Три товарища

Глава 36. Илья. Никита. Алексей

Лейтенант Тищенко Илья Николаевич.

Это было не спонтанное решение — отправиться в приёмную вице-адмирала. Я раздумывал над этим поступком с самого утра. Даже когда за завтраком кашу внутрь проталкивал. И решил: раз уж что-то делать, делать не колеблясь. Раз решил поговорить с Василисой, не бойся того, как к этому отнесётся твоё и её начальство. Ведь возможно, больше шансов тебе не предоставится.

Я посмотрел на часы: на двенадцать ноль-ноль у нас запланирован тренировочный полёт. А у Василисы, как я уже успел узнать, запланирован полёт совсем не тренировочный — вместе со всем штабом она отбывает в Москву для финального отчёта. И понятия не имеет, вернётся ли обратно. Вице-адмирал-то вернётся, ведь ему, как и адмиралу, предстоит наблюдать за итоговым сражением на симуляторе. Не зря же сегодня целый день фурами завозят тренажёры… А вот сама Василиса не уверена, будет ли в ней нужда. Ведь пресс-релизы подготавливать больше незачем.

Я выдохнул и решительно толкнул входную дверь. Правда, решимость меня сразу покинула, ибо я увидел вице-адмирала и двух офицеров из СКР, которые что-то обсуждали у настежь распахнутой двери кабинета. Рядом стояла серьёзная Василиса и торопливо записывала в блокнот.

— Что вам нужно, лейтенант? — на пороге меня перехватил майор-адъютант.

Но идти на попятную я не собирался. Не сейчас.

— Я бы хотел поговорить с… младшим сержантом Пироговой, — мой голос звучал уверенно.

— Что??? — крайне удивился майор.

Его возглас оказался слишком громким. Меня заметили все и все обратили внимание. Шишкин даже удивлённо нахмурился.

— Товарищ вице-адмирал, — я осмелился подойти к нему вплотную, чётко чеканя шаг. И обратился, будто обращался к отцу девушки. — Разрешите поговорить с Василисой. Наедине.

Не знаю, охренел ли вице-адмирал или нет. Удивление я видел. Но негодование или раздражение не заметил. Он смотрел на меня, будто не понимал, что происходит.

— С Василисой, значит? — края его губ лукаво изогнулись. Видимо, он всё же разобрался. Посмотрел на испуганную девушку, посмотрел на чересчур смелого меня и картинно вздёрнул рукой, открывая доступ к наручным часам. — Лейтенант Тищенко, у вас есть пять минут, — добавил он голосу показной суровости. — Мы пока выпьем кофе в кабинете.

— Спасибо, товарищ вице-адмирал, — вполне серьёзно поблагодарил я.

Проявив такт, он удалился первым. За ним последовали и остальные, старательно пряча улыбки. И лишь подозрительно пялившаяся секретарша портила момент.

Заметив это, Василиса схватила меня за руку, бегло осмотрелась и затащила в женский туалет.

— Ты что!? — она была больше испугана и озадачена, чем недовольна.

Третье место в моём личном пьедестале Василисиных достоинств, после сногсшибательный улыбки и большой мягкой груди, занимали пухленькие щёки. Розовые, пышущие здоровьем. А потому я, после того, как поцеловал её прямо в губы, сжал ладонями эти щёки и нежно погладил большими пальцами.

— Ты что? — она начала таять. Уже не волновалась, а только улыбалась.

— Я принял решение… любимая, — я говорил так осознанно. Опять не спонтанно. — И оно окончательное. Я — лечу. Лечу вместе с друзьями.

Василиса ничего не ответила. Она нахмурилась, словно мой ответ её не устраивал.

— Позволь я скажу, — я прикоснулся пальцем к её губам. — Да, я думал об СКР. И куда серьёзнее думал о тебе. Сейчас мне нелегко это говорить, но меня на самом деле посещала мысль бросить всё к чёртовой матери. Я так хотел остаться с тобой, хотел просто быть рядом, что вполне серьёзно раздумывал отказаться от полёта…

— И это, в принципе, неплохая идея, — быстро перебила меня Василиса.

— Но я не могу. Это был бы не я. Я не отпущу друзей одних. Не стану причиной распада звена.

