Стажер магического сыска 2

Глава 9

Из больницы Анна вышла с тяжелым сердцем. Состояние Лизы неприятно откликнулось в ней. Будто она была виной тому, что произошло с девушкой. Уж скорее надо винить её отца, не уследил за дочкой, да ещё саму Анну едва на тот свет не отправил. И все же она чувствовала ответственность за Елизавету и нескончаемую грусть после встречи с больной.

— Что вы там такого заметили, если не секрет? — спросила Анна у Петра Сергеевича, когда он закончил магический осмотр.

— Такого? — удивляясь переспросил лекарь.

— Да, у вас еще лицо стало таким… странным, нехорошим таким. — Анна внимательно посмотрела на Чигвинцева.

— Вы очень проницательны, — сверкнул он улыбкой. — Да, в какой-то момент я почувствовал корень зла. Так сказать, точку, из которой развивается болезнь. А это все равно что прикоснуться к греху. Понимаете? Магия соприкасается с изъяном и это мерзкое чувство откликается и в лекаре, — он вздохнул. — Я стараюсь всегда держать свои чувства в узде, но тут вы меня подловили.

— Извините, я не хотела, вы только скажите, Елизавету можно излечить?

— Ничего страшного, я сам позволил вам остаться в палате. Мне как лекарю скрывать нечего, поэтому скажу прямо — едва ли удастся вернуть её в общество, недуг её слишком силён и глубоко въелся в самую суть бедняжки, — Петр Сергеевич достал карманные часы и щелкнув крышкой посмотрел на циферблат. — Ох, а время-то как бежит! Извините, Анна Витольдовна, с превеликим удовольствием прогулялся бы ещё с вами по городу, но дела, дела.

— И еще раз рада была встрече с вами, — кивнула Анна.

— А уж как я рад, вы даже не представляете. — Чигвинцев подкрутил ус. — Обязательно встретимся вновь, может быть завтра, например в полдень, тут, у пруда?

— А тут что же, и пруд имеется? — ушла от ответа Анна. — Сколько лет живу, а даже не знала. Пожалуй, покамест погода совсем не испортилась, прогуляюсь до него и посмотрю.

— Ну что же, значит позже, — по-своему понял её отказ Петр Сергеевич, затем приподнял цилиндр, еще раз одарил Анну улыбкой и скорым шагом ушел прочь.

Анна же, проводив его задумчивым взглядом, недолго думая и впрямь направилась искать пруд. В детстве ей нравилось смотреть на уток, гнездящихся на пруду в отцовском поместье. Правда ещё больше ей нравилось смотреть когда осенью утки улетали на юг. Такие маленькие и такие свободные, захотели и улетели. Ну не чудо ли?

Пруд нашелся через несколько поворотов дорожки за деревьями. Конечно, никаких уток тут уже не было, да и быть не могло. Легкокрылые улетели в теплые страны и вернутся лишь весной. Зато Анна полюбовалась статуей русалки, сидящей на камне недалеко от берега и расчесывающей волосы гребнем. Скульптор расстарался, и в игре светотени речная дева казалась совсем живой. Пожалуй, даже более настоящей, чем Елизавета Михайловна.

Грустные мысли вернулись с новой силой и поглядев еще немного на рябь на воде, Анна направилась дальше. И вот теперь прогуливаясь по парку, она размышляла, отчего мир так не справедлив и у лекаря не получится вернуть Лизу к жизни. Так и останется дичком с разумом ребенка. Ужасно.

Резкий порыв ветра едва не сорвал шляпку с головы Анны и она придерживая ее рукой ускорила шаг. С неба начал накрапывать дождь смешанный со снегом и не желая промокнуть и замерзнуть, она поскорее миновала быстро пустеющий парк. Затем перейдя через площадь зашла в кафе.

Как давно она не была в кафе. Уйму лет. Всё некогда, всё бегом. Да и одной разве есть смысл идти? Новыми подругами она не обзавелась, а старые сами разбежались, когда отец лишил её наследства. С подчинёнными же прогуливаться было как минимум не этично. В задумчивости глядя через мокрое стекло на посеревшей от непогоды город, Анна выпила кофе с круассаном, заказала и съела бланманже и решив, что достаточно уделила внимания себе, отправилась домой.

Правда по пути зашла в книжную лавку и прогуливаясь между полок выбрала томик стихов. После чего села в такси и наконец-то оказалась дома.

