Темный охотник #11

Глава 8 Как погода в Токио?

What I see in the night

What I feel in your heart

All your dreams all your lies

Can you tell them apart

See the hands on the clock

Are you watching them turn

For your candle is quite low

We’ve been watching it burn

ㅤ

Beethoven’s Last Night, «Midnight» [2]

ㅤ

До выделенных нам с Ариэль покоев мы добирались целых пять минут. Добирались бы гораздо дольше, если бывоспользовались помощью прислуги чтобы не заблудиться, но проводить нас вызвалась Аня. Оказалось, наша цель — едва не соседняя дверь от её собственных покоев, так что ей самой тоже было по пути.

И мы основательно сократили путь, пройдя тенями и частично телепортацией.

То-то, наверное, удивились охранники на пульте видеонаблюдения за дворцом!

Её Величество заверила нас, что лично позаботится о размещении всех остальных, а вот мы трое рванули переодеваться. И хотя Император не уточнял, кому быть на собрании, вопрос участия Ани даже не обсуждался. В конце концов, это наша с ней идея поработать с Махиро. А вот Ариэль с собой, пожалуй, брать не стоит. Необходимости в ней там нет никакой, пусть отдыхает лучше.

— Какой же он огромный, — выдохнула Ари, когда мы наконец добрались.

Да уж. Глядя со стороны — и не подумаешь. Но когда бежишь по бесконечным коридорам, лестницам, где дежурят охранники, мимо дверей и переходов, проходишь через анфилады комнат и залов — начинаешь понимать истинные масштабы.

Нас встретила молоденькая горничная.

— Ваши Высочевства, Ваше Сиятельство, — присела она в реверансе, — всё готово. Если что-то понадобится — вот кнопка вызова, подойду в течение минуты-двух. Желаете поесть?

— Перекусить бы, — попросил я. — Хоть бутерброды с колбасой, но очень быстро, и чтоб можно было на ходу. Император ждёт.

— А я бы поела, — подала голос Ариэль, — но потом. Сперва тебя отправим на совещание.

— Конечно, Ваше Высочество, — горничная снова чуть поклонилась и выскользнула за дверь.

— Я к себе, — Аня от дверей послала воздушный поцелуй, — но я ещё вернусь!

Она убежала.

А я огляделся. Покои оказались скромнее Аниных — что-то вроде большого двухкомнатного гостиничного номера. Но всё необходимое было: широкая кровать в спальной, гардероб, письменный стол, диван, плазма на полстены, бар. Имелась и ванная комната, конечно. Обставили эти комнаты довольно скромно — по меркам дворца, конечно. Тем лучше для меня. Никогда, наверное, не привыкну к настоящей роскоши. Нет, удобные вещи есть удобные вещи, и тут цена не важна, а вот вся эта показуха, которой нередко страдают аристократы… Да мой браслет с ёжиком, если разобраться, стоит целое состояние, я уж молчу про трофейный криптор, которому цены вовсе нет.

От размышлений меня отвлекла Ариэль, которая успела изучить содержимое гардероба и вернулась с парадным егерским мундиром на плечиках.

— Артём, давай в душ скорее! — напомнила она мне.

— Пойдёшь со мной? — подмигнул я.

— В другой раз, дорогой, — она чмокнула меня в губы и легонько подтолкнула в сторону ванной комнаты. — Иди один, я потом спокойно схожу. Это вам, мужчинам, хорошо — причесался и уже красавец.

— Ладно-ладно, я понял, — сдался я.

Что мне никогда не понять, так это страсть женщин втирать в только что вымытую кожу разное. Причём в любых мирах!

Когда я пять минут спустя вышел из душа, повязав полотенце на бёдрах, Ариэль уже разложила на диване мундир. Тёмно-зелёный китель с орденскими планками, брюки, ремень, рубашка.

Подкравшись сзади, я поймал её в свои объятия, поцеловал. Она сама успела избавиться от походной одежды, и сейчас щеголяла в одном нижнем белье.

— Что это вы удумали, Ваше Сиятельство? — притворно возмутилась она, кинув взгляд на настенные часы.

Но ее успел я ответить, как рядом с нами из теней выскочила Аня. Уже накрашенная, с аккуратной укладкой, одетая в одну рубашку на голое тело, и с мундиром в руках.

— У нас есть пять минут, — объявила она с лукавой улыбкой, глядя на нас с Ариэль.

Я машинально взглянул на часы.