— Я сожалею, что для тебя это крайне важно, — на глазах Василисы показались капельки влаги. В очередной раз я убедился, что ей не всё равно. Что она действительно за меня переживает. И мне это чертовски нравилось. — Я не знаю, удалось ли тебе выяснить, кто я такая. И выяснял ли ты. Но позволь и мне кое-что сказать: мой отец — генерал армии Николай Иванович Пирогов. Военный в четвёртом поколении. Он сможет тебе помочь. Сможет помочь нам. Благодаря его влиянию я получила это место и могу попросить что-нибудь подобрать для тебя. Тебе лишь нужно захотеть. Я обещаю, нет таких проблем, которые ему не по силам решить.

Я утёр её слезинки большими пальцами. Я был польщён предложением Василисы. И так же не мог не отметить, что её семья, как и моя — потомственные военные. Значит, нам суждено быть вместе.

Но в то же время, есть вещи более важные.

— Спасибо тебе. Спасибо, что ты есть. Спасибо, что приняла меня таким, какой я есть. Но я уже всё решил. Лёху и Никиту я никогда не оставлю. Наша дружба, как гранит. Они для меня — самое важное. Ведь они — моя семья. И я никогда не подведу их.

Василиса шмыгнула носиком и обняла меня. Но ничего не смогла сказать. Видимо, просто не находила слов.

— Как бы дальше не сложились события, я никогда не забуду тебя, — чувства начали обуревать и меня. Я уже едва сдерживался, чтобы тоже не пустить слезу. — Я благодарен судьбе… благодарен Лёхе, что свёл нас вместе. И я уверенно тебе говорю. Абсолютно не сомневаясь. Я люблю тебя, Василиса. Если обещаешь ждать, я обязательно вернусь. Нет в мире той силы, которая помешает мне вернуться.

Она ещё крепче прижалась ко мне. А затем я услышал всхлип; Василиса реально заплакала.

— Мне кажется, что и я люблю тебя, — прошептала она. — Если пообещаешь вернуться, я обязательно дождусь.

Печатью, подтверждающей заключённый между нами договор, стал не только стук сердец, но и нежный поцелуй. Большего нам и не надо было.

Лейтенант Терехов Никита Олегович.

В центре связи, куда я пришёл, было чересчур шумно. Повсюду сновали агенты СКР, одетые в свои крикливые униформы. Они суетились, носились с какими-то бумагами и абсолютно бесцеремонно обращались с гражданскими из техобслуживания.

— Что вы хотите?

Всю дорогу сюда я был задумчив. Проигрывал в голове предстоящий разговор и не сразу среагировал. Удивлённо посмотрел на две башни в форме СКР, перегородившие мне дорогу. А я ведь ещё даже порог не успел пересечь.

— Позвонить хочу. А что? — нахмурился я. — С каких пор это запрещено? С каких пор тут хозяйничает разведка?

— С сегодняшних пор… э-э-э… лейтенант, — одна из башен уверенно ответила, но погоны различила не так чтобы быстро. — Режим общего радиомолчания будет введён вечером и продлится до завершения подготовки. Сейчас решаются организационные вопросы.

— Я это вижу, — фыркнул я. — Когда речь идёт о разведке, всегда суетливый бардак… Мне надо позвонить. Поскольку ещё не вечер, имею право?

— Имеете, лейтенант Терехов, — к башням подошёл разведчик с погонами капитана СКР. Его я не знал, хоть он, судя по всему, знал меня. — Но имейте в виду: разговор будет записан так или иначе. Следите за тем, что говорите. Не болтайте лишнего.

— Семейные дела вас не касаются, — уверенно ответил я, намеренно не став говорить "товарищ капитан". — Но раз скоро мы войдём в режим военного времени, ваш совет я учту.

— Это не совет, а приказ, лейтенант, — поморщился капитан. — Идёмте.

Меня сопроводили и усадили за стол перед экраном спутникового телефона. А затем удалились, предоставив небольшой островок приватности. Как раз такого размера, чтобы никто не слышал тех слов, которые я собирался сказать жене.

Когда мне сообщили, что на требуемый номер идёт вызов, я не стал включать экран и громкую связь. Я снял трубку и прислонил к уху, потому что хотел побыть с женой наедине.

— Да?

— Привет, солнце.

— О, привет, Никита! Привет, любимый, — радостный голос на другом конце провода контрастировал на фоне того, как закончился наш предыдущий разговор, но всё же вызвал на моём лице улыбку. — Рада, что ты позвонил. Как там у вас дела?

— Пока держимся. Летаем на новом ис… прости, летаем и тренируемся. Пилотов остаётся всё меньше, но мы пока в фаворитах.

