Темный Лорд Устал. Книга ll

Глава 2

Утренний туман еще не успел рассеяться, когда я вышел в свой сад. Воздух был свежим и прохладным, наполненным ароматами влажной земли и цветов. Это было мое время — час тишины перед тем, как «Эдем» проснется и наполнится неизбежным шумом строительства и человеческой суеты.

Я направился к террасе, где располагались мои самые амбициозные проекты. Здесь, в защищенных грядках я выращивал редчайшие образцы флоры — растения, которые требовали не просто ухода, а абсолютного совершенства условий.

В центре террасы, в специально подготовленной почве, росли саженцы Полуночной Розы. Легендарный цветок, чьи лепестки должны были быть абсолютно черными — не просто темными, а поглощающими свет, словно кусочки живой тьмы. Идеальное воплощение порядка в хаосе природы.

Я остановился перед грядкой и нахмурился.

Первые бутоны уже распустились, и то, что я увидел, заставило мое лицо исказиться от раздражения. Лепестки были почти черными — да, темными, бархатистыми, красивыми для любого садовника-любителя, но не для меня. Я видел изъян, который резал глаз своим несовершенством: едва заметный, но отвратительный багровый оттенок, портящий абсолютную черноту.

Они были неправильными. Совершенно не то, что я хотел.

Я присел на корточки, изучая ближайший цветок. Структура лепестков была правильной, аромат — приятным, размер — идеальным. Но цвет… цвет был компромиссом, а я не терпел компромиссов.

Причина была очевидна. Больная земля. Истощенные лей-линии, которые не могли обеспечить растениям достаточно чистой энергии для проявления своих истинных свойств. Поврежденная южная артерия отравляла своим хаосом даже мои самые тщательные усилия.

Я просчитался. Переоценил стабильность лей-линий, недоучел влияние хаотических эманаций. Несмотря на все мои знания и опыт, я допустил ошибку в расчетах.

Это было напоминание о том, насколько далек мой мир от идеала. Мой сад должен быть совершенным. Каждое растение в нем должно соответствовать моему замыслу., а эти розы… эти розы были пародией на мою мечту.

Я встал и одним резким движением вырвал ближайший цветок вместе с корнем. Затем следующий. И еще один. Земля разлеталась во все стороны, обнажая корневую систему, которая, несмотря на все мои усилия, не смогла впитать достаточно чистой энергии.

— Брак, — холодно произнес я, сбрасывая очередную розу в плетеную корзину для органических отходов. — Это неприемлимо.

За несколько минут я очистил всю грядку, оставив только черную землю.

Я поднял корзину и направился к оранжерее, где работала моя биомант. Девушка с огненно-рыжими волосами — Кира — склонилась над микроскопом, изучая образцы почвы.

— Утилизируй это, — коротко приказал я, ставя корзину рядом с ее рабочим столом. — Я просчитался с составом почвы. Полная неудача.

Кира подняла глаза от микроскопа и ахнула, увидев содержимое корзины.

— Господин, но они же… они прекрасны! — начала она, но тут же осеклась, встретив мой взгляд.

— Они несовершенны, — отрезал я. — А несовершенство в моем саду недопустимо. Думаешь я слишком строг? Возможно, но только так можно достичь истинного совершенства. Сожги их или компостируй — мне все равно, но сделай так, чтобы я их больше не видел.

Я развернулся и направился к выходу из оранжереи. У меня были более важные дела. Нужно было решить проблему с лей-линиями раз и навсегда. Только тогда мой сад сможет стать тем, чем он должен быть — островком абсолютного совершенства в этом хаотичном мире.

За спиной я слышал, как Кира тихо вздыхала, разглядывая «забракованные» розы, но мне было все равно на ее сентименты. У меня были стандарты, и я не собирался их снижать ни для кого и ни для чего. И тем более для себя.

Кира

Кира осталась одна в оранжерее, глядя на корзину с отвергнутыми розами. Она помнила, как Хозяин месяцами работал над этим проектом — лично готовил почвенные смеси, рассчитывал пропорции питательных веществ, сам высаживал каждый саженец. Она лишь помогала: подносила инструменты, записывала наблюдения, поливала по его строгому расписанию.

И вот сегодня утром он вышел проверить результат. Кира видела, как его лицо менялось от ожидания к разочарованию, а затем к злости на самого себя. Не на нее, не на обстоятельства — на себя. За то, что не смог добиться совершенства, несмотря на все свои знания и опыт.

