Ст. лейтенант (Часть 2) Назад в СССР. Книга 11

Глава 23 Встреча с призраком

После этих слов Ахмед практически сразу ушел. А я остался один. Сказать, что я удивился — значит ничего не сказать.

Время тянулось мучительно долго. Дни и часы в этом тесном зиндане слились в одно долгое, болезненное ожидание.

С одной стороны, я уже был в подобной ситуации. Однако бессмысленно отрицать, что сейчас ситуация иная… Когда я был в плену у старика Иззатуллы с другими пленными, многие обстоятельства были другими. А сейчас болезненная травма не позволяла мне практически ничего. Да, кое-как перемещаться по зиндану я мог. Еще сидеть, стоять. Слушать, что происходило сверху. Вокруг каменные стены, над головой открытый прямоугольник серо-голубого неба, иногда солнце. Благо, холода почти отступили и даже ночью температура держалась около пятнадцати градусов.

Мне стало лучше. Однако почти все движения отзывались такой острой болью, что аж в глазах темнело. Ни согнуться, ни разогнуться — будто вернулся обратно в старое тело, из двадцать первого века.

От осознания собственной беспомощности, становилось еще паршивее. Было не по себе ещё и потому, что я ощущал себя проигравшим.

Да-а, Герой Советского Союза, лейтенант советской армии, командир одной из лучших разведывательных групп, человек с огромным боевым опытом, проживающий вторую жизнь, сейчас оказался в крайне хреновой ситуации, когда все приобретенные мной навыки были почти бесполезны. Пострадавшее при подрыве на мине нашего УАЗа тело, сейчас стало слабым.

Оставила ли меня удача? Нет. Вовсе нет. Вот капитану Филатову точно не повезло.

Впрочем, какая у него могла быть жизнь после того, как восемь его ребят и пара летчиков погибли просто потому, что эта сволочь не смогла сказать «Нет»! Не нашла другого выхода. Ведь он мог все предотвратить, в армии достаточно правильных офицеров, которые могли бы все остановить. Вывести на иной уровень, схватить этих генералов КГБ за задницу. Но нет. Он просто сделал то, что ему сказали. И кто сказал? Какой-то кабинетный генерал КГБ, которому абсолютно плевать на чужие жизни ради достижения собственных целей? Тьфу!

Заставили? Шантажировали? Может быть. Но безвыходных ситуаций не бывает!

Вот и у меня сейчас ситуация непростая, но вовсе не безвыходная!

Мне повезло, что «Буханка» налетела на мину именно правым колесом, а не левым. Мне повезло, что я выжил и смог унести ноги от боевиков Хасана. Повезло, что спас свою группу, Лейла и тот чертов контейнер вместе с ключом.

Эта яма — далеко не рай земной, но могло быть еще хуже. Намного. Опять же, тот факт, что здесь совершенно случайно оказался санинструктор Андрей — как нельзя кстати. Возможно, с его помощью спину можно «подлатать», облегчить боли, снять спазмы. К тому же, я ещё с прошлой жизни знаю нужные упражнения, правильные методики. Выберусь, а там мне уже окажут нормальную квалифицированную помощь и реабилитацию. Это займет немало времени… Но куда деваться? Что же мне гнить на дне этого поганого зиндана?

Нет. Я выберусь. Однозначно выберусь.

Большую часть времени я либо сидел, прислонившись к холодной глиняной стене, либо лежал. Иногда поднимался на ноги, сдерживая боль. Часами продумывал различные планы побега, что-то отметая, а что-то нет. Стены здесь не были идеально гладкими, во многих местах месте виднелись выступы, впадины. Если дотянуться, можно попробовать выбить пару камней… Ухватиться за выступ, зацепиться ногой. Решетку сдвинуть — я видел, как Андрей ее сдвигал без особых усилий. Там только один стальной засов, до которого тоже можно попробовать дотянуться прямо из ямы. Я уже даже мысленно прикидывал, как использовать фрагменты своего ремня, чтобы создать подобие петли. Хотелось поскорее действовать, а не сидеть и жевать сопли. Но каждую такую мысль, особенно при движении, прерывала острая боль в спине — напоминание, что не готов я к скалолазанию. Пока не готов.

— Не думай об этом, — как-то раз донеслось сверху. Словно прочитав мои мысли Андрей, выдал вердикт. — Ничего не выйдет.

Он стоял на краю ямы, и молча наблюдал за мной. Выждав несколько секунд, он обернулся по сторонам, словно бы хотел убедиться, что его никто не услышит.

