Свет Дивояра

Глава 12

Белый Принц! Что же это за таинственный летающий в небе Селембрис объект? Лён был уверен, что в библиотеке Дивояра он найдёт исчерпывающий ответ и в следующие выходные принесёт его старому астроному Юсту Достасу. Но, к своему удивлению, на первый же запрос он получил сухой ответ библиотечного поисковика: нет данных. Следующие запросы по теме астрономических исследований тоже результата не дали: дивоярские маги вообще не занимались наблюдением за звёздами! Вопросы к преподавателям вызвали недоумение: зачем Дивояру заниматься вопросами, далёкими от насущной необходимости, когда задача летающего города есть более практичная: следить за сохранностью мира Селембрис и других миров.

— Лён, звёзды вечны и неизменны, на наш век их хватит, — мягко объяснила ему Брунгильда, — Зачем нам тратить силы и разум на изучение того, чего мы никогда достичь не в силах, потому что Дивояр плывёт всегда по одному и тому же пути.

С удивлением Лён понял: а ведь действительно Дивояр в небо не глядит, в нём даже звёзды не видны — настолько перекрывает небесные светила мощная видимая аура города волшебников — даже ночью на улицах его светло, почти, как днём.

И всё же затея разузнать что-то о таинственном небесном объекте стало для Лёна делом чести: какой-то нищий учёный из сказочной зоны может разглядывать небо в объектив своей старенькой трубёшки, а дивоярцам с их поистине необъятными возможностями нет до этого интереса! Так, первым делом надо бы как-то разжиться средством наблюдения за небом. То есть нужен телескоп! Надо либо добыть его где-то, либо сделать самому. Он не представлял себе ни объема работ, ни устройства прибора — только чисто теоретически. Нужны линзы — где их взять? Кого спросить?

В один из дней, когда вся сдружившаяся за год компания отправилась в очередное турне по девушкам, Лён отговорился какой-то причиной и укатил совсем по другим делам — он направился к мастерам по стеклу, чтобы договориться о выплавке и шлифовке линз.

Разговор с владельцем одной лавки стеклянных изделий дал не тот результат: его просто не поняли: стеклодувы не отливают стеклянные изделия, а выдувают их — это тонкостенные изящные бокалы, вазы, статуэтки и прочая. Есть ещё изготовители оконных стёкол, но такого, чтобы делать какие-то там непонятные линзы — нет, таких мастеров хозяин не знает. Непонятно было торговцу — чего хочет от него этот господин?

Огорчённый неудачей Лён уже собрался на выход, как к нему повернулся один из посетителей лавки, до этого молча разглядывавший цветные фиальцы для духов. Едва этот высокий худой человек в богатой длинной собольей шубе обернулся, то Лён сразу признал в нём старого знакомого, которого он по наивности ранее считал филином. А оказалось, что этот старый маг на самом деле человек, только легко оборачивался птицей — так ему было удобнее жить на дубе у Фифендры. И вот Лён с радостью увидел знакомое лицо: Филиппа Эрастовича Гомонина, который однажды вел в их классе фантастический урок древней истории. Подозревал Лён, что старый учитель был старше вообще всех ему знакомых дивоярских магов, потому никогда и не представал в молодом виде. Возможно, он так стар, что видел своими собственными глазами события Троянской войны! Эх, забыл Лён о старом учителе, а надо было бы расспросить о многом!

Узнав о проблеме Лёна, Гомоня призадумался.

— Пожалуй, можно справиться с твоей задачей. Действительно, в Дивояре на звёзды не глядят. А вот кое-где очень даже глядят. Есть у меня знакомые среди учёной братии. Хоть науки на Селембрис не в почёте, однако ж куда спрячешь человеческую любознательность.

