Тайна Хранителя Запада

Глава 9. Подземелье с последствиями

Татуировка снова недовольно заворочалась на плече, а я обвела внимательным взглядом тупичок. Швабры, тряпки, метлы. Какой-то хлам, обрывки тряпья, из-под которого проглядывает пол с остатками каких-то рисунков. Мелкие шестиугольные плиты плотно пригнаны друг к другу, стены тоже гладкие, отполированные… Кроме одной.

На чуть ребристой поверхности тускло поблескивал круг, где нужно было рисовать ключ-руну. Если это дверь, то она шириной в четыре моих шага. И пыхтение доносилось из-за нее.

Ректор продолжал вещать о том, как важно отдраить здесь все до блеска, не используя магию. Но я указала на шершавый кусок стены и перебила:

– Что там?

Барт недовольно сверкнул глазами.

– Экспериментальная пещера. Личный целитель герцогини Карины проводит здесь важные исследования. И завтра он прибудет вместе с другими хранителями, чтобы обновить защитные заклинания. Так что лучше вам постараться сегодня.

Парни согласно закивали, а я теперь внимательно разглядывала их лица. Мне показалось или слова ректора по-настоящему обеспокоили Пьетро? Парень взъерошил короткие темные волосы и нахмурился. Но возражать не стал.

Барт показал нам фронт работ, выдал Рино ключ от выхода и ушел, повелев сдать работу смотрителю зверинца. Из-за стены снова донеслось пыхтение. Натягивая перчатки, я многозначительно произнесла:

– За этой дверью как будто кто-то есть.

Рино фыркнул и подхватил метлу. А Пьетро неожиданно миролюбиво пояснил:

– Разумеется, там кто-то есть. Эта пещера – своего рода экспериментальный загон для изучения соннского жунтомыга.

– Жун… кого? – озадаченно переспросила я.

– Не бойся, он людей не ест, – усмехнулся Рино и неумело взмахнул метлой.

– Не ест, – подтвердил его друг. – Только кусает. Сонны держат их, чтобы вытаскивать из пленных секреты. Говорят, от их яда какое-то помутнение в голове наступает и человек болтает без умолку. А затем то ли временный паралич, то ли провалы в памяти, то ли все вместе. Но это не смертельно. Герцогиня Карина покровительствует исследованиям, ее лекарь пытается изобрести противоядие.

– Герцогиня Карина… – протянула я.

На самой границе сознания отдаленно звякнул тревожный колокольчик. Барт, который связан с соннами. Барт, который отчислил Анну из-за какой-то глупой шутки. Карина, которая порадовалась отчислению Анны и совсем не рада мне. Неужели эти двое как-то связаны? Бред!

Я постаралась отогнать мрачные мысли и принялась за уборку. Несмотря на то что парни частенько держались рядом с Адрианом, их я довольно быстро перестала подозревать в злом умысле. Пьетро глуповат, а Рино – трусоват. А пыхтящую тварь они явно считали безобидной. Или верили в магическую дверь.

Убираться никто из них явно не умел. Парни больше разводили грязь и бестолково метались. Так что в какой-то момент я не выдержала и начала командовать:

– Да не так ты метлу держишь! Пьетро, тряпку лучше выжимай, а то здесь будет потоп, а не чистота.

– Можно подумать, тебе это известно лучше нас, – буркнул Рино. – Тебя что, за уборщицу северные герцоги держали?

Попытка подколоть меня не удалась. В ответ я снисходительно пояснила:

– Нет. Но в своих детских шалостях я столько раз что-нибудь взрывала во дворце… Самое популярное наказание у кронгерцога Найгаарда было «уберешь все сама и без магии». А когда эта угроза перестала работать, меня стали запирать в башне.

Я тяжело вздохнула. Сидеть на месте оказалось еще сложнее, чем убираться. Но я все равно умудрялась делать глупости. Правда, после свадьбы дяди Веста и Анны наказывать меня перестали.

Грязи в тупичке было много, и возились мы долго. Я пререкалась с парнями и пыталась заставить их нормально работать. Но все равно приходилось постоянно дометать и домывать. Я не сомневалась, что Барт проверит качество уборки. А если оно не устроит смотрителя или ректора, назначит нам еще какую-нибудь отработку. Немытый подвал в Академии Хранителей явно не один.

