Свет Дивояра

Глава 28

— Паф, ты здесь? — произнёс дивоярец нелепую человеческую фразу, влетая в кабинет короля.

— Я здесь, — безучастно отозвался король, не реагируя на имя, которое он велел забыть.

Никого рядом с Алаем не было — все царедворцы разбежались. И даже герцог Грай отсутствовал. На это обратил внимание придворный маг.

— А, я отослал его в Лейхолан, — отмахнулся Паф, — Пусть занимается сборами, а то без него всё разграбят.

— Вольт Громур считает, что тебе следует выступить перед народом, — продолжал Лён, подавая королю бумагу, — Вот текст обращения, чтобы тебе было легче говорить. Я знаю, Паф, как тебе сейчас фигово. Но давай завершим это дело, поскольку оно всё равно неизбежно. Скажи своим людям ободряющее слово, чтобы как можно благополучнее всё прошло.

Король обернулся от окна, в которое наблюдал скопление народа под стенами дворца, и повернулся к другу. Лицо его было бледно, а губы презрительно кривились. Не глядя на бумагу, он выхватил её из рук Лёна и резко разорвал.

— Я сам не могу сказать своему народу последних слов?! — чуть не прошипел он. — Долго они ещё будут водить меня, как учёного медведя на верёвке?!

Он обошёл друга и твёрдым шагом направился вниз — на выход, где на ступенях стража сдерживала толпу. Дворцовая челядь, в страхе бродившая по холлу и заглядывающая в оконца во входной двери, отпрянула прочь, и король сам сильной своей рукой сбросил засовы. Широко распахнув двери, он задержался на миг, толкнув обратно в тень придворного мага — тот бежал за ним следом, как бы предчувствуя беду: что сообщит Алай своему народу?

— Останься здесь, Лён, — тихо сказал король и шагнул под возросший гул толпы на ступени входа.

Едва король Алай без мантии и всех знаков королевской власти вышел на ступени, толпа зашумела и тут же притихла, едва властитель Сильвандира поднял руки.

— Народ мой! — звучным и далеко разносящимся голосом воззвал он, — Жители Ворнсейнора, народ Сильвандира, слушайте меня! Я не прошу вас о преданности мне, но прошу доверия, потому что последнее, что я могу сделать для вас — это призвать вас к благоразумию! Наше королевство перестанет существовать, но вы должны сохранить себя ради ваших детей! Не допускайте мятежа, как бы вам ни шептали разные сеющие панику голоса. Не ищите зла в дивоярцах — они не виноваты в том, что происходит! Не было никакого заговора против моего брата, и никто не убивал моего отца. Всё это происходило много раз под солнцем Селембрис — переселялись народы, были войны, моры и несчастья. Но люди выживали всегда! Вы пойдёте на новые места, лишитесь многого, но со временем всё станет на свои места, и ваши внуки уже не будут помнить этого исхода! Не ищите в этом несправедливости, потому что её нет! Никто не может поставить в вину волшебной земле то, что она живёт по своим законам! Это неизбежность! И потому, внемлите мне, послушайте то, что говорит вам ваш король, пока я ещё король: будьте разумны и не позвольте злым чувствам овладеть вами! Совершайте свой путь в спокойствии и помощи друг другу! Я отдаю вам всё, что имею, чтобы это могло помочь вам освоиться на новом месте! Вы будете жить, дорогие мои сильвандирцы! Вы будете подданными другого королевства, но я буду помнить вас и защищать, насколько хватит на то моих сил! Не смейте грабить слабых и отнимать добро у обездоленных! Все мародёры будут казнены на месте! Я, король Алай Сильванджи, клянусь моему народу, что не оставлю вас в беде, и буду отстаивать ваши права всегда!!

Площадь взорвалась воплями, как будто долго сдерживаемое напряжение вдруг сорвало все заслонки. Люди плакали и обнимались. Потом площадь и двор стали пустеть — толпа мирно рассеивалась, все уходили, чтобы собирать вещи и прощаться с домом.

— Ты забыл сказать, что они должны слушаться распорядителей из дивоярцев, которые специально присланы для организации исхода, — встретил такими словами своего друга Лён, когда король вошёл обратно во дворец.

— А! — махнул рукой Паф, — сами разберутся.

Они вернулись в кабинет, где много поколений королей Сильванджи вершили свою власть и суд, подписывали указы и принимали решения. Теперь тут валялись бумаги вперемежку с бутылками.

— Давай выпьем, — устало предложил король, энтузиазм которого угас тут же, едва он покинул свою трибуну.

— Ты стал пить? — с неудовольствием заметил Лён.

— Вернусь в Дивояр и брошу, — угрюмо отвечал Алай. — Одного только никак не придумаю: оставить себе прежнее имя или числиться под новым? А помнишь как я говорил тебе, что хочу сменить имя Паф? Вот, я имел в виду, что буду называться настоящим. А теперь мне стыдно его носить, как будто я вор.

— В этом нет твоей вины, — присаживаясь рядом в кресло, сказал Лён. Он взял предложенный бокал вина, чтобы не быть укором над душой друга, которому и без того паршиво.