— Даже десять, — согласилась с ней Ариэль.

— А если подзакусить на ходу, то и все пятнадцать! — я сгрёб пискнувших девчонок в охапку и рывком через тени переместился на кровать.

— Причёску осторожно! — успела предупредить Аня. — Вика старалась!

— Ничего не могу обещать! — усмехнулся я, скидывая полотенце.

ㅤ

Четырнадцать минут спустя мы выбрались из спальной, тяжело дыша.

— Надо одеваться, — пробормотала Аня, взглянув на часы.

— Дай причёску поправлю, — потянулась к её волосам Ариэль.

Одевались мы молча и быстро, как по горящей спичке. Я натянул брюки, рубашку, застегнул китель. Ариэль помогла расправить складки на плечах, пригладила воротник.

— Красавец, — одобрительно кивнула она.

Аня тем временем облачилась в свою форму — приталенный китель и юбку до колен. Ариэль замерла, глядя на неё.

— Ань, тебе так идёт, — восхищённо выдохнула она. — Прям героиня с картинки.

Аня покрутилась перед зеркалом, оценивая себя.

— Ну, не знаю… Юбка вроде нормально сидит?

— Отлично сидит, — заверил я. — Пошли, а то опоздаем.

Ариэль проводила нас до двери.

— Давайте там без войны обойдитесь, ладно? — поцеловала она меня на прощание.

— Постараемся, — улыбнулся я.

В прихожей на столике нас ждал поднос с разнообразными закусками и парой кружек ароматного кофе. Похоже, горничная по звукам поняла, что заходить внутрь не самый подходящий момент. Подхватив снедь, мы с Аней отправились на совещание. Оставалось уже минуты две, и мы сразу ушли глубоко в тени.

ㅤ

На совещание мы успели впритык. Зашли, держась за руки и допивая на ходу кофе. Голицыны — император и его старший сын — встретили нас добродушными усмешками, а остальные — осуждающими взглядами.

Кого здесь только не было. За массивным овальным столом из тёмного полированного дерева сидели все ключевые фигуры Империи. Во главе — Дмитрий Михайлович в военном мундире с погонами главнокомандующего, справа от него — Дмитрий Дмитриевич, слева — князь Разумовский в глухом чёрном мундире Тайной канцелярии без знаков различия. Дальше по кругу расположились министры и генералы. Министр обороны нервно пролистывал что-то в планшет, начальник Генштаба держался по стойке «смирно» даже сидя, министр иностранных дел что-то записывал в блокнот. Фирсов, тоже в чёрном мундире Канцелярии, сидел в самом конце стола.

Для нас с Аней оставили два кресла как раз рядом с графом.

На стене за нашими спинами висела огромная плазменная панель, на котором крутился таймер обратного отсчёта, а на столе перед каждым участником разместились на наклонных подставках одинаковые планшеты, с таким же таймером на экранах. В центре на столе разложили большую бумажную карту Дальнего Востока с красными и зелёными отметками, обозначающими скопления японских и российских войск.

Мы с Аней быстро заняли свои места, проглотив последние глотки кофе. Поднос с недоеденными тарталетками я оставил на входе.

— Рад, что вы нашли время заглянуть, — невозмутимо заметил Голицын, подмигнув мне. — Что ж, господа, можем начинать.

Он обвёл взглядом присутствующих.

— Во-первых, хочу поблагодарить всех за работу в моё отсутствие. Я успел немного ознакомиться с состоянием дел. Пока меня не было, ничего не сломали, и уже хорошо. Итак, до истечения ультиматума Японии остаётся сорок шесть часов… — он глянул на таймер, — и двадцать минут. Я надеюсь, все понимают, что по истечении этого времени нам предстоит действовать. А теперь давайте детально.

Начальник Генштаба аккуратно приподнял руку, и Голицын кивнул ему.

— Ваше Величество, если позволите, прежде чем переходить к текущей обстановке, Генеральный штаб крайне обеспокоен отсутствием информации о проведённой операции. Мы до сих пор не знаем, какую именно цель вы преследовали, и какие результаты были достигнуты. Это затрудняет стратегическое планирование.

Голицын кивнул мне:

— Чернов, поясните, пожалуйста.

Хм… этот вопрос мы так и не обсудили. Насколько император хочет вводить в курс остальных? Похоже, он решил, что мне виднее, как фильтровать информацию. Что ж, хотим мы того или нет, но в Большую Игру мы вступили… или скорее вляпались, и этим людям точно стоит знать, что это совсем не игра.