Я старалась держаться подальше от двери. Скоро остался только островок грязи перед ней. Пьетро героически возил там шваброй, но снова не мыл, а размазывал. Никакие монстры не собирались выскакивать из-за двери и кусать его. Даже пыхтение стихло.

Тогда я не выдержала и подошла к двери со словами:

– Ну я же только что показывала… Чуть-чуть осталось, поднажми.

При этом я повернулась лицом к парням, оставляя ребристую поверхность за спиной. Татуировка обожгла плечо холодом, раздался едва слышный шорох. Глаза Пьетро стали круглыми. Его друг бросил мешок, в который запихивал мусор, и рявкнул:

– Бежим!

Уговаривать не пришлось: парни сорвались с места. Я рванула следом, но в тот же миг на моем плече сомкнулись острые клыки. На том самом, где под кожу впился шип.

Неизвестный зверь почти сразу разжал пасть, и я рухнула на пол, как подкошенная. Про паралич слухи точно не врали – я не могла шевельнуть и пальцем! Да и разум стремительно застилал туман.

Я попыталась сфокусировать взгляд на звере. Как там его звали, жунтомыг? Но увидела только хвост уползающей змеи. Правда, вместо чешуи она была покрыта пестрой пушистой шерсткой. Или мне это привиделось?

А затем в стороне раздались голоса.

Звуки вокруг изменили свою тональность. Шорох уползающей твари бил по ушам, а слова доносились будто сквозь вату. Я не видела мужчину, но не могла отделаться от мысли, что это кто-то из знакомых.

– Запри тварь. Яд уже действует. Сейчас она очнется и, как миленькая, расскажет все, что ей выболтал старик Лассаль на балу. А заодно и о том, где прячет камень, который ей передала мать.

Я попыталась подняться, но смогла пошевелить только пальцами. Тело не слушалось. Правда, сознание начало проясняться. На смену спутанности пришла странная, неестественная легкость. И тут до меня снова донесся голос того же мужчины.

– Не следует беспокоиться. К утру она ничего не будет помнить. Провалы в памяти после яда…

Эта мысль испугала меня не на шутку. Значит, вот в чем их план… А ведь у меня прорва тайн – я могу рассказать еще и про бал в доме герцога Удинезе, свой выигрыш, браслет, поцелуи с деканом, о льепхене и татуировке…

Только в этот момент я вдруг ощутила, что рисунок на плече становится все холоднее. Этот холод пытался отогнать странную легкость из головы, отрезвить меня. Ах да, эта штука способна воздействовать на яд. Бланко лечил меня ей…

И тут я вспомнила, что у меня на шее висит его подарок. Камень, который нужно использовать в крайнем случае. Как раз в таком, как этот. Вот только тело не слушается.

Меня накрыла тень. Мужчина в плаще пообещал:

– Не бойся, Марта. Мы всего лишь поговорим, и я отнесу тебя в лазарет.

Его голос звучал странно: яд искажал восприятие. Но интуиция упорно подсказывала, что мы знакомы.

Строцци, Адриан, кто это? Сейчас он может узнать очень много, а я ничего не вспомню! Если бы я могла дотянуться до камня…

В этот момент холод от татуировки начал распространяться по руке. А я вдруг поняла, что ледяная конечность меня слушается. Действовать пришлось быстро. Прежде чем мужчина коснулся моего плеча, я рванула ворот рубашки и сжала камень.

Золотая вспышка ослепила меня, вопль незнакомца резанул по ушам. Тело стало невесомым, затем я ощутила под собой жесткую поверхность. Вокруг было темно и тихо. Какое-то время я вглядывалась, пока не начала различать очертания мебели. Кажется, я лежу на полу возле кровати. Но что это за комната? Камень оказался порталом и куда-то перенес меня? Такие артефакты – большая редкость…

Волны холода снова начали прокатываться по моему телу. Я вздрагивала, но с каждой ледяной волной медленно отступал паралич. Правда, звенящая легкость в голове никуда не делась. Но болтливость может подождать, начать бы шевелиться.

