Свет Дивояра

Глава 13

Не так должно проходить назначение на королевскую службу — Лён уже видел в какой торжественной обстановке молодых магистров отправляют служить вниз — о, тут было порядком всяких ритуалов! А их обоих назначили в спешке. Так что все церемонии были предельно сокращены.

— Ты должен получить настоящий дивоярский меч, — озабоченно сказала Лёну Брунгильда за два дня перед отправкой на Селембрис.

— Я знаю, что у тебя уже есть меч, — предупредила она его недоумённый взгляд, — но твой меч совсем другой, он не на виду, а дивоярский меч — твое свидетельство посвящения в магистры. Ступай к своему товарищу, Турайку — он поможет тебе выбрать оружие.

— А Паф? — только и спросил Лён.

— С этим придётся подождать, — покачала головой валькирия.

Да, Паф ещё не стал магистром и меча получить пока не мог. Но не это главное — оба отлично понимали это — у короля не должно быть атрибутов волшебной власти. Придётся Пафу подождать.

Турайк занимался в общей группе лишь по самым необходимым предметам — его теперь тоже выделили в отдельный класс, в котором было ещё всего двое учеников. Руководителем этого отдельного класса был учитель Турайка — тот самый, с которым он с детства жил в горе. Учитель его был мастером-оружейником и выковывал волшебные мечи из лунной стали — знаменитая дивоярская сталь!

Каждый меч имел свое посвящение и принадлежал одному хозяину. Турайк был самым способным учеником магистра-оружейника, он уже сам выковывал мечи, для чего нужен был самый настоящий дар. Оружейники никому, кроме своего цеха, не открывали тайн ковки волшебной стали, у них были свои книги, свои заклинания и своя тайна. Их мечи не требовали заточки, никогда не тускнели и не поддавались коррозии. Никто не знал как добывается волшебный металл для этого оружия.

— Я ждал тебя, — сказал Лёну Турайк, едва тот вошёл в мастерские.

Хоть это и была самая настоящая кузня, походила она на сказочные чертоги древних богов, а сам бывший сокурсник походил теперь на мифического богатыря — за год учёбы в Дивояре Турайк изменился и приобрёл степенность мастера редкого умения, потому что прирождённые маги-кузнецы в Дивояре были самой большой редкостью.

— Меня предупредили, — продолжил он, проводя своего друга в конец помещения, — и я подобрал тебе меч. Я сам изготовил его. Моё первое настоящее оружие посвящено тебе.

В отдельном помещении на обложенных драгоценной материей полках, в великолепных ножнах хранились дивоярские мечи — для будущих магистров следующего выпуска. Здесь лежит оружие для Пантегри, Очероты, Дияна, Азора и других второкурсников — скоро они в торжественной обстановке примут его и оно будет их спутником до конца их долгого дивоярского века.

Совсем не так им вручат эти изумительные мечи, тихо переливающиеся лунным светом, от которого всё помещение хранилища было заполнено мерцающим сиянием — необыкновенно и волшебно! В этом месте царила тайна, и Лёна дрожь взяла от необыкновенной силы, звучащей в голосе простоватого Турайка. Возможно, это допущение в святая святых дивоярских кузнецов есть самый больший почёт, который только могут оказать эти таинственные умельцы.

Товарищ взял с отдельной полки одиноко лежащий меч в изумительных по красоте ножнах, украшенных драгоценными камнями, и бархатной салфеткой бережно смахнул невидимые с них пылинки.

— Потом, когда он себя проявит в деле, — любовно сказал Турайк, нежно гладя сияющую сталь, — ты дашь ему имя. Это будет твоя и его тайна — никому не говори как ты назвал свой меч.

В голосе молодого кузнеца как будто пели скрипки — так ласково и душевно он говорил о лунной стали, как будто пел песню возлюбленной своей. О, да, это действительно была тайна, скрытое от всех непосвященных общение с душой металла, животворение и волшебство!

— Дай правую руку, Лён, — сказал Турайк, беря его за ладонь и накладывая на рукоять меча.

Тонкий долгий звон наполнил всё помещение, когда рука Лёна, поверх которой лежала широкая ладонь Турайка, коснулась оружия. Одновременно молодой мастер оружия запел странную мелодию на незнакомом языке, и меч подпевал ему. Странные вибрации пронизали ладонь молодого магистра — не так, как когда-то это было с его мечом Джавайна, тот как будто поил своего владельца силой, а этот словно узнавал его, записывал в себя явные только одному ему приметы хозяина.

— Он знает, что у тебя есть ещё один меч, — сказал Турайк, — ты никогда не должен обнажать оба сразу.

— Почему?

— Потому что твой первый меч не наш, — странным голосом ответил мастер — как будто осуждал товарища.

Его меч Джавайна, который все называли дивоярским — не дивоярский?!

— Турайк, откуда ты это знаешь? — севшим голосом спросил Лён, до того он был поражён внезапной правдой, в которой отчего-то нисколько не сомневался.

— Я говорю с лунной сталью, — просто ответил тот.

— И что она говорит?!

— Твой меч эльфийский, и я не знаю, откуда ты его взял, а спрашивать не буду.

— Мне дал Гомоня!

— Его дело, — кратко ответил неразговорчивый Турайк, явно давая понять, что разговор окончен.

