Фаворит 6. Только вперед!

Глава 6

Я исполнил свой долг и открыл, что Жизнь — Радость.

Пауло Коэльо

Петербург

5 июля 1735 года

Рассказчица эмоционально вела повествование, звучала очередная сказка, в этот раз из марийского фольклора. Но главный слушатель никак не могла сконцентрироваться и пропускала целые куски рассказа. И не только Анну Иоанновну отвлекал медикус, который заканчивал пускать кровь государыне. Нет, это вполне уже будничная процедура.

— Ты что на меня так глядишь? Покойницу увидел? — недовольно говорила императрица. — Андрей Иванович, меня беспокоит твой взгляд. Ты нешта сказать хочешь? Так скажи!

Андрей Иванович Ушаков спешно «спрятал в пол» глаза. Действительно, он рассматривал государыню, старался не отходить от неё ни на шаг, так и не замечая признаков того, что скоро Российская империя останется без императрицы.

— Прошу простить меня, ваше величество, — сказал Ушаков, кланяясь.

— Пошла прочь! После с начала расскажешь! — отмахнулась государыня, прогоняя рассказчицу.

Герцог Бирон подхватился, стал выталкивать не сразу сообразившую, что происходит, бабу. Она ждала рубль, а не дали и полтины. Так что Ушаков, обвиненный в недостаче, был награжден еще и взглядом пожилой бабы, мысленно проклинающей вельможу. Знала бы она, на кого так зыркает!

Увидел бы Ушаков такое пренебрежение в своей персоне! Но, нет. Государыня больше всего интересовала главу Тайной канцелярии розыскных дел. И опять он уставился на Анну Иоанновну.

— Нет, ну снова ты! Поведай лучше, что там Волынский? Али ты позабыл, Андрей Иванович, что я наказывала тебе доложить о следствии? — Анна Иоанновна почему-то раздражалась в присутствии Ушакова.

Он прибежал, нашел императрицу во второй ее спальне. Ушаков был нервозный. Смотрел постоянно, словно выискивал что-то в государыне. И пусть императрицу меньше, чем других женщин заботила собственная внешность, но и она стала посматривать на себя, а вдруг, платье где примялось или прыщ очередной выскочил. Но всё как обычно. И платье разглаженное, и все прыщи на месте… Всё так же плохо, как и всегда.

— Иди, медикус, будет тебе! Прознай, как там Аннушка, скоро приду к ней! — сказала государыня, подгоняя доктора, заканчивающего перевязку надреза.

Императрице утром действительно было нехорошо. И она даже пошатнулась, чуть не упала. Но государыня плохо спала этой ночью — живот болел. А под утро две назойливые мухи мешали уснуть. Потом же, когда слуги этих мух отловили и казнили, государыне уже было не до сна. Почувствовала ломоту во всем теле и крутило ноги, словно на погоду. Вот и кровь пустили, должно стать легче.

Идея фикс, которая довлела над императрицей последние месяцы, похоже, всё-таки реализовалась. Предполагаемая беременность Анны Леопольдовны словно камень скинула с толстой шеи русской государыни. Жаль, что болячки не все ушли. Но хотя бы голова теперь не болела.

— Доклад давай, Андрей Иванович! — громко сказала императрица.

По случайности в это время у дверей императорской опочивальни находился Андрей Иванович Остерман, со своим докладом по внешней политике. Так что статс-министр Остерман было дернулся к двери. Но камердинер, Федор Иванович Меменс, рассмеявшись, остановил одного Андрея Ивановича.

— Там находится иной Андрей Иванович, — сказал Маменс на шведском, своем родном языке, зная, что Остерман и этот язык освоил некогда.

— Каламбур выходит! — улыбнулся глава внешней политики Российской империи.

Между тем Андрею Ивановичу Ушакову пришлось оправдываться.