Так Лён познакомился с представителями редкого на Селембрис вида: учёными. В волшебной стране действительно, наука развивалась мало, и больше в отношении практическом — для обустройства быта. Чисто познавательная деятельность была тут людям чужда: а смысл какой? Ну будешь ты умело классифицировать разных там букашек-таракашек. Зачем всякая там математика-физика, а тем паче астрономия — всё, что нужно люди получили от своих отцов: зодчество, работы с металлами и камнями, выделка кож и текстиль, выплавка стекла, разведение домашнего скота и сельское хозяйство. Для лечения болезней есть травники, если у кого болезнь тяжёлая, то — знахари. Всё, что нужно для жизни, у людей есть, а сверх того — занятие для чудаков. Главное — не навредить природе волшебной страны, сохранить реки и землю чистыми, леса не вырубать сверх положеного. Можно и нужно жить с природой в гармонии — утверждали учёные мужи. Вот этому и надо учить народ. Конечно, не одним хлебом насущным жив человек. Для радости души есть музыка, живопись, сочинительство — тем более что эти вещи творятся из ума и больших жертв от природы не требуют. Да, человеку мало только прокорма, он деятелен духовно, но в этом отношении следует развиваться осторожно, так что наука есть не что иное как избыток рассудочной составляющей человечества. Это лишь развлечение, которое не должно становиться достоянием многих, иначе оно может разрушить гармонию общества и привести ко многим разрушениям.

Так говорили Лёну учёные мужи, собравшиеся в тесном помещении кафедры университета в одном из крупных городов, куда молодого дивоярца привел Гомоня. Тому в диковинку было видеть этих пожилых, а большей частью старых представителей науки. Сухощавые, с выбритыми по тамошней моде подбородками, в больших шубах, поскольку в едва топленом помещении было довольно холодно, в плоских средневековых шляпах, они напоминали ему портреты с картин Гейнсборо, Брейгеля, Брехта. Председатель общества чем-то походил на Эразма Роттердамского.

Странно было Лёну, он не понимал, что интересного нашёл тут пенсионер-дивоярец Гомоня. Хотя никогда Лён не видел, чтобы тот творил волшебство. Разве только если его удивительные уроки, во время которых словно наяву переживаешь всю атмосферу эпохи, или погружаешься в историю, как происходит это в зоне наваждения. Поистине, из всех волшебников Дивояра Гомоня был самым удивительным, поскольку владел искусством очарования. Его тут, кажется, знали и считали за своего, хотя он и дивоярец. Учёные охотно с ним беседовали, и большая часть рассуждений сводилась к философствованию, к сложным терминологическим дуэлям, к игре понятий.

Всё это было Лёну неинтересно, потому что он не видел в этих отвлечённых от реальности философских вопросах ничего практически полезного.

— Так-то оно так, — соглашался с очередным доводом в пользу усекновения наук Гомоня, — но и пребывать в перманентном состоянии наука не может — она просто превращается в софистику, а учёные вырождаются со временем в напыщенных жонглёров словами. Но и с другой стороны: чрезмерное развитие науки всегда влечёт за собой разрушение окружающей среды. Кто может остановить процесс, который по мере развития будет только набирать мощь и будет из умственных построений превращаться в самостоятельную движущую силу. Ведь если наука будет делать жизнь людей проще, удобнее, комфортнее, чем меньше надо будет людям прикладывать усилий для обеспечения жизни, тем более они будут входить во вкус и вкладывать в развитие такой науки средств, тем самым двигая её и побуждая к дальнейшему развитию и тем самым всё более разрушая среду жизни.

— Не знаю, о чем вы говорите, — пожимал плечами "Эразм", — как может наука быть вредной. Это же простое рассуждение о свойствах веществ, о человеческой природе, математические выкладки, которые отнимают у природы лишь самую малость — в виде бумаги, на которой пишутся формулы. Так ведь любовная переписка нашего герцога с его возлюбленной может составить несколько томов нашей библиотеки. И то на бумагу используется всякий мусор — тряпки, щепки. Это скорее полезный оборот отходов, которые ранее просто бы сжигались.

— А вот вам представитель мира, в котором наука довела природу планеты до ужасного состояния. Наш знакомый попаданец, его зовут Лён, он из другого мира, — несколько запоздало представил Лёна Гомоня.