«Я просчитался с составом почвы», — сказал он, вырывая цветы. «Переоценил стабильность лей-линий. Недоучел влияние хаотических эманаций».

Кире было двадцать четыре года, и всю сознательную жизнь она посвятила изучению растений. Она была дочерью простого фермера, девочкой, которая разговаривала с цветами в отцовском огороде. Её считали проклятой, потому что в её присутствии растения росли слишком быстро и агрессивно.

Когда в новостях показали, как загадочный аристократ одним движением уничтожил монстра из Разлома, она поняла — вот он, человек, который живёт по своим правилам. Она присоединилась к тем несчастным, что собрались у ворот «Эдема», надеясь на чудо.

И чудо произошло. Среди десятков отвергнутых она оказалась среди пятерых избранных. Хозяин увидел в ней не проклятую изгоя, а полезного человека для своих садов.

Работать с ним было сложно. Он требовал абсолютной точности, не терпел ошибок, но он никогда не был несправедлив. Если что-то шло не так, он винил себя — за неточные расчеты, за недостаток предвидения, за то, что не сумел предусмотреть все переменные. Он не был деспотом, так как спрашивал в первую очередь с себя, а потом уже с подчиненных.

Кира видела, как он страдает от каждого несовершенства в своем саду. Для него это было не просто хобби — это было стремление создать идеальный мир, островок порядка в хаосе. И эти розы, прекрасные для любого другого садовника, были для него болезненным напоминанием о собственных ограничениях.

Ей было больно смотреть на отвергнутые цветы. Не потому, что он их раскритиковал — а потому что видела в них красоту, которую он отказывался замечать в своем стремлении к недостижимому идеалу.

Багровые переливы в черных лепестках не были изъяном. Они были поэзией — напоминанием о том, что даже в совершенной тьме может скрываться намек на жизнь и страсть. Кира надеялась, что когда-нибудь он научится быть менее строгим к себе и сможет увидеть красоту даже в несовершенстве.

И тут она вспомнила о Валентине.

Валентина Морозова была владелицей крошечной цветочной лавки «Цветочная фея», с которой Кира подружилась несколько месяцев назад. Искренняя, добрая женщина лет тридцати, которая едва сводила концы с концами, но говорила о цветах с настоящей страстью.

— Простите, господин, — тихо прошептала Кира, укладывая розы в чистую корзину. — Вы слишком строги к себе. Эти цветы прекрасны, даже если они не соответствуют вашему замыслу.

Она накрыла цветы влажной тканью, чтобы сохранить их свежесть, и направилась к выходу из «Эдема». Если Хозяин не мог увидеть красоту в своем «несовершенном» творении, то пусть это сделают другие.

Поездка в город заняла полчаса. «Цветочная фея» располагалась в небольшом помещении на первом этаже старого здания. Витрина была скромной, но ухоженной — несколько букетов из местных цветов, небольшие горшечные растения, рукописные ценники с демократичными цифрами.

Валентина стояла за прилавком, подрезая стебли хризантем. Увидев Киру, она улыбнулась.

— Кира! Какая неожиданность. Что привело тебя в мой скромный магазинчик?

— Привет, Валя, — Кира поставила корзину на прилавок. — У меня тут есть кое-что… Это технически брак, Хозяин велел утилизировать, но может быть, тебе удастся продать их?

Она сдернула ткань с корзины, и Валентина застыла с открытым ртом.

— Боже мой, — выдохнула она. — Что это такое?

— Полуночные розы, — ответила Кира. — Хозяину не понравился оттенок. Сказал, что они недостаточно черные.

Валентина осторожно подняла одну из роз, словно боясь, что она рассыплется от прикосновения.

— Недостаточно черные? — переспросила она с недоумением. — Кира, это самые прекрасные розы, которые я видела в жизни! Этот цвет… он как бездонная ночь с отблесками звезд. А аромат…

Она поднесла цветок к лицу и закрыла глаза, вдыхая запах.

— Я никогда не чувствовала ничего подобного. Это… это словно поэзия.

Кира улыбнулась. Вот она — настоящая оценка красоты. Не холодная критика перфекциониста, а искреннее восхищение человека, который понимал прекрасное.

— Значит, возьмешь?

— Конечно! — Валентина бережно начала перекладывать цветы в свою рабочую вазу. — Но я не могу взять их просто так. Сколько ты хочешь?

