Темна вода во облацех

1

Баннику, наконец, разрешили посетителей.

Спецклиника в Филях и внешне, и внутри смотрелась солидно, внушительно. Правда, в палату Баринова не пустили. В просторный пустынный холл на втором этаже Банника в кресле вывез Шишков. Еще раз предупредил, что всего на полчаса и без всяких раздражающих разговоров, и тактично отошел, сел в кресло в дальнем углу под развесистым толстоствольным фикусом.

Банник выглядел вполне прилично, тем более, что вместо больничной пижамы на нем был синий спортивный костюм. На вид — даже посвежевший, помолодевший, улыбающийся.

Поздоровались сдержано, однако вполне дружески, по-свойски.

— Как дела? — поглядывая в сторону Шишкова, негромко спросил Банник. И подмигнул: — В шарики играешь?

— Сыграл один раз. В тот же день.

— И как? — жадно спросил Банник. — Успешно?

— «Два — ноль», — лаконично ответил Баринов. — В мою пользу. Если считать то, что ты видел — «три — ноль». Стараюсь пока воздерживаться, жду тебя.

— Боюсь, ждать придется долго, — помрачнел Банник. — Эти заразы ничего не говорят, но я тоже кое-что кумекаю. Вон, видал? — и он похлопал рукой по подлокотнику кресла на колесах.

— Ладно тебе, — утешать да успокаивать Баринов не стал. — Ты, главное, не геройствуй понапрасну. В этом деле, понимаешь, лучше перебдеть, чем недобдеть.

— А со статьей здорово получилось, — неожиданно сказал Банник. И на удивленный взгляд Баринова кивнул в сторону Шишкова: — Мне Сергей газетку в тот же вечер принес. Он лучше эскулапов понимает, что я от ничегонеделания быстрее дубу дам. Информирует помаленьку.

— А-а, так ты в курсе, — несколько разочарованно сказал Баринов и распахнул пиджак, показав торчащую из внутреннего кармана газету. — Я вон тоже прихватил для тебя.

— Спасибо, ребята, — растроганно сказал Банник. — Вы одни знаете, что надо человеку... Ты, Павел Филиппович, вот что. В моем сейфе, Сергей покажет где, возьми малиновую папку с материалами по методам и результатам моих личных поисков «сонников». Думаю, пригодится... Мне удалось найти лишь одного, астраханского Ивашку-дурачка. Пусть вам повезет больше. Невод ты закинул знатный, как будешь сортировать рыбку? Наверное, уже все распланировал...

Опасливо поглядывая на Шишкова, Баринов принялся кратко пересказывать то, что все эти дни старался изложить в инструкции и методичках.

Шишков не реагировал, демонстративно скучающе разглядывал фикус, лишь изредка бросал взгляд вдоль больничного коридора... Видимо, действительно лучше врачей понимая, что сейчас Баннику важнее и целительнее.

— Ну что ж, толково, толково, — Банник одобрительно покивал головой. — Грамотно. Однако ж папочку все же почитай. Там кое-какая конкретика имеется. И еще кое о чем предупредить хочу. В нашем деле как у Маяковского: в грамм — добыча, в год — труды... А уж сколько придется людской шелухи отсеять! Тут тебе и контактеры с внеземными цивилизациями, и спириты с медиумами, и переводчики с дельфиньего языка, и прямые потомки атлантов... уж не говорю об откровенных и явных шизофрениках и параноиках.

Баринов пожал плечами.

— Можешь не излагать. Я сам этой публики насмотрелся предостаточно.

— И то верно, — легко согласился Банник. — Ты только пожестче контролируй свой «эскадрон гусар летучий». Особенно явные и понятные случаи. Для них понятные и явные, а для нас с тобой они-то и могут оказаться козырными... Ладно, ученого учить — только портить.

2

Первые три сотни писем Баринов постановил для себя прочитать самолично. Не то, чтобы не доверял «чтецам», хотя проконтролировать их следовало, но требовалось и самому войти в задачу.

Брал он их после соответствующей обработки, уже распределенные по папкам с говорящими этикетками — от «Чушь собачья», «Не по теме» до «Что-то здесь есть», «Стоит присмотреться», «Нужен личный контакт»...

Он читал и вспоминал — Письма пишут разные: Слезные, болезные, Иногда прекрасные, Чаще — бесполезные...[6] Совершенно по другому поводу, зато как верно!

В абсолютном большинстве с раскладкой он соглашался.

Скажем, куда девать форменный донос на соседку имярек с указанием точного адреса, которая промышляет гаданием, изготовлением снадобий для приворота, по заказу наводит и снимает порчу. Или рассказ некоей особы, скрывшейся под псевдонимом Вероника Самофракийская, которую похитили инопланетяне, а после опытов над ней снова вернули на Землю, в родной поселок Астраханской области. Или выполненный от руки цветными карандашами рисунок вечного двигателя второго рода от Голощапова И. И. из городка со странным названием Ерофей Павлович, причем сам изобретатель обещал грядущую Нобелевскую премию отдать безвозмездно тому, кто поможет данный двигатель построить и внедрить в народное хозяйство...