Я кое-как подняла руки и хлопнула в ладоши. Магические лампы ослепительно вспыхнули. Цепляясь за край постели, я кое-как села и оперлась на нее спиной. И мой взгляд притянула картина. Семейный портрет расположился на стене в нескольких шагах от меня. Затуманенным взором я обвела статную фигуру мужчины с каштановыми волосами, затем – хмурого темноволосого парня с короткой стрижкой. Мальчишке лет пятнадцать. Было в обоих что-то знакомое. После этого мой взгляд упал на прекрасную светловолосую женщину, которая держала на руках такого же светловолосого мальчишку лет пяти.

Я узнала его сразу и, наконец, поняла, отчего такими знакомыми кажутся черты мужчины и парня постарше. Мой взгляд начал блуждать по комнате, отмечая темные стенные панели, вдоль которых стелился знакомый орнамент. Снова розы и молнии. Значит, на портрете… семья Бланко? Камень перенес меня в его спальню. В его настоящую комнату, в его дом.

Портрет притягивал взгляд и оставлял внутри легкое чувство неправильности. Я не сразу поняла, в чем дело. На рисунке кое-чего не хватало – знакомого лавандового оттенка в глазах мальчишки. Художник нарисовал вместо этого обычную серо-зеленую радужку. Я бы подумала, что он ошибся, если бы не тот самый лавандовый оттенок в глазах его отца.

– Цвет глаз переходит вместе с проклятием? – пробормотала я.

Стоило подумать, что делать дальше, но я чувствовала только усталость. Наверное, здесь должны быть слуги. Только можно ли мне говорить о камне? Как объяснить, кто я и как здесь оказалась?

Мои размышления прервала золотая вспышка. А в следующий миг передо мной завис взъерошенный Феликс. Золотистые глаза скользнули по моему телу.

– Жива?! – выпалил он.

– Меня укусил жунтомыг, – сообщила я.

– Двигаться можешь? – верно оценил обстановку фениксоид.

Я зябко передернула плечами и вздохнула:

– Могу, но на ноги не встану.

Феликс заверил меня:

– Ноги тебе пока не пригодятся. Росио нужна помощь, идем.

Золотистые перья захлестнули мою талию. Невесомость быстро сменилась приземлением, на этот раз мягким. Я открыла глаза и поняла, что Феликс традиционно уронил меня в постель Бланко, на котором также традиционно не было рубашки. А затем мое сердце ушло в пятки, потому что вместо лавандового взгляда меня встретили сомкнутые веки.

На его щеке копоть, повязка на предплечье и поперек ребер. И это тяжелое, прерывистое дыхание…

Что происходит?

Я подпрыгнула на постели и обнаружила, что Бланко распластался на животе, а из-под широкой ладони торчит горлышко знакомого пузырька с зеленоватой жидкостью. Феликс горестно вздохнул:

– Говорил же, что не успеем. Ой, дурак…

Тут я заметила, что татуировка на спине Бланко пульсирует и переливается черным и серым. Все как в прошлый раз. И дым как будто поднимается. Правда, теперь мне не страшно.

Я уверенно вытащила из ладони бессознательного декана пузырек с зеленой жидкостью и начала откручивать крышку. Пальцы слушались плохо, но я справилась и дрожащими руками начала по капле выливать снадобье на татуировку.

– Лей быстрее, он не почувствует боль, – поторопил меня Феликс. – Что ты его жалеешь?

– Потому что люблю, – ответила я и мысленно застонала.

Тело меня, может, и начало слушаться, а вот язык… Хорошо, что наговорить лишнего я теперь могу только Феликсу. Главное – от стыда не сгореть под его взглядом.

Я поспешно спросила:

– Что с ним произошло?

– Что-что… – проворчал фениксоид. – Геройствовал как всегда. В одиночку перестрелял отряд соннов, потом выбрал всю отраву из тел своих раненых товарищей. А я говорил, что он слишком близко к черте и не успеет принять снадобье! А тут еще и амулет сработал. Хорошо, что ты отделалась укусом жунтомыга и на тебе есть кусочек его проклятия. Оно нейтрализует хотя бы часть яда.

Я кое-как перевернула Бланко на спину и осторожно начала вливать снадобье в приоткрытый рот. Когда пузырек опустел, меня снова затрясло. Татуировка превратилась в ледяной комок.