Едва они покинули помещение хранилища, как тут же встретили старшего мастера дивоярских кузнецов. Кряжистый, как его ученик, с широкими плечами, бородатый, он уже ждал молодого магистра возле наковальни, перед вечно горящим горном с драконьим огнём. Он велел Лёну обнажить новое оружие и положить его лезвием на наковальню.

— Клянись, — прогудел он низким басом, — что никогда не обнажишь оружие против своих братьев-дивоярцев!

— Клянусь! — твёрдо сказал он.

Турайк проводил его до выхода из святилища кузнецов, и Лён не устоял перед тем, чтобы задать товарищу мучающий его вопрос — кому как не волшебникам-кузнецам знать это?!

— Скажи, Турайк, что бывает с теми, кого сражает дивоярский меч?

— Они умирают, — удивлённо ответил тот.

— А куда попадают их души?

— Н-не знаю… — ещё более удивился молодой кузнец.

— Я где-то читал, что лунная сталь отправляет души убитых ею прямо в лимб, — схитрил Лён.

— Нет, что ты! — помотал кудрями Турайк, — Вовсе нет! Наши мечи такого не делают!

— Тогда что такое Каратель?! — в отчаянии что-либо узнать о своем таинственном мече воскликнул Лён.

— Я первый раз слышу такое имя для меча, — признался Турайк, Но я ведь ещё молодой мастер, я не все книги прочёл и не всю историю знаю. Я поищу что-нибудь, спрошу у учителя.

Лён уже пожалел о вырвавшихся к него словах. Может, и не стоило втягивать в это Турайка. Но члены Совета всё равно знают, что у него Каратель, а вот что это значит — тщательно умалчивают.

Прощание с товарищами было недолгим — их же не в ссылку отправляют! Паф уже знал, что ввиду особенностей его правления он не сможет в течение следующих пяти лет встречаться со своими однокурсниками, к которым привязался за этот год, а также со второкурсниками, которые уже считали его за своего — никто из магов не должен посещать короля Алая, чтобы не создать впечатления, что при дворе Сильвандира что-то затевается — в народе королевства и без того гуляют слухи, раздуваемые герцогом и его кликой.

Лён откровенно побаивался не справиться, а Паф, или Алай Сильванджи, как следовало его теперь называть, держался уверенно — вот в этом сказывалось его благородное происхождение.

— Лён, это всего лишь люди, — говорил он, — недалёкие, озабоченные только сегодняшним днём, не глядящие в будущее. Они готовы хищнически выбрать все ресурсы своей земли, чтобы набить карманы сегодня, а завтра будут искать виноватых в своих проблемах. В нас обязательно будут видеть источник всех бед, даже не сомневайся. Или я не знаю людей. Не зря же они так старательно удаляют от себя детей хоть сколько-нибудь имеющих магические данные — боятся: а вдруг чего? Но, как видишь, ни моего брата, ни моего отца это не уберегло: рок достал их. Мне жаль Дарейна, я его помню, когда мы были детьми. Он ничего дурного мне не сделал. Но и ему не повезло. Так что, не буду никогда жалеть о том, что я маг от рождения — у меня свой путь, отличный от того, что предназначен людям Сильвандира. Когда срок моего служения закончится, я возьму себе новое имя. Алай Сильванджи — это имя из прошлого, Паф — забавное имя, которое дала мне Фифендра на время забвения. Я найду себе новое. А ты, Лён?

— Н-не знаю, — оторвался тот от своих мыслей. — Наверно, мне тоже стоит взять себе новое имя.

Ему нравилось имя Румистэль — вот этим бы именем он хотел назваться. Однажды присвоив себе это имя, он даже чувствовал себя иначе. Но Румистэль был дивоярец, и странно показалось бы кому-то, если он взял бы себе чужое имя. Разобраться бы в Хрониках Дивояра и выяснить, чем был знаменит этот магистр. Лён не догадывался, насколько он близок к своему желанию.

— Прежде, чем ты вступишь на путь своего служения, — немного торжественно сказал ему на следующий день Магирус Гонда, — ты должен познакомиться с аллеей Героев Дивояра — так благодарит великое небесное сообщество волшебников своих собратьев, павших на своем посту.

Каждый, кто вступает на должность придворного мага, должен знать имена тех, кто трагически погиб в этом служении. Это посвящение памяти должно бы состояться среди выпускников университета — в торжественной обстановке. Но с назначением Лёна приходилось спешить, поэтому пришлось торжественной части ограничиться ознакомлением с Хрониками Героев.

Магирус привёл своего ученика в библиотеку и разложил перед ним прекрасный фолиант, в котором последние страницы были пусты.

С волнением приступил Лён к этому чтению — знакомиться с историей придворных магов, расставшихся с жизнью на службе Дивояру, на благо Селембрис. Он читал краткие, но славные истории о сражениях с враждебными магическими ордами — это были древние времена, о борьбе с аномалиями, прорывах орд чудовищ из других миров — не всегда жизнь Селембрис была безмятежна.

Очередное имя в этом списке мужественных служителей Дивояра заставило его вздрогнуть — он сначала даже не понял, отчего. А потом вдруг всплыло в памяти полузабытое: Воронеро. Выпускник небесного университета, достойно прослуживший в городе Дерн-Хорасаде целых триста лет, был жестоко убит заезжим магом-авантюристом — далее имя этого преступника было старательно замарано, как будто самый след этого мерзавца старались стереть из истории Дивояра. Но Лён-то знал, кто этот маг!

