Три товарища

Глава 35. Пора принять окончательное решение

Засекреченная военно-воздушная база. Три дня спустя.

— "Три-Т-один", заходите на посадку. Полоса номер два. "Три-Т-два" и "Три-Т-три" — сразу за ведущим с минутным интервалом. Подтвердите, — в кабинах пилотов раздался голос диспетчера.

— "Три-Т-один" принял.

— "Три-Т-два" принял.

— "Три-Т-три" принял.

Алексей заложил вираж, затем выровнял истребитель и направил к взлётно-посадочной полосе. Бросил взгляд на радар, увидел сзади напарников и облегчённо выдохнул. Хоть сегодня случился не совсем обычный тренировочный полёт — впервые они отрабатывали манёвры тройкой за пределами атмосферы Земли, — он прошёл вполне удачно. Никто не лажал, никто не паниковал. Как и положено звену вундеркиндов. Их взаимодействие отметили даже в ЦУПе. Диспетчеры признались, что за них переживают меньше, чем за других. Для Алексея подобная похвала являлась лучшей. Она подтверждала, что не зря их называют вундеркиндами.

Хоть новый истребитель не доставлял особых проблем, возросшие перегрузки из-за скорости напрягали. К тому же теперь приходилось быстрее реагировать на нестандартные ситуации, коими их со вчерашнего дня стали загружать. Именно по этой причине самых возрастных пилотов, несмотря на их регалии, отправили служить отечеству в других местах. Очень быстро стало понятно, что допустимый возраст пилотов придётся снизить. Во главе угла теперь стояла выносливость и быстрота реакции, а не часы налёта. Даже уже имевшийся боевой опыт не помогал как аргумент. Вице-адмирал Шишкин, как только к нему поступала обновлённая информация, резал не сомневаясь.

Алексей без проблем посадил истребитель и покинул кокпит. Отметился и предоставил во всём разбираться техникам, коих к каждому дорогостоящему "Налётчику" было приписано не меньше дюжины.

— Всё в порядке? — спросила его Ольга Сергеевна — новый врач, отвечавший за здоровье пилотов. Она уже втянулась, а потому особо не приставала к Алексею. Знала, что вундеркинды много хлопот не доставляют.

— Да, как всегда, — Алексей позволил себя бегло осмотреть, немного грустя о том, что осматривает его не Зина. За крайние несколько дней от неё он не услышал ни словечка. Зашёл как-то в лазарет, но не рискнул переступить порог. Развернулся и ушёл обратно. Сам себе он ещё не мог дать ответ, надо ли ему делать первый шаг, или дать ей возможность всё исправить. Всё-таки это она накосячила. Она поступила с ним несправедливо. Он лишь желал, чтобы мать оставалась с сыном, а не мечтала о подвигах.

Никита и Илья вскоре присоединились к нему. Алексей смотрел, как плавно оба истребителя заходят на посадку и нисколько не волновался. В друзьях он был уверен, как в самом себе.

— Пора бы, наверное, и пострелять, — выразил мнение Никита, когда они собрались вместе. — Летаем уже несколько дней, а до сих пор без боекомплекта.

— Так подожди, — поморщился Илья. — Говорили же, что боевые тренировки начнутся уже на Луне, где флот будет формироваться. Или нет?

— Там условия немного другие. Вдруг придётся вести бой не в космосе? Сражаться за Землю в условиях земной гравитации, например. Должны же это учитывать?

— Надеюсь, всё же не придётся, — Илья встряхнул мурашек с плечей. Ему даже страшно было представлять, что инопланетянин доберётся до Земли. Что попробует присосаться к ней, как присосался к китайской планете.

— Чтобы не пришлось, мы должны остановить его на дальних рубежах, — уверенно сказал Алексей. — Но с Ником согласен: надо попробовать Шишкину в уши нажужжать, что пора бы проверить "Налётчик" в деле. А то мало ли. Вдруг есть разница между полётами в симуляторе и в реальных условиях.