Учёные оживились, стали разглядывать попаданца через очки, задавать вопросы — очень им хотелось знать, как наука может разрушить среду обитания. Рассказывать им об этом было трудно, поскольку те иных наук, кроме философии, математики и описания букашек-таракашек не знали. Короче, вся их наука оказалась чистым разглагольствованием, и Лён вспоминал другого учёного — герцога Кореспио. В чем состояла его наука? Тот был исследователем явлений природы, но так и не смог найти ответы на свои вопросы. Да, надо признать, что положение учёных в волшебной стране плачевно: им не выйти за пределы средневековых схоластических рассуждений. Влияние Дивояра наложило вето на эту область человеческой деятельности. Ведь учёные мужи повторяли то, что говорилось более развёрнуто и аргументировано на уроках в небесном университете. Но почему Гомоня своими лёгкими подкалываниями и намёками сверлил дырочки в этой плотно зацементированной плотине общественного мнения?

— Ах, так вас интересуют звёзды? — снова напялил на нос очки Эразм, — Да-с, интересная штука. Звёзды — это маленькие зеркальца, прикреплённые в день творения Селембрис к хрустальным сферам. Сферы двигаются и перемещаются с разной скоростью, оттого движение звёзд неравномерно, и они смещаются относительно друг друга, А Луна содержится на самой внешней сфере, которая вращается всего быстрее, и оттого Луна уходит к горизонту ранее всех прочих небесных светил.

— Да?! — изумленно спрашивал Лён. — А откуда вы знаете про эти сферы?

— Это, юноша, совсем просто! — важно отвечали учёные мужи. — Если бы над Селембрис не было бы хрустальных сфер, то воздух с неё давно бы улетучился.

Да, они были удивительны. Странно в них сочеталось стремление к знанию с совершенно средневековыми предрассудками и устойчивостью мнений. Хорошо, что Гомоня словом не обмолвился о том, что его визави дивоярец, иначе эти старички не были бы с ним так просты. Наконец, он получил то, за чем пришёл — доступ к телескопу. Штука эта была крупнее, чем у астронома-любителя Юста, да и оборудована серьёзнее. Университет средств на это баловство не давал, так что старички скинулись в шапку и на свои средства устроили это чудо науки, а уж место на вершине университетской башни им Совет выделил.

— Насчёт белого принца сказать не могу, — проворчал Эразм, наводя телескоп на известный ему участок неба, — но вот некий объект, который мы называем Иглой Снежной Королевы, видеть можно.

— Я всё время оспаривал это название! — вмешался другой учёный, — Как можно называть иглой объект, у которого есть поперечные утолщения?! Я считаю, его надо называть Веретеном Спящей Красавицы!

— Это неправильно! — вмешался третий. — Вот в трактате о падающих звёздах дан рисунок этого объекта, и по форме его следовало бы назвать Жезлом Деда Мороза! Иначе чем объяснить эту окантовку в верхней части…

— Похожую на балюстраду! — вмешался четвёртый, — Вот почему объект следовало бы назвать Летающей Башней!

— Принцессы Рапунцель! — язвительно хором подхватили коллеги.

Ясно было, что небесный объект давно и прочно занимает умы учёных, побуждая их к постоянным спорам.

Наконец, Лён сумел приникнуть к окуляру. Не слыша более аргументов, которыми перекидывались учёные, он вертел ручками настроек, стараясь поймать в фокус некий объект удлинённой формы.

Этот прибор действительно был сделан хорошо — Белый Принц смотрелся крупнее, были заметны выступающие детали. И в самом деле, его можно с некоторым натяжением назвать и Иглой Снежной Королевы, потому что он сверкал, и Веретеном, потому что в середине было утолщение, и даже Жезлом, из-за сложной формы наконечника. Но гораздо более ему подходило название Летающей Башни — из-за балконообразного бордюра вокруг вершины, если основанием считать расширенный конец. Более всего эта штука напоминала ёлочное украшение, какое сажают на вершину. И, кажется, Лён знал, что это такое!

"Белый Принц, Белый Принц, — лихорадочно соображал он, — никакой это не Белый Принц! Это башня! Это башня Гедрикса, в которой он улетел из умирающего мира, когда разрушился Кристалл!"

Да, он узнавал её, именно такой он её помнил после того, как побывал в наваждении, которое наслала на него Гранитэль. Вот оно, это утолщение тронной залы, где сидела Эйчвариана и где она лишилась жизни. Эта башня — часть дворца, который был в горах Кентувиора! И эта башня… способна летать. Она — летательный аппарат, изделие неизвестных умельцев, которые могли делать изумительные вещи! Только одна раса знала такой расцвет технологии: соединившие магию и науку эльфы. Это их руки создали летающий город Дивояр.