Историческая справка кратко упоминала о том, что произошло в области пространственной аномалии. Несколько волшебников небесного города приобрели смерть в попытках противостоять страшному вторжению орд чудовищ из адского мира. Но это случилось уже позже, и говорилось об этом кратко — только для справки. Может, и были где другие хроники, которые бы рассказали подробнее о проникновении на Селембрис сквабаров, пласкатов, серых упырей, змееголовов и многого другого, но эти книги ещё надо поискать. А краткая история мага Воронеро, погибшего от руки наглого претендента на трон Дерн-Хорасада — вот она.

С понятной дрожью читал Лён строки о самом себе, потому что не было другого человека, который убил мага Воронеро! Здесь были указаны и мена свидетелей, которые наблюдали это, и среди них упоминалось имя Скарамуса Разноглазого. Сомнений нет — это та история, в которой Лён предстал перед жителями Дерн-Хорасада как принц Румистэль, наследник Гедрикса! Это он и есть убийца мага Воронеро!

Он помнил это холёное лицо, обрамлённое чёрными кудрями, презрительный взгляд тёмных глаз, уверенный жест. Он словно снова видел, как прямо на ходу Воронеро превратился в громадного коршуна и свирепо ринулся, чтобы смести прочь наглого мальчишку, который вообразил, что он есть потомок короля Гедрикса и нахально заявил претензии на наследство. И как в один миг Воронеро распался на две половинки, когда навстречу ему блеснул Каратель. Как обуглились две части, на которые распалось тело придворного мага. Тогда ещё Лён с чувством победителя подумал, что это должен быть очень чёрный маг, если Каратель так с ним расправился. И вот оказалось, что он ошибся! Воронеро — дивоярец! Его имя вписано золотом в когорту павших смертью храбрых! А Румистэль, выходит, теперь враг Дивояра! Вот здорово, кого же он тогда подставил?

Больше ему читать не хотелось, уж больно жуткой оказалась новость. Теперь, понятно, он не может назваться Румистэлем. Не случайно вымарано тут некое имя — он уверен, какое имя скрыто этой нестираемой чёрной полосой. Может, оно так сделано именно потому, что история осталась невыясненной — кто выступил под именем Румистэля.

Но выяснить, кто такой этот наследник Гедрикса, именем которого он назвался не однажды, надо выяснить — теперь Лёну хотелось этого ещё больше.

На следующее утро ему торжественно, при собрании Совета вручили орден Дивояра — украшенный драгоценностями медальон на золотой цепи — такой был у всех магистров. Это была алмазная восьмиконечная звезда, заключённая в круг небесной стали. А потом отдали все те магические вещи, которые он сдал при поступлении в Университет.

— Они твои, — сказал с уважением Вольт Громур, вручая всё на том же серебряном подносе Лёну скатерть-самобранку, волшебный голыш, старую роговую расчёску с выломанными наполовину зубцами, эльфийское зеркальце, помятый колокольчик и поцарапанную золотую дудку, — наверно, ты знаешь как управляться с этими вещами. Может, они пригодятся тебе в твоей службе. Не урони честь Дивояра, сынок. Будь всегда достоин.

А потом он вместе с Алаем — Пафа придётся забыть — в сопровождении торжественной группы старшекурсников ринулся вниз с облачного края на лунных жеребцах — великолепное зрелище!

Ещё через день состоялась коронация Пафа, вернее, Алая Сильванджи. Прошло всё довольно гладко — не было никаких неприятностей. Сама церемония была долгой и торжественной, во время которой Паф держался превосходно. В большом помещении столичного собора, где собралась вся знать Сильвандира и духовенство в праздничных ризах, послы соседних государств и придворные маги — молодые, только что поставленные в служение маги из разных миров Содружества, такие разные внешне, но несущие в своих чертах явную аристократичность Дивояра. Стояли плотной группой торжественные и взволнованные друзья-второкурсники, как принято оно при назначении, а тут два события соединились воедино — коронация молодого правителя и прибытие нового придворного мага.

Лён, как принято в регламенте, вручил своему другу корону Сильвандира — как бы сам Дивояр тем самым благословлял нового монарха на служение не просто государству — всей волшебной стране Селембрис! Алай Сильванджи пал на одно колено, принимая дар, а на груди его сиял множеством бриллиантов передаваемый из поколения в поколение медальон королей Сильвандира — тот первый, что был изготовлен по приказу самого Сильвана Хромого, основателя династии Сильванджи. Вручая молодому королю потомственную диадему, Лён видел, как глубоко взволнован его друг, как загорелся румянец на его щеках, какой блеск появился в его глазах и как наследственно горда была его осанка. Он слышал шёпот восхищения среди собравшихся на церемонию — король Алай Сильванджи был красивым молодым мужчиной.

Может быть, подумалось, Лёну, правление его вовсе не будет таким, как предупреждал маг Диш Венсенна — короля явно приняли, как своего. Но, мельком глянув в сторону, он увидал надменное, бледное лицо герцога Лейхолавена, стоящего в толпе. Горящие глаза и полный ненависти взгляд, направленный на короля — всего мгновение Грай Лейхолавен не мог сдержать себя. А в следующий миг он встретился глазами с Лёном, и тут же чёрное пламя гнева погасло в его породистом лице, а вместо этого появилась чуть заметная, тонкая усмешка. Посмотрим, — как будто лукаво говорила она.

"Вот враг наш", — подумал в тот момент Лён.