— Ага, и Лейхолавен так говорил, — кивнул Алай. — Всё это было задумано задолго до того как я родился. Три раза пытались дивоярцы сдвинуть Сильвандир с места, пока не стало так скверно, что дальше некуда. Зона-то подступает. Нет, их винить тоже не в чем, даже если они пытались устроить заговор и подломать королевскую династию. Будь герцог более сговорчив, он бы получил власть. Но Лейхолавен неистовый патриот, а я в данном случае оказался более, чем кстати. Так что не верю я в то, что дивоярцы не готовили такой расклад заранее. Да и факты, предоставленные Граем, говорят за то.

— Но ты говорил… — ошеломлённо начал Лён, который сам поддался на воззвание Алая, произнесённое с такой страстью и убеждением.

— Мало ли что я говорил! — сурово прервал его друг, — Зачем я бы стал пугать народ и открывать им правду, которая для них, как младенцам отрава? Их всё равно переселят, и при этом хорошо ограбят! Потому что королям Бреннару и Воннэру зачем какие-то хлопоты, если не для наживы?! Ты сам посуди: какие дивоярцы им указ? Ну переселят к ним беженцев — так это же головная боль! А вот хорошая компенсация в виде награбленного добра — это уже лучше. Тут сколько всего останется потом — приходи и бери! Зона наваждения ещё как медленно будет двигаться, а земли-то ничьи!

— А ты говорил, что будешь защищать их… — так же растерянно проговорил дивоярец, всё ещё испытывая влияние сильной речи короля.

— Да, буду, — мрачно ответил Паф, — я буду следить за переселением и тем как устроились мои люди. И буду тормошить дивоярцев и не давать им покою. Я буду чёрной тучей над головами Бреннара и Воннэра, чтобы они не думали, что так просто подгребут под себя мой народ. И внукам их, и правнукам будет помниться это переселение, пока мои люди полностью не ассимилируются в новой среде. А сейчас…

Он резко встал и бросил в холодный камин недопитый бокал.

— Сейчас я сяду на своего Вейко и отправлюсь следить за тем как идёт эвакуация!

Паф решительно затянул на себе ремень и стряхнул с прямых плеч невидимые пылинки. Не было в его глазах ни капли хмеля, а был он твёрд и собран.

Снова в Дивояре — теперь он уже не летит подолгу на своем Сияре, а прямо переносится вместе с конём к краю облачного острова. Его миссия, как говорят дивоярцы, окончена, дальнейшее будет происходить без его участия. Ещё месяц, и Паф вернётся в Университет, а со временем это тяжкое чувство предательства уймётся, потому что здравый смысл возьмёт верх. Неизвестно ещё как бы всё происходило, не прими Паф своего участия в переселении Сильвандира — может, под влиянием герцога Грая всё было бы гораздо трагичнее и кровавее. А Паф нейтрализовал своего дядю простым фактом своей принадлежности к правящей династии Сильванджи.

Теперь можно заняться своими делами и разобраться в накопившихся проблемах. Первое, что занимало Лёна: это открытие того, что колонны внешнего круга в здании Совета есть независимые летающие устройства, он бы сказал: катера для наземного и космического пилотирования. Вот такие штуки оказались спрятаны внутри Дивояра. И этот стол в центре зала Совета — он что-то представлял из себя. И обзорные окна, которые от него скрывали, всё это в совокупности рождало догадку. Дивояр, он же Джавайн, про который Лембистор сказал, что это НЕ ОДНО И ТО ЖЕ, оказались всё же одним и тем же. Эх, меньше верь Лембистору! Откуда Лавару знать, что такое Джавайн?!

Добраться бы тайком до главной залы Совета, но ведь Запретный Сектор — тайна!

Он лежал на шикарной кровати, застеленной великолепными покрывалами, и думал, думал. Зачем ему нужен этот катер, так его назовём? Как можно его использовать? Для полёта над Селембрис? Есть летающие кони, есть свойство мгновенного переноса на любое видимое расстояние. Для путешествия в Космос, куда дивоярцы не глядят? Было такое ощущение, что маги летающего города сами не знают подлинных возможностей своей небесной крепости, ведь он же помог им в прошлом овладеть некоторыми секретами, хранящимися в Дивояре с незапамятных времён. И эта книга с техническим описанием, написанным чисто по-русски… Кто ещё, кроме него, мог путешествовать в прошлое? Не ошибся ведь Скарамус Разноглазый, когда высказал такую догадку, что Румистэль — человек из будущего.

"Надо составить список вопросов", — подумал он, даже не решаясь вслух сказать о своих загадках.

За бумагой и перьями надо идти в библиотеку — очень кстати, потому что думал он задать несколько вопросов библиотечному поисковику.

Усевшись в зале читальни подальше от студентов, он застыл с самозарядным волшебным пером в руке: что будет первым пунктом длинного списка накопившихся вопросов.

"Джавайн", — написал он первым пунктом — так, чтобы, попадись его записки на чужие глаза, никто бы не понял, о чем речь. Это означает: узнать как можно больше тайн волшебного города.

"Румистэль", — искать всё, что связано с этим таинственным именем, которое лишь отчасти имеет к нему, Лёну, отношение. Не оставляло его память то видение, которое он видел во сне — тот, другой рыцарь, в котором он не мог разглядеть свои черты. Тот великолепный и ужасный, как карающий ангел, небесный воин, чьё имя он себе присвоил.

"Лембистор", — написал он в третьей строчке. Узнать, откуда у этого посредственного иллюзиониста оказались такие могущественные силы, что позволили ему покорить такой мир, как Сидмур, и вмешаться в жизнь Селембрис — так, что дивоярские маги оказались практически бессильны против него.