— Ну что, на что похоже? — спрашивали Лёна учёные.

— На башню! — выдохнул в изумлении он.

— Ну-уу… — разочаровался Эразм, — А, по-моему, на Иголку Снежной Королевы!

Башня Гедрикса! Это она! Тогда, если верить описанию в послании короля-скитальца, внутри существует помещение, в котором есть воздух. Ведь Гедрикс покинул башню при помощи своего Перстня, простым пространственным переносом! И, как понял Лён из описания, трон Эйчварианы есть пульт управления кораблём! Ведь то, что башня есть корабль — несомненно! Во всяком случае, так подсказывал рассудок, или Лёну просто хотелось так думать. В любом случае, его прямо стала преследовать мысль попасть в эту башню. Но как?

Совершить пространственный бросок? Опасно — он никогда не прыгал на такие расстояния, даже просто с облачного края перенестись вниз не решался. Само умение подсказывало ему, что для переноса он должен чётко видеть место и определять расстояние, а Белого Принца он может видеть только в телескоп. Задача была настолько трудна, что практически неразрешима. Мог бы это сделать кто-нибудь из волшебников Дивояра? И потом, можно ли рассчитывать на то, что в башне сохранился воздух? Свет там точно был — он сам видел это сияние из тронной залы, превосходящее отражённый свет самой башни. Сколько тысяч лет сохраняется там свет? Это поистине великое изделие великой расы. Почему они ушли? Почему покинули свое творение?

Однажды он задал такой вопрос на занятии, которое вела у них Брунгильда.

— Почему? — задумалась она, — Мы задаем себе такие вопросы. Боюсь. Ответ будет неприятен: эльфы оставили свою страну оттого, что люди им неприятны. Человек ведь по своей природе разрушитель, первым делом на всяком новом месте он берётся подчинять себе среду, присваивая себе то, что ему не принадлежит. Но ведь иначе он не может выжить. И тогда чудеса эльфийского творения вступают в противоречие с человеческой нуждой — кто-то должен уступить. Мы пытаемся сохранить то и другое, не позволяя людям разрушать природу Селембрис, ограничивая их в возможностях. Это справедливо, потому что мы здесь пришельцы.

Что он думает найти в той башне? Он сам того не знает. Но мысль попасть туда прочно поселилась в голове Лёна. Он перечитывал много раз книгу Гедрикса, пытаясь представить себе, как это происходило. И память, вынесенная из пережитой истории, словно наяву рисовала тронный зал и кресло на возвышении — он словно был там. Много времени он пытался отыскать хоть какие-то зацепки в дивоярских источниках и уже хотел идти за помощью к старшим товарищам.

В университете было правило: обращайся с особенным вопросом к преподавателю лишь тогда, когда поиск твой не привел к результату. Время быстрых вопросов и таких же скорых ответов миновало, теперь, если вопрос не относился к уроку — ищи сам. Причина в том, что во время такого усиленного поиска попутно обреталось очень многое — это и есть система обучения в Дивояре. Можно стать экспертом в некоторых вопросах, обучаясь таким образом. И только уж когда совсем ничего не получается, спрашивай старших — кто-то из них может и помочь.

Так, намучившись с поисками сведений о Белом Принце, Лён уже хотел идти за помощью к Брунгильде — может, особый раздел библиотеки что-то прояснит. Но далее пошли события, которые заставили его надолго забыть о таинственной летающей башне.

Случилось это уже ближе к весне, когда прошёл почти год с того времени, как они попали в Дивояр. К тому моменту учебные планы двух друзей разошлись — Лён за успехи был первым на их потоке переведён на второй курс и стал заниматься по высшей программе. Паф остался на первом курсе, но для двоих друзей это не означало расставания: они по-прежнему жили в тех же комнатах. Паф отнёсся к этому спокойно: он знал, что товарищ его гораздо более одарён и будет продвигаться в учёбе быстрее. Новая программа заставила Лёна заниматься ещё более усердно, он даже перестал по выходным дням спускаться вниз — ему надо было догнать старшекурсников.

