Стажер магического сыска 2

Глава 20

Глеб развалился на заднем сидении такси, чувствуя себя так, будто его давит к земле гигантским камнем. Он ожесточённо потёр виски. Сознание постоянно разрывалось на мелкие фрагменты, затем соединялось вновь, прокручивая одни и те же картины. Он стоит на коленях, нож рассекает щеку Воронцовой. Он умоляет опустить её, кровь стекает по коже. Глеб встряхнул головой. Всё позади. Они выбрались живыми из того проклятого подвала. Не хватало ещё только теперь ночными кошмарами страдать. Всё позади. Они живы.

Сам он уже столько раз успел побывать на грани жизни и смерти, что можно было и привыкнуть, но когда опасность грозила Анне, это был совсем иной уровень страха. Глеб почувствовал, как дыхание становится прерывистым и все тело начинает неконтролируемо мелко потряхивать, будто в ознобе. Начинает отходить адреналиновая волна. Глеб старался дышать ровно и глубоко. Всё закончилось хорошо. Всё обошлось. Все живы.

В участке, даже не смотря на поздний час, было непривычно пусто — все сотрудники сейчас разбирались с задержанными сектантами. Стоит только надеяться, что про это не прознают мелкие мошенники Парогорска и не придется завтра разбираться с целой волной краж или нападений. За столом в холле сидел одинокий дежурный, листающий газету и с наслаждением потягивающий горячий чай. Увидев Глеба городовой тут же вскочил и приложил ладонь к виску.

— Сидите, сидите, — махнул Глеб. — Князев сейчас у себя?

— Никак нет, Глеб Яковлевич. Нету его.

Любопытно. Вся полиция города на ушах, а начальник куда-то уехал? Возле особняка сектантов его точно не было.

— Где же он? — удивленно спросил Глеб.

Дежурный лишь развел руками.

— Их благородие мне не отчитываются, — сказал он. — Дома, небось, отдыхать изволят, — прибавил он с завистливым вздохом.

— Ладно, — Глеб потёр глаза. День выдался чертовски долгим и больше всего сейчас ему хотелось прилечь в кровать и проспать часов двенадцать подряд. — Дайте мне его адрес, сам съезжу, отчитаюсь.

— Давайте водителя позову, Глеб Яковлевич, на служебной вас довезет, — посочувствовал дежурный. — Он и адрес знает.

— Да, спасибо, будьте столь любезны. Не подумал что-то о такой роскоши.

— Сию минуту… Ах да, вот ещё что. Чуть не забыл.

Дежурный, поднявшийся уже было, чтобы бежать за шофером, достал из стола стопку папок.

— Никодим наш просил вам передать, — сказал он.

Казалось, что с той поры прошло уже целое тысячелетие, так что Глеб не сразу вспомнил о своей просьбе Никодиму поднять старые документы.

— Точно, было дело, — пробормотал он, забирая папки. — Вот боялся-боялся он должности аурографиста, а такую работу проделал. Молодцом, Никодим, надо будет отметить его.

Забрав папки, Глеб пошёл на улицу. Может в них и найдутся какие-то улики, что помогут опознать жертв секты Мельникова. Впрочем, сейчас, когда все её участники в руках правосудия — они и сами расскажут, никуда не денутся.

Едва переставляя ноги Глеб сел в служебный паромобиль и откинулся в кресле. Всё тело требовало заслуженного отдыха. Сейчас, уже скоро. Надо только отчитаться перед начальством. Потом уже надо будет беспокоиться о допросах, опросах, расспросах, сборе улик, выступлении в суде. Потом ещё и нужно будет думать, что делать со своей службой в парогорской полиции. Пытаться найти способы, как вернуть должность для Воронцовой? После раскрытия секты Мельникова и вся пресса империи и граждане будут её на руках носить. А захочет ли она сама? Вопрос, который нужно будет решить. Или всё-таки действительно махнуть рукой, да уйти в вольное плавание самому?

Но это всё «потом». Потом. Сейчас только доложить Князеву. Потом принять ванну, отоспаться как следует. Сходить позавтракать, в какое-нибудь хорошее кафе. Или даже в ресторан. На все деньги. И чтоб Порфирию лучшего тунца приготовили, целую тонну, не меньше. А потом снова завалиться спать, пусть хоть из пушек палят, его из кровати не поднимут.