Что им Лейхолавен со всей своей злобой отстранённого от трона претендента?! Всего лишь маленькая кучка заговорщиков, а за Лёном и молодым королём Алаем весь Дивояр — великая мощь объединённой магии и мудрость веков!

— Грай Лейхолавен! — обратился в конце этого долгого дня к герцогу король Алай Сильванджи, нарушая все требования этикета и отстраняя свою свиту, — я помню вас, дядя.

— Не знаю, о чём Вы говорите, Ваше Величество, — церемонно поклонился коварный царедворец, за приторными манерами скрывая враждебность.

— Не врите, дядя, — жёстко прервал его Алай, — вы помните меня. Я мог бы рассказать вам много эпизодов, о которых помним только я и вы — так что нет нужды делать вид, что вы не верите в моё законное право на трон!

— Всё проще и всё сложнее, сир, — мгновенно подобрался, как леопард, этот красивый сорокалетний мужчина и вопреки этикету пристально посмотрел в глаза короля.

Ещё секунду Алай смотрел в эти непроницаемые зрачки, а затем резко двинул прочь.

Маг Дишоан был прав: искать компромисса с герцогом Лейхолавеном было бесполезно — этот властолюбивый и высокомерный царедворец будет гнуть свою тайную политику.

— Лён, не будем тянуть со сватовством, — устало сказал другу король Алай, небрежно отослав свою свиту и желая остаться наедине со своим придворным магом.

Он бросился в массивное кресло с бархатным красным сидением и с благодарностью принял из рук друга бокал с вином.

— Завтра же отправляйся в Бреннархайм и проведи все эти дурацкие церемонии, как надо, — сказал король. — Чем быстрее мы сделаем это, тем скорее отделаемся.

— Ты хоть видел портрет принцессы? — спросил Лён, присаживаясь в другое кресло и кивая на столик, где среди присланных покойному королю Дарейну подарков скрывалась шкатулка с портретом невесты.

— Какая разница? — поморщился Алай, — Принцесса не конь — ей в зубы не смотрят. Эта свадьба политический ход — всего лишь. Будь дочь короля Бреннара похожа на тролльчиху, она всё равно должна родить ребёнка.

Не знай Лён своего друга так хорошо, он бы неприятно удивился тому поистине монаршьему бесстрастию, с каким тот относится к выбору своей невесты. Но молодой придворный маг понимал, что за этой холодной невозмутимостью кипит лава — Пафу лет пять, не меньше, предстоит жить не своей жизнью, под внешностью заботливого государя пряча суть предателя своего народа — тяжёлое ярмо. Честному и прямолинейному Пафу это должно быть отвратительно. Жить с нелюбимой женщиной он уже научился — тому способствовали обычаи дивоярцев, которые таким образом избегали действия таинственного рока волшебников. Поэтому Пафу действительно всё равно, какова будет та принцесса.

— Диш Венсенна уже сказал мне, — улыбнулся Паф, словно прочитал мысли друга, — принцесса глуповата, можно сказать — дурочка. Красивая дурочка. Так даже лучше, потому что бедняжка не знает, что её ждёт. Как только она родит наследника, я отрекусь от трона в пользу младенца, и её положение будет незавидным — бывшая королева! Наверняка её отошлют в монастырь, где и запрут до конца жизни. Жаль, конечно, но что такое судьба человека, когда страна пропадает!

Насколько мало королевство Сильвандир, он понял, как только взмыл на своём Сияре высоко над землёй и полетел прочь от Ворнсейнора на юг — к Бреннархайму. Раньше Лён как-то не задумывался над этим, а теперь хорошо всё рассмотрел: да, вот она, зона наваждения — неясные черты местности, словно подёрнутые туманом, начинались прямо у черты города и уходили к северу. Возможно, раньше эти места принадлежали потомкам Сильвана Хромого, а теперь этот обширный край выскользнул из-под власти потомков старого авантюриста.

Невысокие горы ограничивали королевство с западной стороны — лежало владение короля Бреннара — Бреннархайм. И с востока подступало богатое королевство Воннэдрильм, которому тоже не давали покоя земли Сильвандира. Не будь тут Дивояра, оба государства разодрали бы на части маленькое королевство и без того терпящее бедствие. Так что, небесные покровители нашли действительно единственный план сохранения и зоны сказок, и населения Сильвандира — постепенное и мирное разделение надвое с последующим присоединением к более богатым соседям-государствам.

Лён совершил высоко в воздухе круг, желая более подробно рассмотреть местность — где-то тут должен быть тот город, в котором он провёл три удивительных дня, видел себя самого в образе Щелкунчика и познакомился со старым астрономом Юстом. Вспомнилось Лёну как ещё недавно он горел затеей непременно отыскать способ проникнуть на летающую по орбите башню Гедрикса — за всей суетой с назначением он как-то забыл об этом. Но ничего, ещё будет время заняться этой задачей — он вовсе не обязан безвылазно торчать в королевстве Сильвандир. Как дивоярский маг, он вполне свободен и может подниматься иногда в летающий город, может совершать дальние полёты.

Лён плотнее запахнул на груди меховой плащ из чернобурки, подарок Пафа, и погнал Сияра на запад, к Бреннархайму — поскорее выполнить свою задачу со сватовством. Дело это уже решённое, так что просто надо соблюсти необходимые формальности. Ох, сколько раз он будет этим заниматься, когда его поставят уже в настоящее служение — на пятьсот лет!