— Отрадно слышать, — градус Таниной дружелюбности начал сползать к нулевой отметке, очень доходчиво подтверждая, что ей совсем не отрадно. — Ты подумал о том, о чём мы говорили? Я, мне кажется, дала тебе достаточно времени. Олег Константинович тоже ждёт ответа. Мы все всё же настаиваем на принятом на семейном совете решении. А ты? Какое решение принял ты?

Подобные американские горки в её настроении, подобные перепады меня всегда раздражали. Но я стал относится к ним терпимее, учитывая её беременность. Она часто была категоричной и требовательной, но всё же, бывало, уступала. И сейчас мне от неё требовалось, чтобы она уступила. Ведь я совершенно точно уступать не стану.

— Танюш, если я удостоюсь чести… Да, удостоюсь чести быть зачисленным в эскадру, я обязательно отправлюсь навстречу врагу. Не один, а вместе с друзьями. Мы встретим врага и вступим в бой вместе. Как и должны.

— Скажите пожалуйста, он всё равно геройствовать собирается! Как будто кроме него некому этим заняться. А обо мне ты подумал? Подумал о том, что будет со мной?

— Да, — вздохнул я. Противление было мною ожидаемо, и я уже стал от него уставать. — В последнее время я только об этом и думаю. Потому и пришёл позвонить сейчас. Я хочу тебе в последний раз всё объяснить.

Таня затихла. Никаких ехидных комментариев не последовало. Уверен, как раз потому, что прозвучало слово "последний". Его я произнёс намеренно.

— Я больше не буду с тобой спорить, жена, — так я её назвал тоже намеренно. Я не метался и не терзался. Я всё уже решил. — Твои аргументы, аргументы родителей я услышал. Теперь, пожалуйста, услышь мои… Выбора передо мной не стоит. Нет выбора между спасением человечества и жизнью в личине трусливой мыши, забившейся в щель. Я не такой. В решающий момент я не отступлю. Не стану прятаться за чужими спинами и не оставлю друзей одних. Вместе мы сделаем всё возможное, чтобы защитить Человечество, а значит, защитить тебя. Защитить твоё будущее, будущее сына, будущее родителей. И если придётся… да, если придётся, я отдам за это жизнь. Без колебаний отдам жизнь за то, чтобы будущее у тебя было, — после того, как я выговорился, ещё долго стояла тишина. Таня, столь любящая высказывать своё мнение по поводу и без, молчала. — Слышишь? — сердито спросил. Я не собирался уходить, пока не добьюсь понимания.

— Слышу, — тихим голосом прошептала она. А затем как будто всхлипнула. — Делай, что считаешь нужным, Никита. И… и я горжусь тобой, — она всё же заплакала в конце, перед тем как положить трубку.

Но мне этого было достаточно. Я слушал гудки и улыбался. Пусть она поплачет, пусть смирится с неизбежным. Мне бы было куда тяжелее, если бы мы опять разругались. Но её слова, наконец-то, звучали правильно, в моём понимании. Наконец-то она поняла, что мною движет. Я испытал чувство настоящего облегчения и про себя пообещал Тане, что она действительно будет мною гордиться.

Лейтенант Телегин Алексей Сергеевич.

Я оделся потеплее, накинул куртку и фуражку. Посмотрел на себя в зеркало, махнул рукой, а затем решительно зашагал в лазарет. Хоть я ощущал несвойственную мне робость, был полон решимости завершить всё незавершённое. Поэтому собирался закрыть вопрос с Зинаидой.

Я шёл и думал о своём поступке. Утром мы посовещались с парнями и во всём разобрались. Раз они больше не испытывают сомнений, раз окончательно определились и готовы двигаться дальше, так же поступлю и я. Я завершу все незавершённые дела. Наберусь смелости не только прояснить отношения, но и позвоню сестре. Позвоню, извинюсь и постараюсь всё исправить.

Перед самым входом я притормозил. Собрался с силами и решительно толкнул дверь. К моему счастью, посетители отсутствовали. Лишь Зина проводила опись каких-то медикаментов.

— Что там? — не оборачиваясь, бросила она. — Кто-то палец порезал? Или диарея, может быть? Ой!…

Это она воскликнула, когда обернулась. Увидела меня, растерянно посмотрела по сторонам, но быстро взяла себя в руки.

— К-хм, лейтенант, — она не назвала меня ни по имени, ни по фамилии. — Вы что-то забыли? Или, после очередного нокаутирующего удара, смешались в кучу мысли?

— Да, забыл, — я снял фуражку и сделал шаг навстречу.