— Целью рейда было снятие угрозы внешнего вторжения из других миров, — произнёс я во внезапно наступившей полной тишине. — Мы уничтожили логистическую сеть одной из высших сущностей, бога смерти, если угодно, который планировал вторжение армии нежити в соседний с нами мир, а затем вне всяких сомнений и в наш тоже. В результате проведённого нами глубокого рейда по тылам противника ему придётся сильно скорректировать свои планы. Мы получили отсрочку, угроза вторжения на ближайшее время минимизирована.

Господа министры и генералы слушали, и по мере того, как я говорил, лица у них вытягивались всё сильнее. Когда я закончил говорить, никто даже не моргнул.

— До появления инферн такой херни не было! — первым опомнился министр обороны.

Как там его звать-то? Надо хоть имена выучить…

— К инфернам это не имеет ни малейшего отношения, — возразил я, — всё дело в том, что наш мир находится на перекрёстке вселенских дорог.

— Подробный доклад по рейду мы представим позже, — заверил Голицын, — и, думаю, излишне напоминать о секретности этой информации. Но сейчас это неактуальная задача. Актуальна Япония.

Начальник Генштаба явно хотел задать ещё вопросы, но Голицын уже повернулся к сыну.

— Дима, тебе слово.

Наследник выпрямился, ткнул пальцем в планшет. На всех экранах появилась карта с обозначением оккупированных территорий.

— К сожалению, за время вашего отсутствия ситуация существенно осложнилась. Япония использовала ваше исчезновение для масштабной информационной атаки, — он ещё раз ткнул в свой планшет, и на экранах замелькали скриншоты заголовков. — «Русский медведь оказался бумажным тигром», «Император Голицын и князь Чернов бежали перед лицом японской решимости», «Россия не способна подкрепить свои угрозы реальной силой». Это только малая часть. Пропагандистская машина Мусасимару работала на полную мощность.

Я хмыкнул, глядя на особенно идиотский заголовок про «демона Чернова». Этому ещё кто-то верит?

— Кульминацией стала встреча с Мусасимару в Пекине, — продолжил Дмитрий Дмитриевич, и в его голосе явственно проскочила усмешка. — Явился в образе миротворца, предложил мир, говорил о необходимости признания «новых реалий». В общем, предложил признать Дальний Восток японской территорией, в обмен на выгодные экономические проекты. Назвал оккупацию «одолжением» — дескать, избавил Россию от проблемного региона.

Министр обороны поёрзал в кресле, начальник Генштаба сжал челюсти.

— И что ты? — нахмурился император.

— Дал ему книгу почитать — мемуары Наполеона. На японском языке.

Голицын удивлённо приподнял бровь.

— Неплохо! Но где ты её на японском-то нашёл?

— В библиотеке, среди редких изданий, — объяснил наследник. — Предупредил, что когда будем в Токио, книгу надо будет вернуть. Читательский билет на его имя оформил, в Российской Императорской библиотеке.

— Хм… выглядит как повод заглянуть в Москву, — Голицын неодобрительно глянул на Григорьева, министра иностранных дел.

— Идея Его Высочества, — развёл тот руками.

— В формуляре указан филиал в Токио, — всё также невозмутимо ответил Голицын-младший.

— А разве у нас есть такой филиал? — растерялся император.

— Пока — нет, — пожал плечами Дмитрий Дмитриевич. — Поэтому адрес пришлось указать вымышленный. Токио, район Итабаси, квартал Четырёх егерей.

Голицын с секунду соображал, где это, а потом разразился раскатистым хохотом, хлопая ладонью по столу.

— Вот это Дим Димыч отмочил, да? — шепнула мне на ухо Аня.

— Дим Димыч? — переспросил я также в полголоса.

— Домашнее прозвище, — подмигнула мне Анютка.

— Да, согласен, великолепный намёк, — кивнул я. — Японцы такие тонкости как раз очень любят.

Император тем временем встал и торжественно обнял тоже поднявшегося Дим Димыча.

— Молодец, сын! Отлично всё сделал!

Дмитрий Дмитриевич обозначил поклон, и на его обычно невозмутимом лице промелькнуло облегчение. Они вернулись на свои места, и атмосфера в зале заметно разрядилась. Император вернулся, Император доволен — уже неплохо. Генералы и министры перешёптывались, улыбались. Толстый намёк наследника зашёл всем, кроме Григорьева.

