Спасательный круг (СИ)

Солнце и гром

Мне больше не нужна надежда. Потом больнее умирать. Я стала грязной, он стал нежным. А ты не смей меня прощать.

Тик… Так… Тик… Так… Тик… Да ну сколько можно?! Делия поднимается с постели и идёт по ярко-красному ковру в сторону письменного стола. Тёплый ворс ласкает ступни, а ей кажется, что она ступает всё глубже в море крови. Над столом висят часы, круглые, с дубовым ободком. Такие маленькие, но такие громкие. Спасибо, что без кукушки. Девушка забирается ногами на кресло, обитое коричневой кожей, и тянется на мысках к ненавистному ей предмету. Ещё чуть-чуть — поймала. Ведьма спрыгивает на пол и суетливо вертит время в руках, не может найти отсек для батареек. Тогда она, пытаясь держать нервы под контролем, чуть ли не летит ко входной двери и выбрасывает часы в коридор. Служанка, проходящая мимо, удивлённо смотрит на хозяйку и порывается что-то спросить, но Делия резко пресекает: «Унеси!» Девушка закрывается и оседает на пол, стараясь дышать глубоко и медленно, представляя в голове квадрат, в ожидании, что скоро сердце перестанет биться о рёбра. Тусклые светло-карие глаза утыкаются в потолок и закрываются. Тишина. Наконец-то. И на кой чёрт Астарот притащил ей эти часы с их отвратительным навязчивым тиканьем? «Чтобы ты лучше ориентировалась во времени и раньше ложилась спать, котёнок». Ага, конечно. Делия была готова поклясться, что видела, как по прошествии пары часов чёрные стрелки сами отматываются на час назад.

Дни здесь вообще тянулись резиной. Армия демона, целые легионы, маршировали туда-сюда, лишь изредка останавливаясь. Так продолжалось по несколько недель прежде, чем красноглазый давал команду разойтись на пару дней. Он утверждал, что так нужно, чтобы держать их в форме, но девушке казалось, что ему просто скучно. Она невероятно уставала от этого бесконечного топота тяжёлых железных ног, что били набатом по голове. Ведьма много раз хотела дойти до Астарота и попросить прекратить это бессмысленное и беспощадное топанье, зная, что для неё мужчина никогда не бывает занят, но боялась, что он обязательно попросит что-то в ответ.

Корделия устало поплелась обратно в кровать. Упав безвольно, блондинка облокотилась на спинку, разглядывая стол. Вид эстетично разложенных книг портили комья из бумаги, коих было не меньше десятка. Она пыталась вести дневник, выплёскивая эмоции на переработанное дерево, но это всегда заканчивалось либо беззвучной, либо очень громкой истерикой. Эта затея показалась ей ужасно детской и бесполезной. Возможно, она передумала бы, если бы хоть раз дошла до конца, описав хотя бы большую часть чувств, но кому это нужно? Пусть её гнев и отчаяние будут при ней. У них есть свой обожатель.

Верховная, уже бывшая, впервые в жизни ощутила целиком, какого это, когда нечем себя занять. Если апатия настигала её в шабаше, она через силу вытаскивала себя, заставляла делать хоть что-нибудь, даже мелочь, зная, что в ней нуждаются, а сейчас — всё потеряло смысл.

«Надо что-то сделать. Может, перестановку? Или хотя бы почитать ту книгу по психологии. Или сказку. Может, выпросить у Астарота семена и посадить цветок? Ага, который завянет так же, как я. К чёрту. Может, завтра».