Однажды вечером, задержавшись дольше всех в читальном зале, Лён почувствовал, что страшно устал — глаза уже слезились от чтения. Он откинулся на стуле, прикрыл веки. Так, сидя в расслабленной позе, он отдыхал в полной тишине. И вдруг послышались голоса: кто-то, вернее несколько дивоярцев приближались со стороны входа.

Не хватало только, чтобы его тут застали с книгой — последуют вопросы: зачем да почему так поздно? И Лён притушил огонёк, который освещал ему страницы — верхнее освещение уже было выключено.

— Скажите, Гомониил, — раздался хорошо знакомый голос Вольта Громура, ректора университета, — как вы могли вручить такую страшную вещь необученному магу, фактически подростку?

— Должен ли я напоминать вам, что не обязан отчитываться в своих действиях? — ответил незнакомый голос, в котором ощущалась звучность и глубина. Обладателем его мог быть только крепкий, молодой и сильный человек.

— Я не прошу так много, — вежливо отозвался ректор. — Но вы могли бы просто объяснить свои мотивы.

— Так скажем, предчувствие, — ушёл от прямого ответа тот, кого назвали Гомониилом.

— Ошибка исключена? — чуть помолчав, спросил Вольт Громур.

— Исключена. Мы проверяли, — неохотно ответила валькирия.

— Всё это очень скверно, вы с Магирусом напрасно так поступили, — возразил ректор. — Что молчите, Гомониил? Ваших, между прочим, рук дело!

— Позвольте, воздержусь, — невозмутимо ответил тот.

— Я подумала, что если это он, то какая уж там к черту щепетильность! — призналась валькирия.

— Ну ладно, — вздохнул Вольт Громур, — с этим мы как-нибудь разберёмся. Сейчас другая проблема. Надо обсудить вопрос с его товарищем, Пафнутием, который вовсе не Пафнутий. Как он в учёбе?

— Средне, — коротко ответила валькирия.

— Я слышал, у него было что-то такое, что задержало его в развитии?

— Да, было, — подтвердила Брунгильда. — Произошло несчастье, и он четыре года провёл в зачарованном состоянии. Я полагаю, именно это ослабило его возможности.

— Сейчас это уже неважно, — прервал её Вольт Громур, — Ему придётся оставить университет.

Сердце Лёна так и ухнуло — случилось то, чего он боялся. Весь предыдущий разговор он не понял, но вот последняя часть: его друга признали слишком неспособным к учёбе и отправляют вниз. А это означает, что они расстанутся. Ну разве только будут видеться на выходных. Ему стало дико обидно и горько, потому что он не видел, чтобы Паф был уж больно хуже других.

Голоса удалились, и разобрать, о чем говорят преподаватели, стало невозможно. Но Лён и так услышал самое главное. С тяжёлым сердцем он вернулся к себе, не зная, как сказать другу о том, что его отчисляют. Пафа на месте не было — наверняка, он весело проводит время где-нибудь с друзьями. В Дивояре полно таких мест.

На другой день Пафа вызвали к ректору с последнего занятия. Лён об этом не знал, поскольку занимался теперь с группой старшекурсников. Но, придя домой, нашёл товарища очень мрачным. Паф сидел на диване в гостиной, по-турецки сложив ноги, как часто сидел в детстве, и каким-то застывшим взглядом смотрел в никуда. Лицо его было бледно, а губы сжаты.

Всё понятно, ему уже сказали.

Не зная, чем утешить друга, Лён присел рядом.

— Мой брат умер, — проронил Паф.

— Что? — не понял Лён.

— Я говорю, мой брат, король Сильвандира, Дарейн — умер, — терпеливо повторил Паф.

Совсем не это ожидал услышать Лён и потому медленно соображал, как связана эта несомненно плохая новость с тем, что он слышал в библиотеке. Сильвандир — это, кажется, то королевство, где они бывали вплоть до Рождества. И где у Лёна была эта неприятная история с Гретой.

— Этот тот человек, которого мы видели в тот день, когда я первый раз туда попал? — совсем тупо спросил он.