Писали медиумы, телепаты, целители, ясновидцы... то есть индивидуумы, которые в конечном итоге — по многолетнему опыту Баринова — ничего материального для доказательства своих экстрасенсорных способностей продемонстрировать не могли априори.

В их письмах мелькали имена Рерихов — Николая и Святослава, Елены Блаватской, Вольфа Мессинга, сами тексты обильно пересыпались терминами «эфир», «тонкая материя», «астральное тело»... словом, присутствовало в них многое, и все в одном же роде. Например, специалист «с пятнадцатилетним опытом» за определенное вознаграждение предлагал ученым свои услуги, был готов даже обучить «искусству выхода в астрал» группу специально отобранных людей. Еще один специалист на фотографиях в газете умудрился рассмотреть ауры Вадима и Любочки, и не только описал, но зарисовал их в цвете...

Фотокорреспондент газеты «Бакинский рабочий» прислал стопку отлично выполненных фотографий тринадцать на восемнадцать, на которых «четко просматриваются неопознанные летающие объекты трех типов», причем все снимки сделаны лично им в горах Кавказа на протяжении последних тридцати лет...

В папку с рекомендацией личного контакта попадали письма тоже разноплановые. Кто-то заявлял о наличии у него самого или у хорошего знакомого способности к биолокации, кто-то мог, по его словам, реагировать на магнитное поле и без компаса определять стороны света, а некий Рамзан Магомедов из Махачкалы сам обладал магнитным полем и мог притягивать разные мелкие металлические предметы. И приложил любительское фото — молодой парень с прекрасной мускулатурой борца стоит на веранде дома в плавках, а у него на груди, животе, даже на ногах прилеплены штук десять чайных и столовых ложек, вилок, ножей...

Заинтересовал Баринова и некто Владислав Райнов из Сухуми, который утверждал, что может взглядом гасить свечу. Зажигать пока не получается, но он каждый день упорно тренируется по два часа.

В полутора десятках писем описывались истории с «барабашкой», к сожалению, ни одна из них не тянула на достоверность. Либо случались они при царе Паньке, либо излагались через пятые руки, либо просто — «а вот дед Андрей из соседней деревни рассказывал»...

Воистину, «смешались в кучу кони, люди...»

В письмах можно было найти все — привидений, снежных людей, домовых, русалок, кожное зрение, крутящиеся туннели и яркий свет в их конце, способность оперировать в уме пятизначными цифрами, уточненные даты конца света и Судного дня...

А снов не было.

Вернее, были, но какие-то... ну, на уровне снов тещи Ипполита Матвеевича — танцующие лошади, девушки в красных кушаках и с распущенными волосами, разбитые чашки и тарелки, говорящие зеркала... Словом, «вещие» сны. Кому-то они предвестили нежданную встречу, кому-то — нечаянную радость, кому-то — долгожданную весточку, а кому-то даже и деньги...

Но вот тех снов, а вернее, снов, похожих на те сны, в письмах не оказывалось.

3

В прихожей на тумбочке громоздилась куча газет, накопившихся за время последней поездки.

Среди верхних Баринов отобрал несколько «Вечерок», прошел в гостиную.

В театре «Ромэн» на этой неделе давали «Цыганскую невесту», «Мы — цыгане» и «Живой труп». Сами спектакли его интересовали постольку поскольку, вот кто в них занят... Но об этом в афишках не писали.

Администратор был на месте и оказался сама любезность. Впрочем, администраторы весьма остро чувствуют свой личный интерес, даже по телефону.

«Ну как же, как же, Верочка Арзыбова — одна из ведущих наших актрис! Прима! И сегодня занята, и завтра... Да-да, завтра даем «Цыган»... Очень будем рады... Ну-у, обычно мы так не делаем, но для вас... Узнаю истинного театрала! Пятый ряд партера, у прохода — устроит?.. Да-да, прямо ко мне. Уж извините, не позже чем за полчаса до спектакля... И вам всего доброго, до завтра...»

Верочку он угадал сразу.

Надо же, ничуть не изменилась!.. Вернее, изменения есть, но в лучшую сторону, разумеется, в лучшую!

Корзину белых роз он вынес на заключительный выход и очень удачно подал прямиком ей в руки. И не особо удивился, когда она его узнала, улыбнулась той самой улыбкой и сказала одними губами — «Зайди ко мне!»

Особый запах, особый свет... Особые звуки кулис, непонятная для непосвященных суета... Как это все знакомо, как все это прочно забыто...

Дорогу к ее уборной пришлось спрашивать.

На фасаде кукольного театра напротив часы начали свой ежесуточный спектакль, и в свете уличных фонарей можно было разглядеть небольшую толпу, которая всегда собирается здесь ради такого нерядового зрелища...

Сдвинув штору, Вера словно всматривалась в полуночную жизнь Садового кольца.

