Тлен и пепел

***

Меня разбудил стук.

Я распахнула глаза и уставилась в чернильную темноту. В дальнем углу комнаты тихонько тикали часы, отмеряя секунды. Стук повторился, я села и потянулась к ночнику.

Отис привез меня домой сразу после сжигания нежити. Он пообещал приехать, как только сможет, скомкано передал привет моим родителям и покинул поместье. Ему явно было неловко, и я надеялась, что эта сцена в лагере Инквизиции нисколько не повлияет на то, что начало зарождаться между нами.

Если, конечно, действительно начало.

Я смутно помнила, что говорила родным, когда вернулась. Мне смертельно хотелось спать и, рухнув на постель, я мгновенно вырубилась. Как таковых снов мне не снилось, лишь обрывки, полная мешанина из не запоминающихся сюжетов, где незабвенно фигурировали молчаливые призраки, которые хотели что-то мне сказать, но не могли, связанные заклятьем.

Я встала и вдруг поняла, что разбудивший меня стук шел от окна.

Может, обо мне вспомнил Энтон? Я вполне могла представить, что он, полностью пренебрегая правилами приличия, глубокой ночью вваливается в девичью спальню.

За стеклом стояла непроглядная тьма. Я, зевая, приоткрыла створку окна, и мимо что-то порхнуло, едва коснувшись крыльями.

К пальцам устремилась энергия, питаемая испугом. Я удержалась, с изумлением разглядывая мелкого воробушка, который, приземлившись на пол, попрыгал по комнате и остановился.

С этой птицей было что-то не так, и дело даже не в том, что она зачем-то так стремилась попасть ко мне в спальню. Взлохмаченные перья, давно засохшая кровь на брюшке. Пробежавший по коже холод, заставивший поежиться даже в теплой ночной рубашке.

Этот воробушек мертв, и, кажется, он сам того не осознавал. Птица водила головой, рассматривая мою комнату с тем любопытством, которое присуще самой обыкновенной живой птице. Прежде, чем в моей голове возник ворох предположений, что здесь вообще происходит, я разглядела свернутый в трубочку клочок бумаги, привязанный к лапке пернатого.

Воробей дался в руки сразу. С легкой брезгливостью я отцепила послание, и едва бумага оказалась у меня, птица вдруг вырвалась, и выпорхнула в оставленную щель на улицу. Я торопливо захлопнула окно и, раскрутив бумагу, прочла:

«Миледи, ваш дар — величайшее благо. Вы в тяжелой ситуации и враги подобрались к Вам слишком близко. Но Вы не одна, и мы готовы протянуть руку помощи. Приходите на перекресток у северного кладбища в следующую полночь, и Вы убедитесь, что в ночи можно услышать голоса, дающие ответы на самые сокровенные вопросы».

Едва я дочитала, бумага резко потеплела в руках, и я с трудом успела ее отбросить. Та ярко вспыхнула в воздухе и пеплом осела на пол.

Что ж. Теперь не надо ломать голову, как выйти на Голоса смерти. Они сами сделали первый шаг.

Вот только откуда они прознали, кто я? Я изо всех сил следила за тем, чтобы меня не могли заподозрить, да и объявились Голоса только сейчас, а это значило, что все дело в Ивене.

В конце концов, Ивен вряд ли молчал, и вполне мог рассказать о происшедшем не только Вайне, но и всем, с кем пересекался после нашей встречи в конюшне. Тот же врач наверняка задавал вопросы, увидев, что стало с рукой молодого человека.

С помощью носового платка я тщательно вытерла пятно, оставшееся от письма, и промыла шелковистую ткань. Пока прохладная вода текла по подрагивающим от волнения пальцам, я решила, что завтра же встречусь с Корре и сообщу о приглашении на встречу около кладбища. Мне жизненно необходимы советы, как вести себя дальше.

Когда я вернулась в спальню, в окно вновь постучали.

Еще одно послание? Как странно. Неужели все, что Голоса хотели мне сказать, не влезло на тот клочок бумаги? Я нервно усмехнулась.

Но за окном оказалась не птица.

Перед глазами замаячило едва различимое голубоватое свечение магическое щита. Я отпрянула, а, перемахивая через подоконник, внутрь ввалился человек, одетый в темный плащ.

Едва не взвизгнула, но вовремя сдержалась, инстинктивно зажимая рот рукой. Незваный гость тем временем поднялся и отряхнул одежду от налипших сухих листьев лозы. Когда он поднял голову, я узнала Идвина.

— Какого Верниса?!... — с яростью зашептала я. — Что ты здесь делаешь?! Откуда узнал, где я живу?!

Сложно было даже сформулировать все возмущение.

Если бы кто-то из прислуги или родных решил проверить, что за странный шум доносится из моей комнаты, и обнаружил бы у обрученной девушки постороннего мужчину, грянул бы скандал. Отис и так видел меня на руках Корре, что он подумает, узнай об еще одном щекотливом инциденте?

— Клэр, я в курсе, кто ты и как тебя в действительности зовут, а выведать адрес не так уж и сложно... Или хочешь сказать, что после помолвки брата Отиса и нашей на ней встрече, ты ничего не узнавала обо мне? — усмехнулся некромант. — Думаю, мы уже должны быть квиты.

— Мне и в голову не пришло это у кого-то выспрашивать, — растерянно пробормотала и тут же, спохватившись, прикрыла себя руками, вспоминая, что стою в одной ночной рубашке. — Чем ты вообще думал?! В поместье отец до сих пор держит многочисленную охрану после покушения на мою жизнь, к тому же, я в таком виде…

— Я достаточно видел девушек в ночнушках, как, впрочем, и без, — словно невзначай окинул меня взглядом Идвин. — В такое время нет смысла думать о подобной ерунде. А охрану стоит выгнать взашей, я прошел сюда без какого-либо труда, воспользовавшись зельем для отвода глаз.