— Ещё бы ей не быть…

— Внимание! — прервав общение, из развешанных повсюду динамиков раздался громкий голос. — Всем пилотам немедленно собраться у командиров эскадрилий для получения важной информации! Повторяю! Пилотам 1-й, 2-й, 3-й и 4-й эскадрилий немедленно разыскать командиров и ознакомиться с критически важной информацией!

— Чё за…?

— Бежим! Бежим, найдём Потапенко! — первым сориентировался Никита и устремился вниз к ангару, где уже началось мельтешение. Так же, как и друзья, не успев снять высотно-компенсирующие костюмы, бежали остальные пилоты.

— Куда? Куда бежать-то? Где Потапенко? — кричали друзья, когда сталкивались с растерянными взглядами коллег. Буквально за жалкие несколько секунд на базе воцарился настоящий хаос. Вопли и мельтешение не прекращались ни на минуту.

В третьем ангаре, где пилоты обычно дополняли теоретическую базу, собралась 1-ая эскадрилья. Стулья валялись на полу, столы беспорядочно раздвинуты. В кругу взволнованных пилотов Иван Потапенко размахивал руками и безуспешно пытался восстановить порядок.

— Тихо! Тихо! Не орите! Дождёмся всех и расскажу! Где ещё… раз… два… семеро? Видел кто вундеркиндов?

— Вон они, — тех быстро заметили.

— Тогда ждём ещё четверых.

Эскадрилья заметно поредела за несколько предыдущих дней. Сейчас штат насчитывал тридцать шесть человек. Хотя к финалу подготовки, не учитывая резервистов, конечно, должно остаться ровно двадцать семь. Как раз столько, чтобы российский авианосец, всё же имеющий возможность вместить необходимое количество новых истребителей, как немного запоздало высчитали аналитики, мог быть укомплектован четырьмя эскадрильями.

— Что происходит? — Алексей бесцеремонно вклинился в толпу.

— Ждите, — сурово нахмурив брови, отмахнулся Потапенко. Было очевидно, что он крайне взволнован. — Ждите, когда соберутся все.

К счастью, долго ждать не пришлось. Проблемы были лишь в эскадрилье Краснопольского; около десяти его пилотов как раз сейчас летали за пределами Земли.

— В общем так, мужики, — начал Потапенко, когда пересчитал всех поголовно. — Ситуация следующая. Только что завершился онлайн-брифинг с самим главнокомандующим, — он многозначительно ткнул пальцем вверх. — Присутствовали адмирал, вице-адмирал, капитаны боевых кораблей, шишки из разведки и мы — мелкая сошка. Так вот, нас — мелких сошек — поставили в известность, что в начале декабря нашим учёным всё же удалось модернизировать стандартный радар дальнего обнаружения. Работа, как сказали, велась скоро, но результат всё же принесла. И теперь этот радар, как они говорят, сможет обнаруживать те самые гравитационные мины-ловушки, прозванные "Якорем", не только из подпространства, но и на сверхбольших расстояниях. Я имею в виду — сверх, — Иван Потапенко развёл руки в стороны, как бы намекая, что расстояния действительно серьёзные. — Учёные дали гарантию президенту, дали гарантию адмиралу, что флот больше не угодит в ловушку. Радар её обнаружит и сообщит задолго до сближения. И хоть штука получилась громоздкая, дорогостоящая и сложная в обслуживании, учёные пообещали оснастить как минимум один РЛДоз в каждой эскадре таким радаром. Это я с чужих слов говорю, если что.

— Это точно? Не хотелось бы сгинуть, как сгинул "1-й Звёздный Флот".

— Да-да, верно. Было бы крайне обидно.

— А они не ошиблись? Хотя хрен его знает… Вряд ли бы кто стал с этим шутить.

— Я ничего не видел и не знаю. Рассказываю, что рассказали мне, — Потапенко попытался успокоить пилотов. — Тихо. Тихо! Это ещё не всё. Информация о радаре — это совсем не главное. Главное другое, — он оглядел пилотов эскадрильи, тяжко вздохнул и решил ничего не утаивать. — Поступила новая информация об "Исполине". Этот инопланетный ублюдок пакует чемоданы…

— Чего-чего???