— Мне нужно подготовиться, ваше величество. Ничего нового Волынский не поведал. Виновен тать, как есть виновен, — поспешил сказать Ушаков.

И вновь непроизвольно Андрей Иванович посмотрел на государыню. Снова тем же изучающим взглядом.

— Пошёл прочь, негодник! Сколь можно пялиться на меня! — выкрикнула государыня.

А четыре гвардейца, дежурившие при ней, уже изучающе смотрели на Ушакова. И если он не уйдёт, то они готовы были провести до выхода главу тайной канцелярии розыскных дел.

Тяжело вдохнув и выдохнув, Ушаков поспешил всё-таки покинуть покои государыни. Он решил, что проще будет наблюдать за Антоном Ульрихом. Ведь он тоже отравлен. И тогда можно понять, чего ожидать и для императрицы. Антон к чёрту не пошлёт!

— По здорову ли, Андрей Иванович? — спросил у дверей своего тезку Остерман.

— По здорову, господин Остерман, — пробурчал Ушаков.

Остерман был уверен, что ответом будет игра слов на имени-отчестве. Но, видимо, настроение у главы Тайной канцелярии было не лучшем. Остерман решил после подумать над этим. Но пока он должен доложиться государыне. Есть что сказать.

— Ты на меня не смотри, Андрей Иванович! — встретила Остермана государыня.

Статс-министр ничего не понял, зачем прозвучала такая воля императрицы, но конечно же заверил:

— Ваше величество, ваша воля — суть есть закон!

— Ну давайте уже, господин Остерман, рассказывайте, с чем пожаловали! — сказала государыня.

— С чего позволите начать, ваше величество? С Персии, Римских кесарцев, али с Польши? — спросил Остерман.

— Начни со шведов! — потребовала императрица. — Разве же ничего там не происходит?

— Несомненно, в Швеции начались разговоры про войну с Россией. Удачное для них время, что большая часть нашей армии нынче в Крыму. Но… — Остерман усмехнулся. — Пока фельдмаршал Миних не проиграл войну, они не решаться.

— А ты не зубы мне показывай, Андрей Иванович, улыбается он… Чье имя в риксдаге они пользуют? — перебила государыня своего министра.

— Пустое. Они и ранее… Но политика иная. Если в Крыму будет победа, то войны со Шведами не случится, — сменив модель поведения на серьезный, говорил Остерман.

Да, в парламенте Швеции прозвучало имя, якобы истинной наследнице русского престола, Елизаветы Петровны. Но это пока можно считать блефом, блажью крайне малой группы депутатов. И Остерман прекрасно понимал, что если война с Османской империей будет затягиваться, то скорее всего шведы рискнут воевать. Но пока русская армия не потерпела ни одного крупного поражения, Швеция будет только прощупывать возможности.

— Отслеживайте, что там шведы говорить будут. А что мой венценосный брат, кесарь?

— Австрия готовит свои силы. Уверен, что они собирались посмотреть и только через год вступить в войну. Но сделают это уже скоро, если Миних отобьется от турецкого войска. О том всяческие намеки поступают из Вены, — Ушаков достал бумагу и показал ее государыне.

Анна Иоанновна отмахнулась, передавая документ Бирону.

— Хитрацы, — прокомментировал герцог, бегло прочитав текст на немецком языке.

— Хитрецы! — поправила своего фаворита государыня.

— Персы? — спросила императрица.

Остерман понял, что досужих разговоров не получится, как и обстоятельного доклада, так что стал говорить односложно. Персы? Да, начнут наступление на Эрзерум в ближайшее время. Но там немалые турецкие силы, так что результат не очевиден.

— Что Польша? — озвучила очередной односложный вопрос государыня, почти уже полностью потеряв интерес даже к внешней политике.

— По Данцингскому договору, выставляет двадцать пять тысяч войск. В основном это саксонцы. Просит серебра на прокорм армии, — отвечал Андрей Иванович Остерман.