Гоня летучего коня на запад, он заметил внизу среди заросших кустарником равнин голую верхушку кургана, с одной стороны прихваченного лесом, а с другой открытого на проходящую дорогу. Наверно, местная Лысая Горка — подумал он с улыбкой. Наверняка где-то тут в этих глухих лесах прячется со своей маленькой школой очередная волшебница. Ему снова стало хорошо — люди с их мелочными заботами и суетливыми амбициями ушли из его мыслей, а душу снова вошла Селембрис со своими тайнами.

Весна уже вовсю брала своё — леса ещё чернели мрачной сыростью, кое-где сохранился слежавшийся и почерневший снег, а открытые места уже обзавелись весёлой, молодой, зелёной порослью и высыпали на пригорках жёлтые веснушки мать-и-мачехи. Целый год прошёл с того момента, как вернулся Дивояр — целый год! И два года назад он оставил свой мир. Как там они все? Как течёт у них время, сколько лет прошло? А надо ли вспоминать? У него теперь новая жизнь, он служит Дивояру.

С такими мыслями он пересёк невидимую границу двух королевств, заметив только заставу на тонкой ниточке дороги — обратный путь его будет отнюдь не так скор, придётся сопровождать кортеж принцессы. Весь положенный такому случаю ритуал ему объяснили ещё в Дивояре, и теперь с понятным волнением он готовился ко встрече принцессы. Да, было в этом что-то от той истории, что прочитал он много лет назад в библиотеке Магируса Гонды — теперь он тоже ехал встречать невесту своего сюзерена, поскольку формально Лён теперь считался подданным короля Алая Сильванджи.

О, как забавно! Ведь в Бреннархайме будет первая часть церемонии бракосочетания, на которой он будет символически изображать короля, как свадебный дружка. Ему, как заместителю жениха, будут оказывать почести, он будет церемонно чмокать воздух возле опущенной фаты невесты, изображая поцелуй под "горько"! Все положенные в эту неделю балы он будет танцевать с принцессой с королевским бантом на плече, и, отвечая на его вопросы, она будет покорно ронять "да, сир"! А ночью они будут спать в одном покое (хоть и на разных кроватях, слава Дивояру!), разделённые наследственным мечом Сильванджи, который у него с собой! Вот такие забавные обычаи бывают в королевствах! Да-с, не могут же короли ездить друг к другу в гости, а на свадьбе быть должны — вот и делят свадьбу на две части!

Работа, проделанная магом Дишоаном, оказалась не напрасной — его записи, сделанные мелким, ровным почерком на рунном языке Дивояра, очень помогли Лёну. Из этих отчетов можно было знать всё о всех при дворе короля Бреннара. Ещё не видя никого, Лён уже со всеми познакомился, благодаря прекрасно исполненным портретам.

Король Бреннар оказался крупным, солидным человеком в возрасте около пятидесяти лет. Знал по именам Лён и всех его придворных, служащих и даже слуг. Только придворный маг оказался новым — прежний оставил место своего служения и отправился в Дивояр, на новый пост. А теперь вместо прежнего мага здесь появился новый, окончивший университет магистр, который прошёл курс предварительного обучения при владетельных дворах ещё до прибытия на Селембрис — Лаки Брайк. Так что, новый маг Бреннархайма был жаворонарец, на что указывала его своеобразная внешность — светловолосый, горбоносый, с аскетической внешностью. Он тоже назначен был сюда недавно — чуть раньше Лёна. Оказалось, что почти год некоторые королевства оставались без нового мага, а не только Сильвандир — всё дело в переменах.

Между служащими при дворах магами всегда поддерживались отношения, и время от времени в отсутствие Дивояра они собирались вместе — материалы, которые получил Лён от своего предшественника, были составлены на основе данных от прежнего мага короля Бреннара. Это была слаженная, четкая командная работа — своеобразная агентурная сеть охватывала все заселённые земли Селембрис.

Сватовство, как и говорили Лёну, было делом чисто формальным — всё давно уже решено. Принцесса Лилиана была сосватана ещё для Дарейна, а теперь лишь жених сменился.

Всё было именно так, как описал маг Дишоан, кроме одного. Лён думал увидеть придурковатую принцессу, а вместо этого увидел настоящую красавицу. В первый момент он даже испытал волнение, когда принцессу подвели к его руке — Лён исполнял роль дружки, как и положено по этикету. В какой-то момент ему показалось, что он и есть жених, а эта девушка, скромно потупившая глаза, его невеста. А когда она взглянула на него, он вдруг почувствовал глухой удар в сердце.

Кого она ему напоминала? Чья это матовая кожа, чьи длинные ресницы, ровные дуги бровей и гладкие тёмные волосы? Эта лебединая шея и гордая осанка? В какой-то миг ему вдруг показалось, что он снова встретил свою несчастную любовь — графиню Ираэ, которую поглотил чудовищный вихрь времени — темпоральная аномалия. Но в следующее мгновение уже понял, что ошибся — когда она глянула ему в глаза и тут же опустила взор — по этикету. Нет, это не Ираэ Бланмарк — куда тем нежным, лилово-бархатным глазам до этого взгляда, похожего на блеснувшее острие кинжала! Он не мог рассмотреть цвет её глаз — его скрывали длинные ресницы, но ему вдруг показалось, что он снова видит… Он видит Гранитэль! Да, это аристократично бледное лицо, его овал, маленький упрямый рот, тени на веках, разительный контраст между чёрными волосами и белой кожей ему напоминал принцессу-призрак!