— Ничего, — махнула рукой Кира. — Считай это подарком от… от меня лично. Хозяин все равно хотел их выбросить.

Валентина покачала головой.

— Твой Хозяин, должно быть, очень требовательный человек, если считает такие шедевры браком.

— Ты даже не представляешь, — усмехнулась Кира. — Но именно поэтому все, что он создает, получается таким… особенным.

Попрощавшись с подругой, Кира вернулась в «Эдем» с легким сердцем. Она выполнила приказ Хозяина — розы были утилизированы. Просто не совсем так, как он предполагал.

А Валентина осталась наедине с двадцатью экземплярами самых прекрасных роз в своей жизни, гадая, сможет ли она найти им достойных покупателей в своем скромном городке.

Кассиан

Я вернулся в командный центр с чувством глубокого раздражения, которое волной накатывало на меня каждый раз, когда я сталкивался с несовершенством. Неудача с розами была лишь симптомом более серьезной проблемы — больных лей-линий, которые отравляли все мои попытки создать идеальную среду.

— Алина, Демьян, — коротко приказал я. — В центр. Немедленно.

Они появились через минуту. Алина — с планшетом в руках и настороженным выражением лица, старик-геомант Демьян — молча, но я видел понимание в его глазах. Он чувствовал состояние земли не хуже меня.

Я активировал главный голографический стол, и в воздухе появилась трехмерная схема «Эдема». Три лей-линии сходились под моим участком, образуя мощный энергетический узел. Две из них светились ровным, здоровым светом. Третья — южная — мерцала тускло и неравномерно, словно больной пульс.

— Вот причина, — произнес я, указывая на поврежденную артерию. — Пока эта лей-линия остается нестабильной, все мои попытки создать совершенную среду обречены на провал.

Демьян подошел ближе, его старые руки инстинктивно потянулись к голограмме, словно он мог физически ощутить боль энергетического потока.

— Она «больна», господин, — хрипло произнес он. — Ритуал тех фанатиков был как яд, который они впрыснули прямо в артерию. А ваш силовой всплеск, хоть и спас нас всех, нанес глубокие раны на тонком уровне. Линия разорвана, словно перерезанный нерв. На ее естественное восстановление уйдут десятилетия.

Алина шагнула вперед, ее аналитический ум уже работал над проблемой.

— Демьян прав, — сказала она, выводя на экран собственные расчеты. — Общая энергоотдача системы упала на сорок процентов. Наш защитный «Кокон», когда мы его построим, пока будет стабилен, но лишь потому, что сможет работать от резервных накопителей. При любой серьезной нагрузке система может дать критический сбой.

Она сделала паузу, переводя взгляд с диаграмм на меня.

— Но есть временное решение. Мы можем перевести питание всех систем на внешний источник. Промышленные энергетические кристаллы высшего качества, подключенные напрямую к ключевым узлам. Это позволит поддерживать стабильность неопределенно долго.

Она вывела изображение огромного, гудящего кристалла.

— Вот только есть проблема с логистикой. Для поддержания всех систем на полной мощности нам понадобятся поставки в несколько тонн кристаллов каждые сутки. Это решит проблему функциональности, но создаст постоянный шум — движение грузовиков, охрана складов, логистика. И обойдется в целое состояние.

Я выслушал их доклады с растущим презрением. Десятилетия естественного восстановления. Тонны кристаллов каждый день. Какой примитивный, неэффективный подход.

— Вы оба мыслите слишком узко, — произнес я, отмахиваясь от их схем. — Демьян, ты предлагаешь ждать, пока природа сама исцелит раны. Алина, ты хочешь заменить поврежденный орган протезом, но есть третий путь.

Я очистил голографический стол и начал выводить собственную схему. Это была словно хирургическая операция на энергетическом уровне.

— Лей-линию не нужно ждать или заменять, — продолжил я. — Ее нужно принудительно исцелить. Мы создадим резонансную матрицу вдоль всей поврежденной артерии — своеобразную шину для сломанной кости и фильтр для отравленной крови одновременно.

На экране появились изображения необходимых компонентов. Алина и Демьян смотрели на них с недоумением — они ожидали увидеть артефакты, а увидели обычное магическое сырье.

— Стабилизирующие кристаллы, — я указал на мутноватые камни. — Несколько сотен килограммов из стабильных Разломов. Они станут каркасом матрицы.

— Очищенные ядра элементалей земли и воды — тысячи штук для заземления и охлаждения системы.