— Господа, — Голицын чуть повысил голос, — продолжаем. Что у нас с боеготовностью армии?

Министр обороны нервно сглотнул, ткнул в свой планшет. Картинки на всех планшетах разом сменились на инфографику. Ага, вот в чём дело. Каждый подготовил свой доклад, а вот эта кнопка сбоку, видимо, включает трансляцию своего экрана на все остальные.

— Ваше Величество, в соответствии с ранее утверждённым планом мобилизации, Министерство обороны обеспечило переброску резервных соединений к районам сосредоточения, определённым Генеральным штабом…

По мере его слов на экране сменялись слайды: карта с анимированными стрелками, показывающими переброску войск, сменилась диаграммой. Зелёные столбцы, отражающие фактическое выполнение, почти везде опережали плановые серые.

И по тому, как гладко звучал голос обычно нервозного министра, по тому, как бегали по экрану планшета его глаза, я понял, что он читает. Похоже, у кого-то очень толковые помощники!

— … во взаимодействии с Министерством транспорта и Министерством промышленности обеспечен перевод ключевых транспортных узлов и предприятий оборонно-промышленного комплекса, включая частные, на стандарты военного времени. Железнодорожная инфраструктура готова к переброске войск в приоритетном порядке…

На экране подсветились строчки с цифрами. Готовность ж/д узлов — 98%. Мобилизация ОПК — 95%".

— … произведена расконсервация стратегических складов боеприпасов и материально-технических средств. Поставки в войска идут с опережением установленного графика на двенадцать часов.

Новый слайд: диаграмма заполнения складов на передовой, где зелёная полоса уверенно ползла к отметке 100%.

— … совместно с Министерством здравоохранения развёрнута сеть полевых и тыловых госпиталей. Обеспечен необходимый запас медикаментов и подготовлен коечный фонд для приёма раненых. Личный состав находится в состоянии повышенной готовности.

А ничего так министерство работает, надо отдать им должное! Если у них и правда всё так отлажено, то лично меня министр может и не любить, главное, что дело своё крепко знает. А может, как раз потому, что он такой невротик, у него всё с опережением графика и крутится?

— Однако… — министр замялся, — следует отметить, что японская сторона также провела значительную работу по укреплению своих позиций. Их логистические возможности, конечно…

— До них ещё дойдём, — прервал его Голицын. — Сейчас меня больше интересуют наши.

— Уже сейчас армия готова к выполнению поставленных задач, Ваше Величество, — вытянулся министр. — Полная боевая готовность будет достигнута в течение ближайших двадцати четырёх часов.

— Отлично, — кивнул Император, — Генштаб?

Начальник Генштаба выпрямился ещё больше, если это вообще было возможно. Его голос был чёток и лаконичен:

— Ваше Величество, оперативная обстановка следующая. Противник действительно не терял времени даром. За последнюю неделю ими создана глубоко эшелонированная оборона вдоль сто восьмого меридиана.

На экране карта приблизилась, показывая спутниковые снимки. Зелёные линии — наши позиции. Красными значками были отмечены японские позиции, образуя плотную, многослойную сеть.

— … по данным космической и агентурной разведки, на передовую переброшены элитные части корпуса «Детей Императора». Они развёрнуты на первой линии обороны. Ведётся непрерывное инженерное оборудование местности: возводятся доты, создаются противотанковые рвы и минные поля высокой плотности. Артиллерийские группы развёрнуты на господствующих высотах. Глубина их обороны, по нашим оценкам, составляет от пятнадцати до двадцати километров. Противник готовится не просто к обороне, а к войне на истощение.

На карте появились анимированные схемы, показывающие зоны поражения японской артиллерии и предполагаемые сектора обороны «Детей Императора». Да уж, дальность артиллерии не в нашу пользу — до наших позиций они без проблем достанут.

— … в ответ на это, Генеральным штабом разработан план наступательной операции «Северный ветер». Он предусматривает нанесение трёх одновременных, мощных ударов по сходящимся направлениям с целью рассечения группировки противника, окружения и последующего уничтожения по частям. Основная ставка делается на превосходство в воздухе и массированное применение артиллерии для взлома их обороны.

Схемы на карте сменились зелёными стрелками, демонстрирующими направления главных ударов российской армии.

— … резервы стратегического командования готовы к вводу в бой для развития успеха на втором этапе операции. Ориентировочные сроки выполнения основной задачи — от семи до десяти суток активных боевых действий. Потери, по нашим расчётам, будут… существенными, но приемлемыми для достижения цели. Армия готова и ждёт приказа, Ваше Величество.