Марфа по случаю её выходного расстаралась с обедом, тут Анну ждал и суп с кореньями, и рябчики с зелеными бобами, а так же филе судака и расстегай. А на десерт мороженый пунш из морошки.

— Вот, госпожа, кушайте, а то этой службой совсем себя довели. Худенькая-то какая. И как ветром не унесло? Погода-то нынче дрянь, — причитала служанка, наливая из супницы бульон в тарелку и подставляя блюдце с сухариками.

— Ну, погода не сразу стала столь удручающей, так что я вполне успела погулять и как говорится подышать осенью, — отозвалась Анна.

— Вам бы на бал съездить, али прием какой, вот бы радостно было. — Кухарка зажмурилась, видимо представляя празднество.

— Перестань, Марфа, ты же знаешь, я это не люблю. Да и не по чину мне мазурки да кадрили отплясывать. Лучше расскажи, с работы посыльных не было?

— Не было, Анна Витольдовна. А ежели б и был, я б поганой метлой прогнала, чтобы не мешали отдыхать моей госпоже.

— Так уж и прогнала бы, — усмехнулась Анна, промакивая губы салфеткой.

— Вот прям от всего сердца! Из всех ваших так называемым знакомцев, я только Порфирия Григорьевича и уважаю.

— Потому что он кот?

— Потому что он всегда галантен, учтив и не говорит лишнего. Эх, Анна Витольдовна, не был бы он котом, какой бы мужчина получился!

— Марфа, твоя фантазия нынче безудержна. Я уверена, что в своей рыжей шкуре Порфирий Григорьевич проживает лучшую жизнь и другую ему не надобно. А теперь ступай, дай оценить твои старания по достоинству.

Служанка довольно хмыкнула и, перекинув через плечо полотенце, исчезла на кухне, оставив Анну одну.

Закончив обед Анна прошла в гостиную, зажгла свет и сев в кресло открыла купленную книгу. Но едва успела прочесть пару строк, как в дверь забарабанили.

— Марфа! — Анна недовольно нахмурилась. — Марфа, ну где ты там?

— Бегу-бегу, барышня! — служанка выскочила в коридор, замок щелкнул, и входная дверь со стуком распахнулась.

— Анна Витольдовна у себя? — голос Глеба Яковлевича обрадовал ее, как ничто иное за сегодняшний день. Вскочив с кресла, Анна поправила юбку, бросила взгляд в зеркало — не растрёпана ли прическа, и отложила в сторону книгу. Обложкой вниз.

— У себя, господин Буянов. Да только я сначала спрошу, примет ли она вас или отдыхать изволит, — осадила его прислуга.

— Пусть войдет, — крикнула Анна и Марфа недовольно ворча засуетилась в прихожей.

Через несколько мгновений Глеб уже входил в комнату. Непривычно хмурый, задумчивый. Брюки запачканы грязью, а седая прядь свисает на лицо. Не здороваясь он остановился напротив Анны:

— У нас труп, Анна Витольдовна.

— Не правильно, Глеб Яковлевич, точнее будет сказать у вас труп, — спокойно произнесла та.— Поскольку причем здесь я? Ежели вы запамятовали, так я напомню, что нынче дел полиции не касаюсь.

— Анна Витольдовна, кого вы обманываете? — скривился Глеб. — Ну если не вы, то кто?

— Я слушаюсь начальство.

— Да чтоб крысы это начальство съели, ей богу. — Глеб сел на стул и закинул ногу на ногу.

— Крысы или не крысы, а я не у дел. И это даже к лучшему, появилось время сделать то, что я давно откладывала. Хотите расскажу?

— Ну что ж, расскажите, почему нет, — насупился Глеб.

Прежде чем начать рассказ Анна взяла серебряный колокольчик и квартиру наполнил его звон. Тут же на пороге появилась служанка.

— Чего изволите?

— Марфа, накрой стол, — попросила Анна и повернувшись к Глебу уточнила: — Вы же останетесь отужинать? Уверена, у вас с утра маковой росинки во рту не было.

— Тут в точку. Есть хочется чертовски, так что почту за честь, — заверил тот.

— Вот и славно, — кивнула Анна. — Так вот чем я была сегодня занята — я навещала Елизавету.

— Какую Елизавету? Ту самую? — уточнил Глеб.

— Да, Глеб Яковлевич, спасенную вами дочь бывшего, теперь уже, губернатора, девицу Шмит.

— И как она?