Наверно, он застыл, держа в своей руке её тонкую кисть, потому что вокруг недоумённо зашептались. Но в следующий миг Лён взял себя в руки и что-то даже сумел пробормотать про то как очарован красотой принцессы. Кажется, этот комплимент все приняли как должное — неловкость была забыта.

А дальше для него всё было, как в сказке. Сухие слова, описывающие свадебный церемониал, как было оно в материалах Дишоана, вообще померкли перед красотой и торжественностью этого великолепного спектакля. Все знали, что он не король Алай, но вели себя с ним, как с царской особой. Был роскошный бал и не менее роскошный пир — нечто подобное тому он видел в Дерн-Хорасаде, где правил печально погибший герцог Ондрильо, но впервые за всё время Лёна не мучили печальные воспоминания о том несчастье, что он принёс в тот край. Да, обстановка дворца превосходила роскошью родовое гнездо Алая, как и сама страна была богаче.

Двух своих дочерей король Бреннар выдал замуж в солидные королевские дома, осталась лишь младшая, которую тут отчего-то считали немного тронутой. Но почему? Ничто в её лице и в глазах не выдавало недостатка ума, а придворный маг Бреннара, Лаки Брайк, тоже отчего-то сказал, что принцесса Лилиана глупа.

Во время танца он ловил её взгляд, и в те редкие моменты, когда она поднимала глаза, в них проскальзывал на мгновение острый интерес — она его тоже разглядывала. Но, Дивояр свидетель, не было в них глупости! На его вопросы она отвечала кратко, но точно. На комплименты лишь тонко улыбнулась, отчего он понял: Лилиана не хочет говорить. Может, именно эта сдержанность и считается тут глупостью, потому что дамы при дворе вели себя жеманно и кокетливо — очень похоже на то, что он видел в Дюренвале. Наверно, такое поведение считается здесь подходящим для благородной девушки, а молчаливую и отнюдь не кокетливую Лилиану посчитали глупой. Вот в чем было дело!

"Как жаль, — думал он, глядя на свою партнёршу, пока вёл её в танце (как хорошо, что Ираэ научила его танцевать!), — как жаль, что она не так глупа, как говорят. Ведь ей предназначено скверное будущее".

Бедняжка, она собиралась стать женой короля Дарейна, и была бы при нём настоящей королевой. Знает ли она о том, что готовится ей? Незавидная судьба. Представить невозможно это изумительное лицо в обрамлении монашеской накидки, а эту дивную фигуру запрятанной в бесформенную чёрную хламиду.

"Неужели я влюбился?! — с изумлением спрашивал он себя. — С первого взгляда?"

Да, как тогда — в Ираэ Бланмарк, которой было лишь достаточно взглянуть на него своими необыкновенными глазами, и он затрепетал. О, сердце, ты, оказывается, живо!

А с чего он взял, что страсть теперь вечно будет ходить стороной от него? То воздержание и холодность в отношении женщин, навязанные Дивояром — естественно ли? Или он просто изголодался по красивым женщинам? Признаться, те "матрёшки", с которыми ему приходилось иметь дело в этот год, его всегда оставляли равнодушным — неудивительно, что и они им не восхищались.

Ужасно было бы влюбиться в супругу своего короля! Прощай душевное спокойствие, а он-то думал, что достиг вершин бесстрастия, как настоящий дивоярец!

Роскошный бал ещё продолжался, когда молодых торжественно отправили в опочивальню. Лён знал, что ничего между ними не будет — он скорее руку себе отрубит, чем посягнёт на жену короля — ведь Лилиана теперь жена Пафа, то есть короля Алая! Неделю будет продолжаться свадьба, и семь дней он будет ложиться на соседнее ложе — символически изображая короля.

Отгоняя от себя нелепые и стыдные мысли, Лён позволил облачить себя в одеяние для сна — длинную атласную рубашку и расшитый золотом тяжёлый бархатный халат. Волнение и страх. Три дня, всего три дня. Скорее бы уж освободиться от этого поручения и вручить принцессу Пафу. А ему ещё сопровождать её в пути — ещё три дня!

Когда за ним закрылись двери опочивальни и опустились тяжёлые парчовые портьеры, он в первый миг был ослеплён темнотой — лишь ощущался запах растопленного камина, благовоний, горящих свечей. Потом полутьма рассеялась, и глазам предстало видение роскошного королевского ложа, с одного края которого неподвижно лежала одетая в белое принцесса. Посередине кровати отсвечивал огнём свечей длинный наследственный меч Сильванджи — он символически изображал короля.

Лилиана приподняла голову и с любопытством взглянула на Лёна, а затем перевела взгляд на столик с его стороны — там стоял бокал на высокой ножке. Очевидно, он должен принять это питье — таков обычай.

— Спокойной ночи, господин магистр, — сказала она своим ровным глубоким голосом.

— Спокойной ночи, — пробормотал он, испытывая разнеживающее действие прекрасного вина, которое только что выпил — оно оказалось очень кстати.

Второй день прошёл не менее прекрасно — снова торжество, снова танцы. А ночью опять меч между ними. Лён думал, что не сможет спать, но, очевидно, волнение и усталость брали свое — он засыпал без сновидений.

"Опаивают, что ли?" — подумалось ему утром четвертого дня, когда пробуждение далось ему с трудом. Наверно, причиной этому та чаша вина, выпиваемая перед сном — он всё же не привык напиваться на ночь. И вот перед пятой ночью он взял в руки кубок и незаметно опустил в него палец — точно, в вине сонное зелье. Распознавать эти трюки он научился ещё до прихода Дивояра — однажды это спасло его. Было это в одно из погружений Жребия, когда воры-артисты, называющие себя мутузниками, думали подпоить его и ограбить.