В его голосе звучала плохо скрываемая готовность — он хотел воевать, он был уверен в победе.

Голицын кивнул, вглядываясь в карту.

— Они превратили Улан-Удэ в укрепрайон, я правильно понимаю? — спросил он, наконец.

— Так точно, Ваше Величество, — помрачнел начальник Генштаба. — Это главная сложность. Полагаю, они планируют использовать мирных жителей города как живой щит и заложников.

— И что вы планируете с этим делать?

— Использовать десант, Ваше Величество, — генерал прокрутил карту. — Самые сильные боевые группы у них на передовой. В густонаселённой части города в основном полиция — её достаточно для обеспечения порядка. Забросим десант им в тыл — и укрепрайон обернётся против них же самих. Мы также учли возможности князя Чернова по скрытной переброске войск.

Он учтиво кивнул мне, в то время как сидевший с ним рядом министр обороны скривился, будто разломный лайм откусил.

— МИД, — Голицын повернулся к Григорьеву.

Тот нервно поправил галстук.

— Ваше Величество, внешнеполитическая ситуация характеризуется следующими факторами. Япония развернула масштабную информационную кампанию с целью легитимизации оккупации. Их риторика строится на тезисе исторической справедливости. Цитирую официальные заявления: «Япония инвестировала за последние двадцать лет в развитие региона больше, чем Россия за всю свою историю. Подавляющее большинство населения японцы и лица, состоящие в браке с японскими гражданами. Переход территорий под протекторат Японии является логичным и обоснованным», — министр заглянул в свой блокнот, куда, видимо, записал тезисы для доклада. — Мы направили ноты протеста, провели серию консультаций с союзниками, пытаемся консолидировать международную поддержку. Однако… — Григорьев замялся.

— Однако что? — Голицын прищурился.

— Однако ваше исчезновение, Ваше Величество, вызвало серьёзную обеспокоенность у наших партнёров. Они сделали ставку на личность Вашего Величества и Светлейшего князя. Отсутствие таких ключевых фигур без ясного объяснения причин и сроков… осложнило нашу позицию. Союзники выражали поддержку, но она носила во многом декларативный характер.

— Проще говоря, они зассали, — подытожил Голицын, барабаня пальцами по столу. — Ну, этого следовало ожидать, особенно от лягушатника. А Китай очень бы хотел повоевать с Японией, но только русскими солдатами. Канцелярия?

Князь Разумовский заговорил негромким, вкрадчивым голосом, вынуждая прислушиваться.

— Наша работа дала свои результаты. Согласно данным агентурной сети, в Японии растёт понимание, что война начата обманным путём, что противоречит принципам бусидо. Значительная часть общества осознаёт, что истечение ультиматума станет точкой невозврата, после которой начнётся полномасштабная война с непредсказуемыми последствиями для самой Японии, — он коснулся планшета, и на экранах появилась диаграмма общественных настроений. — Общественные дебаты, которым Мусасимару позволил состояться, выявили значительный пласт населения, включая представителей аристократии, для которых методы ведения войны не менее важны, чем результат.

— Но? — нахмурился Голицын. — Я слышу в вашем голосе «но».

— Но это обоюдоострый меч, Ваше Величество, — Разумовский неторопясь протёр очки. — Госпожа Таканахана считает, что Мусасимару позволил этим дебатам развернуться не для изучения общественных настроений, а для выявления инакомыслящих. Затем последуют массовые аресты и казни.

— Откуда у неё такая уверенность? — вмешался Григорьев.

— Именно так поступили с её отцом, — пожал плечами Разумовский. — Сначала позволили высказаться в рамках «обсуждения стратегических направлений развития», потом обвинили в государственной измене и казнили. Наши аналитики согласны с её оценкой. Процент молчаливо сомневающихся очень высок, но мешают японские традиции. Для них император почти божество.

— Удобно, да, — усмехнулся Голицын.

— Весьма, — согласился Разумовский и вывел на экран новую схему. — Однако вернёмся к структуре японского общества. Мы выделяем три основные фракции. «Старая гвардия», традиционалисты чести. Они в глубокой оппозиции к методам Мусасимару. Необъявленная война, готовность пожертвовать самурайскими принципами ради захвата земель, союз с ацтеками — для них всё это позор. В Махиро они видят символ чистоты и чести, вокруг которого можно объединиться для свержения опозорившего себя императора.