"Лавар Ксиндара", — написал он четвёртым пунктом. Этот человек, которого он никак не мог связать в своем сознании с мелким докторишкой, осевшим в Ворнсейноре, был для Лёна загадкой. И не откроется она, пока он снова не попадёт в прошлое и не сделает того, что уже сделал однажды: не превратит Ксиндару в камень. Эх, и разозлил же его, наверно, тогда этот хитрец, который, оказывается, имел виды на эльфийские кристаллы! А ведь болтал об этом! Может, потому так усердно и помогал лже-Румистэлю, чтобы заслужить хоть один камешек из клада! Он-то думал, что в горах скрыт ухорон эльфийских осколков! Как домогался Лембистор хоть одного такого камушка, какие плёл интриги — вспомнить хоть приключения с царём Лазарем! Нет, ты ошибся, Лембистор, насчет того, что Лён и есть Румистэль, как ошибся насчет того, что Дивояр и Джавайн не одно и то же.

"Белый Принц", — вывела рука под номером пять.

О, Белый Принц! С какими воспоминаниями связано это название! Юст Достас, астроном, который открыл Лёну это явление! А ведь мог бы сам сообразить, что где-то на высокой орбите вращается вокруг Селембрис эта летающая башня, вынесшая древнего героя — Гедрикса! — из рассыпавшегося в прах мира. И общество астрономов-любителей, таких забавных старичков — с ними познакомил его старый Гомоня. Старый Гомоня, который и дал ему эту волшебную иголку, которая оказалась мечом Джавайна, и которого до визга боятся сквабары. И этот меч в Дивояре называют Каратель — никакого Джавайна, это название неизвестно даже библиотечному оракулу.

"Меч Джавайна! — нарисовалось шестым пунктом.

И вспомнилась ему вдруг песня Пипихи, как пела та на эльфийском языке про великий Джавайн! Она знала про Джавайн! Таинственная и скрытная Пипиха, которую он встретил в прошлом, когда попал в город короля Киарана Железной Пяты и встретил отвратительного и одновременно притягательного человека по имени герцог Кореспи Даэгиро, и тот сказал ему, как будто были открыты этому жестокому мудрецу тайны сердца Лёна! Он сказал: она тебя любит, идиот! Откуда она может любить Лёна, когда он с ней до этого не встречался — ведь встреча с мутузниками произошла во время Жребия! Тогда же Пипиха решила стать пленницей кристалла, спрятанного на вершине Наганатчимы, древних каменных великанов! А потом за этим же кристаллом охотился Румистэль, который оказался в зоне наваждения и как бы слился с Лёном! О, как всё запутано — жизни не хватит, чтобы найти концы! Нашёл ли Румистэль то, что искал?

"Пипиха", — написал Лён седьмым пунктом.

Она ждала его в Дюренвале, где её чуть не сожгли за колдовство. Она предварила его приход ста пятидесятью годами ранее, в Дерн-Хорасаде. Она знала этот его путь и отмечала своим присутствием места, которыми он только собирался идти. Что-то она знала о нём, таинственная, неуловимая Пипиха.

"Клад Финиста", — вот вопрос, ибо сказал огненный князь, к которому Лён за короткое время знакомства успел привязаться, что Румистэль найдёт спрятанные кристаллы, когда — дословно: пройдёт через него. То есть, через Финиста. Как так? Что это значит? Тогда Лён не подумал спросить, да и вряд ли разделённый с ним временем огненный потомок Саламандры услышал бы эти слова. А потом тут же нагрянули эти наблюдатели из Дивояра: Вольт Громур и Брунгильда, отчего у Лёна вообще мозг начал плавиться. И последовали такие вещи, которые объяснить невозможно! Но вот та книга, написанная на языке, который вообще никто в то время прочитать не мог, потому что не было такого языка! Что это значит? Кто оставил эту книгу с подробными описаниями преобразователя пространства — извэк айян! — вот как называются эти штуки! Какой-нибудь путешественник в далёкое прошлое? Страшно подумать, кто может быть им.

"Книга", — написал он сам себе.

Какая такая книга? Была ведь ещё одна книга, за которой охотилась Наташа. Охотница за местом королевы! Верно он подметил: это вообще её привычка — прикидываться не тем, кто она есть. А сам-то! Сам он разве не самозванец?!

Лён хмыкнул над своим немногословным списком. О, Наташа, какая таинственная ты у нас особа. Ведь надо же, скрыла от него, что у неё есть дар, что старуха Мария наградила её там чем-то… Чем же? О чем так намекала бывшая подруга по парте? В чём так непримиримо упрекала дивоярцев? Значит, ей тоже нужна книга — та самая, которую нашли в глухом лесном углу деревни Блошки, у ведьмы Марии? Это "Гениус Алама", страшная книга демонских заклинаний, которую ему даже одним глазком не дали увидать. Вот на этой книге инициирована Наташа?! Ох, чёрт, как же он небрежно отнёсся к этому известию — уж больно был занят этой внезапной встречей: Наташа в роли принцессы, без пяти минут супруга Пафа, то есть, короля Алая.

"Наташа", — записал он и перечитал свой список. Достаточно этих пунктов, потому что все прочие непонятности, скорее всего, как-то сами разгребутся. Возможно, они есть подпункты этих главных вопросов. С чего начать?