— Атмосфера на планете Янггуанг рассеивается. Он высосал практически весь кислород. И, как мне сообщили, заметно вырос в размерах. Масса увеличилась, минимум, в три раза. Когда кислорода на планете совсем не останется, аналитики предполагают, он двинет дальше. Вновь свернётся в клубок и продолжит путь в поисках новых планет. И… И нам приказали остановить его.

— Что? — прошептал совершенной очумевший Илья. Уже пора? Так быстро?

— Да, мужики, — утвердительно кивнул головой Потапенко. — Приказ президента — готовиться к отбытию. Готовы мы или не готовы — уже не важно. Адмирал на брифинге даже не протестовал. Он понимает, что выбора нет. Как и нет больше времени. Поэтому запомните: до вылета — максимум неделя. Последних худших из оставшихся лучших отчислят в течение трёх дней. Так что… Эй, что за вид у вас? Что за сопли? — нахмурился он, недовольный растерянным видом пилотов. — А ну соберитесь! Мы здесь для этого и находились. Так что готовы вы или не готовы — будьте готовы! Все свободны.

В полной тишине пилоты стали расходиться. Никто не задавал вопросов, никто ничего не комментировал. Всё и так было предельно ясно. Их деньки на военно-воздушной базе были сочтены.

— Какая ирония, — первым нарушил молчание Илья, когда друзья возвращались в барак. Они только что с полёта, а потому по расписанию их ждал отдых. — Впервые встретил девушку, которую полюбил… Да-да, полюбил. Не смотрите на меня так, — удивлённо-радостные мордашки друзей вызвали улыбку на его лице. Но эта улыбка была с привкусом грусти. — И теперь мне придётся её оставить. Такое ощущение, будто вилкой кто-то скребёт по сердцу.

— Не переживай, старик. Всё образуется, — попытался поддержать Алексей. Хоть он не знал, что такое любовь, и что значит испытывать к женщине не только физическое влечение, хотел помочь другу. Не знал как, не умел, но очень хотел.

— А я, вот, не уверен, — пробурчал Илья. — У нас осталась неделя… Если, конечно же, нас оставят в эскадре. И сейчас я думаю… Я думаю…

— Что? Что ты думаешь?

— Неважно. Не хочу сейчас об этом говорить, — отмахнулся Илья и зашагал быстрее. Оторвался от озадаченного Алексея и скрылся в бараке.

— Что с ним? — Алексей обратился к не менее хмурому Никите. — Он как будто сомневается.

— И я его понимаю, — вздохнул тот. Подобные чувства он когда-то испытывал к Тане. Он тоже чувствовал ту влюблённость, о которой сейчас, заикаясь, пытался рассказать Илья. Но, в отличие от того, влюблённость Никиты уже переросла в любовь. Выдержала проверку бытом, проверку временем, проверку расставанием.

— Блин, — Алексей зло пнул попавшийся под ноги камешек. — Вкусил запретный плод и теперь убивается из-за пилотки, что ли? У него этих пилоток ещё вагон и маленькая тележка будет.

— Зря ты так, Лёха, — укоризненно произнёс Никита. — Ведь ты тоже не дурак. Догадываешься, что, возможно, уже не будет ничего.

Алексей замер на месте, ведь только сейчас понял, что беспокоит друзей. Только сейчас понял смысл слов, сказанных Никитой. А потому, когда они вернулись в комнату и обнаружили Илью, ищущего смысл жизни в потолке, он решил, что с моральным состоянием звена надо что-то делать. Он не желал видеть друзей хандрящими. Они должны отдавать отчёт, что стоит на кону. Не бояться, а смело идти навстречу неизвестному будущему.

— Так, ладно, — Алексей приземлился на койку рядом с Никитой. — Давайте расставим все точки над "ё". Смело говорите, что вас беспокоит. Здесь все свои. Поэтому не подбирайте слов. Выговаривайтесь.

Илья некоторое время хмурился и надувал губы. А потом всё же решился: он вспомнил, что с друзьями всегда мог поговорить о наболевшем. Они всегда его поддерживали.