Завтра перетекало в сегодня, превращалось во вчера, растягивалось на недели, но уже давно перестало провоцировать чувство вины. У неё есть вечность, чтобы взять себя в руки, так к чему торопиться? Именно так рассуждал тот, кто опустил руки. Выглядела Делия, кстати, не лучше. Худая, даже очень, будто бы высохшая, серо-бледная, с синяками, похожими на грязные лужи, берущими своё начало под выпученными из-за худобы глазами, растекающимися аж до щёк. Иногда ведьма удивлялась даже тому, что у неё хватает сил помыться, не говоря о том, в каком шоке была, когда нашла в себе достаточно гордости, чтобы оттолкнуть в очередной раз Астарота. Ни о какой капитуляции с обеих сторон и речи не шло, но блондинка пообещала больше спать, если по ночам её никто не будет тревожить. Даже смогла слепить оберег из костей мёртвых демонов, изгнанных когда-то и казнённых.

А ещё она думала. Иногда. Если мысли чудом забирались в светлую головку, то в большинстве своём были о Майкле. О том, какой это выбивающий из колеи контраст: засыпать в тёплых руках любимого или всю ночь вертеться, как уж на сковородке, на холодных простынях, ожидая очередного домогательства или «разговора». Она скучала, да так, что выть хотелось, срывать горло в рыданиях и биться головой о стену, стирать в кровь кулаки об неё же. Как он там? Смог ли выкарабкаться из их общего кошмара или продолжает изничтожать себя алкоголем? Делия всем своим существом желала, чтобы у него всё было хорошо и он начал с чистого листа. Больше всего блондинка боялась отпустить, несмотря на то, что это необходимо, боялась забыть его грубоватые черты и низкий голос, его шершавые властные руки.

Самым паршивым во всей этой ситуации было то, что вот уже месяц она слышала во сне его голос, такой родной и умоляющий. Ведьма потому и перестала спать даже те пару часов, на которые раньше удавалось вырубиться. Она убегала, как ей казалось, от этих ужасных снов, где этот голос виделся лишь насмешкой, издевательством Астарота или Преисподней. Если это способ свести её с ума, то это отличный способ. Ей так надоело. И вот опять. Свечи в комнате затухли вновь, она решилась хоть раз выйти. Что-то сияет вдали. Девушка видит силуэт. Такие знакомые очертания, только сильно…зауженные что ли… Это сбивало с толку. Делия застыла, не зная, как ей быть. Сбежать или поддаться. Разобраться, развеять этот мираж или обрадоваться. Силуэт шагнул в её сторону, заставив отступить назад. Остановился. Тень ощущала её задавленную, но до боли в сердце знакомую энергию. Нужно доказать ей, убедить, послать волну энергии в ответ.

Ведьма чувствует, как её окутывает знакомая сила, внушая предвкушение. Мурашки табуном одолевают хрупкое тело, пот, наверное, стекает по вискам. Ну не может же этого быть, не сейчас. Ведьма чувствовала, как отдаётся в висках её собственное сердце, ощущала, как сильно вспотела от волнения и, облизнув пересохшие губы, вкусила соль своих слёз. Нет! Это всё бред воспалённого сознания. Не нужно идти туда, будет только хуже, ещё больнее. Ведьма разворачивается, выдыхает и собирается убежать.

— Не уходи, — требовательно, отчаянно и умоляюще кричит силуэт.

Она поворачивается и идёт ему навстречу. Сомнений быть не может. Это он. А если нет — ей него терять. Факелы на стенах коридора загораются ровно тогда, когда она останавливается пройдя половину. Смотрит и думает: «Ну же, только бы не сон, только не сегодня, пожалуйста». Языки пламени освещают вышедшего из тени мужчину.

Они оба стоят в полутора метрах друг от друга, смотрят изучающе, удивлённо и выжидающе. Когда-то они стояли так, будучи врагами, жаждали разорвать друг друга в клочья, приструнить. А сейчас он дышать не может, не веря, что это по-настоящему она. Минута, две, три…вечность. Мужчина решается: неуверенно, боясь, ступает вперёд и тянет руку к её волосам. Она дрожит, но не убегает. Проводит трепетно по голове, цепляет сухую ломкую прядь пальцем. Да, гребаный дьявол, это то, что нужно. Нашёл. Девушка внимательно наблюдает за его руками и думает только о том, почему мужские костяшки так разодраны. Она поднимает блестящий взор на него, и он не выдерживает: хватает за левое предплечье и что есть силы резко тянет на себя.