— А готовы ли они передать ей власть? — спросила Аня.

— Не обязательно, Ваше Высочество, — Разумовский чуть улыбнулся. — Они готовы её использовать. Вопрос передачи власти будет решаться потом, если вообще будет решаться.

— Кто первый корону надел — тот и император, — хмыкнул Голицын.

— И это тоже, — серьёзно кивнул Разумовский. — Старая гвардия верна Японии, а не Мусасимару, и с ними вполне можно иметь дело. А вот со второй фракцией сложнее. Военные преданны лично императору, которого боготворят. Готовятся к обороне Дальнего Востока, верят в мощь «Детей Императора». Их уверенность укрепилась после вашего исчезновения, Ваше Величество. Полагаю, многие останутся верны Мусасимару даже в случае его смерти, и не станут подчинятся кому-то кроме его прямых потомков.

— Похвальная преданность, — кивнул начальник Генштаба.

— Генштабу стоит учесть, что самые преданные части как раз на передовой, — заметил Разумовский, — и они будут стоять до последнего. И, наконец, третья фракция — промышленно-финансовые элиты. Для них война — это инвестиции в будущие сверхприбыли от освоения новых территорий, богатых природными ресурсами. Международная изоляция, угрозы от Китая — неприятные, но временные издержки. Махиро для них — заноза, которая напрямую угрожает их планам. И, в отличие от императора, который опасается канонизации Махиро в случае её устранения, они готовы прибегнуть к силовым методам. Позорная смерть, с их точки зрения, отличный способ избавиться от «символа революции».

— Значит, Махиро в опасности, — нахмурился Голицын.

— В серьёзной опасности, Ваше Величество. Мы проработали для неё план эвакуации на всякий случай, — Разумовский сделал паузу. — Однако с этими торгашами можно торговаться. Умирать никто из них точно не захочет, разве что за золото удавятся. Теперь о самом Мусасимару. Его сильные стороны: армия «Детей Императора» — реальная, мощная сила. Они глубоко преданы ему и уже контролируют огромную территорию. Факт остаётся фактом — Дальний Восток до Байкала под его контролем. Отступать оттуда для него равносильно политическому самоубийству.

На экранах появилась карта с зонами контроля, а министр обороны попытался спрятаться от взгляда Голицына за соседа.

— Слабые стороны. Во-первых, Махиро как «политическая язва». Пока она жива и пользуется поддержкой России, его власть под угрозой внутреннего раскола. Главы кланов могут начать перебегать на её сторону. Но просто избавиться от неё он тоже не может — как национальная героиня она популярна даже среди аристократов. Тем более она прямой потомок одного из древнейших родов. Многие, кстати, откровенно не прочь взять её в жёны.

— Самоубийцы, — хмыкнул я.

Разумовский усмехнулся:

— Мусасимару, вероятно, рассчитывает на другое. Мы всячески отстраиваем Махиро от революционных настроений, но японцам и не требуется, чтобы она была замешана непосредственно в перевороте. Достаточно того, что противники императора считают её своей соучастницей, и когда заговор будет раскрыт, падение «героини» окажется ещё стремительнее её взлёта.

— С Махиро понятно, — кивнул Голицын.

— Да, вторая проблема Мусасимару, — продолжил Разумовский, — потеря лица на международной арене. Его блеф с вормиксом вскрыт, угрозы оказались пустыми. Но главное — логистика. Зимняя война в Сибири — это безумие. Всё его снабжение завязано на одну железную дорогу, которую постоянно рвут партизаны.

Мы с Аней обменялись довольными улыбками. Наличие у партизан взрывчатки — это наша заслуга. Её там и надо-то немного. Аккуратный подрыв рельсов перед быстро движущимся поездом — и участок дороги выведен из строя на несколько дней, а если это произойдёт на мосту — то и на пару недель. Хотя мосты японцы наверняка тщательно охраняют.

— Стоит отметить, что психологическое состояние Мусасимару в последнее время нестабильное, — Разумовский перешёл к следующей части своего доклада. — План захвата Дальнего Востока вынашивался на протяжении полувека, и всё равно всё пошло не по плану. Сопротивление местных жителей, внутренняя оппозиция. Но самый болезненный удар Мусасимару нанёс Светлейший князь со своей командой, уничтожив вормикса. Это была не просто победа, это была кража триумфа.