— Наверно, так, если ты имеешь в виду королевскую охоту, — отозвался потерянным голосом Паф.

Лён всё не врубался.

— И теперь Вольт Громур со всем Советом говорят, что я должен прервать учёбу и занять место короля.

— Так они знают?!

— Похоже, они давно всё знают, — криво усмехнулся Паф.

Вот о чем шла речь! А вовсе не о том, чтобы исключить Пафа за неуспеваемость! Как хорошо, что Лён не успел проболтаться про подслушанный разговор!

— Что же ты не рад?

— А чему радоваться? — Паф поднял на него тоскливые глаза, — Я готовился стать магом Дивояра, нести высокое служение. А теперь я должен возвратиться в это задрипанное королевство, из которого меня давно изгнали, и в котором я всем чужой. Ну и что с того что я по крови Сильванджи? Даже брат, встреть меня, так не узнал бы. А кто ещё меня там помнит? Дарейн, мой брат, такой молодой — отчего он умер? Чёрт, если бы там вовремя прислали придворного мага, то такого не случилось бы! Всё дело в том, что вовремя не прислали замену Дишоану! Новый маг не допустил бы этой смерти. Он успел бы вызвать целителей из Дивояра!

Паф ещё много чего горячо говорил, а Лён думал только одно: так или иначе, они расстанутся. Паф возвращается в свое королевство, он — будущий король, Алай Сильванджи, теперь про имя Паф придётся забыть.

— Они сказали мне, что это ненадолго, — услышал он далее.

— Кто — они?

— Совет магов! Да ты меня не слушаешь! Говорю тебе, это ненадолго — лет на пять. Что оно значит этот срок для мага! Мы легко переживём это!

— Прости, не понял — почему?

— Потому что это на время. Меня всё равно никто всерьёз в этом королевстве не примет. Поэтому я должен сделать то, что не успел сделать мой брат — жениться. Когда родится принц, новый придворный маг будет назначен регентом, и я буду свободен. Понимаешь, всего пять лет! Потом я вернусь в Дивояр и продолжу учёбу. Но на счету у меня уже будет плюс в назначении, ведь эта пятилетняя отсрочка есть не что иное как стажировка. Ну просто у меня она случилась несколько ранее обычного. Все молодые магистры после окончания университета отправляются служить при королевских дворах. Ну, у меня будет служба короля, а не придворного мага — все и дела!

А ведь действительно так! К тому же, не век они будут вдвоем — наверняка их потом распределят в разные места. Слишком хорошо было бы проходить стажировку вместе. Следующий же день показал, что Лён ошибался.

В середине дня его вызвали прямо с занятий Вэйвэ Валандера — тот не был членом Совета и потому ничего не знал. Учитель очень удивился, но возражать посланнику ректората не стал. Не зная, что и думать, Лён отправился в отдельно стоящее здание Совета — то с круглой крышей, которое не просматривалось на карте Дивояра. Посыльный, молодой магистр прошлого года выпуска, подвёл его к глухой стене без всяких признаков прохода, и приложил к ней ладонь. После чего взял Лёна за руку и прошёл вместе с ним прямо сквозь стену. Наверно, это было что-то вроде инициации.

Внутренне устройство Запретной Зоны разительно отличалось от интерьера внешних зданий — тут вообще был совсем иной дизайн и другие материалы. Затруднительно было определить из чего сделаны стены, полы, перемычки: полупрозрачный местами, похожий на дымчатый хрусталь составлял массивные колонны длинного кольцевого коридора, залитого ярким белым светом. За первым кольцевым коридором шёл второй — внутренний, тоже кольцевой, но уже не с колоннами, а с арками — поразительно однообразными и в то же время в этой скупом, лаконичном дизайне была своеобразная, функциональная красота, только неизвестного Лёну назначения. Никаких привычных для Дивояра украшений, изящных скульптурных деталей, тонкой резьбы, инкрустации!

Пройдя за посланником Совета одной такой аркой, Лён ступил на круглую площадку. Вокруг всё заволокло серебристым дымом, потом мигнул свет, и оба молодых человека оказались в Зале Совета Дивояра.