— Скажем прямо — ужасно, — призналась Анна. — Мне показалось, что она будто на грани между диким зверьком и маленьким ребенком. Но и то и другое лишь усугубляет впечатление.

— Что ж, охотно верю. Надеюсь она все же оправится. Рано или поздно.

— Врачи в этом не уверены, посему и никаких прогнозов нет.

— Ну, дело, конечно, важное, навестить больную, тут не поспоришь, — кивнул Глеб и захлопал по карманам. Потом словно что-то вспомнив махнул рукой. — И всё-таки. Скажите, что вам ни капельки не интересно, с чем я пожаловал?

Анна тихо вздохнула и сохраняя спокойствие произнесла:

— Разве что самую малость. Рассказывайте, Глеб Яковлевич, кого убили на этот раз?

Глеб резко подался вперед и щелкнул пальцами:

— Вот то-то и оно, что не убили! Понимаете, какая ерунда!

— Если не убили, так зачем же вас вызывали? — теперь уже нахмурилась Анна. — Давайте-ка вы мне расскажете всё с самого начала, чтоб мне не приходилось угадывать в чём соль.

— Согласен, — кивнул Глеб и принялся рассказывать про поиски художницы от момента получения задачи, до того момента, как они с Порфирием Григорьевичем нашли её тело.

— Сразу скажу, что на ощупь ничего неожиданного. Страх, конечно же, и боль, но есть нюанс. Некая надежда, будто умереть это не конец, а лишь начало, — он побарабанил пальцами по столу. — У Мельникова-младшего, кстати, тоже такое считывалось. Хотя хоть убейте, я не понимаю, откуда это чувство.

— Действительно необычно, — согласилась Анна. — Я бы еще оценила, если надежда была бы присуща тяжело больным, умирающим людям. Тогда смерть для них во многом избавление, но молодая девушка и мужчина в самом расцвете сил? Чудно.

— Вот и я подумал, что чудно! — согласился Глеб. — При осмотре, кстати, не заметил никакой крови. То есть снова не ножевое, не огнестрельное, да и на ограбление не похоже. Единственное, что насторожило это засохшая пена на губах. Тут мне на ум пришло отравление.

— Это у вас не впервые, — хмыкнула Анна.

Глеб проигнорировал замечание и продолжил рассказ:

— Но когда мы доставили тело в морг, Казимир Игнатьевич сказал, что ничего подобного! Нет, он конечно возьмет ткани на анализ, но даже при первичном осмотре наш эскулап уверен, что смерть наступила от естественных причин. В случае с девицей Савицкой это отёк лёгких.

— Отёк лёгких? — переспросила Анна. — Кажется это тоже с сердцем связано?

— Да, с ним. Казимир Иннокентьевич объяснял. Но там всё запутано. В целом сердце не справляется с объемом крови и эта жидкость идёт в лёгкие и человек по сути тонет. Ужасно, как по мне. Утонуть на берегу, на суше.

— В любой смерти нет ничего хорошего, — отозвалась Анна. — Но меня смущает даже не это. Я вполне могу предположить, что юная особа имела порок сердца, который именно в этот день и час привел её к смерти, однако меня смущает то, что мы имеем второй труп за сутки умерший, так сказать, своей смертью в столь цветущем возрасте и так неожиданно.

— Как я понял со слов тетки пороков у, — Глеб заглянул в блокнот, — Анастасии Александровны не имелось, здоровая девушка, своеобразная натура. Хотя, что тут удивляться. Художники там все такие.

— Давайте на какое-то время забудем про художников, — предложила Анна и встав с кресла прошлась по комнате. — Скажите, удалось ли проверить наличие магических следов?

Глеб сделался серьезным:

— Без вас, конечно, прямо на месте не вышло, мы с Порфирием Григорьевичем очень жалели, что вас рядом нет. Как бы проще было узнать подобные вещи о магии с вашей поисковой сетью, но увы, поэтому лишь в прозекторской выдалась такая оказия.

— Петр Сергеевич? — Анна вопросительно взглянула на Глеба.

— Да, он самый, опять прохлаждался там вместе с Казимиром Иннокентьевичем. Вот я удивляюсь, если у человека практика имеется и дежурства в больнице, что он каждый вечер в прозекторской ошивается?

— Это меня интересует в последнюю очередь. Итак, что с применением магии? — напомнила Анна.

— Да не было её там. — Глеб хлопнул себя по колену. — Вот понимаете, не было. Выходит девица Савицкая просто так пошла рисовать и померла. А до этого Мельников так же, отправился на боковую и остыл. Вы в это верите?