— Де-ли-я.

Миндаль и кофе. Кофе с миндалём. Такой резковатый, терпкий и такой дурманящий. Интересно, она любила бы кофе и миндаль так же сильно, если бы не полюбила его? Именно об этом думает Делия, сидя на коленях у Майкла, уткнувшись носом в его широкую шею, судорожно вдыхая каждую минуту. Она должна, нет, просто обязана заменить его запахом свой собственный. Его руки крепко, надёжно, лежат на хрустальных плечах и талии. Поперёк туловища обхватывают так, словно не собираются отпускать даже под предлогом смерти. Они расположились на её кровати, зажгли свечи по периметру покоев и не переставали разглядывать друг друга. Толком даже не поговорив, прерывая гляделки на терпкие глубокие поцелуи и стальные объятия. Вот оно. То самое волнующее чувство, когда щемит в груди, когда сердце готово выпрыгнуть, когда хочется сгореть от прикосновений, раствориться в любимом человеке. Столько всего хотелось сказать, но никто не знал, с чего начать, а воздуха и вовсе не хватало даже на банальное «как ты?» Майкл упивался ею, дышал ею, считал через одежду каждую косточку, кусал пухлые желанные губы, уже багровые от их слезливых терзаний. Он так скучал. Так великолепно снова ощущать это ласкающее тепло, исходящее от неё, чувствовать, как девичье сердечко доверчиво бьётся рядышком, как она льнёт к нему поближе, чувствовать взаимность и умиротворение.

— Я так безумно соскучился. Родная, хорошая моя, малышка, так долго искал встречи с тобой. Зачем ты убегала от меня? — спросил Антихрист горячим шёпотом, прислонившись своим лбом к её, силясь утонуть в её огромных глазах цвета поздней осени.

— Я, — шепчет в ответ Делия и прерывает зрительный контакт, чтобы обвить его торс ногами, прижавшись максимально близко и обнять за шею, опустив голову на костлявое плечо. — Я думала, что это обман, плод больного сознания. Майкл, — сжимает крепче, как сжимает ребёнок, долго не видевший родителя. — Мне так невыносимо плохо без тебя. Как ты? Что ты? Почему ты такой грязный, почему пахнешь алкоголем? Зачем губишь себя? Мне так хочется, чтобы с тобой всё было в порядке, милый. Умоляю, скажи, что ты живёшь.

Она не могла не заметить, насколько её мальчик исхудавший и потухший. Не могла смириться с мыслью, что Майкл губит свою жизнь, он ведь такой… он ведь умнее, способнее остальных, она помнит, как горели его глаза в их первую встречу. Почему он так бездарно тратит своё время?

— Прости меня, Корделия, но я существую, не живу, — целует в макушку. А самому так стыдно, так паршиво. Но при всём желании Антихрист не чувствовал в себе сил оправдать надежды своей девочки. Парень поднимает голову, чуть отстранившись, опуская ладони на впалые щёки ведьмы. — Разве я могу делать вид, что жизнь продолжается, когда тебя нет, Делия? Я ведь не твои ведьмы. Ты оставила меня, решила всё за нас. Нет, малышка, не смотри так, я не виню и не упрекаю, просто… Просто без тебя всё так сложно. Без тебя я совсем один. Я ненавижу просыпаться и понимать, что ты не рядом, что я не могу перевернуться на другой бок и притянуть тебя к себе, не могу услышать, как ты бурчишь, что пора вставать…

— Эй! Я не бурчу! — чуть посмеялась Делия, и он вернул ей грустную улыбку. — Так нельзя, Майкл. Нельзя жить прошлым. Я сделала это ради тебя. Знаю, что ты скажешь, что лучше, если бы я осталась жива, но это не так. Самым лучшим подарком для меня будет то, что моя жертва не напрасна. Пожалуйста, сохрани её, покажи, верни мне того Майкла, уверенного в себе, нахального и идущего к цели.