В красивом помещении без признаков входа-выхода, с расположенными по всей окружности окнами сидели за круглым же столом члены Совета, среди которых была и Брунгильда. Отдельно сидел знакомый Лёну маг Дишоан — тот, которого помнил с детства Паф, и который пятьсот лет был придворным магом королей Сильвандира. Даже страшно представить, скольких монархов проводил в последний путь этот молодой человек с щегольскими усиками и живыми, блестящими глазами.

В первое мгновение внимание Лёна отвлекли окна: в них во все стороны был виден Дивояр, а в то же время он прекрасно помнил, что снаружи у здания Совета нет окон — стена была сплошной. И, мало того, радиус здания гораздо больше размеров этого круглого помещения, так что окна просто не могли выходить наружу! Вот это шуточки у эльфов с пространством!

— Присаживайся, Лён, — позвала его Брунгильда и указала на стул, стоящий чуть в стороне от стола — так, чтобы все сидящие члены Совета могли видеть его.

— Мы позвали тебя за одним очень важным делом, — заговорил приветливым голосом Вольт Громур, по каждую руку которого сидело по восемь членов Совета. Остальные места пустовали, из чего можно было заключить, что для решения этого вопроса Совет собрался не в полном составе.

— Я слышал о твоих успехах, — продолжил глава Совета и ректор университета, — я полагаю, немного можно назвать студентов, которые бы так преуспевали в учёбе и были так усердны, как ты.

Прочие согласно склонили головы, из чего можно понять, что кандидатура Лёна ранее обсуждалась по какому-то вопросу.

— Полагаю, при твоём подходе к делу учёбы ты должен закончить второй курс где-то к осени. Но, к сожалению, тебе придётся на некоторое время прервать учёбу. Не знаю прямо, как быть. Брунгильда вон говорит, что ты вполне можешь освоить большую часть курса заочно, только надо снабдить тебя книгами и программой обучения. Кроме того, ты сможешь хотя бы день в неделю возвращаться сюда и проходить практику. Может, и правда — при твоих-то явных способностях.

— А в чём дело? — осмелился спросить Лён.

— А ты не знаешь? Не догадываешься? Тебе твой друг Алай Сильванджи ничего не сказал?

Наверно, в его лице выразилось такое удивление, что члены Совета решили, что он вообще ничего не знает.

— Старший брат Пафа, король Сильвандира Дарейн, умер, — сообщила Брунгильда, — какая-то скоротечная форма болезни — в три дня угас. К сожалению, ко двору Сильвандира не был вовремя назначен новый придворный маг. Наше упущение. И теперь твоему другу следует принять корону, поскольку он единственный прямой наследник этого рода. Мы понимаем, что он не рад такому назначению, ведь ожидал он гораздо большего. Но это начало службы, её следует исполнить с честью. Поскольку ты самый близкий ему человек, мы решили послать на это служение вас обоих. Ты назначаешься новым придворным магом Сильвандира. Я понимаю, как ты должен быть обескуражен. На такой пост назначают опытного магистра, прошедшего практику в нескольких королевских дворах, под рукой старшего товарища. А у тебя никакого опыта. Дело в том, что служение при дворе это более политическое дело, нежели магическое. Нам очень важно иметь своего человека на каждой ключевой точке возможных событий. Это многостороннее служение порой требует знания человеческой психологии, умения наблюдать и различать признаки мятежа, обмана, заговора. Кроме того, придворный маг есть представитель Дивояра, как бы его лицо. Это рука высшей власти, которая соединяет скоротечные интересы земных властителей и вечные задачи Дивояра. Не будь наших людей в королевских домах, не действуй они там с авторитетом небесного города, не будь их усилия объединены по всей Селембрис, внизу очень скоро разгорелись бы захватнические войны, разграблялись бы земли, пошло бы уничтожение уникальных мест.

— Твоя задача на этот период проще, — продолжил Вольт Громур. — Ты лучший кандидат на место возле молодого короля, а коронация состоится очень скоро. Было бы плохо, если бы Паф, то есть Алай отказался — причину этого объяснит маг Диш Венсенна, которого мы специально пригласили за тем в Совет.

Маг Дишоан встал со стула и обратил к Лёну свое молодое лицо.