— Тогда я скажу первым, — он сел на койке. — Да, мне страшно. Я страшусь того, что ждёт нас впереди. Из памяти просто так нельзя стереть то, что произошло с флотом. В одно мгновение. И вновь столкнуться с подобным, мне… Да! — уверенно произнёс он. — Я боюсь за себя. И не стесняюсь в этом признаться. Боюсь, потому что теперь мне есть ради чего жить. Не поверите, возможно, но я даже стал строить планы… И я боюсь не только лишиться того, что обрёл, но и не иметь будущего.

Илья торопливо высказался, будто вытолкнул пробку из бутылки шампанского, и опустил зад обратно. Собственной речью он лишь ухудшил ситуацию. Теперь он действительно нервничал. Впервые за всё время, проведённое на военной базе, он задумался о том, что выбрал не ту стезю. Что ему здесь не место.

— Ник? — Алексей подтолкнул Никиту к действию.

— К-хм, — тому было ужасно неловко. Он никогда не любил изливать душу. — Мне тоже страшно, Лёх. Но не за себя. Мне страшно за тех, кто останется здесь, на Земле. Кто будет меня ждать и надеяться, что я вернусь. Но в холодный пот меня бросает именно тогда, когда я представляю, что ними будет, если я так и не вернусь. Понимаешь? Таня… Когда Таня говорила, что боится остаться молодой вдовой, я буквально немел. Я словно чувствовал её боль, чувствовал её опасения… Но, признаюсь, до сего дня я не понимал в полной мере, что её так беспокоит. Потому что считал себя неуязвимым. Лишь после слов Потапенко, что у нас осталась неделя, я как будто очнулся. Я осознал, что мы улетим и можем не вернуться. А Таня, один раз уже едва не ставшая вдовой, всё же станет ею. Вот что меня больше всего пугает. Поэтому мне сейчас очень сложно держать себя в руках. Очень сложно сопротивляться желанию начать строчить рапорт.

После слов Ильи Алексею показалось, что он съел лимон целиком. Но после слов Никиты во рту ощущался вкус целого ведра лимонов.

— Ваши опасения понятны, — он очень старался сдерживать негатив и не кривиться лицом. — Это опасения обычного человека из плоти и крови. Но не забывайте, что мы таковыми не являемся. Да, мы не роботы. Но мы и не простые люди. Мы — лётчики! Пилоты, от которых зависят, не побоюсь этой цифры, миллиарды жизней. Мне удивительно слышать такие слова от вас, если честно. Вы не забыли о чувстве долга? Не забыли об опасности, которая нависла над всем человечеством? И кто, если не мы, защитит его? Плевать, что ждёт нас впереди. Мы обязательно встретим ту инопланетную тварь. Встретим и сразимся с ней. И если надо — да, если надо, чёрт побери! — пожертвуем жизнями ради победы. Мы посмотрим ей в глаза, — прошипел он сквозь зубы, сжал кулаки так, что пальцы побелели. — Посмотрим в глаза страху и победим его. Победим и его, и эту тварь.

Но на друзей речь не подействовала. Первым фыркнул Никита. Он не стал скрывать, что злится:

— Пф. Бездушный ты электровеник! Ты так говоришь, потому что тебе нечего терять. Ты никого не любишь, ни о ком не беспокоишься. Чёрт возьми, ты не испытываешь страх, потому что просто не способен испытывать чувства! Ты презираешь женщин, презираешь родителей. Лишь с сестрой худо-бедно общаешься. Ты так себя ведёшь, потому что привык существовать в шкуре одинокого волка!

— Хватить распускать нюни, — Алексей почувствовал, что теряет выдержку. — Причём здесь это вообще? На кону… Вы забыли, что стоит на кону!?

— Ты сухарь, Лёха, — присоединился к Никите Илья. Алексею он был благодарен за всё, что тот для него всегда делал. Особенно за Василису. Но сдержаться не смог. — Ты ведёшь себя как терминатор. У тебя сердце вообще есть? Мои сомнения и сомнения Никиты хоть чуть-чуть тебя трогают?