Нельзя жить прошлым. Как это? Она есть его прошлое, она единственное, что в этом прошлом было хорошего. Значит, нельзя жить ею? Бред! Но мужчина не стал спорить, не сегодня. Антихрист перевёл тему, спросив то, что так долго хотел:

— Что эта мразь делает с тобой здесь? Ты такая худая, вся в синяках. Он избивает тебя? Насилует?

Лэнгдону чертовски не хотелось быть правым. Он много раз думал о том, как Верховная живёт с Астаротом. Разумеется, Майкл был уверен, что этот выблядок распускает руки и, вероятно, да что там, точно, берёт его девочку, портит её. Подсознание то и дело подкидывало ему картины, как она голая кричит под ним или, того хуже, стонет от удовольствия. И как бы блондин не старался оправдывать Корделию, свою тёмную вспыльчивую сторону обмануть не мог. Ему была противна мысль о том, что кто-то прикасается к ней, вызывала отвращение порой даже к самой ведьме. Он не знал, как вести себя, зная, что её насилуют. Да, она не виновата, но так паршиво, так хочется размазать и его, и её. Но судя по внешнему виду Делии, это явно было не взаимно.

— Нет, не бьёт, — она помотала головой, но потом опустила глазки и слезла с него, обхватив руками колени, подогнув их под себя. Ей нужна защита и поддержка. Всё её тело буквально кричало об этом. То, что Корделия сломается было очевидно. Если уже не сломалась. — Ну, иногда, если мы сильно ссоримся. Может стукнуть, а потом пытается извиниться. Чай приносит, пирожные, книги. Но в ногах не валяется, чтобы не зазналась. Насчёт насилует…нет, — как-то неубедительно выдохнула девушка.

— Делия я не буду тебя осуждать, просто хочу поддержать…

— Астарот не трахал меня! — блондинка закричала, отчаянно, злобно. Корделия была на грани, и Антихрист был вынужден ей поверить и успокаивающе погладить по плечу. — Я говорю правду, — уже более спокойно сказала ведьма. — Я не хочу тебе врать и говорить, что он не пытается. Ещё как пытается, но пока у него не получилось. Мне очень хотелось бы сказать, что я у тебя сильная девочка, но если он всё же решится довести это дело до конца, я не смогу защитить себя. То, что я пока не тронута, это больше его заслуга. — Девушка дрожала, подбирала слова. Не нужно говорить Майклу об этом, не нужно. Нужно промолчать, сказать, что всё хорошо, он ведь накрутит себя, уже накрутил. Но проблема Делии всегда заключалась в её экстремальной откровенности, и если бы демон в действительности надругался бы над ней, она бы тоже сказала, просто не умела не сказать. — Астарот… Я не понимаю, чего он хочет. Когда меня пытали, — а вот тут всерьёз стоило прикусить язык и заткнуться, потому что у Майкла раздулись ноздри и сжались кулаки, — в общем, тогда я потеряла всякий смысл и надежду. Тогда у меня не было сил сопротивляться и драться, я была безвольной куклой. Но он не стал меня…передумывал на этапе…пришёл и передумал. Говорил потом, что так неинтересно, когда мне всё равно.

Это было глупо отрицать, она видела, что красноглазый честно пытается себя сдержать. Нет, не оправдывала, не жалела, но видела. Однако, это не прибавляло демону очков, ведьма была уверена, что это всего лишь игра. Это не маленький неопытный Майкл. Хотя даже он умел притворяться. А тут вполне себе взрослый хитрый демон. Единственное, о чём думала Верховная: «Пусть подольше играет в благородство». Возможно, ей удастся изучить его, тем более, когда она знает, что может видеть Майкла, появился смысл. Вновь.