Была у него такая ясная уверенность, что рано или поздно эти вопросы откроют ему свои тайны, и будет это потрясающе интересно. Возможно, прямо сейчас стоит он на пороге разгадки, и за какой пункт ни возьмись — будет результат. Был бы знак какой: с чего начать. Все они его манили.

— Лён, вот ты где, а я тебя искал, — к его столу, спрятанному за стеллажами с книгами, подсел Гомоня.

Давно старый дивоярец не принимал облика филина, и выглядел он несколько моложе того Филиппа Эрастовича Гомонина, каким предстал однажды предстал перед учениками школы Лёна, где даже вёл историю. Прибытие Дивояра преобразило его, и теперь на Лёна смотрел красивый старый человек, благородный в своих сединах и с доброй мудростью в глазах.

Молодой маг едва успел спрятать свой листок под чистые листы, но Гомоня как будто не заметил этого.

— Знаешь, зачем я искал тебя? Мы тут со старичками-астрономами помудрили над телескопом. Я сумел раздобыть новые, более мощные линзы, и мы перестроили всю конструкцию. Первым делом я поискал в небе твоего Белого Принца. Или Иголку Снежной королевы — так ты её называл? Неважно. Главное, что это действительно оказалась какая-то башня. Уж не знаю — Рапунцель или не Рапунцель. И там внутри горит свет!

Он слушал старого учителя и не слышал, что тот говорит.

Летающая башня Гедрикса, некое странное устройство, очень напоминающее космический корабль по своим свойствам. После того, что Лён обнаружил в здании Совета, ему уже не казалась невероятной та мысль, что народ эльфов был космической цивилизацией. Может, даже он был одним из тех народов, которые населяли в древности Землю и которые так таинственно исчезли. А, главное, он теперь знает как подобраться к этой летающей башне! У него есть средство выйти в космическое пространство!

Уж не помнит он как отвязался от старого Гомони — поддакивал всему, чтобы не обидеть пожилого мага, а сам думал и представлял как он проберётся в Совет, сядет в таинственный цилиндр, который слушался его, как руки и ноги, и направится на поиски Белого Принца. Зачем ему это надо? Понятия не имеет! Но иметь такую возможность и не воспользоваться! Тайны эльфов начинают открываться перед ним!

Следующей ночью, когда в Дивояре слегка угомонилась суета, он вышел из своего дома в Аметистовом секторе и направился к карте небесного города. Увидев, что Брунгильда и Громур отдыхают в своих домах, он уверенно направился к Запретному сектору. Конечно, не факт, что там, внутри, никого нет. Может, сидят за своими экранами наблюдатели? Или изучают секретные документы старые маги. Может, сейчас книга, написанная русским языком, уже прочитана, потому что теперь такой язык существует.

Удивительно, но везение продолжалось: возле Запретного сектора никого не было. И, когда Лён скользнул сквозь стену, то в кольцевом коридоре тоже никого не встретил. Через минуту он уже был внутри дымчатого цилиндра, а ещё через минуту плыл над погружённой в ночь Селембрис.

Руки, казалось, висят свободно и не падают — как в воде. И ощущал он через пальцы готовую к действию неведомую силу, которая повинуется ему — только прикажи. Выйдя на высокую орбиту, он снова увидел далеко внизу Планету Эльфов. Непонятно, почему маги считают её плоской — это был самый настоящий шар с морями, океанами и горами. Но с одного края его как бы подгрызала серая волна — прямо как будто по линии терминатора, пересекая океан и сушу. Может, это и есть тот самый лимб, о котором столько разговоров? Но почему Дивояр виден с каждой точки на Селембрис? Может, именно это заставляет думать учёных магов, не глядящих в небо, что их земля плоская? Или это одно из чудес волшебной планеты, удивительного создания эльфов?

Луна была над головой, как рельефный серебряный диск, Лён видел впадины на ней, и горы. И никакой тайны, которая всегда окружала в представлении селембрийцев этот безжизненный спутник Планеты Эльфов. Может, лишь одна: Луна — портал миров. Когда-нибудь он разберётся и в этом. У него будет долгая жизнь, чтобы раскрыть все эти тайны.

Белый Принц выплыл совершенно неожиданно. Только что его не было, как вдруг он уже медленно вращается в поле зрения. А обзор у Лёна из космического катера был полный — на все 360 градусов во все стороны.

Летающая башня казалась алмазной, настолько сильно она отражала всеми своими сложными гранями свет Луны, как будто собирала в себя все лучи и играла ими. Сейчас, будучи так близко, Лён уже явно видел: да, это она — башня дворца Эйчварианы. Он её узнал.

Медленно поворачиваясь, башня показывала то сияющий острый шпиль со странными утолщениями, то отражающее дно комля, в котором не было видно ничего, похожего на дюзы, то боковую поверхность под углом. Каковы размеры этого небесного тела, понять трудно — расстояние не позволяет. Но, помнит Лён, что была она довольно высокой, и помещались в ней просторные покои.

Невысказанный словами приказ, скорее нарисованная в мыслях картина, и космический катер выполняет заданный манёвр. Дубовый лист, как просто! Прозрачный цилиндр с заключённым внутри человеком подплыл к медленно вращающейся алмазной башне, подстроился под её движение и как прилип напротив панорамного окна в нижней части. Оттуда действительно шёл свет. Сколько же сотен лет горела маяком эта призывная иллюминация?