Он подошел сзади, вытащил из ее прически несколько шпилек, расстегнул заколку. Иссиня-черные волосы обрушились потоком, даже двумя руками не удавалось собрать их воедино. Как и тогда, они упруго сопротивлялись, как и тогда, пахли медом, ромашкой, еще какой-то луговой травой...

Не оборачиваясь, она спросила:

— Что, не забыл мой веник?

— Я ничего не забыл, баронесса.

— А надо забыть. Если не можешь или не хочешь — помогу или заставлю. — Она отвернулась от окна, перебросила сноп волос набок, и пристально посмотрела ему в глаза. — Я все-таки цыганка, Паша... Ну ладно. Пойду, переоденусь, и сядем пить чай. Или чего покрепче?

Баринов достал из дипломата бутылку шампанского, поставил на стол.

В такси они почти не говорили. Так, обменивались общими фразами.

Поэтому, пригубив бокал «за встречу», он в двух словах обрисовал свою жизнь за последние полтора десятка лет. Разумеется, внешнюю канву, без подробностей и деталей.

Она задумчиво кивнула.

— Да, я немного в курсе. Роман, племянник, передавал от тебя привет. Говорит, ты стал большим ученым... Ну, а со мной все понятно, все по-прежнему, все по-старому. Жизнь актрисы, Пашенька, скучна и однообразна, — движением руки она остановила порывавшегося возразить Баринова. — Брось, Паша, мне-то не знать...

Незаметно Баринов вынул из кармана перстень, надел на средний палец левой руки. И сейчас именно ей поднял бокал на уровень глаз.

— Ладно, Верочка. Давай лучше выпьем — за все хорошее.

Но она к своему не прикоснулась. Он увидел, как изменилось лицо, как резко сдвинулись брови.

— Откуда у тебя — это? — она глазами указала на перстень.

— Правда, интересная штучка? — Он поставил бокал, подышал на камень, протер платком, полюбовался переливом его густой черноты. — Хочешь взглянуть?

Вера не приняла его тон.

— Нет-нет, не снимай! — поспешно сказала она. — Мой тебе совет: если купил где-то или у кого-то — немедленно продай. Причем за цену меньшую, чем купил. Если нашел — потеряй.

— А если это подарок? — слегка игриво, словно поддразнивая, спросил Баринов. — Женщины, между прочим.

Вот и начался главный разговор. Ведь не ради возобновления интрижки пятнадцатилетней давности он решился на эту встречу.

Сентиментальностью, как Баринов полагал, он никогда особо обременен не был, да и тот период острой влюбленности оказался очень и очень скоротечен — десять-пятнадцать дней, как раз срок очередной командировки. Как раз тот случай, когда с глаз долой — из сердца вон. Самолет поднялся, взял курс домой — и Верочка Арзыбова словно растворилась, растаяла в лучах восходящего солнца. И больше никогда не тревожила ни сердце, ни голову, оставаясь милым, эфемерным, почти нереальным воспоминанием... В капризе очаровала, закружила, притянула, в таком же капризе удалила, вернула в исходное состояние. Но память оставила.

Цыганка, одним словом. Колдунья. Ведьма.

— А если подарок — передари, — очень серьезно ответила она. — Но только не тому, кто дорог и мил. Лучше всего — заклятому врагу... Хотя не знаю, Паша, могут ли у тебя, по твоей натуре, быть враги, да попросту — недруги.

— За совет спасибо... А если серьезно, то послушай такую вот историю, — Баринов с усилием снял перстень, положил на стол между ними. — Подарила его пожилая цыганка, гадалка и ворожея. Перстень фамильный, ему лет триста с гаком, переходил в их семье по женской линии для защиты и оберега от оборотней, вампиров и вообще от нечистой силы. Сработал перстень прапрадед этой Виты Ионовны, а прапрабабка его заговорила...

— Подожди, подожди, Паша, — перебила его Вера, не отрываясь от перстня. Он словно притягивал ее, не давая отвести взгляд. — А ты не думал, почему она подарила его именно тебе? С таким амулетом так просто не расстаются, передают только своим, по наследству. Сам говоришь — фамильный.

Баринов слегка поморщился.

— Тут такая штука... Последние годы я вплотную занимаюсь поиском людей с паранормальными способностями, пытаюсь их изучить, понять. И она знала об этом. Понимаешь, в той среде я достаточно известен, — счел нужным пояснить он. — Встретились мы с ней, правда, по другому поводу. Пообщались хорошо, уважительно и с пользой. И она почему-то решила, что мне необходима защита от какого-то чужого, «темного» — как она выразилась — человека, который находится рядом со мной. Оборотня, перевертыша... А почему именно мне... Объяснила, что я похож на ее приемного отца, военного, который спас ей жизнь в тридцать девятом году на Западной Украине, а потом удочерил... Вот такие дела.

Они помолчали.

Вера подняла на него глаза, негромко спросила:

— Ты ей веришь?

Баринов пожал плечами.

— Как тебе сказать... Ношу, вот, — он поднял перстень, снова полюбовался игрой света на поверхности камня. — Есть кое-какие моменты, которые заставляют отнестись к этой истории внимательно.

