Стажер магического сыска 2

Глава 4

— Закрыто? — переспросила Анна, изогнув бровь.

— Именно, — Князев покивал. — А что вас, собственно, не устраивает? Смерть от естественных причин. Поводов для начала расследования не имеется. Кого вы собираетесь винить? Фортуну за злые происки? Эта злодейка, увы, вне юрисдикции парогорской полиции.

— Я бы хотела побеседовать с Мельниковым-старшим более основательно. Обстоятельства смерти его сына довольно странны.

— «Странны»? — Князев усмехнулся и пригладил бороду. — Анна… Витольдовна, вам что, заняться нечем? Или у вас есть какие-то обоснованные подозрения? Ну, знаете, улики, факты, оперативная информация? Поделитесь, не скрывайте.

— На текущий момент нет, — призналась Анна.

— Так я и думал. Тогда зачем?

Анна вздернула подбородок.

— Просто подозрение.

— Вот как? — Князев снисходительно улыбнулся, будто от маленького ребенка выслушивал какие-то милые глупости. — Интуиция ваша женская? Анна Витольдовна, увольте. Если вы хотите начинать какое-то дело только из упертости, лишь бы мне наперекор, не стоит тратить время. Ваше рабочее время дорого обходится налогоплательщикам Империи.

— И всё же я считаю, что будет не лишним расспросить Мельникова о сыне.

— А я сказал нет, — Князев прихлопнул ладонью по столу. — Тревожить отца, который только вчера потерял сына, лишь бы изображать бурную деятельность? Потешить важность своего «чутья»? Я сказал «нет». Это приказ. Дело закрыто. Возвращайтесь к своим обязанностям. Всё, можете идти.

Анна не прощаясь вышла из кабинета, громко цокая каблуками, и покинула здание управления. Оказавшись на улице, сделала медленный глубокий вдох холодного осеннего воздуха.

— Я так понимаю, вы с Князевым давно знакомы? — спросил у неё за спиной Глеб, чиркая спичкой и прикуривая папиросу.

— Очень давно, — сквозь зубы ответила Анна.

— Я так понимаю, про обстоятельства вашего знакомства вы рассказывать не хотите?

— Не хочу, — Анна кивнула.

— Так я и знал, — Глеб шумно выдохнул сизую струйку табачного дыма. — Сплошные тайны и недомолвки. Ладно, буду строить просто самые страшные и нелепые предположения. Или у Порфирия Григорьевича потом спрошу. Тот вообще всё на свете знает.

Анна хмыкнула, тут же снова посерьёзнела, заложила руки за спину, нервно дернула уголком губ.

— Какое ваше мнение, Глеб Яковлевич? — спросила она. — Вы тоже считаете, что господин Мельников скончался от тромба? Всего лишь роковой случай, для нестарого ещё мужчины?

Глеб ещё раз медленно и шумно выдохнул, протянул «эммм», оглядываясь по сторонам, словно ища помощи у прохожих. Помощи не нашлось.

— С одной стороны, — начал он осторожно, словно каждое его слово пробиралось по минному полю, — несчастные случаи случаются. Простите за каламбур. С другой стороны, не могу отрицать, что смерть Мельникова выглядит подозрительной и требующей внимательной проверки.

Он взглянул на Анну, пытаясь по её лицу прочитать, нужна ли ей поддержка в своих подозрениях или наоборот, она хочет, чтобы её отговорили.

— Физического насилия над несчастным Василием не было, — продолжил вслух рассуждать Глеб. — Отравления тоже. Какая-то хитрая магия? Может быть, мне судить тяжело, я с магическими делами исключительно на «вы»…

Глеб снова взглянул на Анну. Никакой реакции.

— Опять же его отец… — Глеб с сомнением пожал плечами. — Убитый горем человек, который, однако, находит в себе достаточно запала хамить и прогонять сотрудников полиции? Хм. Возможно, что даже не сами обстоятельства смерти Василия Мельникова заслуживают внимательной проверки, как деятельность его отца? Так или иначе, у нас есть повод побеседовать с ним подробнее.

Анна коротко кивнула и взглянула на Глеба, что тот расценил, как требование развить мысль. Насколько этичным будет подталкивать свою начальницу идти против прямого запрета её начальства? Трудно было сказать по вечно холодному и строгому лицу Воронцовой, насколько её желание допрашивать Мельникова являлось профессиональным чутьем, а насколько возможностью насолить старому знакомому, ставшему главным, с которым явно отношения не из приятных. Хоть бы и такой мелочью.