Глеб понял, что до сих пор сжимает в руках папки, которые для него подготовил Никодим. Вздохнув открыл одну, скорее от скуки, чем надеясь прямо сейчас разобраться в хитросплетениях дел десятилетней давности.

В пугающе длинном списке имен и фамилий, кто умер естественной смертью выделялся с десяток лиц, от двадцати до сорока, чью смерть ещё, наверное, можно было назвать подозрительной из-за возраста. Короткие отписки о проведенном медицинском вскрытии, где не было ничего такого, за что можно было бы прицепиться. Никодим, конечно, проделал безумную работу, собирая по архиву такие справки. Надо будет не потерять бумаги, пригодятся что с ними сверяться на допросах сектантов.

Офисный клерк — пропал без вести. Горный инженер — пропал без вести. Учитель, мелкий коммерсант, ростовщик…

Пропавших без вести набралось с несколько дюжин. Кто-то, вероятно, действительно просто сбежал от долгов или опостылевшей жены. Но ведь кто-то из них и стал жертвой сумасшедших делишек Мельникова…

Он уже хотел закрыть папку, когда его внимание привлекла одна маленькая деталь, которую он не сразу заметил. Отчет о том, что в пропаже из Парогорска учителя музыки нет оснований для заведения уголовного дела. Внизу подпись. А. Л. Князева. Десять лет назад он уже занимал должность начальника парогорского отделения полиции. Он же и закрывал дело о смерти Прохора Крапивина, в своё время, припомнил Глеб. И тоже — никаких сомнений, подозрений, расспросов или поисков. Закрыто и баста.

Уже понимая, что он увидит дальше, Буянов открыл следующую отписку. Подпись Князева. Следующий отказ. Князев. На всех бумагах стояла его подпись.

Глеб в сомнениях закрыл папку. Он попытался себя убедить, что нет ничего удивительного в том, что на каждой бумаге роспись его начальника. Это просто халатность, только и всего, не так ли? Не хотел связываться с гиблым делом поиска людей по всей империи, или может пытался сохранить хорошую статистику по городу, чтобы пойти на повышение? Мало ли у него было причин для попустительства?

Но искра сомнения в мотивации этих поступков распалялась внутри все сильнее…

— Приехали, Глеб Яковлевич, — оповестил шофер, останавливая паромобиль возле ворот особняка, который и по меркам местных промышленников можно было назвать роскошным.

— Чудесно, — ответил Глеб, складывая папки на сидение и выходя из машины. — Подождите меня здесь, пожалуйста, я ненадолго.

Он толкнул ворота особняка и зашел внутрь. Во всем доме царил мрак — свет не горел ни в одном из окон.

— Конечно, — сердито буркнул себе под нос Глеб, — чего бы и не поспать подольше, пока я тут с рассвета до зари бегаю, будто пёс, с языком на плече. Прирежут тут сумасшедшие в темном подвале, пока их светлость Алексей Леонидович будут похрапывать. Тьфу.

Он со всей силы постучал в дверь, так что заскрипело дерево. Тишина. Никакого движения в доме. По всей видимости и прислуга тоже спала. Глеб дернул ручку и дверь открылась.

— Как опрометчиво не запирать двери, в этом неспокойном городе, — пробормотал он, входя внутрь.

Дом Князева производил странное впечатление помещения, хозяева которого так и не решили до конца — будут ли он въезжать или нет. Шкафы пусты, повсюду коробки, никаких личных вещей, а половина мебели до сих пор покрыта белой тканью, защищающей от пыли. Вид необжитого помещения настолько смутил Глеба, что он даже сомневался, точно ли это адрес Князева, или по ошибке вломился сейчас в чужой дом?

— Кто-нибудь тут есть? — выкрикнул он, прислушиваясь, как эхо перекатывается в пустых залах. — Алексей Леонидович? Вы здесь?

Никто не отозвался. Чертыхнувшись, Глеб поднялся по лестнице, прошелся по пустым тёмным коридорам. Ощущение чего-то неправильного усиливалось с каждой секундой. Он толкнул дверь и увидел, кажется, единственную обжитую комнату во всем доме. Спальня Князева. Постель не убрана, шкафы нараспашку, несколько собранных чемоданов стоят в углу. На полу стояла картина, а на стене, в том месте, которое, по всей видимости, и было закрыто пейзажем, виднелась открытая дверца, обнажающая пустой сейф.