— Ни капли. — Анна покачала головой. — Однако именно за моё неверие я сейчас и отдыхаю от службы. Такая вот благодарность от нового начальника.

— Анна Витольдовна, всё образуется, — пообещал Глеб и тут же добавил: — Ну, лично я в это верю.

— Кажется, что ваш дар не в предвидении и не в вере, а в восприятии чувств, а посему давайте отложим эти утешения. Ауры с мест смерти видели? Дарья Ивановна их подготовила?

— О, госпожа Лукина расстаралась пред Алексеем Леонидовичем. Разве что каждый снимок аур в рамку не вставила, — усмехнулся Глеб. — К слову сказать, чтобы увидеть вчерашние аурографии, мне пришлось лично явиться к ней в кабинет и использовав всё свое обаяние, попросить взглянуть на них хоть одним глазком. При этом Дарья Ивановна так и сверлила меня взглядом, до сих пор на душе нехорошо. — Буянов замолчал, ожидая от Анны какого либо ответа. Однако она продолжала молча его слушать и Глебу ничего не оставалось, как продолжить рассказ:

— Впрочем, ауры тоже ничем не помогли. В комнате Мельникова кроме него, отца и служанки никого не было, из чего выходит: или кто-то из них его убил или он всё же сам помер. Та же картина и на месте гибели Савицкой — никого, ни единой живой души. А следовательно и аур нет. Вот как так, а?

Анна задумчиво подошла к окну. Провела пальцами по холодному стеклу и не оборачиваясь сказала:

— А что если Князев прав?

— Как это, прав? — возмутился Глеб, но Анна его перебила:

— А вот так, прав и всё. И мы пытаемся отыскать убийство или преступление там, где его нет? Разве не умирают люди от болезней и несчастных случаев? Разве невозможно себе представить, что вот ещё вчера молодое сердце работало как часы, а сегодня раз и остановилось? Вот вам и всё преступление и единственным преступников в нём является судьба, фатум, да как не назови. — Анна обернулась к Глебу.— Что вы об этом думаете?

— Знаете, Анна Витольдовна, я бы, пожалуй, с вами согласился, если бы не одно «но».

— И какое же это «но», прошу, просветите меня.

— Картина. Одна из картин госпожи Савицкой висит в спальне усопшего Мельникова. Вот какое это «но». Потому как выходит, что эти двое были знакомы. И два человека, которых соединяло хоть что-то, пусть даже и искусство, вдруг один за другим умирают, в столь краткий срок.

— Картина, говорите? — Анна посмотрелась в зеркало. — С одной стороны город наш не велик. Что есть Парогорск? Завод на одном берегу, да жилые кварталы на другом, так что вполне возможно, что Василий Семёнович случайно приобрел картину Савицкой. Вот и вся недолга.

— А если посмотреть с другой стороны? — предположил Глеб.

— С другой это выглядит, как будто некто убил Мельникова, а затем отправился искать художницу, — призналась Анна.

— А вот тут вы, кстати, не угадали. — Глеб подошел ближе и заговорщицки произнес: — Девица Савицкая, Анна Александровна, погибла раньше, чем Мельников Василий Семёнович. Просто хватились ее позже и искали дольше.

— Даже если так, это ничего не меняет. Оба варианта всё ещё имеют место быть. — Анна вздохнула.

— И я бы с вами, пожалуй что согласился. — Глеб хитро прищурился. — Однако одна занятная деталь в деле Савицкой все же имеется, не знаю с чем ее связать, может и с художественной братией, а может и нет, но на шее у покойной Анастасии Александровны висел кулон. Даже не так. — Глеб взмахнул в воздухе пальцами, как бы подбирая слова. — Не кулон, нет. Амулет. Да, пожалуй, что он. В целом обычная деревяшка, да пара бусин, однако же в середине имелся знак. Что наводит на мысль о странных пристрастиях почившей художницы.

Анна замерла, затем бросив взгляд на Глеба быстро прошла к секретеру и взяла перо. Быстро начертила что-то на листке бумаги, а затем молча повернулась к Глебу, протягивая ему рисунок.

Глеб принял листок и взглянув на него удивленно посмотрел на Анну:

— Анна Витольдовна, вы меня удивляете, откуда вам это знать?

— Я уже видела такой амулет сегодня. И мне кажется нам просто необходимо узнать, кто его принёс Лизе.