— С твоей спиной ты не пройдешь и ста метров! — произнес он. — Проблема не только в этих стенах. Местность кругом каменистая, пустая. Поблизости ничего нет. У Малика десяток преданных моджахедов в кишлаке, все вооружены. Южнее часто появляются патрули генерала Хасана, но сюда они почти не заходя. Лишь изредка. Границу они прочесывают регулярно, почти не боятся последствий. Наших войск тут нет давным-давно, вот они и осмелели. Чувствуют себя хозяевами. А правительственные силы Афганистана по-прежнему все и сразу охватить не могут. При побеге, сразу обнаружат, а тебя либо пристрелят, либо вернут обратно Малику. А он за попытку побега может тебе пальцы на ногах отрубить. Голодом заморить, кожу содрать. Сейчас тебе нужно только одно — хоть немного восстановиться. Я помогу!

Он был прав, и от этого становилось еще хуже. Я был, как раненый зверь в западне, вынужденный копить силы, ненавидя каждую секунду этого вынужденного бездействия. Ну да, такое тоже иногда случается. На этот раз Рэмбо оказался круче. Ничего, как я уже сказал, прорвемся!

Мне непросто признать тот факт, что единственным лучом света в этой ситуации был Андрей, вынужденный носить чужое имя и молится чужому богу.

Каждый день санинструктор спускал в яму не только скудную пищу, но и кое- какую помощь. После той первой ночи он принес мне теплый глиняный горшок с густой, дурно пахнущей мазью на основе бараньего жира и каких-то местных трав. Он запаха глаза слезились.

— Для спины, — коротко бросил он, отвечая на мой немой вопрос, при этом быстро оглядываясь. — Это поможет. Сам намажь и хорошо одеялом обмотай. Чтобы тепло было. Будешь делать так постоянно.

— Что там намешано?

— Тебе лучше не знать.

Андрей из-за наличия густой бороды и усов, казался значительно старше меня. Но на самом деле разница в возрасте между нами была лет в пять-семь, не больше.

Я повиновался, с трудом стягивая с себя лохмотья от военной формы. Убедившись, что поблизости никого нет, он сам решил меня растереть как надо. Его пальцы, привыкшие к грубой работе, но сохранившие знание анатомии, оказались на удивление умелыми. Он втирал вязкую, теплую массу в затвердевшие мышцы поясницы, разминал ушибленные ребра. Боль поначалу была адской, но потом, спустя несколько часов сменилась глубоким, разливающимся теплом. Спазм понемногу отпускал.

— Рентген бы по-хорошему сделать! — вздыхал он. — Пальцами мало что понимаю. Переломов там нет, скорее всего, сильный ушиб. Или даже несколько. Упал?

— УАЗ подорвался на мине, я внутри был. Откуда ты знаешь, как лечить? — спросил я, сквозь стиснутые зуба.

— Учился в медицинском. Бабка по материнской линии знахаркой в деревне была. А тут практика, — он устало вздохнул. — Бараны, овцы, люди… Все живые, все болеют одинаково. Меня потому и оставили, что такие люди им нужны.

— А что с другими?

Но на этот вопрос он ответить не успел — его кто-то окликнул и он ушел.

Так прошла неделя. Благодаря его мазям, травам, которые он подмешивал в еду, и относительному покою, я начал приходить в себя. Несколько раз он даже делал мне массаж. Ещё приносил таблетки, видимо собранные где-то среди брошенных вещей погибших советских солдат, что душманы находили.

Постепенно острая боль сменилась ноющей, уже можно было двигаться не морщась от боли, сидеть и делать простейшие упражнения из лечебной физкультуры, чтобы не атрофировались мышцы. Тесновато, конечно, но куда деваться?

Я снова начал чувствовать себя солдатом, а не беспомощным тюфяком, которому крылья обрезали.

Старый и хмурый Малик изредка появлялся на краю ямы. Он молча смотрел на меня своими холодными бледными глазами, и в них читалось едва сдерживаемое раздражение и нетерпение. Можно сказать, что сейчас я был для него чем-то вроде неудачной инвестиции — слишком долго выздоравливал, требуя еды и ухода. Такие как я ему не сильно нужны. Будь время другое, меня бы пристрелили и сбросили куда-нибудь в глубокое ущелье. Однако война закончилась, советских солдат в округе больше не было, а амбиции остались. Район глухой, тут и раньше-то мало кто появлялся, а теперь и подавно. Этим и объяснялся тот факт, что этот кишлак до сих пор с землей не сравняли из-за подозрений в пособничестве мятежной оппозиции. Тут и смотреть-то не на что — три десятка домов в каменном кармане.

