Спасти своего врага

Глава 30

Мысль о том, что сделал этот эльф, приводила меня в бешенство. Я готова была лопнуть от злости. И в то же время меня мучил вопрос: «Как? Как у него получилось меня связать? Как смог он обойти запрет на причинение вреда госпоже, если на шее у него до сих пор чернеет кленовый лист рабской метки?»

Присмотревшись, я с удивлением обнаружила, что контуры листа побледнели, стали не черными, а серыми. Но ведь не исчезли совсем — значит, магия клейма должна работать.

«А может, дело в намерениях? — мелькнула в голове неожиданная мысль, которая, в отличие от многих других моих мыслей, не показалась мне чужеродной. — Он смог приблизиться ко мне спящей и связать, потому что преследовал благую цель. Хотел не навредить, а помочь. Возможно, я в самом деле нуждаюсь в помощи. В последнее время со мной творится что-то странное. Я словно схожу с ума. Эти постоянные головные боли, провалы в памяти, непонимание собственных поступков…»

«Глупости! Он обнаглевший постельный раб, который за свою выходку заслуживает смерти!»

В мои рассуждения вклинился голос с совсем другой интонацией. В глубине души я ощущала его неправильность, его чужую, насильственную природу. Когда он приходил, я начинала мерзнуть, меня охватывал озноб, словно в уютный домик моего сознания врывался сквозняк.

Этот голос маскировался под мой собственный, но был непрошенным гостем, и отмахнуться от него не получалось — он вынуждал себя слушать.

«Не верь ему! Он обездвижил тебя, чтобы изнасиловать. Хочет отомстить за свои унижения в плену. Ты ведь сделала его своим постельным рабом, а теперь он получил шанс поквитаться. Надо любой ценой освободиться от веревок и убить его. Продолжать путь вместе с ним слишком опасно. Он — угроза».

Чем дольше я жила с этим голосом в голове, тем больше у меня получалось сопротивляться его влиянию и тем чаще случались моменты просветления, когда на короткое время я понимала: что-то со мной не так. С некоторых пор я ставила под сомнения слова, нашептанные чужаком в моем разуме. Я перестала верить ему безоговорочно.

«Если бы намерения Альва были дурными, метка на шее не позволила бы ему сделать то, что он сделал. Но у него получилось меня связать, а значит, магия рабского клейма не увидела угрозы».

Эта мысль была настолько логичной, что даже голос, несущий зябкую дрожь, не решился возразить. В нем прорезались истерические нотки. Теперь он звучал, как голос спорщика, у которого закончились доводы.

«Ты — хозяйка, а он раб! Прикажи ему тебя освободить, и метка заставит его подчиниться. Только выбери правильный тон. От тона многое зависит. Не визжи, как до этого, а требуй. Властно».

В висках проснулась и начала нарастать знакомая пульсирующая боль. Я понимала, чем она вызвана и какой сильной может стать, если не подчиниться голосу в голове. Губы разомкнулись сами собой.

— Я приказываю тебе развя…

Глаза Альва расширились. Он понял, что сейчас произойдет, и метнулся ко мне. Его ладонь зажала мне рот. Теплые губы запорхали по ушной раковине.

— Пожалуйста, Хель, не надо. Я пытаюсь тебя спасти.

Он говорил так искренне, и я подумала: «Может, довериться ему?»

Тотчас меня поглотила вспышка ярости, которая не была моей собственной. Но вскоре навязанная злость схлынула, и в глубине разума прозвенел коварный смешок. По краю сознания эхом прокатилось: «Что ж, попробуем по-другому».

Под ладонью Альва, что закрывала мне рот, я неожиданно для самой себя вытянула губы трубочкой и поцеловала его руку.

Глаза у эльфа стали на пол-лица, да и мои собственные от удивления вылезли из орбит.

Зачем я это сделала?

Ответ не заставил себя ждать. Горячей волной меня затопило душное, тягучее, как мед, желание соблазнить этого мужчину.

Теряя над собой контроль, я снова поцеловала внутреннюю сторону ладони Альва и с восторгом отметила, как потемнели его глаза, как черными озерами разлились зрачки и участилось дыхание.

Альв тяжело сглотнул. Я понимала, что выбила почву у него из-под ног. Он почти не шевелился, попав в капкан моего взгляда, пылающего страстью.

Я знала, как сделать так, чтобы он убрал ладонь от моих губ, и кончиком языка лизнула его кожу. Альв тотчас отдернул от меня руку, как от укуса пламени.

Что-то внутри заставило прошептать в дождливый сумрак под каменным сводом нашего убежища:

— Поцелуй меня.

Я сказала это, глядя ему в глаза. Сказала с придыханием, томно.

И Альв со стоном обхватил мою голову широкими ладонями.

Под раскаты грома, во вспышке молнии, озарившей пещеру, он жадно завладел моим ртом. Он хотел этого поцелуя так сильно, что у него тряслись руки. Я чувствовала бешеный грохот пульса в подушечках его пальцев. Альв целовал меня с лихорадочной страстью, которая делает мужчину нетерпеливым и даже грубым. Целовал с упоением и отчаянием, будто пытался насытиться и не мог. Его губы были жесткими и требовательными, хватка — судорожной. В его стонах смешались восторг и горечь поражения. Он выглядел как человек, который не властен над собой. Как человек, уступивший своим тайным желаниям и шагнувший в пропасть.

Связанная по рукам и ногам, в его руках я была словно кукла. Он мог вертеть мной, как вздумается, но в действительности это я вертела им. Мужчина, ослепленный страстью, всегда во власти женщины, что делает его твердым. Я чувствовала: еще немного — и Альв окончательно перестанет что-либо соображать.

— Хель, Хель, — шептал он с надрывом.

Теперь моя голова лежала на его плече, и он терзал мои губы, прерываясь только для того, чтобы назвать меня по имени.

В этом его «Хель, Хель» было столько чувств, столько затаенной боли и нерастраченной нежности, и какая-то безотчетная, но горячая просьба, которую невозможно оформить в слова.

— Хель…

Его рука скользнула вверх по моей ноге, почти целомудренно огладила бедро, поднялась по животу и замерла в сантиметре от груди. Его пальцы трепетали на моих ребрах, словно он решался на что-то. Словно хотел позволить себе лишнего. Выбрав полумеры, Альв костяшками пальцев погладил низ моей груди — при желании можно притвориться, что это вышло случайно.

Снаружи грохотал дождь. Потоки воды обрушивались на землю у входа в пещеру. В центре нашего убежища трепетал костер, заключенный в круг из камешков-артефактов, которые поддерживали пламя, не давая ему ни погаснуть, ни разгореться так, что это стало бы опасным. Блики огня подсвечивали волосы Альва золотом.

Он уложил меня, связанную, на скалистый пол. Накрыл собой, своим тяжелым горячим телом. В бедро мне, почти болезненно, уперся твердый бугор.

Альв разорвал поцелуй, чтобы поднять над головой мои обмотанные веревками руки, ибо те мешали нам вжаться друг в друга.

Этот момент я выбрала, чтобы попросить:

— Развяжи меня.