судя по долгой непечатной паузе, Октавия считала это последней каплей, переполнившей чашу страданий избранного имперского искусственного интеллекта. А Потемкин ничего говорить и не собирался вследствие природной несгибаемости натуры.

— Я провожу вас через технический туннель, — произнесла наконец Октавия. — И я не спущу с вас глаз, и не возражайте, господин рыцарь.

Я не стал возражать.

И, пожалуй, это было моей самой большой ошибкой. Прямо сразу захотелось уйти из зоны её видимости.

Октавия вывела меня через ход, мне доселе неизвестный, прямо в переулок между домами, в конце которого уже были явно разлим гул возбужденной толпы.

— Ну, мы пошли, — улыбнулся я Октавии.

— Я за вами слежу, — добавила она.

Октавия в одеянии пустынгерской девушки идеально сливалась с местностью, даже мне из моего окна во дворцовом кабинете бросалось в глаза, что этот костюм входит в тройку популярнейших в городе-космодроме.

— Не беспокойся, — улыбнулся я. — Обещаю никого не обижать, только если они первые начнут.

Октавия покивала — в том смысле, что ага, конечно. Знаю я тебя, как облупленного, так что не заливай тут мне.

С этим отеческим, а может и материнским напутствием я и направился широким шагом вразвалочку, походкой настоящего палубного зверя, навстречу соблазнам и опасностям имперского космопортового города Королёв. Ещё недавно города-призрака, занесенного песками Вечной Пустыни, а теперь переродившегося, получившего новую жизнь и, судя по всему, готового эту новую жизнь безбожно прожигать в потоке неизысканного, простого и грубого удовлетворения основных потребностей.

Всё, как я люблю! И что так редко могу себе позволить!

Народ отрывался, гулял на все деньги, не оставляя напотом ничего.

Шумная толпа с десятков планет и культур бродила по прилегающим к космопорту улицам в поисках раскованных женщин и доброго квасу. Челноки на поле стояли, готовые собрать гуляющую команду по первому требованию и доставить несчастных гуляк обратно на борт, под железную пяту вахтенного офицера.

Меня даже внезапная ностальгия прохватила!

Я умом понимал, сколько теперь в Королёве живет народу, сам читал отчеты. И понимал, что по докладу Семёныча именно в этот день на грунт к нам выгрузились экипажи десятка транзитных кораблей, и часть экипажей моего флота отпущена размяться на дне гравитационной воронки. Но, признаться, не ожидал встретить такую давку на улицах.

И мои флотские, и кадеты из Академии, и Сироты Войны, и даже заезжие гости из дружественных флотов Орхидеи и Гиацинта. Густо разбавленные гражданскими гостями из Западной и Восточной Герберы, пустынгерами-ополченцами, боевыми горничными Иоланты, не потерявшими, надо отдать должное, высоконравственного облика.

Я думаю, тысяч сто набралось. Если не двести.

В намеченные для десантного пробега кабаки уже было просто не попасть. Раньше надо было очередь занимать. А это я еще молчу про дефицит фонтанов, к которым выстроились натуральные очереди из истово желавших совершить древний, заветный ритуал омовения десантного тела.

— Мда, светлейший, — произнес я, наблюдая за возникшим ажиотажем, где очередь к фонтану продвигали путем схватки на кулачках. — Даже не знаю, как мы туда попадем. Ненавижу очереди. Пойдем, выпьем чего прохладительного, а потом уже и порешаем.

Мы углубились в хаос переулков праздничного городка, наскоро возведённого в нескольких кварталах от космодрома. Внимание в основном привлекал Потёмкин у меня на плече, а меня самого никто не замечал, и это было довольно освежающее впечатление.

Я был здесь такой же, как все. Любопытно.

Так без цели и расписания мы и бродили по кипящим народным гулянием улочкам.

Я так заплутал, что даже не очень представлял, что это за место, где нам с Потемкиным удалось с боем отбить себе стул у барной стойки. Да и какая разница, если здесь наливают!

— А что, любезнейший, какая найдется в вашем заведении самая забористая хрень? — осведомился я.

— Чтобы поддержать веселье, скрасить депрессию, или утолить неодолимую жажду кровавой бойни? — разумно уточнил контуры заказа разбитной шинкарь.

— Ничего себе, какой тут богатый выбор! — поразился я. — Давай первый и последний в один стакан! Взболтать, но не перемешивать!

Заказ был исполнен как было сказано — быстро и в точности.

Хорошо пошло! Моя внутренняя жажда массовых убийств, если таковая вдруг была, реально отступила прочь, отогнанная тонким вкусом этого мятного чая с сиропом.

Между первой и второй промежуток никакой, я решил посмотреть, в какие краски окрасит мою потенциальную депрессию следующий напиток. Результат мне понравился своей однозначной прянной экспрессивностью. И я решил не останавливаться. Если что, Октавия меня найдет и до дома доведет.

Никто мне не мешал дегустировать напитки, и скудно закусывать тонко наструганным вяленным герберским вараном. Вместе получалось очень неплохо, во дворце меня пожалуй таким не угостят.

Наверное, моя потребность испытать всё и привела в конце-концов и до опасных, неблагоразумных экспериментов.

Как я потом осуждал себя за всё это!

— А найдется у тебя, почтенный шинкарь, то, чего никто не пил? — задал я как мне казалось на тот момент вполне разумный вопрос.

— Ну, а как же, найдется, — не обломался шикарь. — В моем баре всё есть.