— Да ну? — не поверил Голицын.

— Мы уверены, Ваше Величество, что Мусасимару сам хотел сразиться с вормиксом.

— Чтобы героически погибнуть? — усмехнулся я.

— Скорее всего, у него было припасено что-то для эффектной победы, — покачал головой Разумовский. — Он не похож на человека, готового жертвовать собой.

— А вот шоу и фанфары он любит, — вставила Аня.

— Именно, Ваше Высочество, — согласился Разумовский. — Мусасимару вышел в эфир с обращением к нации через пару минут после взрыва, и был одет в боевые доспехи. Мы думаем, что он рассчитывал устроить шоу. Но вместо эпической битвы вы устроили быструю, почти будничную «санитарную обработку» монстра за десять минут. Да ещё и с… э-э-э… нестандартными комментариями тогда ещё барона Чернова, что особенно болезненно. Если версия верна, Мусасимару опоздал на каких-то четверть часа.

— Должно быть, ему очень обидно, — с улыбкой заметила Аня.

— Бедненький, — хмыкнул я.

— Последствия этого гораздо серьёзнее, чем кажется, — заметил Разумовский. — Во-первых, вместо одного героя-императора мир получил четырёх. «Демона» Чернова. Российскую принцессу, что легитимизировало операцию в глазах международного сообщества. Инфернскую принцессу, что вообще выходит за рамки понимания. И, самое страшное для Мусасимару, Махиро Таканахану, которую теперь называют японской принцессой и героиней нации. Он не просто провалил свой план — он создал себе внутреннего врага с легитимностью «спасительницы».

На экранах появились наши четыре фотографии и зашкаливающий рейтинг симпатий, видимо, среди японцев.

— Второе: потеря контроля над нарративом. Официальная версия о том, что Россия создала вормикса, всё ещё существует, но она трещит по швам. После зачистки Арапахо в эту историю не верят даже внутри Японии. На Совете Коалиции об этом лучше вообще не заикаться.

— Третье: политическая изоляция. Вместо поддержки он получил осуждение. Китай и Франция открыто симпатизируют России. Союз с ацтеками стал токсичным. Ультиматум Вашего Величества ставит его в положение, где любой шаг ведёт к потере лица.

Голицын задумчиво барабанил пальцами по столу:

— Но он всё ещё силён, я правильно понимаю?

— Именно так, Ваше Величество, — кивнул Разумовский. — Да, он нервничает, но уверен, это не мешает ему строить собственные планы. К сожалению, японское общество слишком закрытое, и даже противники императора не горят желанием сотрудничать с нами. Махиро Таканахана в этом плане редкая удача, но она сама находится в изоляции, и, как бы цинично это ни звучало, но и мы рассматриваем её скорее как знамя, а не как потенциального преемника Мусасимару.

— Да, противник у нас не дурак, — вздохнул Голицын. — Действует последовательно и логично. Укрепился, перехватил информационную инициативу, выставил нас в невыгодном свете… Укрепления на линии соприкосновения, «Дети Императора», минные поля — он хочет, чтобы мы полезли в лобовую. Чтобы война стала кровавой мясорубкой, которая обойдётся нам так дорого, что мы в итоге отступимся и согласимся на его «щедрые» условия. Значит, нужно действовать асимметрично. Бить не там, где он ждёт, и не так, как он ожидает.

Министр обороны попытался возразить:

— Но Ваше Величество, армия готова…

— Армия и должна быть готовой, — оборвал его Голицын, — на то она и армия! Только не забывай, что это тоже живые люди. И с той стороны живые люди…

Он потёр лоб, потом достал свой телефон, положил его поверх планшета, и картинка на экране сменилась на изображение экрана телефона. Хм, а удобно! Голицын меж тем включил на воспроизведение видео. Похоже, сделанное его нашлемной камерой.

Я сразу узнал это место. Самый первый мир, мир Могрима, наше первое столкновение с костяными, первый бой. И волны прущей в лоб нежити.

— Вот наш противник, — заговорил Голицын. — И наш, и их, и всего мира. Возможно, он никогда до нас не доберётся. А может, появится на пороге уже завтра. И тогда нам понадобится каждый, способный держать в руках оружие. А такие, как «Дети императора», одарённые — особенно. Но я не могу сейчас показать это видео — тут же получу обвинение в том, что мы напали на мирных скелетов и теперь Россия виновата, если они явятся по нашу душу.

— Как раз хотел обратить на это ваше внимание… — пискнул Григорьев.