— Но сейчас он не заходит ко мне по ночам. Видишь? Мы смогли об этом договориться, — непонятно, кого она успокаивала, потому что успокоиться не мог никто. Ведьма накрыла ладонь Антихриста своей и заглянула в глаза настолько нежно и весело, насколько умела. — Всё будет хорошо.

Как же Майкл хотел наорать, что нихрена не будет. Сорваться, показать, как сильно он разучился сдерживаться, но один только её побитый вид говорил о том, что каким бы эгоистом мужчина не был, ей в разы хуже. Поэтому Антихрист обнял её, поцеловал в висок и ответил на выдохе: «Будет. Обязательно будет. Иди ко мне». Парень лёг, утянув её на свою грудь, и они заговорили о поверхности. Её глазки так заискрились на словах о том, что девочки помнят её и пытаются воплотить её желание — гармонию в шабаше — в жизнь. Да к чертям эти мысли о насилии со стороны Астарота, о том, что ей когда-то это понравится, пусть эти грязные черви идут подальше, он простит ей всё, если придётся. Найдёт способ забрать и вновь сделать своей. Наконец Майкл почувствовал в себе ту необходимую жизненную силу.

— И как тебе живётся с Амелией? — с усмешкой спросила Делия, совсем не показывая, что расстроилась. С одной стороны, она всей душой желала, чтобы Майкл отпустил её, так как без разрешения Астарота она не выберется отсюда вопреки всем увещеваниям Антихриста. Хотела, чтобы он ответил Амелии и был счастлив в новой жизни. Но с другой стороны Делия ужасно огорчилась. Он тоскует по любви, увядает без поддержки и мотивации со стороны, девочки толком его не принимают, лишь вопрос времени, когда шатенка станет нужна ему так же, как он нужен ей. Наверное, ей лучше было бы не знать об их общении.

— Я не живу с ней. Я использую её и посылаю прямым текстом. Мы с ней оба знаем, кого я люблю и всегда буду любить. Даже чёртовы сатанисты меня не раздражают так, как она. Хотя сатанисты мне нравятся, в какой-то степени. Они меня так расхваливают, обхаживают, так смотрят с открытыми ртами.

— Да ты сама скромность. И как же Ваше Величество существовало бы без них?

— Зараза, — рассмеялся Лэнгдон и повалил её на спину. — Моя сладкая. Чтобы в следующий раз, когда я увижу тебя, ты не была такой худой. Пусть этот мудила тебя больше кормит, и ты не выёбывайся — ешь.

— Как прикажете, мистер Лэнгдон, — искренне улыбнулась ведьма.

— Умничка.

Они разговаривали пол ночи, целовались, обнимались, мечтали, выражали слова поддержки и успокоения. Майкл и Делия невероятно хотели друг друга, но не знали, насколько материальны их тела в, как он объяснил, измерении снов. Это отдельный мир, теперь их личный, но насколько безопасно заниматься любовью — неизвестно. Корделия скинула с себя халат и ночнушку, забравшись под одеяло и прижавшись к парню всем телом, забирая себе его тепло. Они договорились изучить этот вопрос и понять, здесь просто души или они полностью переносятся сюда. Было бы тяжело объяснить, если бы Астарот услышал бы, что она разговаривает во сне или зашёл, не обнаружив ведьму в постели, нигде не обнаружив.

.

— Пора прощаться, — с вселенским сожалением прошептал Антихрист, не желая выползать из её объятий. Столько энтузиазма и желания идти вперёд ради нее её в нём отродясь не было. — Моя мисс Верховная.

— Мы же теперь сможем видеться?

— Надеюсь, что не только видеться, но и кое-что получше. Не всегда будет получаться. Нам надо узнать, как здесь идёт время, в какое время нам засыпать, чтобы совпасть и встретиться.