Меня безвылазно держали в яме, лишь изредка появлялся кто-то из вооруженных моджахедов. Они смеялись, ругались и уходили. Андрея, судя по тому что я слышал, тут тоже не сильно уважали, но именно ему поручили следить за мной — чтоб копыта раньше времени не отбросил. Наверняка тот навешал им лапши на уши, что нужно время и тогда он гарантированно приведет меня в норму. Ему верили.

Прошло еще несколько дней. Я продолжал потихоньку восстанавливаться. Близился тот момент, когда я смогу предпринять попытку выбраться из этого каменного мешка. Конечно же нужно было вытаскивать отсюда и Андрея — тот как будто бы морально пал духом и уже не видел себя тем парнем, кем был до афганского плена. И это было для меня странным — будто бы для него жизнь закончилась.

Однажды вечером, когда суета в кишлаке затихла, а поздний намаз еще не наступил, Андрей спустился в зиндан куда раньше обычного. Он принес лепешку с мясом — неслыханная роскошь. И что-то вроде самодельного широкого бандажа для спины.

— Ешь. Возможно, в последний раз от меня, — мрачно сказал он, садясь на корточки у стены. — А это закрепишь на пояснице покрепче! Чтобы мышцы держали!

— Так, погоди… Что-то случилось? — насторожился я.

— Завтра сюда приедут чужие. Не местные. Малик сообщил через проходящих челноков, — он понизил голос до шёпота. — Мол, поймал раненого советского офицера. Сказал ты им будешь полезен. Считает, что наконец-то нашел тебе «хозяев».

Я перестал жевать, кусок едва застрял в горле. «Хозяева»… Слово прозвучало зловеще. Но я тут же откинул эмоции — меня подобным совершенно не напугать.

— Кто они?

— Не знаю. Наверное люди генерала Хасана. Или те, кто с ним работает. Возможно пакистанцы. Они уже были здесь. С ними будет важный человек. Возможно американец, из их разведки, но точно не знаю. Переводчик, может быть. Малик сказал, что ты идеально им подойдешь.

— Для чего? — мрачно спросил я, но Андрей лишь пожал плечами.

— Не знаю. Старик уже с ними сторговался. Завтра тебя заберут. А больше я ничего не знаю.

Он помолчал, глядя на свои грубые, в уже затянувшихся шрамах, руки.

— Слушай… Малик этим давно промышляет, — тихо продолжил Андрей. — В это сложно поверить… Еще когда война была в разгаре, он сам и его люди выслеживали отставших, заблудившихся дезертиров или раненых. Травил, как тебя, сажал в эту яму. Потом продавал в рабство в горные кишлаки — работать, пасти скот. Строить дома или что-нибудь чинить. Некоторых просто убивал, если не находил покупателя или они были бесполезны. Но война окончилась, «товара» не стало. Последний, до тебя здесь сидел… Хотел сбежать. Полез через горную тропу, что заминированной осталось с тех времен, когда тут боевые действия шли. Ну и того… Подорвался. Малик сам его потом и пристрелил, чтоб не мучился. Холодный он, как камень. Для него мы не люди. Говорят, что раньше он был влиятельным человеком, а потом у него всю семью уничтожили. Не знаю кто и почему. У него словно нет души.

В его голосе звучала такая безысходная тоска, что сжалось сердце. Этот парень оказался очень хорошим и порядочным человеком, с чистой душой. А я был для него своеобразным напоминанием о прошлой жизни, которую он уже позабыл. Вернее, его заставили это сделать и мне страшно представить, как это было. Сложно сказать, что он тут пережил и через что прошел.

На следующее утро они действительно пришли. Четверо — трое афганцев в военной форме непонятной расцветки и один человек в гражданском, в походных штанах и куртке цвета хаки, хороших ботинках, с коротко стриженными волосами и узким безразличным лицом. На глазах солнцезащитные очки, за плечами рюкзак. Винтовка. Малик суетился рядом, подобострастно улыбаясь.

Меня, все еще в лохмотьях, с трудом вытащили из ямы. Ноги плохо слушались после почти двухнедельного заточения — не было у меня там возможности хорошо разминать ноги и ходить по зиндану. Я стоял, пошатываясь, дыша полной грудью и уверенно встречая взгляд незнакомцев.

Человек в гражданском, тот самый «гость» медленно обошел меня кругом, оценивающе осмотрел, будто скаковую лошадь. Он остановился прямо передо мной. Его глаза были бледно-голубыми и совершенно пустыми, без единой эмоции.

— Надо же, какой любопытный экземпляр! — произнес он на хорошем, лишь с легким акцентом, русском языке. Его голос был ровным, металлическим, как у диктора, зачитывающего сводку погоды.