Хоть выдержка спешила потеряться, Алексей ей этого не позволил. Он сделал глубокий вдох, стараясь успокоиться, потому что от его красноречия, от слов, которые вылетят из его рта следующими, будет многое зависеть. Он обязан не только унять тревогу друзей, но и доказать, как сильно пока ещё цветущий мир в них нуждается.

— Вы зря так считаете, — спокойно произнёс он. — Может я не самый добродушный и приятный парень на свете, я всё же человек. Пусть я продолжаю во всём обвинять своё неудачное детство, эмпатия к людям, особенно к вам двоим, мне не чужда… Я познакомился с Зиной, даже успел немного её узнать. Это прекрасная женщина, которая без мужа растит ребёнка. Но она, в отличие от многих мужиков, не испытывает страха перед неизбежным. Она хочет с ним сразиться. Она даже попросила посодействовать зачислению в эскадру. Попросила поговорить с Шишкиным… Да-да, это так. Но я ей отказал, пацаны. Отказал потому, что ей есть ради кого жить. Что для того маленького существа она незаменима. Но в эскадре, уверен, несмотря на похвальное чувство долга и желание помочь человечеству, её есть кем заменить. Мы же незаменимы. Как она для своего сына, для Родины нашей, для Земли, мы незаменимы. Ибо только мы способны её защитить… Вы же не забыли, кто мы? Нас же не просто так Гринёв назвал кузницей кадров. Втроём мы представляем силу, способную справиться с любой задачей. Да ё-моё! Мы же не испугались! Мы же вступили в бой и одержали первую победу над инопланетным врагом! И я считаю, что мы способны на большее. Я считаю, что мы не только обязаны вновь вместе встретить врага, мы должны доказать всем остальным, что вундеркинды — это не просто слово. Мы делом должны доказать, что являемся ими… Подумайте над моими словами, парни. Подумайте над тем, что может случиться, если мы не остановим врага. Что тогда сделают на Земле? Какую стратегию примут президенты? Решат отправить следующую эскадру? А потом следующую? И следующую? И так до тех пор, пока "Исполин" не подойдёт к Земле, присосётся к ней, как младенец к материнской груди, и высосет досуха? Подумайте, что тогда будет со всеми теми, за кого вы переживаете? Что будет с вами, если вы вдруг решите остаться дома? Вы будете также смотреть в небо, как колонисты? Будете наблюдать, как чёрный ужас расплывается по атмосфере? Будете обречённо ждать неизбежного конца вместе с родными и близкими? Или всё же решите, что в ваших сердцах достаточно смелости, чтобы лицом к лицу сойтись с этим ужасом? Грудью встретить его и защитить своих родных. Спасти их во всех смыслах этого слова. Даже принести в жертву собственную жизнь, чтобы подарить им возможность жить дальше. Пусть без вас, но с памятью о вас. С памятью о том, что в решающий момент вы не сдались. Не отступили. Что преодолели страх, перебороли самих себя и вышли на бой. Даже пожертвовали жизнью ради спасения Человечества. Подумайте над этим.

Щёки Алексея пылали. Своими словами он завёл самого себя. Эти слова шли от души, а не зачитывались с бумажки. Потому, наверное, так на него подействовали. Он не считал себя хорошим оратором, но сейчас ему показалось, что он сказал неплохо. И надеялся, что удалось достучаться до каждого.

Развернувшись, он молча покинул комнату. А Никита и Илья так же молча обменялись взглядами. Обоим было не по себе. Они чувствовали себя эгоистами, проявившими малодушие перед лицом глобальной угрозы. Они соглашались со словами лидера звена, что знают и умеют гораздо больше, чем другие. И реально способны повлиять на ход истории. Ведь действительно: кто, если не они? Кто станет на защиту Земли, если они откажутся?

Ответ на этот вопрос каждый из них был обязан дать самому себе.

Засекреченная военно-воздушная база. Утро следующего дня.

Илья ворочался на кровати. Предыдущей ночью он долго не мог заснуть, про себя продолжая спорить с Алексеем. Он подбирал аргументы, ругался и пытался настаивать на своей точке зрения. Но всё безуспешно: слова, "кто, если не мы", которые он постоянно про себя повторял, в пух и прах разбивали любые аргументы.