– Я все это забуду завтра, да? – неожиданно спросила я у Феликса.

– Не думаю, – покачал он головой. – Судя по всему, сейчас проклятие борется с ядом в твоем теле. Может, расскажешь, как ты попалась жунтомыгу?

Но силы уже оставили меня. Я свернулась клубком рядом с Бланко и пробормотала:

– Позже расскажу.

Дыхание декана начало выравниваться, и это радовало. Я придвинулась ближе и положила голову ему на плечо. А затем тут же провалилась в сон.

Росио Бланко

Проснуться, ощущая на плече чужое дыхание, оказалось неожиданно приятно. Это пробуждение не портили даже противная слабость, саднящая рана и затухающий жар проклятия на спине. Росио медленно открыл глаза и увидел над собой знакомый балдахин. Комнату освещал только тусклый свет камина. Темно-золотой оттенок пламени говорил о том, что фениксоид отдыхает и восстанавливает магию.

А на плече декана, подрагивая от холода, спала Марта. Форма девушки выглядела потрепанной в полумраке комнаты. В руках девушка сжимала пустой пузырек. Он тут же вспомнил бой и отдачу от артефакта. Марта использовала его подарок. Что же произошло?

Росио попытался сесть, но татуировка отозвалась жаром. Силы еще не вернулись к нему. Тогда декан вытащил из ослабевших пальцев своей ученицы склянку и убрал в сторону. А затем осторожно притянул девушку к себе и пробормотал ей в макушку:

– Люблю тебя.

Марта не проснулась и не начала сопротивляться. Наоборот, доверчиво прильнула к нему всем телом, устроила голову на груди. Дрожь медленно отпускала ее. А декан вдруг порадовался собственной слабости. Если бы тело слушалось, провести эту ночь настолько целомудренно, как полагается, было бы гораздо сложнее. А так можно просто закрыть глаза и снова погрузиться в сон. Пока Марта в его объятиях, с ней точно ничего не случится. О том, в какие неприятности она успела вляпаться, можно поговорить и утром.

Когда Росио проснулся в следующий раз, в окна комнаты ярко светило солнце. Марта продолжала крепко спать у него на груди. Взгляд тут же зацепился за кровь на ее форме, которую он не заметил в полутьме. И только после этого декан понял, что его разбудило не солнце, а чей-то взгляд, и резко повернулся.

В паре шагов от кровати застыл Луди Тулун, посланник императора и воплощенный дракон.

Марта

Воспоминания предыдущего вечера были подернуты легким налетом нереальности. Но я была уверена, что засыпала не так! Не в объятиях Бланко… Проснувшись, я обнаружила, что во сне наши тела переплелись. Конечно, мы оба были не в себе. Хорошо еще, он вчера моего признания не слышал. Но как теперь ему в глаза смотреть и не сгореть со стыда?

Тут руки декана напряглись. А я обнаружила, что сначала мне придется посмотреть в глаза не ему, а Тулуну. Дракон сверлил нас взглядом, стоя в двух шагах от кровати. От него веяло угрозой. Сердце ушло в пятки. Мы с Бланко сели одновременно. Он спустил ноги с кровати и выпрямился, загораживая меня. Я обхватила колени руками и съежилась за спиной декана.

– Это не то, что ты думаешь, – напряженно произнес он.

– Я сейчас думаю об этом, – рыкнул дракон, оказываясь рядом с нами.

Он протянул руку ко мне, но не тут-то было. Бланко перехватил его запястье и процедил:

– Не трогай ее.

Тулун вырвал руку и обвиняюще указал на меня:

– На ее шее драконий артефакт, о котором ты никому не должен был рассказывать! И вчера он сработал! Я почувствовал отдачу, когда был на границе.

В темных глазах сверкнуло бешенство. Декан медленно поднялся, и теперь они с драконом стояли нос к носу. Я чувствовала, как в груди бухает сердце. Ради меня Бланко готов пойти против императорского посланника. Воздух потрескивал от напряжения и магии, которая начинала закручиваться вокруг мужчин.

Меньше всего я хотела, чтобы они сцепились из-за меня. И дернулась, чтобы остановить их. Но тут же зашипела от боли. Прокушенное плечо напомнило о себе. И декан, и дракон повернулись ко мне. Тулун скользнул взглядом по моему окровавленному пиджаку и бросил:

– В моем кабинете через полчаса. Оба.