— Всем серебра дай, никто не хочет воевать за свои! — посетовала государыня. — Хорошо, будет Августу серебро. Чтобы шведы увидели единения наше с поляками и не удумали воевать. А боле… Ступай, Андрей Иванович, и ты прочь. Расскажешь после герцогу, что и как.

Остерман поклонился, не стал спорить. Бирону рассказать? Ну, хорошо. Пусть министр и ненавидел фаворита, но никогда не покажет этого. Напротив, Остерман будет учтив и вежлив с Бироном. И с такой же учтивостью с удовольствием проводил бы герцога до палача.

В это время Ушаков, бегая по дворцу, словно какой приказчик, был в покоях принца Антона Ульриха. Не мог успокоится Андрей Иванович, пока не увидит, когда же начнет действовать яд.

— Я знаю, что вы угрожали моей жене! — ещё Ушаков не успел пройти в спальню к Антону Ульриху, как уже стал подвергаться нападкам принца.

Андрей Иванович опешил. Ну, никак не вязался тот образ Антона Ульриха, который уже выстроился в голове Ушакова, с тем, как вёл себя принц сейчас.

— Ваше высочество… — пробормотал Ушаков, с радостью для себя замечая в облике принца болезненность.

Радость была не оттого, что все-таки яд есть и что он начинает действовать. Андрей Иванович дал бы противоядие государыне, возможно и принцу, хотя последнему, мог и не дать. Рад был Ушаков, что хоть какая-то определенность появилась. И что он может действовать.

Тяжёлые мешки под глазами Антона Ульриха провисали так, что казалось, вот-вот сорвутся и с грохотом упадут на пол. Лицо было бледным, что краше в гроб ложатся. Глаза красные, выпученные еще больше, чем обычно.

Однако Ушаков ни разу ещё не видел принца поутру. А такое состояние и для Антона Ульриха вполне нормальные. Это потом он наносил где белила на лицо, где умывался молоком, отчего глаза приобретали чуть более бодрый взгляд. Но утром принц еще больше неприятен.

— Вы меня не услышали! — старался как можно более решительно сказать Антон, но голос его дал петуха.

— Как вы себя чувствуете? — не реагируя на слова Антона Ульриха, спросил Ушаков.

— Со мной всё хорошо. И я должен вам сообщить, что не боюсь вас. Отстаньте от моей жены! — подобравшись, сказал Антон Ульрих.

— Вы разобрались бы со своей женой. Словно и не знаете о её сердечных делах, — зло пробурчал Ушаков, покидая покои принца. — Честь имею!

Ещё больше пребывал в рассеянности Андрей Иванович. Вот только что обрадовался, и опять. Особых признаков, что яд действует, не было ни у государыни, ни у Антона Ульриха. Последний, правда, выглядел болезненно, но утверждал, что с ним всё хорошо.

Были яды, которые начинали действовать через некоторое время. Но Ушаков не знал такого зелья, что не проявляется в течении двенадцати часов. Тем более, что заявлялось, когда Юлиана рассказывала о яде, об одном дне — и всё, смерть. Долгодействующими ядами травить можно, но для этого необходимо неоднократно кормить отравой. А тут… Странно. Всё очень странно.

Ушаков поплелся прочь, в сад. Там недавно прошел дождь и можно было подышать свежестью. Может прогулка проветрит голову?

А в это время две подружки ликовали. Анна Леопольдовна только чуть пожурила Юлиану за то, что могло бы их рассорить в край. Но радость и от беременности, и от того, что разрешился вопрос с отравлением, перехлёстывала сейчас любые эмоции.

— Но сколь же умён наш Александр! — восхищалась Анна. — Предугадал и такое! Повелел своим людям присматривать за тобой. Каков кавалер!

«Наш Александр?» — подумала госпожа Норова.