Сквозь прозрачные стеновые панели, соединённые только тоненькими ниточками перемычек, видно всё внутри. Всё точно так, как описал в своем послании Гедрикс: большой зал со ступенями в центре. Наверху ступеней трон, как будто из сказки про Снежную Королеву — весь украшен торчащими кристаллами и алмазными звёздами у подлокотников.

Дивоярец смотрит из своего катера на то, что снилось столько лет ему ночами, и кажется ему, что он всё так же спит. Во сне или не получается ничего, или наоборот — всё слишком просто. Как воочию, видит он лежащее на полу тело обезглавленной Эйчварианы и Гедрикса, сидящего на кресле. Чудится ему, что как только он войдёт в эту необитаемую много столетий башню, сядет в кресло, тронет ручки управления, и откроются ему все тайны, какие только есть в мире.

Человек в прозрачной колонне несколько секунд смотрел очарованным взглядом на пустующую башню, а потом внезапно исчез и появился в тот же миг внутри освещённого яркими огнями зала — на хрустальных полах башни Эйчварианы. Опустевшая колонна некоторое время держалась рядом, затем отчалила и развернулась в сторону планеты. Никто не видел как она пронзила атмосферу, долетела до ночного Дивояра, вошла снизу в облако, несущее летающий город магов, и бесшумно стала на место.

Он в башне Эйчварианы! В Белом Принце! Он видел именно это место в своем наваждении, которое наслала на него принцесса Гранитэль, когда погрузила его в воспоминания Гедрикса! Он узнает здесь всё! И рисунок пола, и ступени, и ребристые потолки, и лестницу, ведущую наверх — в его покои, и спуск вниз, куда пошёл он, чтобы попрощаться с Аларихом, заключённым в Красный Кристалл! Да, ведь это было не с ним, а с Гедриксом. Но вот это место, откуда начались его беды. То есть, беды Гедрикса. Как именно забрал отсюда Красный Кристалл Говорящий-Со-Стихиями — неизвестно. Но ведь у него был Перстень, а Перстень может всё. Будь сейчас с Лёном Гранитэль, как легко бы он достиг этого места!

Как некогда Гедрикс, сел он в кресло Эйчварианы и положил ладони на гроздья алмазных шаров. Если не ошибся он, то это система управления летающей башней, вернее — эльфийским космическим кораблём. На минуту появился страх: а если не справится? Как тогда вернуться обратно? Ведь его прозрачный катер отчалил — он сам это видел. Может, оставшись без пилота, он просто возвращается в порт приписки — Дивояр?

Едва ладони коснулись сверкающих шаров, как пришла спокойная уверенность: он тут в своем праве. Это Гедриксу пришлось экспериментировать, а Лён получил от управления подтверждающий импульс. Какой рукояти он ни касался — она докладывала о себе. Куда лететь на этой невероятной технике эльфов? Ему все миры открыты, но он не знает местоположения ни одного. И вот, бессознательно перебирая пальцами шары, он почувствовал один, который говорил: обратный путь. Он сообщал, что может вернуться по той же траектории, откуда произошёл последний вылет. Дворец Эйчварианы, место, которого больше не существует. Но пусть эльфийская машина отнесёт его хотя бы туда, где когда-то жил этот мир. А там он сумеет разобраться в управлении и вернётся.

Летающая башня встала вертикально и начала плавный спуск в атмосферу Селембрис. Изумлённый Лён ничего не понимал: где мир Гедрикса? Почему машина несёт его вниз?

Спуск в ночи закончился быстро, прекратилось всякое движение, но светлее оттого не стало — за окнами была глубокая тьма, глубже космической, потому что не разрежалась сиянием звёзд и луны. Здесь был полный и абсолютный мрак. Сколько ни приказывал экранам Лён, никакого изображения на них не появилось. Тогда он приказал свету погаснуть: может, эта сильная иллюминация заглушает видимость снаружи. А отчего-то ему казалось, что вокруг башни огромное пространство.

И вот вглядывается дивоярец за окно, и чудится ему, что внизу есть слабый отблеск. Чуть мерцают вокруг него тонкие перемычки между экранами, чуть видимо поблёскивают ребра потолков, испускает слабый таинственный свет кресло, глубокой, насыщенной тьмой пронизан пол — там, внизу, был раньше выход в другие помещения дворца.

Он точно помнил, что дворец огромен. Стоял он посреди чудовищно неприступных скал Кентувиора, словно острые носы ракет, устремлённых в небо. Даже снег не держался на этих вершинах — его сдували дикие северные ветра страны Рагноу — владения Эйчварианы.

"Свет, мне нужен свет!" — позвал он, и тут же башня снова вспыхнула, а вместе с ней зажглось что-то за окнами. И когда Лён увидал это что-то, то понял, что перед его глазами, немного ниже уровня командной рубки находятся все прочие башни дворца Эйчварианы. Вот он, весь, как на ладони — великолепное алмазное безмолвие. Свет от дворца был так ярок, что выхватывал из тьмы то, что было ещё ниже.

Не сразу Лён догадался что такое видит, а потом пришла невероятная догадка. В этих тупых, покрытых сверкающих инеем рылах, похожих на носы гигантских бомб, он узнал вершины гор Кентувиора! Там, среди высочайших утёсов стоял вечный дворец волшебницы Рагноу, властительницы Севера! Вот они, эти непроходимые бесснежные вершины, поднявшиеся в первый день творения мира Гедрикса!

