Тлен и пепел

***

Под сильным впечатлением, как от прошедшего бала, так и от всех случившихся событий в целом, несколько дней я была сама не своя. Меня мучали обрывочные сумбурные сны, заставляющие просыпаться в рубашке насквозь мокрой от пота.

В ночных кошмарах я то без возможности остановиться целую вечность кружилась в танце с Отисом, смотрящим на меня полубезумным влюбленным взглядом, то едва успевала убрать пальцы от Энтона, пытавшегося откусить их вместе с перчатками. Зубы у господина Корре чудовищно удлинялись, заостряясь и становясь отвратительного желтого цвета. Где-то между всем этим мерещились полуразложившиеся упыри. Они, игнорируя все санитарные нормы, что-то деловито мешали в чанах фабрики «Светоча». Руководил ими Эвалус, одетый в зловещий темный балахон. Он хохотал, как безумный, и размахивал посохом, который венчал череп.

Этот наиоткровеннейший бред казался таковым только после пробуждения, во сне же ввергая меня в ужас.

Днем я бесцельно слонялась по саду, никого не замечая и частенько игнорируя обращенные ко мне вопросы от прислуги и уже начавшей беспокоиться маменьке. Мысли в голове часто не принимали до конца разборчивую логическую форму, исчезая, едва родившись в каких-то расплывчатых образах.

В моменты прояснения я отчетливо ощущала, что надо решить, что же делать дальше, но я была в растерянности.

Я знала, что за спиной моего отца Эвалус определенно что-то замышляет. Но что именно в действительности происходит и как это исправить?..

Тот факт, что я владела запретным темным даром, казалось, ничего не менял и вряд ли мог расширить мои возможности. Вот если бы Эвалус был мертв, и его душа решила задержаться в нашем мире… то я бы в теории могла бы попробовать взять под контроль его призрака и хорошенько растрясти, однако…

Сидя на отсыревшей лавочке под набухшими бутонами вишни, я вдруг громко расхохоталась. С вишни испуганно вспорхнули перепуганные птицы.

Конечно. Как же я не подумала об этом сразу.

Призраки.

Сущности, которые редко способен увидеть даже могущественный маг, не практикующий некромантию, и уж, тем более, вряд ли сможет обнаружить простой человек. Во всяком случае, до того момента, пока призрак сам не пожелает предстать перед чужими глазами.

А что если приставить призрака-шпиона к Эвалусу? Тогда я узнаю, что именно происходит на семейном предприятии, и у меня появятся весомые доказательства, с которыми можно будет идти к отцу.

Идея была безумна, но, несмотря на всю туманность перспектив, я ощутила, как стало легче. Больше я не находилась в темном тупике, а видела намек на дребезжащий свет предполагаемого выхода.

Я скинула с себя ощущение безнадежности, и в уже куда более приподнятом настроении, после сытного и вкусного ужина, где беззаботно поболтала с обрадовавшимися окончанию моей хандры родителями, направилась к себе, прихватив полный кофейник и чашку.

И вновь моим главным советчиком стала старая записная книга некого загадочного И.И.

В записи я ушла с головой на полночи.

Наконец, отстранившись от стола и размяв затекшие от неудобной позы плечи, я распахнула окно и втянула свежий воздух, чтобы немного взбодриться.

Черный бархат неба усыпали крупные звезды, едва приглушенные полной луной. Холод весенней ночи дал желаемый эффект, на время снимая сонливость.

Прояснение уставшего разума принесло с собой невеселые мысли.

Складывалось впечатление, что человек, который вел эту тетрадь, заносил в нее далеко не все, что знал. Некоторые вещи приходилось вычитывать между строк, к тому же, временами буквы начинали скакать, превращаясь в невнятные загогулины, и понять смысл написанного становилось сложно, а порой и невозможно.

Я держала в руках ключ к темной силе, но ключ, который застревал где-то посередине первого оборота в не смазанном замке. Одной тетради было недостаточно.

Вот если бы я смогла найти учителя…

Я едва не рассмеялась вслух, почувствовав себя дурой. Может, сразу попытаться организовать себе кружок по некромантским интересам? Чтобы Инквизиции было меня веселей искать?..

Необходимый обряд по подчинению призрака я, к счастью, нашла, как и совсем краткие рекомендации по поведению с этими существами. В моих ли силах его выполнить, я решила выяснить уже на практике, гоня прочь все страхи, которые пока топтались лишь на самой грани моего сознания.

Оставалось кое-что еще.

Я вдруг поняла, что, несмотря на очевидность наличия у меня темного дара, я до сих пор никогда не видела призраков. Ни одного, вообще. И мне сложно было поверить, что они в действительности никогда не оказывались рядом, ведь все поместья нашей знати насчитывали подчас не одну сотню лет. А где же еще быть духам, как не в старинных домах или возле семейных склепов?

Успокаивало лишь то, что раз здесь когда-то жил некромант, то он, возможно, в свое время зачистил собственный дом от этих сущностей. А может и оставил защиту, которая, если и не сохранилась до наших времен, то должна была воспрепятствовать большому накоплению нежелательных духовных субстанций. В любом случае, я никогда не замечала призраков и хотела перестраховаться, что это не дефект моего зрения, а в поместье их действительно нет.

Записная книга не содержала никаких сведений о том, как именно увидеть призрака, вряд ли ее хозяин думал, что подобное требует уточнений.

Однако тут я и без И.И. прекрасно знала , что может мне помочь. Что я, не дочка владельца огромного алхимического предприятия?..