— С третьей стороны этой странной медали, — напомнил вслух Глеб, — у нас есть приказ Князева заняться другими делами.

Ему казалось, что он выбрал самый взвешенный дипломатичный ответ из всех возможных. Анна же наградила его старания только долгим молчанием и поджатыми губами.

— Едем к Мельникову, — наконец сказала она. — Сообщим отцу обстоятельства смерти сына. Заодно проверим его реакцию.

Дверь им открыла служанка. Она чуть вздрогнула и испуганно глянула за плечо, будто где-то там прятался хозяин.

— Здравствуйте, Ефимия, — Анна чуть склонила голову. — Семен Николаевич дома?

— Да, дома, но… Но не думаю, что Семен Николаевич вас примет сегодня.

— Сударыня, — Глеб сделал шаг вперед, — мы из полиции. Нам не нужно приглашение. Мы пришли по делу.

— Простите, может лучше всё-таки в другой день?

— А что? — быстро спросил Глеб. — Вам были инструкции не пускать нас?

— Вроде нет.

Ефимия растерянно оглянулась.

— Ну, тогда мы зайдем, — тоном не терпящим возражений сказал Глеб. — И будем помнить, что вы честно пытались отговорить нас.

Служанка распахнула дверь и отошла в сторону, пропуская гостей.

— Семен Николаевич в гостиной, — сказала она с явным нежеланием самой провожать к хозяину.

— Сначала зададим вам пару вопросов, — сказала Анна. — Если вы не возражаете, конечно.

— Мне? — перепугано спросила Ефимия. — Зачем?

— Вот такая работа, — сказал Глеб. — Просто задаём вопросы. Вы не волнуйтесь. Расскажите, происходило в последнее время что-нибудь странное?

— Нет, — шепотом ответила Ефимия и снова глянула за плечо. — А что могло странного произойти?

Глеб, словно успокаивая девушку, осторожно обхватил её ладонь пальцами.

— Мало ли что? — сказал он. — Какие-то странные гости, письма, записки, непонятные инциденты. Что-то такое?

— Нет, ничего подобного.

Судя по её эмоциям, она была немного встревожена, но не врала. Нервозность, суета, но никакого следа в её чувствах, что девушка пытается что-то подавить, не высказав вслух.

— Может Василий вел себя странно в последнее время? — спросила Анна. — Беспокоился из-за чего-то? Нервничал?

— Нет. Всё было как обычно.

— А что Семен Николаевич? Может он был чем-то испуган? Или обеспокоен?

— Нет, говорю же вам. Всё было как обычно. И вдруг… такой кошмар.

Ефимия всхлипнула и кончиком фартука стерла слезу.

— Бедный Василий Семенович.

— А что матушка Василия? — сердито спросила Анна. — Жива?

— Погибла больше десяти лет тому назад. Ехали на паромобиле, был дождь. Машину занесло и она слетела с дороги. Водитель и жена Семена Николаевича погибли, а сам Василий чудом жив остался.

— Какие отношения были между отцом и сыном? Какие-то ссоры? Споры по вопросам ведения семейного бизнеса?

— Нет-нет, что вы. Они любили друг друга, Семен Николаевич в сыне души не чаял.

Глеб почувствовал, как в эмоциях девушки проскользнула какая-то тревога. Она замешкалась с ответом всего на секунду, и это не ускользнуло от внимания Воронцовой.

— Врать сотрудникам полиции это плохая идея, — строго сказала она. — Скажите правду.

— Если вы что-то утаили, — тут же подхватил Глеб, — вы можете оказаться соучастником, скрывшим улики. Если нам не пригодится ваш рассказ или даже поможет, мы сохраним в тайне ваше имя. Не волнуйтесь.

Ефимия от этих слов начала волноваться только сильнее, так что Анне пришлось говорить чуть мягче:

— Между отцом и сыном были какие-то размолвки?

— У них… у них были напряженные отношения. Странно как-то прозвучит, не знаю… Но как будто Семен Николаевич всегда с подозрением относился к сыну. С опаской какой-то что ли. Знаете, будто со сноровистой лошадью, которая тебя лягнуть может в любой момент. Не знаешь, чего от неё ждать. Но сына всё равно любил, не буду наговаривать.