Он был уверен на сто процентов, что эта планета распалась на первичные элементы и рассеялась в космическом пространстве — так его уверил сам Гедрикс, так думала Гранитэль!

Там, где ранее была глухая стена, перекрывающая основание башни, теперь был свободный проход. Очевидно, сев на свое место, башня соединилась с коммуникациями дворца. Это так похоже на фантастические сюжеты, когда техника будущего выполняет самые тонкие работы к удобству человека: происходит стыковка корабля с посадочным терминалом, и соединяются переходы.

Огромный дворец, словно искусно сложенный из разных минералов — совсем так же, как основание, стены и дома Дивояра. Как он сразу не понял, что они очень похожи — одного народа создание. Но что там, за этой глухой стеной тьмы?

И вот, устав ходить без толку по пустым залам и переходам, он заглянул на одну наружную террасу и увидел за стеклом странно знакомую фигуру. Большое тело гибрида льва и орла со сложенными крыльями располагалось на широком низком парапете. Оно было покрыто мелкими кристалликами льда, навеки застыв в позе покоя.

— Грифон! — невольно воскликнул Лён, узнав в этой белой заморожённой фигуре слугу Эйчварианы, которого волшебница послала, чтобы забрать Гедрикса с острова Рауфнерен.

Голова грифона пришла в движение, передние лапы сдвинулись с места, крылья чуть приподнялись, и вот огромный зверь повернулся к окну. Белые от инея веки поднялись, и открылись янтарные глаза с круглыми зрачками. Мощный загнутый вниз клюв приоткрылся, и до Лёна донёсся низкий голос:

— Магистр Румистэль.

Весь белый, он спрыгнул с парапета, подошёл к окну и легко миновал преграду, не разбив прозрачного стекла. Едва грифон вошёл в помещение, как его тело моментально затянуло толстым слоем плотной белой ледяной корки. От зверя потащило диким, невыносимым холодом, как будто он явился прямо из космического пространства. А потом лёд быстро испарился, и вот грифон предстал перед Леном в обычном виде: спереди орёл, а сзади — половина тела льва, обычного львиного цвета — песчаного.

— Я готов служить, магистр Румистэль, — гортанным, невыразительным голосом сказал он.

— Что там? — спросил дивоярец, показывая за окно.

— Мир, — сказал грифон, не удивляясь вопросу.

Что за мир? Неужели это один из тех, про которые говорилось в книгах Дивояра — про страшные, мёртвые, остывшие, бессолнечные миры? Жуткие призраки погибших планет, ледяные могилы.

"Как я могу увидеть то, что скрыто в этой тьме?"

— Включи свет, — просто ответил грифон, как будто читал мысли дивоярцы.

— Как?! Как включить?!

Могучий зверь важно кивнул своей пернатой головой и, вальяжно переступая птичьими и львиными лапами, направился к одному из переходов. Приведя магистра в тронный зал, он указал когтем на один из шаров трона и сказал:

— Вот это включает свет под куполом мира.

Движение рукояти вперёд дало потрясающий эффект: за окнами дворца, высоко в небе зажглось белое солнце — просто вспыхнуло в зените, как включённая электрическая лампа! Тьма моментально разлетелась в стороны, и глазам Лёна открылось грандиозное зрелище: под чёрным небом, с которого пронзительно светило маленькое солнце, дыбились рылами вверх покрытые сверкающим инеем вершины Кентувиора. И было их там бесконечно много, до самого горизонта, теряющегося во мраке — всё так, как помнил он из своего погружения в историю Гедрикса! Да, это Кентувиор, который называли страной Рагноу, потому что весь Север принадлежал Эйчвариане. И не было безумцев, которые пытались бы пересечь эти ледяные пальцы преисподней. Хотя нет, два всё же были.

— Что там? — спросил Лён, указывая в одну сторону.

— Конец мира, — отвечал грифон.

— Что там? — указывал магистр в другую сторону.

— Мир, — непонятно говорил грифон.

— Я хочу видеть мир, — нетерпеливо заявил дивоярец.

— Надень свою броню, и полетим, — легко согласился грифон.

Броню? Где её взять?

И снова странный зверь словно читал мысли Лёна. Ничему не удивляясь, как будто странному его разуму его было недоступно удивление, он протянул толстый загнутый коготь и указал на отворот куртки Лёна — на иголку, то есть его волшебный меч!

Иголка в его пальцах не превратилась в знакомое оружие, но засветилась, как будто поняла желание хозяина. От неё холодное серебристое свечение быстро поползло по руке Лёна и через мгновение охватило всю фигуру дивоярца. Да, он пользовался этим не раз, но до этого волшебное оружие сохраняло его только от ранений. Неужели оно способно вынести космический холод за окном? А он-то ломал голову как ему добыть что-то вроде скафандра, когда был готов к отчаянному прыжку на огромное расстояние — к Белому Принцу!

Прозрачный материал окна не был препятствием, когда грифон с сидящим на его спине всадником прошёл его насквозь. Против ожиданий, тело зверя не покрылось снова инеем. И вот крылатый гибрид орла и льва слетел с террасы и плавно понёс магистра над застывшими в безмолвии вершинами Кентувиора в сторону юга.