— Концентрированная жизненная эссенция — двести литров. Это будет питательной средой для исцеления.

— И эктоплазма для создания проводящего геля, который заполнит трещины в энергетическом потоке.

Я закончил презентацию и посмотрел на их озадаченные лица.

— Вопросы?

— Господин, — осторожно начал геомант, — это похоже на рецепты из древних трактатов. Смешать столько разнородных компонентов… реакция может быть непредсказуемой.

Алина, наоборот, пыталась найти в этом научную логику. Ее пальцы забегали по планшету, строя сложные диаграммы.

— Ядра для заземления… эссенция как био-катализатор… эктоплазма как сверхпроводник… — бормотала она себе под нос. — Теоретически, если правильно рассчитать резонансные частоты, это может сработать. Но риск каскадного отказа… он огромен! Это похоже на попытку запустить ядерный реактор с помощью дров и спичек.

Рядом с ухом Кассиана материализовалась фея-ИИ. Она с любопытством разглядывала список.

— Восхитительно, Ваше Темнейшество, — прозвенел ее мелодичный голосок. — Охота за космическим мусором. Я правильно понимаю, мы строим стабилизатор для лей-линий или самую дорогую в мире компостную кучу? Коэффициент полезного действия этого плана, с учетом рисков, составляет… — она на мгновение задумалась, — примерно столько же, сколько у деревянного топора в нанохирургии.

— Непредсказуемой для тех, кто не понимает принципов, — холодно ответил я. — Я же понимаю. Риск существует только при недостатке знаний и опыта. Это не мой случай.

Пора было переходить от теории к практике.

— Алина, — обратился я к ней, — сырье из Разломов нестабильно. Разработай оборудование для его очистки и переработки. Мобильное и эффективное, чтобы обрабатывать компоненты на месте добычи.

— Демьян, ты будешь готовить лей-линию к операции. Очистишь ее от остаточного хаоса, создашь точки доступа для установки матрицы.

Я активировал коммуникационную систему.

— Себастьян, Лебедев, на связь.

Через секунду на экране появились лица моего дворецкого и финансиста.

— Господа, — произнес я, — у нас новый проект. Я высылаю вам список необходимых материалов. Он большой и дорогой. Лебедев, используйте все доступные каналы — легальные и не очень. Скупайте все, что найдете из этого списка. Начинайте немедленно.

На экране отразилось хищное выражение лица Лебедева. Он видел новую, масштабную операцию.

— Будет исполнено, господин Воронов, — ответил финансист.

Связь прервалась. Я остался наедине с Алиной и Демьяном.

— Приступайте к работе, — приказал я. — Времени у нас мало. Каждый день с поврежденной лей-линией — это потерянная возможность.

Они кивнули и направились к выходу. Наконец-то от пассивного созерцания проблемы мы переходили к ее активному решению. И когда матрица будет установлена, мой сад сможет стать тем, чем должен быть — островком абсолютного порядка в хаотичном мире.

А мои розы наконец расцветут идеально черными лепестками, как и задумано.

Хозяйка цветочного магазина

Валентина провела бессонную ночь, любуясь на подарок Киры. Двадцать роз стояли в хрустальной вазе, которую она доставала только по особым случаям, и их аромат наполнял всю лавку. Утром она долго не решалась выставить их на продажу — они казались слишком прекрасными для этого скромного городка.

Но бизнес есть бизнес. Валентина аккуратно составила из роз несколько небольших букетов, оставив самые красивые экземпляры по отдельности. Цену она поставила в три раза выше обычной, но все равно сомневалась — найдется ли в Воронцовске покупатель на такую роскошь?

Ответ пришел уже через час после открытия.

В лавку вошла элегантная женщина лет сорока в дорогом пальто. Елена Карташова, жена одного из самых успешных местных предпринимателей, была известна своим безупречным вкусом и привычкой покупать только лучшее.

— Доброе утро, Валентина, — поздоровалась она, осматривая витрину. — Мне нужен букет для… — Она замолчала, увидев розы. — Боже мой, что это такое?

Валентина проследила за ее взглядом.

— Полуночные розы, — неуверенно ответила она. — Очень редкий сорт…

— Они великолепны, — выдохнула Елена, подходя ближе. — Этот цвет… я никогда не видела ничего подобного. А аромат! — Она закрыла глаза, вдыхая запах. — Откуда они?