Анна скептически изогнула бровь. Затем перевела взгляд на Глеба с красноречивым выражением «я же говорила».

— Очень понятное сравнение, благодарю, Ефимия. Не знаете из-за чего?

— Уж этого не знаю, простите. Простите, забудьте, я всякие глупости несу.

— Не переживайте, это останется между нами. Проводите нас, прошу.

За одну ночь Мельников-старший постарел, казалось, на добрый десяток лет. Лицо его осунулись, морщины глубоко изрезали кожу, под глазами мешки. Промышленник словно не заметил гостей в своём доме. Даже не подняв на них взгляда, так и продолжил сидеть за столом в гостиной, покручивая в пальцах стакан, рядом с почти пустой бутылкой коньяка.

— Ефимия, — тихо окликнула Анна служанку. — Он вообще спал?

— Нет, — шепотом ответила та. — Семен Николаевич пьёт всю ночь. Это третья уже бутылка.

— Доктора может вызовем? — спросил Глеб. — Таблетки успокоительные даст, или так в сон погрузит, магией. А то так и помереть не долго.

При упоминании смерти служанка быстро запричитала что-то неразборчиво и несколько раз перекрестилась.

— Кхм, Семен Николаевич! — окликнула она хозяина.

Тот что-то пьяно забубнил и махнул рукой, то ли прогоняя служанку, то ли отмахиваясь от терзавших его изнутри демонов.

— Семен Николаевич, к вам пришли.

Промышленник поднял на Глеба и Анну красные глаза. Стиснул стакан, выпил до дна.

— Вы кто?

— Мы из полиции. Мы уже приходили вчера.

— Да… Да… Я помню. Всё помню. Что вам надо?

— Мы хотели бы расспросить вас о вашем сыне, о Василии.

— Я помню, как зовут моего сына! — заорал Мельников. — Что вы пришли-то сюда? Кружите тут, как воронье? Слетелись, вашу мать, на мертвеца? Проваливайте из моего дома!

— Семен Николаевич, — сказала Анна, — понимаю ваше горе, но мы хотим задать пару вопросов.

— Понимаете? — Мельников фыркнул, брызнув слюной. — Вы ничего не знаете. Ничего. Ничего не понимаете, через что я прошёл…

— Так расскажите нам. Мы попробуем понять вас.

Мельников перевел на неё осоловевший мутный взгляд. Попытался подняться со стула, но затем грузно опустился обратно.

— Ничего вы не знаете… — повторил он. — Даже представить не можете.

— Чего именно? Что у вас случилось?

Мельников икнул и мелко затряс головой.

— Уходите, — пролепетал он. — Просто уходите.

— У вас что-то случилось? В прошлом? Или у вашего сына?

Мельников продолжал молчать, мотая головой.

— Семен Николаевич, — твердо сказала Анна, — любые, даже самые незначительные обстоятельства, касающиеся вас или вашего сына, которые могут быть подозрительны, могут оказаться очень важными для понимания, что случилось с Василием.

— Убирайтесь! Убирайтесь вон!

Мельников заорал с такой яростью, что слюна брызнула с губ. Он схватил коньячную бутылку и запустил её в стеклянный шкаф. Треск, звон, шрапнель осколков, испуганный вскрик Ефимии. Глеб инстинктивно сделал шаг вперед, закрывая собой Анну, ожидая, что Мельников сейчас бросится в атаку, но тот лишь опустился на стул и громко зарыдал, уронив лицо в ладони.

— Прошу прощения. Всего доброго, — отчеканила Анна и резко повернулась, так что взметнулся подол длинного серого платья.

— Не уверен, но как будто всё прошло не очень хорошо, — сказал Глеб Анне, когда перепуганная бледная Ефимия захлопнула за их спинами дверь.

— Хоть мы и не получили точных ответов, тем не менее, есть хоть что-то. Мельников-старший точно что-то скрывает, связанное с сыном.

— Ну, похоже, как будто он действительно скорбит о его смерти?

— Похоже, — Анна кивнула. — Но если в прошлом случилось нечто такое, о чем отец предпочитает умалчивать, это может оказаться очень важной информацией.

— Сын умер от естественных причин. Вы думаете, что это было изощренное убийство?

— Может быть. Может быть тайна связана с чем-то нехорошим в прошлом. Рано строить догадки. Вернемся в управление.