— Спасибо, я и сам это понимаю, — отмахнулся Голицын. — У Ани, уверен, сотня часов такого видео.

— Сто пятьдесят, — уточнила Аня. — Я вообще камеру не выключала.

— Генштаб получит это видео после победы над Японией для анализа, — император кивнул военным. — А сейчас, господа, пора объявить миру о нашем возвращении. С Мусасимару, видимо, придётся встречаться снова, переговоры по телефону тут не помогут… — он задумчиво постучал пальцами по столу. — Вопрос только в том, как сделать так, чтобы инициатива встречи исходила от него? Чтобы не мы о ней просили…

— Отец, — Аня подалась вперёд, сверкнув глазами, — позволь мне?

Голицын приподняв бровь:

— Что именно?

— Я знаю, как заставить его самого прислать приглашение.

Все уставились на неё. Аня достала свой телефон и показала отцу с многозначительной улыбкой.

ㅤ

— Что именно ты задумала? — повторил Голицын, глядя на дочь с любопытством.

Аня подняла телефон, покрутила его в руках:

— Прямой эфир в моём блоге. Короткий видеопост. Покажем всему миру, что мы вернулись, что у нас всё отлично, что мы на совещании обсуждаем текущие вопросы, и между делом… намекнём Мусасимару, что не прочь встретиться.

Григорьев побледнел:

— Ваше Высочество, но это же… это несерьёзно! Это легкомыслие! Нельзя вести внешнюю политику через блог!

— А я не веду внешнюю политику, — невинно улыбнулась Аня. — Я просто общаюсь с подписчиками! У меня их сто двадцать миллионов, между прочим. В том числе миллионов пятнадцать японцев.

— В том числе, уверен, Мусасимару, — хохотнул Разумовский.

Голицын откинулся в кресле, и на его лице появилась хищная усмешка.

— А давай! Только прежде чем выкладывать, покажи, что получилось.

— Само собой! — подмигнула Аня. — Так, господа, мне нужно, чтобы вы все подыграли. Дим, расскажи ещё раз про встречу с Мусасимару, и обязательно повтори про книгу. Остальные — не смотрите на меня, делайте вид, что совещание продолжается.

Господа министры переглянулись, посмотрели на императора, а тот только развёл руками.

— Вы слышали! Просто смотрите на докладчика и всё! Дима, давай по новой.

— Без проблем.

Наследник снова открыл свой доклад и принялся рассказывать, на этот раз гораздо подробнее.

Аня меж тем подключила гарнитуру и включила на телефоне фронтальную камеру.

— Привет всем! — заговорила она очень тихо прямо в микрофон гарнитуры. — Мы только что вернулись, не было времени отписаться. Сейчас мы с Артёмом на совещании у отца. Только тсс, не говорите никому! Тут столько всего обсуждают…

Оглянулась через плечо, изображая осторожность. Переключила камеру на заднюю — показала зал. Государственный флаг, герб, карта на столе. Камера скользнула по министрам, императору и остановилась на Дмитрии Дмитриевиче. Аня приблизила изображение, камера поймала резкость…

В этот момент Дим Димыч как раз очень чётко произнёс:

— … дал ему почитать мемуары Наполеона на японском. Очень редкое издание, да и книга библиотечная, так что предупредил, что когда мы будем в Токио, книгу надо будет вернуть…

Аня выдержала паузу. Затем вернула камеру на себя:

— А мы с как раз думаем, куда бы поехать дальше. Может, на курорт? — Аня изобразила задумчивость. — Или может достопримечательности посмотреть? Кстати, как там сейчас погода в Токио? А то мы давно в Японии не были! Напишите в комментариях! Всё, мне пора, всех люблю, целую!

Она выключила запись. Приложила телефон к планшету — и видео пошло на большой экран.

Тридцать секунд. Беззаботная принцесса «тайком» снимает с совещания. На фоне — рассказ про книгу.

— Разве… так можно? — возмутился Григорьев.

— А что они нам сделают? — расхохотался Голицын. — Ноту протеста вышлют? Ань, публикуй.

Моя умничка ткнула в экран, отправляя видео в блог.

— Думаю, реакцию долго ждать не придётся. А пока давайте и официальное обращение дадим, для своих в первую очередь, — Голицын нажал селектор. — Пригласите Соколову.

ㅤ

──────────

[2] Музыкальный трек этой главы: https://music.yandex.ru/track/3901998