Валентина заколебалась. Говорить правду о том, что это «брак» из садов Хозяина с холмов, или придумать красивую историю?

— Это… особый заказ, — осторожно ответила она. — Говорят, они растут только в одном месте… в частных садах у Хозяина с Холмов.

Глаза Елены загорелись.

— У Калева Воронова? Серьезно? — Она снова посмотрела на розы, но теперь в ее взгляде было что-то новое — почти благоговение. — Сколько?

— Я… — Валентина растерялась. — Они очень дорогие…

— Неважно. Я беру все.

Валентина назвала сумму, которая равнялась ее месячной выручке. Елена даже не поморщилась, доставая кошелек.

— Упакуйте красиво, — сказала она, пересчитывая купюры. — И если у вас еще будут такие розы, звоните мне первой. Вот моя карточка.

Через полчаса Валентина стояла в пустой лавке, держа в руках больше денег, чем зарабатывала за месяц, и не веря своему счастью.

Елена Карташова отправилась прямиком в салон красоты «Золотые ножницы» — самое модное место в городе, где собиралась элита местного общества. Она специально выбрала время дневного пика, когда все кабинки были заняты, а в холле толпились дамы в ожидании своей очереди.

— Девочки, посмотрите, что я нашла, — объявила она, входя с роскошным букетом в руках.

Разговоры в салоне мгновенно стихли. Все взгляды обратились на розы.

— Боже мой, Лена, что это за чудо? — воскликнула Марина Светлова, жена судьи, отрываясь от маникюра.

— Никогда не видела таких роз, — добавила Ирина, владелица местной ювелирной мастерской. — Этот цвет просто невероятен!

Елена с довольным видом поставила букет на столик в центре холла, где все могли им любоваться.

— Это эксклюзив, девочки, — сказала она загадочно. — Полуночные розы. Валентина из «Цветочной феи» рассказала, что это редчайший сорт. Растут только в одном месте… в садах у Хозяина с Холмов.

— У Калева Воронова? — ахнула молодая жена банкира. — Серьезно?

— А он действительно такой, как говорят? — спросила другая, понижая голос до заговорщического шепота. — Мой муж видел его на Дне Города. Говорит, просто Аполлон! Высокий, загадочный…

— Да, и эти глаза, — мечтательно добавила третья. — Холодные, пронзительные. Говорят, он может одним взглядом прочитать твои мысли.

— А какой у него голос! — не удержалась маникюрша. — Я слышала, как он говорил с мэром. Бархатный, глубокий… мурашки по коже!

Елена слушала нарастающее возбуждение и внутренне торжествовала. Она первая в городе стала обладательницей этих невероятных цветов, а значит, первой прикоснулась к загадочному миру таинственного аристократа.

— Он живет как отшельник, — продолжала она, подливая масла в огонь. — Говорят, строит там настоящий рай на земле. Сады невиданной красоты, где каждый цветок — произведение искусства. А сам он… — она сделала многозначительную паузу, — сам он создает эту красоту своими руками. Представляете? Такой могущественный, загадочный мужчина, который находит время выращивать цветы…

— Как романтично! — вздохнула кто-то.

— Настоящий принц! — добавила другая.

— Жаль только, что он такой недоступный, — с сожалением сказала третья. — Никого не принимает, ни с кем не общается…

— Может, он просто ждет достойную? — предположила самая молодая из присутствующих, и в ее голосе звучала мечта.

К вечеру слух о «божественных розах загадочного красавца с холмов» разлетелся по всему городу. В женских чатах, за семейными ужинами, в очередях магазинов — везде обсуждали таинственного аристократа, который в своем недоступном саду выращивает цветы невиданной красоты.

История обрастала подробностями с каждым пересказом. Кто-то утверждал, что видел его в лунном свете, гуляющим по своим садам. Другие клялись, что он может заставить розы цвести одним прикосновением. Третьи шептались о том, что он ищет музу, достойную его таланта и красоты.

Образ «нелюдимого садовода-аристократа» с каждым часом становился все более романтичным и притягательным. Женщины мечтали о встрече с ним, девушки вздыхали, глядя на звезды в направлении его поместья.

А Кассиан в это время сидел в своем командном центре, изучая схемы для ремонта лей-линий, и даже не подозревал, что его стремление к идеальным черным лепесткам породило в городе новую романтическую легенду. Шум, о котором он пока не знал, но который вскоре докатится и до его тщательно охраняемого покоя.