— Чего? — я просмотрел на него испепеляющим взглядом. Попытался обернуться, но мне в спину тут же уткнулся ствол автомата.

А их старший вытащил из какую-то палку, вроде той, что используют патрули ППС при задержании. Поиграл ей в руках, затем резко замахнулся на меня, явно пытаясь напугать и вызвать соответствующую реакцию, но я никак не отреагировал. Даже глазом не моргнул.

— О! Какой бесстрашный! — он криво ухмыльнулся, посмотрев мне в глаза. — Хорошо, очень хорошо. Ты офицер? Звание? Имя? Говори!

— А не пошел бы ты обратно в свою Америку?

— Ух ты какой дерзкий… Неужели старик Хуммас тебя не приструнил⁈ Ничего, это мы и сами быстро вылечим! Смотрю, ты выносливый. Крепкий. Решительный. Моральный дух тоже в норме! Идеальный образец для отработки.

— Чего ты там сказал? Какой еще отработки? — я с трудом выдавил из себя. Откуда-то из недр памяти всплыла тревожная мысль.

— Ну, как же, — он чуть склонил голову. — Советский офицер, с боевым опытом. Навыки, умение выкручиваться из сложных ситуаций, смекалка. Ты бесценный материал для подготовки бойцов наших новых союзников. Ты будешь в числе тех, на ком они начнут оттачивать свое мастерство. Ты станешь живым учебным пособием. Грушей для биться. Куклой.

Он резко повернулся к сопровождавшему его афганцу с шрамом.

— Этого берем!

Меня тут же грубо толкнули в сторону стоящего внизу, на дороге черного пикапа. Там тоже была охрана.

Я резко обернулся к душману позади меня, намереваясь освободиться, но увидел нацеленный мне в лицо ствол М-16. А американец сзади нанес мне подлый удар своей палкой в районе правого бедра. Я зашипел от боли.

— Ещё раз так сделаешь, сильно пожалеешь!

Тот только усмехнулся.

— Не в этой жизни, русская сволочь!

Сопротивляться и впрямь было бессмысленно — получу несколько новых травм, а ничего не добьюсь. Пока ещё я немногое могу.

Когда меня подводили к машине, я успел обернулся в сторону кишлака. В тени крайнего дома, у колючего кустарника стоял Андрей. Он смотрел на меня печальным взглядом. Его плечи и руки были опущены, а кисти бессильно сжаты в кулаки… Он все прекрасно понимал — мы больше не увидимся. Понимал, что моя дальнейшая судьба будет хуже, чем у него сейчас. Обратно никто не возвращается.

Жаль, мне не удалось его отблагодарить за оказанную медицинскую и человеческую помощь, за проявленное внимание… Но это мы ещё посмотрим!

— Куда вы меня повезете? — четко спросил я.

— А какая разница? — хмыкнул американец. — Впрочем, мне не жалко. В Пакистан.

Дорога в туда была долгой и проходила по горным дорогам, известным далеко не всем. Меня везли прямо в кузове, с завязанными глазами, связанными руками за спиной, в окружении двоих душманов. Я ничего не видел, но чувствовал смену высоты, резкие повороты, рычание двигателя на подъемах.

Один раз мы остановились, и я услышал, как водитель что-то говорил на смешанном урду — вероятно мы пересекали границу. Воздух вроде не изменился, но стал как будто бы чуть более влажным. Пикап трясло уже не по камням, а по ухабистой грунтовке. Кажется, мы наконец-то прибыли.

Хлопнули двери. Послышались голоса на английском. Смех.

— Вытаскивайте русского!

С головы сорвали мешок. Я прищурился от яркого солнечного света.

Вокруг горы, холмы. Это было чем-то вроде долины, посреди которой разместился довольно большой лагерь, причем явно не временный. Тут была ограда с колючей проволокой, были вышки. Здания, в основном одноэтажные. Вышка радиосвязи. И много вооруженных людей в странной серой форме.

Я думал, что мне проведут что-то вроде краткого инструктажа, доведут правила этого места. Но нет. Не развязывая руки, меня повели в длинное одноэтажное здание, двери которого были открыты настеж.

Внутри оказался прямой коридор с камерами, закрытыми железными решетками. Это походило на карцер, своего рода тюрьму. Почти все они были пустые. Но проходя мимо одной из них, я увидел человека, которого совершенно не ожидал здесь увидеть. Черт возьми, кажется, это Кикоть!

Переходим на 12 том. Лайки приветствуются, прошу вас не лениться и жмякнуть сердечко. Спасибо) https://author.today/work/500246