— Ты кому-нибудь его показывал? Специалистам.

— Носил в Столешников и на Арбат. Оценили в пятьсот рублей, а больше ничего интересного.

— Значит, стоит он не меньше пяти тысяч, — усмехнулась Вера. — Но это так, к слову... Сама я в таких делах мало смыслю, не то воспитание, знаешь ли, — она снова усмехнулась, покривив губы. — Ты мою сестру Марианну помнишь? Завтра с утра поедем к ней, что она скажет. А сейчас... Припозднились мы. Я тебе постелю здесь, на диване, два часа ночи, как-никак.

Она залпом допила свое уже выдохшееся шампанское и решительно поднялась из-за стола.

До Кузьминок даже на такси не близко, но всю дорогу они опять промолчали.

За завтраком Вера коротко объяснила, что Марианна нынче в большой моде среди «продвинутых» москвичек как гадалка, хиромантка и ясновидящая. Составляет гороскопы, толкует сны, снабжает желающих амулетами... и все такое прочее. Клиентура — только по рекомендациям, никакой рекламы.

Баринов особо не удивился, хотя помнил ее язвительной, насмешливой, иногда даже бесцеремонной девицей девятнадцати лет, второкурсницей философского факультета МГУ. Неисповедимы пути, которые человек для себя выбирает. В том числе, и для него самого.

...В этом районе Баринов никогда не бывал, но что-то похожее встречалось и в Хамовниках, и в Замоскворечье, и в Раменках... Стоит податься чуть в сторону от наезженных трасс, от кирпично-бетонных многоэтажек, как попадаешь чуть ли не в патриархальный уголок старой Москвы. Вот и здесь двухэтажный дом явно дореволюционной постройки очень незаметно устроился в глубине небольшого ухоженного сквера. Немноголюдно, уютно, тихо и спокойно.

Пока шли тенистой аллейкой, Вера объяснила, что квартира досталась Марианне после скоропостижной смерти первого мужа — генерала, до последних дней служившего в Генштабе. Кстати, до семнадцатого года весь этот дом принадлежал его деду, действительному статскому советнику Магницкому.

— Со вторым мужем она больше года как в разводе. Дочь от первого брака живет с бабушкой, нашей мамой, в Жаворонках, — ответила Вера на его немой вопрос. — Ну вот, мы и пришли. Второй этаж, она должна ждать.

Марианна перевела взгляд с перстня, лежавшего перед ней на столе, на Баринова, потом на Веру, снова посмотрела на Баринова.

— Занимательная история... Вот что, Паша, — она в задумчивости покусала нижнюю губу. — Давай так. Либо ты становишься моим сообщником, потому как волей-неволей придется раскрыть некоторые тонкости моей профессии, либо надевай кепку с двумя козырьками. Как пишут в романах, третьего не дано.

— Не понял. Что за кепка?

— Уши сберечь, когда начну лапшу вешать.

Баринов ответил не сразу.

— Выходит, действительно все серьезно, — он указал глазами на перстень.

Марианна досадливо поморщилась.

— Серьезно не с ним, серьезно с тобой. Ну и со мной, естественно.

— Та-ак... Кепок не ношу, поэтому выбираю первый вариант. Моего слова достаточно, или поклясться на библии?

— Паша, мы свои люди, какая клятва? — Марианна передернула плечами. — Минуточку, ребята, я сейчас.

Она вышла из комнаты и через несколько секунд появилась снова, Баринов даже не успел спросить у Веры, в чем дело. В руках она держала большую лупу в массивной медной оправе, с ручкой из пожелтевшей слоновой кости.

— Начнем с вещдока, — Марианна снова уселась напротив Баринова, подняла перстень со стола. — Одной моей клиентке недавно пытались втюхать кольцо царя Соломона, даже изобразили внутри арабские каракули. До иврита не додумали.

Вера сидела поодаль в кресле, демонстрируя свою непричастность к происходящему, даже не смотрела в их сторону. Но все же подалась вперед, стоило Марианне закончить исследование, аккуратно положив перстень вместе с лупой на стол.

— Что скажу? Перстенек настоящий, подлинный. Лет ему далеко за триста, как бы ни все четыреста. Сделан топорно, однако почти профессионально. Камушек не драгоценный, поделочный, называется гагат. Огранка точно кустарная. Обычно гагат обрабатывают в форме шара, полусферы, капли, а тут — табличная огранка, как будто хотели сделать печатку. Кстати, по легенде сам Понтий Пилат носил серебряный перстень с гагатом. В нашем случае перстень, скорее всего, из самородного железа. Если феррум чистый, без примесей, то практически не окисляется. Думаю, железо метеоритное... Так что ценность перстенечка исключительно антикварная, на «Жигули» потянет. Но в данной области я не специалист, извини.

— Погоди, Мари. Это все, конечно, интересно, однако... — Баринов помедлил. — Меня, собственно, интересуют другие характеристики этого предмета.