Бланко неохотно кивнул, а посланник добавил:

– Если ты не приведешь ее, я сразу отправлюсь к императору. Без глупостей.

С этими словами дракон отступил в сторону, и вспышка магии унесла его прочь.

Декан продолжал смотреть на меня снизу вверх, и я смущенно потупилась. Мы остались вдвоем, и я не знала, с чего начать разговор. К счастью, он задал вопрос:

– Что случилось вчера?

Говорить об этом было легче, чем о том, что происходит между нами. И я взахлеб начала рассказывать обо всем, что произошло в Академии в его отсутствие. Нечестная игра на уроке Грасси, отработка, подземелье, жунтомыг и странный тип в капюшоне…

Бланко в это время извлек из какого-то ящика материалы для перевязки: бинт, чистые салфетки, мазь и настойку. И только в тот момент, когда с меня стянули форменный пиджак, я поняла, что перевязывать декан собрался вовсе не свои раны.

Теперь он сидел рядом и задумчиво разглядывал пуговицы на воротнике моей рубашки. Я тут же накрыла их ладонью и севшим голосом произнесла:

– Лучше я все сделаю сама.

– Тебе неудобно будет, – странным тоном отозвался декан. – Повернись спиной и расстегни рубашку. Все равно нужна другая одежда. Ты не можешь пойти в замок рода Тулун в этом.

Лавандовый взгляд снова затягивал, как омут, и я отвернулась. Но, кажется, это не убережет меня от глупостей. Потому что мои подрагивающие пальцы уже начали расстегивать рубашку, подчиняясь приказу декана. Я приспустила ворот и выставила обнаженное плечо.

Смущения не было. Внутри все трепетало в ожидании того, что будет дальше. Когда Бланко перекинул мне на грудь волосы и промокнул ранки, я испытала легкое разочарование. А затем руку прострелила боль.

– Что это? – напряженно спросил он, нащупав уплотнение под кожей.

А я тут же вспомнила про забытую колючку:

– Пробиралась через кустарник… Я не смогла вытащить, а к лекарям не пошла из-за этого.

Скосив глаза, я обнаружила, что рисунок оставил свой пост. Место, куда впился шип, его больше не интересовало. Пришлось рассказать Бланко и о странном поведении татуировки. Он в это время четкими, заученными движениями обработал раны.

– Отвернись и терпи, – приказал декан, извлекая из ящика тонкий и острый кинжал.

Я послушалась. Короткая вспышка боли – и на салфетку передо мной упал шип.

– Возьмем с собой, – добавил он. – Я не чувствую ничего странного. Возможно, Луди поймет больше меня.

После этого Бланко так щедро плеснул на ранку обезболивающий раствор, что на несколько мгновений я перестала чувствовать плечо. Когда повязка была затянута, чувствительность вернулась вместе с саднящей болью. После этого горячие губы декана коснулись основания моей шеи.

Это прикосновение заставило меня вздрогнуть. Я уже перестала чего-то ждать, но теперь инстинктивно подалась назад, позволяя запечатлеть еще один поцелуй на выступающем шейном позвонке. Но для приличия все же пробормотала:

– Росио… что ты делаешь?

Лучше бы молчала, конечно. Меня снова понесло на фамильярности и неподобающий тон. Но правила приличия явно придумали не для случаев, когда ты целуешься с деканом.

В следующий миг я каким-то образом оказалась на коленях у Бланко. Он поморщился, и я заметила, что на бинтах, которые стягивали его ребра, проступила кровь.

– Ты ранен… – прошептала я, натягивая рубашку на плечо.

Только тут до меня дошло, что он даже не попытался одеться.

– Царапина, – отмахнулся декан, глядя мне в глаза.

Я вспомнила про картину и лавандовый взгляд его отца. Но спросить ничего не успела. Наши губы соприкоснулись, и я обвила руками шею Бланко. Влажный глубокий поцелуй вымел из головы все мысли.

Плечи декана дрогнули, и он отстранился. Мой кусочек рисунка мирно спал под лопаткой, и я неуверенно спросила:

– Проклятие?

– Луди, – ответил он. – Напоминает о времени.