Он добыл из дальнего темного угла бутылку-непроливайку замысловато закрученной формы — кажись, это была та самая бутылка Клейна, только с одной стороной, и накапал мне в подставленный стакан четыреста капель нерастворимой тьмы.

— Это что? — прищурился я на содержимое стакана, клубившееся и плавящееся за пуленепробиваемым кермитовым стеклом.

— Адская косорыловка, — шинкарь пожал плечами. — Называется «Чёрная звезда». Никого не знаю, кто бы её пил.

— И что же она делает? — озабоченно нахмурился я. — Чёрную звезду ловишь? Рыло перекашивает?

— Ну, это само собой, — заметил шинкарь. — Перекашивает безотказно. Ну и звезданет от души, не без того.

— Надо же, и кто же такое пьёт? — искренне удивился я.

— Предположу, что искатели приключений себе на задницу, такие же, как вы, сударь? — достаточно логично предположил шинкарь.

Роль-ролью, но после такой рекламы я точно бы обошел этот стакан третьей дорогой, но Потемкин внезапно проявил к залитому в стакан пойлу внезапный алчный интерес.

— Хочешь хлебнуть, светлейший? — спросил я.

Потемкин был явно не прочь.

— А ты уверен, ясновельможный пан? — уточнил я просто на всякий случай. — Может, всё-таки не надо?

Потемкин однозначно был уверен, что надо.

— Ну смотри, приятель, я тебя предупреждал, — погрозил я Потемкину пальцем и поднес к его морде стакан с пойлом.

Хлебнув этой похабени, Потемкин мгновенно скорчился, сморщился и окрасился в непроницаемо угольно черный цвет. А в глазках его отразился алый свет отдаленного фейерверка. Житель преисподни, блин, а не броненосец!

— Так, этому больше не наливать! — заключил я, убирая стакан подальше от броненосца, выпустившего горячий пар из обеих ноздрей.

Потемкин мрачным взором покосился в мою сторону и стало абсолютно понятно, что он мне это однажды сполна припомнит.

— Так откуда взялась твоя загадочная бутылка, шинкарь? — задумчиво произнес я, поболтав адское пойло в стакане.

— Понятия не имею, — отозвался этот специалист по загадочным напиткам. — Когда мой отец кофе для пастухов в ведре наводил, я помню, она у него уже была. Привез откуда-то издалека. Говорят она желания исполняет.

Ого, вот это новости.

— Чьи? — задумчиво прищурился я на свой стакан.

— А вот это очень правильный вопрос, — усмехнулся мой виночерпий, протирая очередной стакан. — Штука это странная, кому угодно я её не налью, — пожаль шинкарь плечами. — Но, ты я вижу, человек бывалый, повидавший, сам знаешь, что сделаешь. Выпьешь или на пол выльешь, это мне без разницы, должен будешь.

— Это вряд ли, — буркнул я, кидая на стойку пачку имперок. — Ненавижу быть в долгу.

— Одобряю, — согласился шинкарь ненапряженным жестом смахивания пачку со стойки.

— Так если я это выпью, что будет? — задумчиво произнес я. — Из бутылки джин выскочит?

— Или откроется прямой портал в Ад. — пожал плечами этот добряк шинкарь, прям даже не знаю откуда он к нам такой нагрянул.

— Серьёзно так думаешь? — усмехнувшись поинтересовался я.

— Говорят, дед мой бежал с планеты Мох в чём был, только с этой бутылкой в руках. А больше с той планеты никто не выбрался. Так что сам понимаешь, шлейф за бутылочкой нелучший тянется. Сам решай, я тебе все как есть, не тая изложил.

Ну-ну, изложил он, когда уже налито и даже Потемкиным погублено. Кто ж выплескивает, когда уже налито?

— Да похрен, — бросил я с ненавистью глядя на бурлящую жидкость и продолжая находиться в роли. — Меня не запугаешь!

И немедленно выпил.

Дальнейшее я вспоминаю с некоторым усилием, сам себя за случившееся безмерно осуждая. Всё словно подернуто пеленой забвения.

В этой клубящейся пелене ко мне явилась обнаженная богиня, сама тьма с ног до голов. Темны были даже её зубы и глаза, а длинные волосы бились на неощутимом ветру, словно черный костер, непрерывно пылающий над её гордо поднятой головой.

Но я не почувствовал в ней зла — лишь квинтессенцию страсти и мрачной, инопланетной красоты.

— Ищешь приключений, красавчик? — произнесла эта томная темная искусительница. — Раз так, то я обеспечу тебе самое захватывающее приключение в твоей жизни.

— Меня довольно сложно удивить, красавица, — усмехнулся я этим дерзким чёрным губам. — Я, знаешь ли, довольно искушен.

— Я тебе гарантирую, — она наклонилась ко мне обжигающе коснувшись длинными пальцами с чёрными ногтями моей груди под тельником. — Этого ты никогда не забудешь.

Я только и мог что усмехнуться. Уж сколько раз мне такое обещали. Да не счесть!

Но в небе над пустыней сгустились черные тучи, у далекого горизонта полыхнули алые зарницы, или это отразился свет близкого взрыва в алых глазах Потёмкина? Это было уже непонятно.

Чёрные воды бурлящего фонтана беспамятства приняли моё разгоряченное тело в свои холодные объятия.

Я всё-таки выполнил праздничный ритуал.

В любом случае, вернулся я в этот мир ещё очень нескоро, не слишком готовый к тому, что меня там ожидало.

Ну, что сказать? Помнится, тёмная богиня пообещала, что я этого никогда не забуду.

Она не соврала.