Но когда он всё же заснул, ему приснился странный сон.

Он видел трехглавого огнедышащего дракона, а какие-то гигантские кляксы из непроглядной тьмы пеленали этого дракона стальной сетью. Накинули петли на крепкие шеи и тянули канаты в разные стороны, будто старались оторвать головы от тела.

Дракон сопротивлялся, дёргался и рычал. Он отчаянно пытался освободиться. Но каждая шея, несмотря на то, насколько крепка она была, в одиночку не справлялась с тугой петлёй.

Но всё же дракон смог справиться. Каждая голова пришла на помощь другой: из каждой пасти наружу вырвалось пламя и ударило в удерживающие канаты. От чудовищной температуры те лопнули и расплавились. Затем головы трёхголового дракона, действуя в унисон, совместным огненным ударом сожгли чёрные кляксы. Те запылали в огне всепоглощающего пламени и осыпались пеплом.

Илья вздрогнул и проснулся. Открыл глаза и резко выпрямился на койке. Часы показывали пять утра. До подъёма было ещё далеко. Он вытер пот со лба и осмотрелся. Друзья спали. Между собой, после вчерашнего непростого разговора, они не перекинулись и словом. Каждый выговорился, но затем замкнулся в себе. Каждый сражался в одиночку с собственным демоном. Обдумывал и принимал окончательное решение.

Вздохнув, Илья посмотрел на спящих друзей. И тут он понял, в чём смысл странного сна. Он понял, что дракон — это они. Единое целое с тремя головами. И чтобы это целое умерло, достаточно удалить одну голову, как пытались проделать чёрные кляксы. Но единое целое справилось. Каждая голова помогла другой освободиться и показала, что сильны они только тогда, когда действуют вместе. Только вместе они могут исторгать пламя, способное уничтожить любого врага.

Илья спружинил прямо с койки. Он боялся, что яркий образ утратит чёткость. Он схватил блокнот и ручку и принялся рисовать. Закрывал глаза, вспоминая события сна, вновь открывал и чертил линию за линией. А когда закончил, улыбнулся: набросок вышел просто идеальным.

— Парни! Парни, вставайте! — Илья улыбался и радовался, когда бесцеремонно тряс друзей. — Смотрите! Смотрите, что получилось!

— Чё такое? Чё кричишь?

— Илюх, обалдел, что ли? — спросонья отмахнулся Никита.

— Слушайте! Слушайте, что я хочу вам рассказать. Мне такой сон приснился…

— Надеюсь, ты не станешь рассказывать про ссущий член? — Никита тёр заспанные глаза.

— Ха-ха, — пробурчал Алексей на ремарку друга.

— Нет конечно! Слушайте.

Сбивчиво и торопливо Илья рассказал про свой сон. Он размахивал руками, размахивал зажатым в кулаке листом бумаги, и чуть ли не подпрыгивал на месте. А затем показал каждому рисунок. И, осмотрев получившийся результат, выслушав мнение Ильи о смысле сна, Никита и Алексей утратили всяческое желание иронизировать. Спокойный и нерешительный друг перестал таким быть. Он эмоционально доказывал, что прав. Что иного смысла сон содержать не может.

— Когда мы едины, мы непобедимы, — знакомой фразой Илья подвёл итог. — С вами, парни, я войду в огонь и в воду.

Алексей и Никита обменялись взглядами и счастливо улыбнулись. Слов никаких не требовалось. Они без слов понимали друг друга.

— Когда мы окажемся в эскадре, — уверенно произнёс Илья, в этот момент ничуть не сомневаясь, что их зачислят. — Я попрошу техников нарисовать дракона на крыльях наших истребителей. Доработаю немного и попрошу. А звено наше отныне будет называться не "Три-Т". Отныне мы — "Триглав"! — он сурово сжал губы и вытянул перед собой правую руку. — Вместе — и до конца!

— Вместе, — Алексей накрыл ладонью сверху.

— И до конца, — своей ладонью подтвердил Никита.