— Это ещё какого чёрта значит? — пробормотал Глеб.

Его внимание привлекли красные отблески на стекле. Он подошел к окну, выглянул на улицу. Мужчина бросал что-то в костер, напоминавшее книги. В голове Глеба молнией мелькнуло сожаление о том, что в этом мире ещё не придумали раций — каждая его клеточка сейчас трубила о том, что ему понадобится подкрепление. Искать в доме телефон или бежать к шоферу, который должен был всё ещё дожидаться его у подъездной дороги, времени не было.

Глеб пулей слетел по лестнице, распахнул двойные двери и выбежал на задний двор. Мужчина, сжигавший бумаги, вздрогнул, услышав шаги позади себя, резко обернулся, сжимая кочергу в руке. Князев. На его лице мелькнули испуг и растерянность, уже в следующую секунду сменившиеся гневом.

— Что вы здесь делаете? — резко спросил он.

Пыл Глеба резко поутих. Одно дело подумать, что в доме начальника вор или убийца, сжигающий улики. Другое дело столкнуться нос к носу с хозяином дома.

— Приехал доложить вам о том, что мы сумели накрыть целую секту, действовавшую в Парогорске, — рассеянно пробормотал Буянов.

— Секту?.. — переспросил Князев. Он несколько секунд о чем-то думал, затем встряхнул головой: — Кажется, про это мне надо было бы выслушать более подробно.

Глеб в нескольких предложениях пересказал всю историю, как от опознания Крапивина они вышли на вербовщика-Куропаткина и что развернулось дальше, в том проклятом подвале особняка, откуда их чудом спас Порфирий, вызвавший подмогу.

— Значит, Воронцова тоже жива? — глядя в пустоту перед собой спросил Князев, нервно облизнув губы.

— Да, с ней все в порядке, — ответил Глеб, пристально глядя на начальника. — Благо вовремя подоспел Кузьма Макарович, которого Порфирий позвал. Но вы как будто не рады?

— Не несите ерунды, господин стажер. Вы забываетесь. Я понимаю, что вы успели прекрасно спеться с вашей подругой Воронцовой и забыть о субординации, но к себе я не позволю такого неуважительного отношения!

Внезапный порыв ветра заставил костер вспыхнуть мириадом искр и из него вылетел обугленный лист бумаги.

— А что вы, собственно, здесь делаете? — нахмурившись спросил Глеб.

— Не ваше дело, — огрызнулся Князев. — Я не обязан перед вами отчитываться, господин Буянов.

— Не обязаны, — кивнул Глеб, — но вопросы у меня все равно есть. Мне вот на глаза, совершенно случайно, конечно же, попались интересные документы. Из них следует, что череда загадочных смертей молодых людей была уже десять лет назад.

— И что? — нервно отозвался Князев.

— Плюс к тому, ещё целая серия людей пропавших без вести. И везде отказ в возбуждении уголовного дела. Нет состава преступления.

— И что? — повторил Князев.

— Да как-то странно получается. Везде ваша подпись, Алексей Леонидович. Тянет уже на халатность, как минимум. Преступную халатность.

Князев рассмеялся ему в лицо. Отвернулся, поворошил кочергой дрова в костре. Его белая сорочка уже почернела от копоти и местами была прожжена искрами.

— Вы что, думаете, будто мне было дело до каждого неудачника, который ухитрился затеряться в бескрайних просторах империи? У вас что, паранойя, стажёр?

Он снова рассмеялся, облокотился на кочергу, будто на трость.

— Не знаю, — ответил Глеб, — но думаю, что именно с вашего попустительства деятельность секты Мельникова не была пресечена ещё десять лет. И не думайте, что об этом факте я буду умалчивать.

— Можете делать, что хотите. Меня это не волнует.

Глеб скорее почувствовал, чем увидел это смазанное движение, перед тем как клюв кочерги ударил его в висок. И если бы не рефлекторное движение в сторону, легкий поворот головы на пару сантиметров, она бы впилась ему в висок.