— Мистические, не так ли?

В голосе Марианны он уловил иронические нотки и несколько смешался.

Не дожидаясь ответа, Марианна продолжила:

— Изволь. Считается, что гагат или черная яшма охраняет человека от козней колдунов и привидений, вообще от нечистой силы, поскольку рассеивает отрицательную энергетику, на того направленную. Попутно облегчает боли при родах, очищает от злых духов жилище, привлекает в дом удачу, благополучие и достаток. Оправленный в серебро, а в золото его оправлять категорически нельзя, служит талисманом и амулетом путешественникам, врачам, юристам... Кстати, по составу гагат родной брат алмазу — тоже состоит из чистейшего углерода. Только происхождение другое, из каменного угля.

— То есть, в общем и целом камень защищает от темных сил. Ну а может ли он наносить вред тем самым темным силам? Или же, скажем, конкретному носителю этих сил?

Марианна негромко рассмеялась.

— Тебе нужна полноценная консультация, так я понимаю. Но я, Павел Филиппович, не чернокнижник. Я — астролог, частично — хиромант. В переводе на общедоступный язык — нетрадиционный психотерапевт, поскольку стараюсь сказать людям то, что они страстно, но тайно даже для себя, желают услышать. И тем самым успокоить их, вернуть душевный покой и комфорт. Конечно, если они искренне того желают и, следуя моим рекомендациям, не гнушаются сами приложить некоторые усилия, чтобы этот комфорт заполучить.

— Мари, помнится мне, — Баринов запнулся, но все же продолжил: — Помнится мне, ты на философском училась?

Марианна понимающе кивнула.

— Училась и благополучно закончила. Поступила в аспирантуру, только вот защититься не удалось. Потому как взбрело мне в голову неправильно трактовать влияние учения Каббалы на некоторых представителей европейской и русской философии девятнадцатого века.

Баринов потянулся за перстнем, покрутил в руках, снова положил на стол.

— Мне его подарили в качестве оберега. Так вот, тот человек, с которым я тесно контактирую, и в котором подозревают оборотня, схлопотал обширный инфаркт. Совпадение?

— Почему бы и нет? — пожала плечами Марианна. — Что такое амулет или талисман? Человек знает, что носит на груди ладанку, уберегающую от пули, и у него появляется уверенность, что в бою он уцелеет. Как правило, так и бывает. А если нет, тогда — ну что ж, значит, не повезло, и ладанка, видишь, не помогла... По поводу же вампиров, оборотней, привидений и прочего... Лажа это все, Павел Филиппович! Фигня на постном масле! Или, если хочешь — безудержная фантазия электората, сказки для взрослых. Фольклор.

— Ну, оборотень — это я фигурально. А вот относительно разных там темных сил...

Марианна согласно кивнула.

— Интересно, как можно серьезно говорить о трансформации, допустим, человеческой руки в волчью лапу? При том, что метаболизм биологической структуры известен практически досконально, все основные химико-физические процессы в живой ткани изучены, описаны и поняты... Оборотень — понятие не физическое, оборотень — понятие психологическое. Оборотень — в головах. Равно как у окружающих, так и у него самого. И вот здесь для тебя, Паша, раскидывается самое широкое поле деятельности. Залезь в голову того, кто считает себя оборотнем и попытайся понять, что же в ней происходит.

— Да нет, — возразил Баринов и покосился на Веру. — Сам-то он себя оборотнем не считает. Однако абсолютно достоверно то, что он способен взглядом двигать различные предметы, взглядом же поджигать горючие вещества, руками создавать что-то подобие шаровых молний. И все это, кстати, подтверждается показаниями приборов.

— Ну-у, Паша! — протянула Марианна и тоже бросила искоса взгляд на Веру. — Это уже совсем другой коленкор. Это уже — чистейшей воды парапсихология! А ты, как все естественники-материалисты, путаешь сверхъестественное с необъясненным. Нет ничего сверхъестественного в том, что под действием необъясненных сил начинают двигаться столы и стулья, хлопают двери, с полок сыплется посуда. Или воспламеняются книги, скатерти, шторы. Эти процессы — возгорание, движение — естественные, но при состоянии современной науки их причины необъяснимые. А вот то, что за считанные минуты мышечная и костная ткань, кровеносная и нервная системы трансформируются до неузнаваемости — вот это уже выходит за рамки естественного, и поэтому получает приставку сверх.

— Мари, Мари! — Баринов поморщился и поднял руки вверх. — Не углубляйся в дебри! Философия меня сейчас не интересует. Меня интересует сермяжная практика, вульгарная материя.

— Вот и занимайся этой самой практикой! Тебе и карты в руки. Рукотворные молнии? Падающая посуда?.. Могу посоветовать одно: отделяй продукт мысли от продукта разума. Продукт мысли может быть материальным, но продукт разума большей частью является некоей абстракцией, фантомом.

Баринов помотал головой.

— Стоп, стоп! Давай то же самое, только по-русски. Я же говорю — никогда не был силен в философии.