Я взбешенно фыркнула.

Его образ действительно плыл перед глазами, и сфокусироваться было не так-то и просто. Вернис же раздери этого некроманта…

— Сумасшедший… — пробормотала, быстро накидывая шаль. — Так что-то случилось? Почему ты вот так пришел ко мне? Мы уговорились в следующий раз встретится на кладбище…

— Некогда ждать, мало времени, — отрезал Идвин. — Я должен тебе… кое-что показать. Объяснять долго, проще сразу перенестись по моему портальному камню.

— Показать?.. Голоса вновь что-то натворили? Энтон Корре не тот, за кого себя выдает?..

— Оба варианта вполне вероятны, но я здесь по иной причине. Поверь, это важно, — в интонации Идвина появилась мольба, и я вскинула брови.

— Раз так… Хорошо. Показать так показать. Только мне нужно переодеться....

Я было метнулась к шкафу, но, помедлив, обернулась к молодому человеку. Тот стоял на том же самом месте, с деланным увлечением разглядывая шторы.

— Ты не мог бы выйти? — проговорила с нажимом, кивая на дверь своего кабинета.

— Конечно, — встрепенулся некромант. — Так бы сразу и сказала.

Захотелось дать Идвину по шее. Но, впрочем, в деликатности у него всегда были существенные проблемы.

Ждал некромант недолго. Я оделась удивительно быстро для человека, которому нужно возиться со множеством застежек и крючков, присутствующих в костюме для конных прогулок. Однако этого времени ему хватило, чтобы изучить мое рабочее место для алхимии. Когда я вошла, он с любопытством осматривал перегонный аппарат, который мне еще давно подарил отец.

— Готова, — быстро поговорила, поправляя наспех сделанную косу. — Пойдем, я еще надеюсь выспаться этой ночью.

— Редкая вещица, — не слыша меня, проговорил Идвин. — Неужели работает на рудиновом сердечнике?..

— На нем самом…

— Потрясающе. Большая редкость, наверняка, твой отец достал его из лаборатории вашего «Светоча».

— Ты большой поклонник алхимии?

Одно дело сделать на коленке простое зелье для отвода глаз, другое — разбираться в тонкостях.

— Я учился на факультете алхимии... это моя маленькая страсть, — рука Идвина с какой-то нежностью скользнула по боку перегонного аппарата. — Тебе повезло. Многое бы отдал за такой, так просто столь специфичную вещицу не достать. Надеюсь, ты используешь воду хотя бы пятой очистки, будет жаль загубить такое чудо.

— За кого ты меня принимаешь, — усмехнулась я. — Как минимум седьмой. Если он тебе так приглянулся, я могу что-нибудь придумать и добыть точно такой же.

Некромант засветился, словно ребенок, которому пообещали подарить долгожданную игрушку на ночь перелома года. Его чувства я понять могла, сама едва ли до потолка не прыгала, когда отец притащил перегонный аппарат на мое день рожденье.

Однако затем Идвин помрачнел.

— Бекка будет в ярости, — вздохнул он. — Она не переносит, когда в доме появляется новое алхимическое приспособление. В укрытие я столь ценную вещь нести побоюсь, лачуга может не выдержать сильной непогоды.

— Бекка?..

— Моя жена. Она считает, что вне работы мое свободное время должно всецело принадлежать ей. Думаю, это все больше от скуки. Своих занятий у нее, увы, нет, не считая редкого чтения дамских романов.

— Брак, что поделать, дело такое, — ответила я, неопределенно пожав плечами и в действительности мало представляя, о чем говорю.

Мои родители не имеют таких проблем. У них есть как личные увлечения, так и общие дела, от которых они получают искреннее удовольствие. Надеюсь, отец никогда и нигде не отзывался в подобном ключе о маменьке…

Конечно, видела я в нашем кругу и далеко не самые счастливые примеры замужества. С одной стороны, это легко списать на то, что в высшем свете брак — дело двух семей, желающих породниться, а не отдельно взятых молодых людей. О личных симпатиях часто забывают, как о чем-то незначительном. Однако, глядя на семьи прислуги, я убеждаюсь, что свободный выбор супруга не гарантирует взаимного уважения и любви.

Поэтому каждый должен принимать те правила игры, которые диктует его положение.

Я вдруг едва ли не рассмеялась вслух. Вот как я начала рассуждать, став избранницей Отиса, в которого так сильно влюблена, ведь даже наличие Ферре не помогло мне его разлюбить. И окажись на месте младшего Батриса кто-либо другой, в моей голове зрели бы размышления совершенно иного толка.

И как же меня тешила одна мысль, в которой было сложно признаться даже самой себе… Мысль, что, если окажется возможным пережить все выпавшее на мою долю, и не выдать себя, справиться со всеми трудностями, возможно, мы с Отисом действительно когда-нибудь сможем обрести то счастье, которое мои родители нашли друг в друге.

Поняв, что повисла долгая тишина, я быстро сказала:

— Ты, все-таки, молод. Думаю, вы просто притирайтесь друг к другу, и когда-нибудь Бекка оценит все твои увлечения и способности. То есть… — резко смутилась, осознав, что только что наговорила. — Почти все.

Идвин криво улыбнулся, словно я со всей силы наступила каблуком на больную мозоль.

— Не будем задерживаться, нас ожидают. — Отстраненно сказал он и протянул ко мне руку.

Прежде чем я задала вопрос, мир ушел из-под ног.