Глухой удар, яркая до слепоты вспышка искрами в глазах. Глеб сделал несколько шагов назад. Оступился, упал. Глаза заливало кровью. Повинуясь инстинктам, резко откатился в сторону, движение отдалось разрывающей болью в висках. И вовремя — в то же мгновение в землю впился клюв кочерги, туда, где только что была его голова.

— Сукин ты сын, — прошипел Князев. — Думаешь, можешь прийти в мой дом, угрожать мне? Ты совсем потерял страх, щенок?

Он снова замахнулся кочергой, со всей силы обрушил её вниз, и снова Глебу удалось откатиться в сторону в последний миг. Адреналин волнами перекатывался по всему телу, но Буянов чувствовал себя так, будто двигается скованный толщей воды. Ноги не слушались, руки словно чужие: безвольные тряпки пытающиеся вцепиться в траву.

— Этим бесполезными слизнякам, что собрал вокруг себя этот идиот Мельников… Ничего нельзя поручить, — пророкотал где-то вдали за чёрной пеленой голос Князева. — Прирезать втихую двух обнаглевших выскочек. Один сам в руки бежит, вторую схватить никаких проблем. Всего-то и надо было, что по горлу разок полоснуть ножом. Или свести с ума, уж с этим-то чокнутые фанатики могут справиться. И всё. Все концы в воду. Но нет же. Разумеется они выпустили вас из рук. И теперь мне приходится самому разбираться? Никчемные создания.

Глеб повернулся на живот, непослушными руками пробовал вцепиться в землю, чтобы отползти подальше, но пальцы лишь беспомощно скребли по жухлой траве.

— К черту всё, — голос Князева был уже едва слышен, сквозь чугунный колокольный звон в ушах. — Ладно, сам с тобой разберусь, в самом деле. От меня ты не уйдешь.

Он пнул в плечо Глеба, разворачивая того на спину. Буянов сквозь красную пелену увидел, как его начальник заносит кочергу двумя руками, чтобы нанести последний удар…

Глеб сделал последнее, что ему оставалось в этой ситуации. Собрав все силы в кулак он резко перекатился, ударив корпусом по ногам Князева. Не ожидая такого маневра, тот покачнулся, завалился на землю.

В последнем отчаянном рывке Глеб стиснул пальцами руку Князева. Чужие эмоции завихрились так, что голова готова была взорваться. Неконтролируемая бушующая злоба, отвращение, кипящая ненависть. Казалось, Глеб не сможет справиться с этим шквалом, он сомнет его под собой, переполнит разум и отключит сознание. После этого только смерть.

Но перед глазами снова всплыла та же картина. Нож, разрезающий алебастровую кожу. Тонкие красные потеки. Лезвие в сантиметре от ямочки между ключиц. Злоба толкнула эмоции в обратную сторону, теперь он не вбирал их в себя, а выбрасывал обратно, разрывая сознание Князева в ошметки. Глухой вскрик, прозвучавший будто из параллельной вселенной и Глеб отключился.

Пришел в себя он от того, что кто-то отчаянно тряс его за плечо.

— Глеб Яковлевич! Глеб Яковлевич! — слышалось как сквозь морскую пучину. — Вы живы?

Глеб с трудом разлепил глаза. Рядом с ним стоял перепуганный насмерть шофер.

— Слава богу, вы живы! — затараторил он. — Я вас ждал, ждал, а вы все не возвращались, я уж заволновался. Искать вас начал. Захожу сюда, а тут вы… И Алексей Леонидович… Боже мой. Что случилось? На вас напали?

— Всё хорошо, — простонал Глеб, — ты молодец, спасибо. Потом объясню.

Он с трудом сел на траву. В голове словно на одной ноте гудел колокол, левый глаз застилала черная пелена. Глеб глянул на тело Князева.

— Он жив? Дышит ещё?

— Алексей Леонидович умер, — дрогнув голосом сообщил шофер. — Что же творится-то, а? Глеб Яковлевич?

— Всё хорошо, — повторил Глеб. — Ты иди, вызови подмогу. Доложи. Не теряй время.

Шофер тут же убежал, не желая оставаться рядом с трупом. Сделав несколько глубоких болезненных вдохов, Глеб подполз ближе к ещё горящему костру. Голыми пальцами выудил из огня папку с обугленным краями, затем ещё одну и ещё.