— Хорошо, — Марианна помолчала, раздумывая. — Раньше говорили — домовой, мол, шутит да балуется. Сейчас люди стали просвещеннее, придумали новое название — «барабашка». И это есть материальное проявление, то есть продукт мысли. А по поводу продукта разума, по поводу оборотней, как это бывает на самом деле... Есть такая странная история доктора Джекила и мистера Хайда...

— Извини, Стивенсона я перечитал еще в школе — от корки до корки.

— Не обижайся, Паша. Я хотела сказать, что в описанном Стивенсоном феномене не нарушаются никакие законы — ни биологии, ни физики, ни химии... Сплошная психология, продукт разума.

— Делаем вывод: мысль свернет горы, выжжет леса, сразит молнией. Разум — заставит сделать то же самое, не марая руки.

Марианна на секунду задумалась.

— Н-да-а, пожалуй. Несколько неожиданно, тем не менее, суть схвачена.

Пауза закономерно затянулась, каждый обдумал услышанное от собеседника.

— Знаешь, — наконец проговорил Баринов, — у меня в разработке сейчас три семейки, где регулярно проявлялись, по свидетельству посторонних, явления якобы полтергейста. Наблюдаем кого месяц, кого полтора. И представь, как только появились мы, полтергейст кончился.

Марианна рассмеялась.

— А что ты ждал? Как правило, телекинезом люди обладают на подсознательном уровне, и сейчас они просто затаились, зажались. Управлять этим явлением они не умеют, сами его панически боятся. Зачастую и не подозревают, что именно они виновники в разгуле нечистой силы в их собственном жилище!

— Ну что ж, твоя позиция понятна, — Баринов взял перстень, хотел было надеть на палец, но передумал, сунул во внутренний карман пиджака. — Спасибо, Мари, за консультацию.

— Не стоит благодарности, Паша. Все ж не чужие люди, почти родственники, — она бросила косой взгляд на Веру. — Если желаешь, я могу навести кое-какие справки среди соответствующих профессионалов. Но повторюсь: вся эта магия — и черная, и белая — основана на элементарном мошенничестве. Или невежестве. Может, кто из них искренне верит в колдовство, но большинство магов прекрасно знают, что лучше кушать мясо и черную икру, чем репку и простоквашу. Можно без хлеба... Кстати, ребята, тортик вы принесли, а у меня имеется замечательный чай. Настоящий цейлонский, это вам не «Три слона»!

Продолжили на кухне — большой, словно хорошая комната, с окном во всю стену. Торт оказался вполне съедобен, зато чай — выше всяких похвал.

«Что, прямо с Цейлона?» — вздумал пошутить Баринов. Но Марианна ответила совершенно серьезно: «Из Англии. Супруга одного из посольских презентовала».

К чаю нашлось еще кое-что, как не без оснований решил Баринов, из распределителя на улице Грановского или из «Гастронома» номер сорок, в крайнем случае.

Клиентура, получается, была у Марианны весьма серьезная и строго ограничена. «Все свои». Предупреждая естественный вопрос, добавила: «На уровне городской прокуратуры и УВД сама управляюсь, а повыше — Роман разруливает. Так что, крыша надежная».

Гороскопы Марианна составляла и вычерчивала здесь же на дому, пояснительные записки к ним печатала на машинке. И переплетала тоже сама. Получалась объемистая книжка четвертого формата, схожая с дипломной или хорошей курсовой.

Баринов пролистал парочку, вынужден был признать — работа добротная. Неизвестно, как по содержанию, но по форме — блеск.

— Слушай, Мари, все это, конечно, хорошо... Только не вешай лапшу на уши, — Баринов удачно ввернул ее недавние слова. — Вот это все, — он взвесил на руке увесистый том, — рассказали звезды?

Она рассмеялась.

— Ты как всегда прав, Паша! У настоящего астролога кроме звезд и планет обязаны быть и другие источники информации. Подруги, одноклассники, любовники, домработницы, соседи, водители... да мало ли желающих поделиться чужими тайнами?

— И ты ходишь, собираешь сплетни и слухи?

Марианна снова рассмеялась.

— Я зарабатываю достаточно, чтобы иметь личных информаторов. Или, если хочешь, сыщиков и детективов.

Баринов сказал задумчиво:

— Непростая профессия. Я бы даже сказал, рисковая.

— Хочешь жить — умей вертеться, — передернула плечами Марианна. — В наше время на блюдечке с голубой каемочкой никто ничего не поднесет.

— Да и не в наше — тоже... Ладно. С тобой-то все ясно. В моем вопросе ты, получается, не специалист.

— Строго говоря — так. Правда, столичный бомонд чародеев я изучила неплохо, общаюсь регулярно. И с черными магами, и с белыми. Конечно, с деревенскими и провинциальными знахарками, шаманами и колдунами дел не имею, но общую картину представить могу. Скажу тебе вполне ответственно: ничего достоверного и реального про оборотней, домовых, леших и русалок не существует. Равно как и оберегов от них... Доказательной базы я бы предпочла не касаться, у нас ведь не симпозиум, не конференция, не так ли? Исключительно выводы, так сказать, сухой остаток.