Немного задержал бокал в ладонях, Лён прочитал про себя заклинание метаморфозы — чего-чего, а превращать вино в воду у него получалось ещё лучше, чем воду в вино! Уже лёжа на месте и закрыв глаза, он чувствовал, что принцесса смотрит на него. Наверно, ждёт действия напитка, иначе она не сможет спать спокойно. Всё это было довольно глупо — разве он зверь какой-нибудь, чтобы нарушить клятву? И Лён добросовестно засопел носом, чтобы показать, что он заснул.

Некоторое время всё было тихо, а потом раздалось слабое шуршание — как будто принцесса вставала с места. Потом едва слышный звук шагов, лёгкая возня, шелест ткани. Тонкий сквознячок — и всё стихло.

Что это было такое? Лён открыл глаза и осмотрелся. Место на другой половине кровати пустовало — принцесса покинула его. Что за тайны? И вообще, куда она девалась?!

Массивная входная дверь открывалась вовсе не беззвучно — уж это он точно помнил. Да и звук шагов доносился совсем с другой стороны. Не могла она выйти в дверь! Значит, есть какой-то потайной выход. А зачем? От кого прятаться? Ведь считается. Что господин магистр спит. Или всё же не доверяют?

Всю ночь он пролежал без сна, а наутро незаметно для себя впал в дрёму. Когда же проснулся, рядом, на другой половине кровати лежала и спала принцесса. Или притворялась, что спит.

Лён и не обратил бы на это внимания — да мало ли какие предосторожности тут предпринимаются! — но на следующий день он разговорился с магом Лаки Брайком, жаворонарцем.

— Брайк, скажи, — обратился Лён к собрату с той простотой, какая имела место среди равных по рангу дивоярцев, — нельзя ли обойтись без этой чаши перед сном? Неужели мне не верят — думают, я посягну на честь принцессы?

— Что за чаша? — удивился тот.

Так Лён узнал, что подавать чашу вина перед сном жениху не было тут в обычае. Зачем же подавали ему снотворное? Странно как-то.

В этот раз Лён точно так же сделал вид, что пьёт вино, а сам обратил его в воду. Улегшись спать, он вскоре услышал, что принцесса снова встала, накинула на себя верхнюю одежду и обулась. Сквозь ресницы он проследил, куда она направилась — в тёмном алькове была спрятана потайная дверь! Снова слабая струя сквозняка, и принцесса тихо сбежала.

Он сел в постели и призадумался. Что за дела? Куда она направилась? И спросить ни у кого нельзя — кто знает какую тайну он тут нарушит!

Идти за ней в халате и шлёпанцах? Нет, в этот раз Лён не последовал за ней, а вот на следующую ночь предусмотрительно прикрыл халатом одежду.

Это была последняя ночь в королевстве Бреннархайм — завтра прощальный завтрак, и кортеж принцессы направится в сторону Сильвандира.

Едва дверь за Лилианой закрылась, Лён тихо поднялся и обулся — всё остальное уже было на нём. Отыскал в глубине алькова дверь, скрытую за драпировкой, нащупал едва заметную дырочку скважины и прошептал отпирающее слово. Дверца бесшумно отворилась, а за ней оказался тесный и тёмный проход. Не рискуя зажечь огонёк, дивоярец двинулся вслепую, ощупывая руками стены. Принцесса не слишком опередила его, и вскоре Лён услышал шуршание — это задевала за стены одежда девушки. А вскоре стал заметен и огонь свечи, тщательно прикрываемый ладонью.

Бесшумно следуя за ней, Лён терялся в догадках. Что за тайны? Он должен знать, что здесь творится — что за жену он привезёт Пафу? Может, здесь что-то совсем дурное? Хоть Алай и не собирался долго править, но всё же относился к вопросам чести серьёзно. Может, тут имеет место тайная любовь?! Вот уж совсем плохо! Он, Лён, подавлял в себе все мысли о Лилиане, а она, выходит, бегает ночами на свидание?!

Дунувший в лицо ночной ветер дал знать, что потайной ход кончился — вывел наружу, в лесные заросли. На небе сияла полная луна, перед глазами стоял тёмной стеной старый лес, позади возвышались башни королевского дворца и доносилась далёкая музыка, а впереди убегала в ночную сень одетая в тёмное принцесса. Да, тут действительно имела место тайное свидание.

Девушка уверенно шла по лесу, словно видела в темноте, как днём — ни один сучок не треснул под её лёгкими ногами. Она изредка оглядывалась, но не обратила внимания на сову, которая перепархивала с ветки на ветку, а иногда кружила над деревьями. Лес был странно тих — не было обычных ночных звуков. Холодная сырость пронизывала принцессу, и она куталась в свою тёмную накидку. Быстрым шагом, иногда переходя на лёгкий бег, она удалялась от дворца. Впереди лес как будто разредился, открывая вид на громаду каменного утёса. Большая гора возвышалась среди леса, и низкая дыра зияла у самого её основания — в этот тёмный зёв и направилась принцесса. Едва пригнувшись, она проскользнула внутрь и вынула из-под полы свечной огарок. Зажгла его и двинула дальше по проходу. Ещё немного, и открылась низкая пещера, освещаемая светом факела.