— Что ты хочешь? — она начала сердиться. Но, судя по тому, как замельтешили руки, перебирая на столе склянки, сердилась на себя, а не на меня. Отводила взгляд и будто мечтала меня быстрее спровадить. — В этом малиннике сладкого для тебя не осталось. Ты упустил свой шанс.

— Я пришёл не за сладким, Зина, — я подошёл ещё ближе, а голос мой окреп, когда я заметил, что женщина действительно волнуется. — Я пришёл, чтобы не оставить ничего не завершённого…

Она резко дёрнула рукой, случайно разбросав по столу склянки. А затем окинула меня странным, испуганным взглядом.

— Скорее всего через неделю нас здесь уже не будет, — продолжил говорить я. — Уверен, эскадра не обойдётся без моего звена. Вместе с друзьями мы отправимся навстречу опасности… Поэтому я пришёл к тебе извиниться.

— Извиниться???

— Да. Я хочу попросить прощения за то, что отказался тебе помогать. Но я поступил бы точно так же, если бы ты меня попросила ещё тысячу раз. Твоему сыну будет спокойнее, если ты останешься на Земле. Не сердись на меня и попробуй понять… Так же я хочу сказать спасибо, что выбрала именно меня. У такой, не побоюсь этого слова, особенной женщины, как ты, выбор богатый. Выбирай любого и любой будет счастлив. Но ты выбрала меня. И помогла лучше понять, что мы тут пытаемся спасти. Ради чего так усердно тренируемся. Увидев фотографию на твоей тумбочке, я окончательно осознал масштаб того, что мы должны защитить. Я проникся этим. И полон решимости как никогда. Ты и твой сын укрепили мою мотивацию. И я собираюсь вернуться с победой. Или… Или не вернуться вообще, — я выговорился. Сказал именно так, как и планировал. Затем вновь надел фуражку. — Не поминай лихом.

— Стой! — выкрикнула она, едва я повернулся. — Подожди, не уходи так!

Зина выбралась из-за стола, подошла ко мне, обняла за широкие плечи и прижалась к груди. Затем посмотрела глазами, полными душевной теплоты.

— Я не злюсь на тебя. И не обижаюсь. Просто это не справедливо, пойми. Почему я должна оставаться в стороне, когда столько молодых парней, элита нашей армии, готовы осознанно идти на смерть? Почему не я? Почему мне не позволяют внести скромную лепту? Я хотела от тебя не только помощи. Я хотела, чтобы ты оценил мой порыв. Мне это было важно…

— Я оценил, — я прижал её к себе. — Потому сейчас стою перед тобой. Сожалею, что не смог сразу объясниться.

— Сейчас это уже неважно, — она отстранилась, но смотреть мне прямо в глаза не перестала. — Я же не дура. Я понимаю, что ты прав. Правы все те, кто говорят, что там мне не место. Мой фронт здесь. Поэтому, если можешь, прости меня. Я не сержусь на тебя. Никогда не сердилась. Просто… Просто так глупо всё произошло.

— Рад, что мы смогли всё исправить.

— Ты знаешь, — её руки сползли с моих плеч и крепко вцепились в мои руки. — Когда ты пришёл и сказал, что хочешь завершить всё незавершённое, моё сердце наполнилось ужасом. Мне стало страшно не только за тех, кто отправится в космос, но и за тебя. Наверное, я только сейчас поняла, что ты на самом деле из себя представляешь. И жалею, что у нас не было больше времени.

Улыбка растянула мои губы; подобных слов мне ещё не говорили. Баловали комплиментами, конечно. Но не такими, от которых по коже маршировали мурашки. Эта женщина, наверное, действительно особенная.

— Удачи, лейтенант Телегин, — она по-мужски протянула руку. И я, не сомневаясь, её пожал. — Я надеюсь, ты вернёшься с хорошими новостями.

Сказав эти слова, она выпустила мою руку, резко отвернулась и скрылась в кладовке. Наверное, не хотела, чтобы я видел её лицо. Ведь мне показалось, что на этом смазливом лице появились слёзы.

Я не стал ломиться в дверь, а вышел за порог, продолжая улыбаться. Хоть грудь сдавили странные тиски, сталкиваться с которыми мне раньше не приходилось, я мыслил позитивно. Первое дело я завершил. И даже лёгкую грусть почувствовал. Теперь мне предстояло завершить ещё одно важное дело — позвонить сестре. И я надеялся, что она станет со мной говорить.