Не успели они подняться по ступеням в здание полицейского участка, как нос к носу столкнулись с Кузьмой Макаровичем. Сыщик был мрачнее тучи.

— Вас там, это, кхм, начальство новое ищет, — сказал он. — Кричит там, орёт. Не задерживайтесь лучше.

Он нервно пожал плечами, прикурил папиросу. Будто хотел прибавить что-то ещё, но только сердито махнул рукой и ушёл.

— Как думаете, — мрачно спросил Глеб, — какова вероятность того, что начальство узнало о нашем визите к Мельникову? Или есть шансы, что нам премию хотят выписать?

— Не будем гадать об очевидном, Глеб Яковлевич.

Анна постучалась в кабинет начальника полиции, который занимала ещё вчера.

— Войдите.

Глеб открыл дверь, морально чувствуя себя так, будто входит в пещеру к Минотавру.

— Алексей Леонидович? Вызывали?

Шеф кивнул. Сесть им даже не предложил. В чёрных глазах бушевала буря.

— Что-нибудь хотите мне сказать? — спросил он. — Нет?

Князев сцепил пальцы так, что побелели костяшки.

— Может мне что-нибудь надо знать о том, чем вы оба занимались на службе последние пару часов?

— Мы посетили Мельникова, — холодно ответила Воронцова.

— Мельникова? — Князев протянул эту фамилию так, будто при этом кого-то душил. — Позвольте уточню, это того самого Мельникова, которого я запретил беспокоить? А?

Он сорвался на крик, дёрнул шеей. От его утреннего расположения не осталось и следа.

— Того самого? Или какой-то другой Мельников есть в Парогорске? Которого вы посетили не нарушая моего прямого на то приказа? Ну, не томите. Отвечать!

— Того самого, — Анна сердито вздернула подбородок. — И рекомендую вам не разговаривать со мной в таком тоне, Алексей Леонидович.

— Вот как? — у Князева снова дёрнулась щека, но тон он сбавил. — Вы мне ещё советы раздаете? Может лучше припомните, что такое субординация? Что такое дисциплина на службе? Это вообще знакомые вам термины?

— Мы считали, что Мельников может что-то знать об обстоятельствах смерти сына, — вставил Глеб.

— А вы вообще помолчите, господин стажер. С вас взятки гладки, в полиции вы без году неделя. Но вот от вас, госпожа Воронцова, мне понадобится ответ, по какой причине вы нарушаете прямой приказ начальства. Ну, давайте, расскажите, узнали что-нибудь от Мельникова?

— Мельников отказался с нами разговаривать.

— Вот как? — с ядом в голосе протянул Князев. — Удивительно, что убитый горем отец не хочет общаться с двумя бездельниками на государевой службе, которые надоедают ему в день смерти сына. Странно это для вас, не так ли?

Он помахал пальцем возле уха.

— Напомните ещё раз, почему вы решили беспокоить этого несчастного человека? Я всё никак в толк не возьму.

— Есть информация, что между ним и сыном были напряженные отношения, — отчеканила Анна. — Мельников-старший вел себя подозрительно.

— То есть всё дело только в вашей интуиции? Мне казалось, я вполне доходчиво вам всё сказал по этому поводу.

— Дело в моём профессионализме.

— Ваш профессионализм довёл до того, что несчастный старик звонил мне и плакал. Говорил, что к нему приходят мои люди и пытаются своими вопросами порочить честь покойного сына!

— А вот это неправда, — вставил Глеб.

— Молчать! Вы вообще отдаете себе отчет в том, что вы творите?

— Этот звонок только больше убеждает меня в том, что ему есть, что скрывать, — сказала Анна. — Раз он счёл важным, в столь скорбный для себя день, звонить вам и убеждать не проводить расследования.

— Вы как себя чувствуете? — задохнулся от возмущения Князев. — Хорошо? Голова не кружится, ничего такого? Потому что мне кажется, вы немного приболели, Анна Витольдовна. Вам надо отдохнуть. Пару неделек. Или месяц. Лучше вообще бессрочно.

Анна вспыхнула, но в последний момент сумела сдержать порыв ледяного гнева. Князев покивал.

— Да, Анна Витольдовна, — в его голосе звенела холодная ярость. — Вам лучше пойти домой. Парогорская полиция в вашей службе больше не нуждается.