Юлиана уже научилась сдерживаться от таких слов, не кривиться. Хотя она очень сильно сомневалась теперь, что сможет наблюдать, как её муж… Да хоть бы и с матерью наследника престола. Норова хотела под любым предлогом, как только муж вернется, отправиться в поместье, и там… Она… Покажет ему, что лучше и Елизаветы и Анны, всех лучше.

«Ничего, у меня есть почти год, чтобы Саша стал только моим!» — думала Юлиана, при этом подруге не перечила.

— Чем сегодня думаешь заняться? — спросила Юлиана подругу, чтобы как-то поддержать разговор, но только не об Александре.

— Буду лежать в кровати и никуда не ходить. Только поговорю с Антоном. Чувствую себя виноватой перед ним, — Анна лихо оттолкнулась от кровати и плюхнулась на спину, утопая в перинах. — Хорошо же как! Я не была так счастлива… никогда ранее. Даже с Морицем. С ним мне было даже больно… А тебе было больно в первый раз, как вел себя Александр был ли внимателен?

«Первый раз? У меня тоже был с Морицем» — подумала Юлиана.

— Нет, он был груб со мной, — ответила Норова, явно многого не договаривая.

— О! Варвар! Берет сам, как и положено мужчине! — восхищалась Анна.

А Юлиана уверилась, чтобы она не сказала, Александр все равно будет оставаться для Анны лучшим. Так что единственный выход — это всячески избегать тем, связанных с Норовым.

В дверь постучали. Подружки подобрались. Юлиана ринулась надевать платье. Поняла, что не успеет и сиганула в кровать, укрывшись одеялом. Ранее Анна настояла, чтобы подруга разделась для разговоров как раньше, когда обе были девочками и когда впервые увидели Морица Линара. Казалось, что когда девочки обнаженные, обнажены и их мысли, можно говорить откровенно.

Вот она судьба! Впервые обе девочки влюбились в одного мужчину. И вторая любовь, судя по всему, также адресована одному. Ревность, внезапно появившаяся в сердце Юлианы Норовой, ещё больше разжигала в ней страсть. Какая пошлость — к собственному мужу! Как это не по-европейски!

— Кто смеет меня… нас беспокоить? — выкрикнула Анна.

Юлиана уже заметила, что Анна Леопольдовна резко стала меняться. Появилось ещё больше властных ноток в голосе великой княжны. И, судя по всему, теперь Анна будет с лихвой пользоваться тем, что с неё пылинки сдувать станут.

— Ваше высочество, — послышался голос за дверью. — Её величество вас собираются навестить. Ваше самочувствие позволяет?

«Боится тётушка, что я заблюю её платье?» — подумала Анна.

Однако ума женщине хватило ответить иначе:

— Для тётушки, безусловно, я всегда свободна, — сказала Анна.

— Пойду я, Аннетта, — сказала Юлиана, выбираясь из постели.

Госпожа Норова встала, её ночная рубаха просветилась в солнечном свете. Анна Леопольдовна с подозрением посмотрела на подругу.

— Ты изменилась… налилась там, где жене положено, — выражение лица Анны стало предельно серьёзным. — Смотри, Юля, Александр мой. Помни это. И присмотрись к Антону. Ему нужна будет женщина. Почему не ты? И тогда всё будет справедливо.

Злость стала обуревать Юлиану. Но она сдержалась. Вера в то, что сможет завоевать Александра, позволила ей не спешить и не высказать всё, что хотелось в эмоциональном порыве.

Юлиана ушла, так и не одевшись, лишь прикрывшись платьем. Без помощи служанок сложно было барыне Норовой одеться. Впрочем, это не столько барские замашки. Дорогое современное платье — это сложная конструкция и, если раздеться самостоятельно ещё можно, тем более Анна помогла, то одеться никак.

Так что Юлиана ещё и стыд испытала, когда поспешила оставить Анну Леопольдовну одну. Выйдя из спальни великой княжны, Норова встретила на себе мужские взгляды. Тут были и гвардейцы, и медики, некоторые придворные. А ещё сразу четыре карлика.