— Короли Сильвандира — прямые потомки некоего наемника, который убил местного короля и присвоил его трон, жену и королевство. Поскольку уж такое всё равно случилось, правление нового владыки приняли де факто. Но мятежный характер первого Сильванджи проявляется в его потомках. Так в королевстве постоянно зреют какие-нибудь заговоры. Надо сказать, последний король Сильвандира, Дарейн Сильванджи, был вполне послушным Дивояру правителем — заговор зрел под руководством младшей ветви, герцога Грая Лейхолавена, первого министра королевства и советника короля. Дело в том, что это небольшое королевство находится в очень трудном положении: с одной стороны его теснит зона наваждения, с другой — два крупных и богатых королевства. Ремесленничество в Сильвандире зависит от импорта, а цены на товары диктуют два соседних государства. Это очень сильно экономически ослабляет Сильвандир. Вдобавок зона наваждения явно перемещается, захватывая пригодные для жизни места. По сути дела, это королевство экономически умирает. Разумнее всего его было бы разделить на две части и отдать каждую половину двум его соседям. Но сделать это напрямую было бы очень неправильно, потому что это вызвало бы опаску и недоверие в отношении Дивояра — каждый монарх цепляется за свое правление, а каждая страна желает независимости. Такие вещи надо делать постепенно.

— Вот почему мы решили отправить на служение вас двоих, — снова включился Вольт Громур, — Алаю не хочется быть королём этой нищей страны — он уже видит свое будущее совсем иным, гораздо более славным, и его можно понять. Всё, что ему нужно — это принять номинальное правление, жениться и родить наследника. Король-дивоярец — это не самый желанный вариант для его подданных, они будут недовольны. Так что, единственной для него поддержкой будешь ты, его друг. Именно ты отправишься с миссией сватовства к соседнему королю, поскольку первое сватовство потеряло смысл — король Дарейн умер. Алай женится на невесте своего брата — фактически этот брак уже обговорен между королевскими домами. Сменился лишь жених. Законный наследник будет принят народом, но воспитан он будет нашим человеком — новым придворным магом, который заступит на твое место. Страна будет постепенно привыкать к мысли о необходимости раздела и слияния. В конце концов, наша цель — сохранение народа и земли, а вовсе не монаршьи амбиции. Вот твое задание, Лён, и мы рассчитываем, что ты поймёшь всё правильно и сделаешь всё, как надо.

— Вы встретите сопротивление со стороны герцога Грая, — снова заговорил Диш Венсенна, — это умный и коварный человек. Он имел большое влияние на короля Дарейна и после его смерти был первым претендентом на трон. Теперь с возвращением младшего сына надежды Грая оборвались. Поэтому берегитесь — герцог ваш враг, тем более что он в народе популярен. Он не станет выражать вам свое недоверие открыто — для этого он слишком тонкий политик. Но будет ежеминутно стремиться подорвать ваш авторитет среди окружающих, восстанавливать их против вас.

— Твоему другу будет очень трудно, — с сочувствием добавил ректор, — ты хотя бы сможешь посещать Дивояр, ты сможешь совершенствоваться в магии, а для него всё это на весь период правления будет закрыто — король не должен быть магом, иначе подданные не будут доверять ему. Они будут думать, что он подослан Дивояром специально затем, чтобы довершить распад королевства. Герцог Грай очень постарается внедрить эту мысль в народе. И так уж репутация нового короля не слишком гладкая — в свое время его удалили от двора именно по причине магических данных. Пафу придётся расстаться со своим крылатым конем. А ты сможешь летать на своем Сияре — это будет разделять вас, он будет тосковать.

Конечно, он принял этот пост, как почётное задание. Он первый среди молодых магов, который принял служение при дворе прежде окончания университета.

— Кроме того, — добавила Брунгильда, — тебе вручается медальон магистра, хотя ты ещё не закончил обучения. Это беспрецедентный случай, но мы знаем, что ты очень способный студент, и сумеешь преодолеть все трудности. А после окончания вашего срока вы вернётесь в Дивояр и пройдёте через Источник Жизни, как мы все, чтобы получить свои первые пятьсот лет будущего долголетия.

— Мы верим в тебя, Лён, — сказали ему в Совете.