— Хорошо. Отметаем домовых, леших, кикимор... А как же «мистер Хайд»?

— А он не оборотень, Паша, — легко сказала Марианна. — Он — человек. Простой перевертыш. Ему не нужна трансформация физического тела, он обходится трансформацией психики. Его первая, основная ипостась может быть кем угодно.

— В том числе экстрасенсом? Черным магом?

— Да кем угодно! Доктором, бетонщиком, садовником, ученым, солдатом... А уж бетонщик или садовник, в свою очередь, может оказаться экстрасенсом... Ладно, проехали. Знаешь, Паша, я вот к тебе с первой минуты прислушиваюсь — мощный фон ты создаешь. Как сказали бы наши медиумы, аура у тебя яркая, насыщенная, флюидами прямо фонтанируешь. Хорошо бы с тобой пообщаться потеснее. На сеанс не согласишься?.. А ты, Верка, сиди спокойно, не дергайся. — Она насмешливо глянула на сестру. — Я не о том, я хочу сеанс гипноза провести, посмотреть, что у нашего дорогого и уважаемого Павла Филипповича в активе, в смысле, в голове... Пошли в кабинет. Вера, посиди здесь, мы на полчаса, не больше.

Кабинет ее был похож, скорее, на домашнее рабочее место научного сотрудника, может быть, конструктора, архитектора... даже журналиста или писателя, но никак не представителя такой экзотической профессии как астролог и хиромант.

Комната под тридцать квадратов, в два окна, паркет, вдоль всех стен — массивные книжные шкафы с соответствующим наполнением за стеклами. Письменный стол, за ним вертящееся кожаное кресло с высокой спинкой. В углу — другой стол: с кульманом и пишущей машинкой, высокий рабочий стул. В противоположном — два глубоких, тоже кожаных кресла по сторонам журнального столика... Вот и все, если не считать лестницы-стремянки.

— А ты что ожидал? — с легкой иронией спросила Марианна. — Развешанные пучки трав, сушеные лягушечьи лапки, карты звездного неба по стенам? Свечи, благовония, магический хрустальный шар в полумраке?.. Нет, брат, современный астролог желает быть похожим на деловых людей. Вернее, таким его предпочитают видеть просвещенные клиенты, которым следует идти навстречу. Ничего от средневекового мракобесия, все научно, в высшей степени диалектично и материалистично. А для простаков и простушек есть бабушки-знахарки и дедушки-колдуны... Ну что? Садись в кресло, расслабься, думай о хорошем и приятном. Приступим.

Услышав о гипнозе, Баринов сначала хотел отказаться — не резко, не напрямик, а как-нибудь отшутиться, уклониться. Но вдруг подумал, а не это ли выход? В конечном итоге, когда-нибудь придется все же довериться кому-то, допустить кого-то к себе в голову, раскрыться перед ним личностью, предстать тем самым самим собой, каковым он и есть на деле, а не каким хочет казаться... Так не лучше, что этим посторонним станет человек не из научного или околонаучного мира, не профессиональный медик, тем более не фокусник из цирка или сомнительный парапсихолог, пусть из самых известных и знаменитых.

А Марианна...

Ее откровенный скепсис импонировал, на все, выбивающееся из разряда естественного, у нее, похоже, иммунитет. По крайней мере, для личного пользования. Ну, и для своих.

И сейчас, во-первых, она выступит в роли независимого эксперта, ведь их профессиональные интересы лежат в плоскостях заведомо не пересекающихся. Во-вторых, у нее не может быть ни явных, ни тайных причин действовать во вред ему — опять же, в силу разноплановости интересов. В-третьих, как-никак, сложившиеся личные отношения тоже не следует сбрасывать со счетов... Ну, и в-четвертых, едва ли она обладает такой ментальной мощью, чтобы подчинить его себе, уж он-то даже в гипнотическом трансе сумеет постоять за себя в случае чего.

— Что, философы стали постигать сущность мира при помощи гипноза? — спросил он, усаживаясь.

Шутку Марианна не поддержала.

— Это наследственное, похоже, от прабабки, тоже Марианны, — сухо и бесцветно ответила она. Лицо ее приняло строгое и отстраненное выражение, и Баринов вдруг заметил, что на нем практически нет косметики. — А стажировалась и совершенствовалась в Сербского. Но это так, к слову... Ну что, готов?

...Вынырнул он из состояния, похожего на небытиё, с головой тяжелой, туманной, и совершенно не помня, что происходило с момента, когда Марианна, вставшая напротив, сделала легкий пасс левой рукой перед его глазами... Впрочем, три-четыре секунды — и он снова стал самим собой. Почти как до сеанса.

Марианна сидела в таком же кресле по ту сторону журнального столика.