Одна карлица с таким презрением посмотрела на Юлиану, что госпожа Норова поёжилась. Авдотья Буженинова давно невзлюбила Юлиану. А теперь, карлица считала, что жена Норова позорит своего мужа. Была бы Авдотья на пару аршин выше…

— Как ты, дитя? — спрашивала государыня, осторожно входя в покои Анны.

Такой тон тётушки говорил уже о многом. Анна Леопольдовна почувствовала даже что-то похожее на власть над всесильной императрицей. Ведь можно манипулировать своим состоянием. И эти эмоции ей очень понравились.

— Спасибо, ваше величество, всё хорошо. Дурно было поутру, но нынче сносно, — сказала Анна Леопольдовна.

— Коли чего захочется, то ты скажи камердинеру Федору Ивановичу Меменсу. Его я приставляю подле тебя. Всё исполнит, — сказала Анна Иоанновна, показывая пальцем на согнутого в поклоне мужчину.

— Благодарю, ваше величество! — сказала Анна Леопольдовна.

Императрица махнула своей пудовой рукой в сторону, выгоняя камердинера.

— А ты, Эрнест, чего остался? — государыня посмотрела на своего фаворита, единственного мужчину, оставшегося в комнате. — Ступай, охальник, токмо муж её, Антон, смотреть будет. Не видешь, что в рубахе одной жена? Да и поговорить нам потребно по-бабьи.

— Ну где ж ты баба, матушькья? Ты перкраса!

— Прекрасна! Неуч! — государыня рассмеялась. — Ступай, Эрнестушка, я следом, скоро.

Герцог ухмыльнулся, однако спешно, поклонившись государыне и… даже подарив поклон великой княжне, удалился. Анна Леопольдовна была рада такой смене отношения к фавориту императрицы. Раньше он чаще пренебрегал великой княжной, словно и не замечая ее. Чем сильно обижал. И в душе Анна Леопольдовна не любила Бирона.

Двери закрылись. Две женщины остались в комнате.

— Ну? Пережила позор? — спросила государыня, но племянница не спешила отвечать. — Да знаю я, что не сладко тебе было. Что? Не жена я разве? Но нынче береги дитя и себя. В ином разе всё повторится. Отечеству наследник нужен. А то к власти придут отпрыски прачки Катьки.

— Буду беречься, ваше величество, — полная уверенности сказала Анна Леопольдовна.

Ещё бы! Да чтобы больше не повторились те пытки, молодая женщина готова вовсе не вылезать из постели все девять месяцев.

— Ты всё ещё томишься по гвардейцу Норову? — государыня решила продолжить доверительную беседу.

— Да, тётушка, — нехотя призналась Анна Леопольдовна.

— Он геройский. В Крыму воюет, как сущий лев. Награжу его чином, деньгами, ещё чем, — государыня усмехнулась. — Токмо мне сообщают, что Алексашка Норов обчистил дворец ханский. Серебром его не удивить.

Анна Леопольдовна радовалась, словно её муж вызывает восхищение у государыни. Ещё больше она сама себе подкидывала дров в костёр любви. И впервые Анна Леопольдовна пожалела, что беременна. Ведь не сможет быть с Норовым как женщина. Но ведь потом… не упустит.

— Я сниму его с гвардии. Поставлю… я ещё подумаю, кем, чтобы было повышением, а не понижением в чине, — сказала государыня, поцеловала племянницу в лоб и вышла из комнаты.

— Но и ты веди себя благоразумно, — играла на чувствах племянницы государыня.

А где-то в парке при дворце, уже маясь головной болью, бродил от одного дерева к другому Ушаков. Впервые в жизни он был в такой растерянности.

Рекомандация к чтению:

Его не убили демоны и наёмные убийцы… Интересно справятся ли с этим студенты академки? Темная боярка… https://author.today/work/472148