— Здесь есть воздух? — спросил своего странного коня Лён, потому что видел: кончики маховых перьев грифона даже не колеблются.

— Нет, — кратко отвечал грифон.

— Почему тут так холодно? — продолжал спрашивать всадник, хотя не чувствовал холода.

— Потому что выключено.

— Что выключено?

— Мир выключен, — совсем непонятно прозвучал ответ.

Наверно, грифону недоступны широкие понятия, и он отвечает так как умеет — по мере возможности.

Гигантские глыбы Кентувиора кончились внезапно, как будто оборвались, и вот уже далеко внизу в пронзительном холодном свете солнца видны белые равнины и одинокий палец, назидательно торчащий из земли.

— Что это? — спросил дивоярец, указывая на странную неровную колонну.

— Сторожевая башня, — ответил грифон.

Сторожевая башня, сторожевая башня, так и зазвенело в голове. Что-то такое билось в памяти, какое-то название. Гоннерат! Вот что напомнила ему эта стерильная местность под чёрным небом и неестественно белым и холодным солнцем. Как будто всё внизу покрасили из распылителя белилами. И резкие чёрные тени, никаких полутонов.

"Это безвоздушное пространство!" — вдруг связалось в голове. Белый иней внизу — это кристаллический воздух! Здесь как в космосе. Законсервированный мир. Мир, так похожий на слепок живого мира Гедрикса.

Он видел внизу пустые русла рек, равнины и горы, но не мог узнать — всё было другим. Не было лесов, только белые холмы. Ему казалось, что он видит промелькнувший внизу Стовирадж — так могли бы выглядеть засыпанные снегом останки крепости. Неутомимый грифон сделал широкую дугу, и вот они уже летят над морем, над молчаливым ледяным простором, засыпанным всё тем же инеем, и кое-где прорезанном глубокими трещинами. И вот перед глазами Лёна выступают посреди моря острые скалы-иглы, сплошь обросшие белым мхом. Они стоят, как частокол, в несколько рядов, а в центре — невысокий остров с уступами. И на вершине — полуразрушенное строение.

— Это Рауфнерен, — помертвевшими губами говорит магистр.

— Это Рауфнерен, — ровно отзывается грифон.

Мир Гедрикса — вот он. Мертвый ледяной мир без воздуха. Граф ошибся: мир не рассыпался в прах, он просто превратился в космическую ледышку.

— Но где же звёзды?! — вдруг спохватился Лён.

— Надо включить — и будут, — уверенно подал идею грифон.

Всё у него надо включить! Звёзды включаются, как солнце? Тоже нажатием рычажка? Не солнце это, а просто лампа в вышине! А звёзды настоящие!

— Ты можешь сделать сколько угодно солнц, — невозмутимо откликается грифон.

Он не поверил и продолжал облёт по огромному кругу. Он видел много иных земель — за горами, замёрзшими морями. И вот, когда забрался он далеко на юг, грифон, дотоле молчащий, снова подал голос:

— Край мира, — сказал он. За горами была непроницаемая тьма, как великая бездна, поглощающая звёзды.

Вернувшись во дворец, он долго думал, бесцельно бродя по тронной зале и подолгу застывая перед панорамой безжизненного чёрно-белого мира за окнами. Грифон покойно лежал в мирной позе возле алмазного трона и только следил невозмутимыми янтарными глазами за магистром.

Лён ничего не понимал — всё ранее представлялось его понятиям иным. Дворец Эйчварианы, горы Кентувиора, сторожевая башня Гоннерат, развалины Стовираджа, море Грюнензее, остров Рауфнерен и даже развалины хранилища Большого Кристалла были тут. Но в то же время мир Гедрикса оказался ограничен со всех сторон, он замкнутое пространство! И что там — наверху? Что представляет из себя это чёрное беззвёздное небо? На этот вопрос грифон с уверенностью отвечал, что небо — это небо! Как ещё может быть? Границы огромного пространства, на котором могла разместиться Европа, он назвал "край мира", и для него в этом всё было ясно.

— Если мы полетим с тобой наверх, — допытывался дивоярец, — куда мы попадём?

— Мы стукнемся о небо, — говорил грифон.

Наконец, он устал и сел на единственное место, где было можно отдохнуть — на трон. Так, сидя, он снова положил пальцы на рычаг, который "включил солнце". Лежащий у ступеней грифон поднял голову и посмотрел на Лёна своими умными глазами.

— Хороший мир — зелёный мир, — сказал он.

— Для хорошего зелёного мира нужно тепло и солнце, а не какая-то лампа, — проворчал дивоярец, устав от загадок этого сфинкса.

— Дожми до упора, — ответил терпеливый слуга и снова показал когтем на рукоять.

Одним движением Лён утопил стержень в подлокотнике, и тотчас холодный, мертвенный свет за окном преобразился в яркий, тёплый свет солнца! А затем снаружи всё заволокло паром.

— Иди спать, магистр, — позвал его грифон, — Пусть мир пока оттаивает, всё равно до завтра ничего не видно будет.

Усталый Лён потащился следом за четвероногим слугой и тот привёл хозяина в большую спальню, а в ней стоял уже накрытый стол с горячей едой.

— Откуда это? — изумился дивоярец, который помнил, что немного ранее дворец был удручающе пуст.

— Я слуга, я делаю удобно, — туманно объяснил грифон.