В пещере были двое.

— Когда ты выполнишь свое обещание, Лиланда? — раздался капризный голос.

— Милая девушка, — заговорил другой голос — низкий, хриплый, картавый, — ты должна спасти меня.

— Да, я знаю, — ответила принцесса, — но нужно немного подождать.

— Подождать, подождать! — злобно заговорил первый голос, судя по всему, принадлежавший юной леди, — Сколько можно ждать?! Ты вышла замуж — что тебе ещё надо? Я выполнила уговор, а ты свой — нет! Когда я получу своего принца?!

— Дорогая девушка, — вступил второй голос, — освободи меня от чар, и я награжу тебя по-королевски.

— Пока не получается, — нервно ответила принцесса, — нет необходимого заклинания.

— Когда же оно будет? — разозлилась неизвестная.

— Милая девушка, — противно проквакал второй голос, каждое слово которого сопровождалось странными шлепками, — помоги мне, я дам тебе сундук с сокровищем.

— Сокровище нам самим понадобится! — возразил первый голос, — А с неё достаточно того, что она вышла замуж! Мне надоело ждать! Я хочу своего принца!

— Ну подожди, Лилиана, — сказала принцесса, — Мне нужно добыть книгу, в которой нужное заклинание. Ты думаешь это такое простое дело — добыть книгу? Ты знаешь как дивоярцы дорожат своими книгами? Каких, ты думаешь, трудов мне стоило заманить его сюда?

— Какую ещё книгу?! — оскорбилась та, которую принцесса отчего-то назвала Лилианой. — Ты ни про какую книгу не говорила! Ты говорила, что как только выйдешь замуж, так сразу расколдуешь моего принца!

— Да прекрати! — теряя терпение, крикнула принцесса, — Всё время ноешь! Разве я вышла замуж? Это не король, а только его посланник — настоящая свадьба будет в Сильвандире!

— А, так ты уедешь! — заблажила странная девушка, — Бросишь нас! Такого уговора не было, я пойду и всё расскажу папе!..

— Ну хватит! — рассердилась принцесса. — Спи давай!

Что там дальше произошло, неизвестно, но ответа не было — вместо этого послышался храп.

— Дорогая девушка… — раздался гнусавый голос.

— Вот блин! — совсем неподобающе выразилась принцесса, оставаясь посреди захламлённого, воняющего костями и тряпками помещения. Она повернулась ко входу и уже думала уйти, как вдруг насторожилась: в ночной тиши отчётливо послышались неторопливые шаги — кто-то новый появился на сцене.

Из тёмного прохода в пещеру вошёл молодой дивоярец и застал такую картину.

Среди раскиданных тряпок, костей и грязной посуды сидело мерзкое чудовище, отдалённо напоминающее человека — здоровенное чучело с плотной зелёной чешуёй вместо кожи, с полным крупных жёлтых зубов ртом, с большими острыми ушами и когтистыми лапами. Одето это чудо было в кожаную жилетку и штаны — одежда расползалась на нём по швам, потому что была не по размеру.

Привалившись к уроду, сидела среди хлама девушка в богатом, но заляпанном сальными пятнами платье, с плохо убранными волосами — она сонно смотрела на пламя факела и, кажется, была не в себе. У ног этой странной пары копошились и ползали жабы. А посреди пещеры стояла принцесса Лилиана. Она обернулась и растерянно отступила — кажется, приход дивоярца для неё оказался полной неожиданностью.

— Милый юноша! — тут же обратился к дивоярцу зелёный монстр, — я заколдованный принц! Помоги мне избавиться от чар, и я награжу тебя сокровищами!

Внимательно осмотрев пещеру и особенно живность на полу, дивоярец обратился к принцессе:

— Что тут происходит?

— Меня заколдовала злая колдунья! — тут же охотно объяснил чешуйчатый принц.

— А тут что у нас? — поинтересовался маг, наклоняясь к сидящей девушке и отводя от её лица спутанные волосы.

То, что он увидел, потрясло его. Несколько раз он переводил глаза с запущенной и грязной особы, сидящей среди хлама и лягушек, на застывшую посреди пещеры принцессу. Поразительно, но даже несмотря на следы грязи на лице полусонной девушки, на её сбитые волосы и нездоровый вид, было совершенно отчетливо видно, что она и Лилиана — одно лицо!

— Что это такое? — выдохнул дивоярец, отступая от изрядно пованивающей барышни.

— Кто ты? — спросил он в упор, приближаясь к принцессе, которая с досадой покусывала губы.

— Чем ты тут занимаешься? — жёстко спросил он, беря её за подбородок и поднимая её лицо к свету факела. А в следующий момент удивлённо провёл пальцами по её гладкой щеке — следы чар, вот что почувствовал он! Тут имело место такое-то наваждение!

— Лир-от! — сказал Лён, закрывая один глаз.

Облик Лилианы тут же потёк, словно маска сползала. Задрожали черты, неуловимо изменяясь. Изменялись сами краски. И вот перед поражённым дивоярцем стояла совершенно иная девушка. Цвет волос её был красно-медным, а глаза отчетливо блеснули изумрудной искрой. Независимо выпрямившись, она стояла перед Лёном, с вызовом глядя на него. А он уже отнял ладонь от глаза — теперь это уже не было нужно, наваждение сошло.

Молча он смотрел на неё, не веря себе, и вот едва сумел проговорить:

— Н-наташа…