— А ты, оказывается, тяжелый клиент, — вздохнула она. — Работать с тобой непросто... Однако в голове полный порядок, я бы сказала — идеально организованный мозг. Что в сознании, что в подсознании. Есть пара-тройка комплексов на уровне подкорки, но кто ж без них?.. Правда, обозначилась одна область, куда ты меня не пустил. И, как мне кажется, образовалась она сравнительно недавно. Ни на что не похожа. Не посттравматическая, не от стороннего вмешательства, ну, знаешь, как после мощного профессионального кодирования. Что-то благоприобретенное... Ты, случаем, не медитируешь? В астральные миры не проникаешь? Нет?.. Тогда не знаю.

Она вопросительно посмотрела на Баринова.

— Продолжить не хочешь? Не сейчас, конечно, как-нибудь потом... Понятно. Однако ж смотри, на будущее — такие крепкие психики как твоя, если ломаются, то всерьез и надолго. Поберегись, на сверхрежимах работай поменьше, отдыхай побольше.

— На пенсии отдохну, — попытался отшутиться Баринов. Туман в голове рассеялся, но неприятная заторможенность сохранялась.

И эту потугу на шутку Марианна пропустила мимо ушей.

— Знаешь, Паша, пожалуй, я погорячилась, — задумчиво сказала она. — Тебя не в сообщники надо брать, а в подельники. Потенция экстрасенса у тебя мощная. Видимо, так — с кем поведешься... Ладно, пошли назад. Верка там, небось, все волосья себе повыдергивала.

...На кухне она снова поставила чайник — «Извините, ребята, спиртного дома принципиально не держу!», приобняла сестру за плечи — «Заждалась, Верочка?», достала из холодильника еще одну коробку конфет.

— А давай-ка я тебе, Павел Филиппович, гороскоп составлю, — вдруг, без всякой связи с предыдущим, сказала Марианна. — А что? Даже интересно. Все бабы да бабы, мужики-то у меня — редкий клиент.

— Что, есть разница? — удивленно приподняла бровь Вера.

— А то ты не знаешь, — не упустила своего Марианна, и Баринов поспешил вмешаться.

— Да в общем-то, Мари, будущее я не стремлюсь узнать, прошлое — оно всегда со мной. А настоящее... Как говорится, «есть только миг между прошлым и будущим»...

— Ну и ладно, — с легкостью согласилась Марианна. — Дело хозяйское... На всякий случай, вот моя визитка. Для тебя я всегда дома.

Всю обратную дорогу Баринов досадовал на себя.

Увлекся, потерял контроль, выложил намного больше, чем хотел и планировал. Неосторожно, очень неосторожно... Нюх теряет, что ли?

И добро бы, высказал только Марианне, но рядом сидела Вера, совсем уж посторонний и далекий от этой тематики человек. Как уж она все поняла, как уж у нее в уме трансформировалось то, что обсуждали они с Марианной, бог весть! А она человек публичный, мало ли что может брякнуть в любой компании, причем сославшись на него, на сестру... Вот так и рождаются легенды, слухи, ненужные фантазии. И ведь он сам тому способствовал, вот что обидно.

Одно хорошо — нашелся, кажется, специалист, которого можно допустить в свое «я», в свой мир. В свои мысли, в свой разум. Во всяком случае, прецедент уже образовался... И тут же оборвал себя — нет-нет, не сейчас, потом, потом, когда придет время... Но что за время, когда оно придет и придет ли — развивать эту мысль он тоже не стал.

С Верой распрощались у ее подъезда — тепло, душевно, однако без всяких «Звони!», «Заходи!», «Не пропадай надолго!»...

Недолго думая, велел таксисту ехать к «Соколу». Требовалось и отдохнуть по-настоящему, и серьезно обдумать, что же нового он получил от очередной ясновидящей цыганки.

Вспомнилось: «...ищи, Паша, сильных экстрасенсов — целителей, лозоходцев, телепатов, людей, способных к левитации, телекинезу, пирокинезу... Это — и реально, и укладывается в материальную и материалистическую картину мироздания».

И еще: «...специалистов навести на человека морок, наваждение, сглаз, порчу — таких хватает. Но ты же мужик аккуратный, грамотный, думающий — сможешь уклониться...»

А в целом — будем считать, что время затрачено недаром. Ничего, разумеется, не прояснилось, но на такое Баринов и не надеялся. Это было бы слишком хорошо, так не бывает. Однако плюсы сегодняшнего визита налицо. Хотя бы то, что образовались некоторые другие точки зрения, неожиданные. А значит, расширилась область для новых гипотез.

Баринов достал из нагрудного кармана визитку.

Кириллица, стилизованная под готику: «Марианна Леонидовна АрзыбоваМагницкая, кандидат философских наук, астролог...» И номер телефона.

Как говорится, простенько, тем не менее, со вкусом... Стоп, погоди, она же вроде говорила, что защититься не получилось. Странно, странно... Впрочем, странностей хватает. И в том, что было сказано, но еще больше в том, что сказано не было. Но подразумевалось — и с той, и с другой стороны.

Что ж, для нового визита есть повод, есть причина.

Пожалуй, скоро может появиться и необходимость.