Была, кажется, ночь. И наступил далее день — всё, как положено нормальному, живому миру. И вот Лён, прекрасно отдохнув, выкупался в чудесном бассейне, позавтракал замечательными блюдами, непонятно откуда взявшимися. Но тот, кто угощался от волшебной скатерти, уже не удивляется таким чудесам. Многие дивоярцы умеют из ничего делать что-то, а здесь этим занимается грифон — только и всего.

— Что получилось? — спросил он, глядя из окна на серые, безжизненные скалы Кентувиора, уходящие к горизонту. Зато сверху ярко светило солнце и бодро голубело небо, И самые настоящие кучевые облака.

— Пошла трава, — сообщил слуга.

Экраны-окна послушно показали дальнюю картину: на холмах и равнинах действительно пробилась первая весенняя зелень. Теперь можно было выйти на балкон без защитной магической оболочки. На воле было прекрасно. Ночью Лён слышал вой бури, напрасно бьющейся в плотно прикрытые окна, а теперь дул холодный, но свежий ветер и приносил издалека живые запахи проснувшейся земли.

Не надо было совершать облёт, чтобы понять, что природа некогда погибшего мира снова ожила. Инея нигде не было, только северные горы, где стоял дворец Эйчварианы, по-прежнему хранили меж своих вершин снега. Море ещё не растаяло, но по руслам рек уже проложила дорогу влага.

Он не утерпел и, сопровождаемый своим верным спутником, направился осмотреть новорождённую природу. Пусть это не был настоящий мир, а огромное пространство с искусственно поддерживаемой средой, но Лёна он радовал. Вот это было то укромное место, где он сможет спрятать собранные эльфийские кристаллы. Здесь их место, потому что отсюда они и разлетелись по множеству миров, сея смерть и разрушения. Сюда никто не сможет войти без его разрешения, потому что только он умеет управлять башней-кораблём. Но всякий раз пользоваться этой громоздкой штукой?

— Как же это происходит? — не понимал дивоярец, разглядывая на экранах панорамы оживающего мира, — Ведь Живого Кристалла, который поддерживал здесь жизнь, нет! Солнце, звёзды — всё погасло, когда Гедрикс разбил зелёный шар!

— Солнце и звёзды включаются, — прилежно ответил грифон на вопрос, заданный чисто риторически. — Тепло включается, и холод. Растения включаются, и звери. И птицы. Весна включается, и лето. Осень включается, и зима.

— А Рауфнерен включается? — шутливо спросил дивоярец, уверенный, что просто плохо понимает немногословного грифона.

— Включается, — уверенно ответил тот.

— А люди включаются? — уже без шутки спросил Лён, которого вдруг осенила надежда — та, которую питал Гедрикс, который думал, что стоит снова собрать Живой Кристалл, как вернётся в полноте весь мир, в котором был Аларих, король Килмар, Стауххонкер, принцесса Гранитэль.

— Нет, не включаются, — монотонным голосом разбил слуга сумасшедшую надежду дивоярца.

— Как я могу снова попасть наружу? — спросил ближе к вечеру уставший от впечатлений магистр.

— Для Говорящего-Со-Стихиями везде выход, — последовал загадочный ответ.

Выход действительно был прост, гораздо проще, чем вход. Когда грифон отнёс своего хозяина к восточным горам, где возвышалась отвесная стена высотой в несколько километров, Лён понял, что за этим барьером больше ничего нет, и солнце, которое каждое утро вставало из-за этих непроходимых гор, всего лишь имитация светила. Но оно так исправно работало — как настоящее.

Как глубоко под поверхностью Селембрис скрыто это убежище? Или это снова шутки с пространством, которые так любят эльфы?

Отбросив все мешающие сомнения, он встал перед этой сплошной стеной и приложил к ней ладони. Отчего-то он ничуть не сомневался, что увидит очередное чудо — ведь всё здесь повиновалось ему, как будто было сделано специально для Лёна. Пока он не знает разгадки этой тайны, но теперь он знает тайну Белого Принца, и открылась невероятная правда мира Гедрикса.

Под ладонями защекотало. Камень проснулся, ещё дыша многовековым холодом, и сказал: слушаю, хозяин.

— Открой мне проход наружу, — велел ему хозяин, — и будь готов впустить меня обратно, когда я захочу.

— Да, Румистэль, — ответила гора.

В сплошной стене разошлась малая трещина и начала стремительно расширяться. Глубокий и широкий тоннель пролёг в толще горы, и дивоярец пошёл по нему. Свет за спиной ещё не пропал из виду, когда впереди забрезжил другой свет.

Он вышел из горы и ступил на сочный травяной ковёр. Тут была весна и изо всех сил тянула из земли соки разная зелень: нежно цвела верба, серебрился тополь, сладко пахли берёзовые почки. И небо — голубое-голубое, как то, которое в подземном мире. И солнце — самое настоящее, но кто бы отличил, где поработала природа, а где эльфы. Великий народ, который научился делать живое из всего.

Он обернулся и увидел, что проход, через который он вышел на Селембрис, находится в боку обыкновенного холма. Не слишком высокого, лысого с макушки.

— Закройся, — кратко велел Лён проходу, и тот послушно затянулся. Затем дивоярец одним скачком оказался на вершине ровной горки.

Он так и думал! То-то ему показалась знакомой местность! Этот холм стоит на краю королевства Сильвандир, а дальше по этой дороге доедешь до Ворнсейнора.