Да, практически все, что было связано с умершими в Рулевии, являлось неким табу. Основные заботы о неподнятии мертвых брали на себя служители Брианны, об уничтожении ходящих усопших во плоти — отряды, сформированные Инквизицией.

Но призраки в какой-то момент этого деления бывших обязанностей некромантов оказались словно сами по себе. И все потому, что их почти никто не был способен заметить.

Но затем выявились некоторые проблемы.

Иногда между духом и живым устанавливалась особая связь. Если дух обладал достаточным могуществом, чтобы создать ее с кем-то для себя важным, этот человек становился жертвой призрака. Пытки несчастного могли быть крайне разнообразны: слышимые только несчастному вои, лицезрение обезображенного облика усопшего, задушевные разговоры в собственной голове.

Подобных случаев было немного, что бы стать проблемой для общества, но Инквизиция не могла делать вид, что ничего не происходит. Особенно, когда речь шла о выходцах из благородных семей, членов которой не так-то и просто закрыть в больницу для душевнобольных.

Маги Инквизиции научились разрывать связи между человеком и духом, ставить на живого длительную защиту. Что происходило после этого с самим призраком, мне было неизвестно, но его жертва освобождалась. Правда, эта магия работала только тогда, когда использовавший ее воочию мог видеть разбушевавшееся приведение.

Знала я все это лишь потому, что в свое время крутилась рядом с алхимиками «Светоча». Для видения призраков использовали определенное зелье, приготавливаемое по не самому простому рецепту. Инквизиции было проще делать раз в год тайный заказ у нашей компании, чем заниматься этим самим.

Из-за того, что зелье было «особенным», его состав прочно врезался в мою память. И я была уверена, что смогу его сделать.

С такими мыслями я спрятала свой некромантский кладезь знаний в тайник и, зевая, побрела в смежную с моим кабинетом спальню. Там меня уже давно дожидалась приготовленная еще вечером кем-то из слуг шелковая ночная рубашка.

Я быстро ополоснулась под прохладной водой в ванной комнате, привела себя в порядок перед сном, и вернулась к лежащей на кровати ночнушке. Уже с усилием натянув ее на чуть влажное тело, я увидела небольшой желтоватый конверт, который ранее скрывала нежная шелковистая ткань.

Это еще что такое?..

Конверт не содержал никаких надписей и не фонил магией.

Само его появление вызывало множество вопросов. Если бы мне что-то передали через слугу, пусть даже и с просьбой отдать послание тайно, мне бы все равно вручили его прямо в руки, а не подкладывали подобным образом.

Или же… или же слугу за отдельную плату попросили не выдавать себя. Вряд ли конверт положил тот же человек, который подготовил мне одежду.

Я растерянно рассматривала его, не решаясь вскрыть. Наконец, любопытство одержало верх над осторожность, и я аккуратно оторвала бумажный край и вытащила содержащееся внутри письмо.

«Не могу перестать думать о ваших прелестных тонких пальчиках, и вверяю вам этот небольшой талисман, который непременно вас защитит».

И никакой подписи или печати. Бумага не содержала привычных фамильных гербов или каких-то опознавательных знаков.

В первые мгновения я могла лишь перечитывать короткие строки, поначалу не совсем понимая, о чем идет речь. Затем подняла отложенный конверт и извлекла из него невесомое тонкое колечко из серебристого металла. Едва оно коснулось моей кожи, то тут же коротко вспыхнуло белым и потеплело.

Вот тебе и отсутствие признаков магии. С умом сделанные артефакты не станут пошло фонить, а выдадут себя, лишь дойдя до адресата, если таковой имеется.

Я легла на кровать, рассматривая тонкий металлический ободок с искусной, едва заметной вязью рун, часть из которых даже смогла распознать. К моему первому любовному письму прилагалась редкая полезная вещица, дающая своему хозяину неплохую защиту от энергетического вампиризма, сглаза и прочих негативных магических воздействий.

Я медленно нанизала колечко на средний палец левой руки, где оно село как влитое.

Судя по тому, что я разобрала в рунах кольца, прелесть этого украшения была в его универсальности. Обычные обереги настраивались только на что-то одно. Если навесить на себя несколько амулетов, то они не будут давать друг другу работать в полную силу, здесь же мастера смогли добиться сочетания целого ряда свойств в одном небольшом артефакте.

Я была несведуща в конкретных ценниках, но понимала, что в мои руки попала очень дорогая вещица. Что ж, вполне достойный подарок для графини.

И кто же на это решился?

Я сжала ладонь, чувствуя, как в кожу врезается тонкий ободок.

Лишь бы это был не Энтон Корре. Но разве не он ли и передал бы подобным образом письмо? Вся прислуга знает, что этот господин не в ладах с хозяином дома. Отдать из собственных рук послание от Энтона могло бы стать последним, что слуга бы сделал в этом поместье перед своим увольнением.

Я с сожалением стянула с пальца колечко. Что ж, пока не вычислю адресата, оно будет храниться в шкатулке с другими моими украшениями. Если его отправитель Энтон, — артефакт непременно верну.

Письмо и конверт, подумав, я засунула в тайник к записной книжке. Чтобы случайно не поставить себя в неловкое положение перед родителями, лучшим решением было бы сжечь послание, но у меня почему-то не поднялась рука, чтобы сделать это.

Когда моя голова, наконец, коснулась подушки, я подумала, что после своей находки я никак не смогу быстро уснуть.

И тут же провалилась в глубокий сон.