Делия с сожалением, поняла, что ей придётся вновь повесить нудные часы у себя в комнате.

Астарот вышел из душа, напевая незатейливую, весёлую, немного жутковатую мелодию. Мужчина, не торопясь, прошёл к кровати, где уже лежал подготовленный слугами костюм на сегодняшний день. Одевшись, он поспешил сбрызнуть пару капель одеколона на жилистую шею. Сегодня особенный день. Сегодня его возбуждение от одного лишь вида маленькой строптивой ведьмочки достигло своего апогея. В голове было не совсем ясно, он разрывался надвое, думая, стоит ли, может, попытаться ещё. Но, анализируя характер, привычки, поведение Корделии, демон пришёл к выводу, что либо он сделает это сейчас, либо окончательно прогнётся по неё. Полгода она здесь. Шесть месяцев. Сто восемьдесят дней. И ни разу ещё он не побывал в её постели, ни разу не ощутил тепло её тела на себе. Астарот присматривался к ней, много думал, давил, нежничал, ничего не давало результатов. Даже если он попытается стать лучше, ничего не поменяется, Делия не пойдёт на контакт. Да, в последнее время девушка лучше кушала, больше спала, выглядела лучше. И боролась с новой силой. Красноглазый был уверен, причина вновь вспыхнувшей непокорности не в нём, тут что-то другое. И этот подъём настроения явно не идёт ему на пользу. Да, возможно, он сломает её, дойдёт до точки невозврата, но так больше не может продолжаться, он становится одержимым и хочет какого-никакого понимания и тепла. За полгода при желании Верховная могла бы научиться с ним существовать, как это пытался делать он: говорил с ней, перестал бить уже как два месяца, осторожно прикасался, либо не прикасался вообще, повесил больше свеч в её комнате и по коридорам, много чего сделал. Она сама не захотела двигаться навстречу, сама довела до этого. Не нужно было даже пытаться показать ей, что она не игрушка, это обесценилось.

Идя в её покои, брюнет размышлял о том, как лучше поступить: обездвижить малышку или заколдовать, чтобы она сама этого захотела. В первом случае велика вероятность сломать её окончательно, но во втором — фальшь. Ему быстро надоест, если в её чудесных глазках не будет видно совершенно никакого смысла, слепое подчинение, вызванное магией лишь оттолкнёт. Значит, первое, ему осточертела эта борьба, осточертело быть заложником собственных чувств. Что-то внутри противно ныло о том, что мужчина совершает ошибку, но он спихивал всё на её милое личико. К чёрту человечность, он всё-таки демон, ему всегда была чужда мораль. Сделка есть сделка, как бы Делия от неё не бегала.

Малышка сидела на кроватке и что-то чирикала в своём блокноте. Улыбалась чему-то, даже не заметила, как он зашёл. Вдруг блокнот резко упал на пол, а Делия оказалась прикована к постели. Не могла пошевелиться от слова совсем. Через минуту оцепенение прошло, но встать она всё так же не могла, только всплеснуть руками. Руки он ей оставил, чтобы чувствовать, как она будет царапать его спину во время процесса. Как только ведьма отошла от шока, увидела, как над ней уже нависает Астарот, с предвкушением улыбаясь.

— Доброе утро, малыш, — спокойно сказал он, наклонившись слишком близко к ней.

— Доброе утро, — скрывать дрожь в голосе смысла не было. Она уже поняла, что в этот раз всё случится.

— Соскучился по тебе, знаешь? С ума схожу, когда вспоминаю, что ты не под боком. А ты такая неприступная, вредная. Я решил, что пора заканчивать твои побегушки от меня.

— Слезь.

— Не указывай мне! — одним рыком Астарот дал понять, что сегодня главный он и только он.

Впрочем, мужчина и не собирался долго с ней разговаривать. Он завёл её руки за головой, держа одной, а вторая ладонь опустилась под лавандовое платье, ложась чуть ниже колена. Такая нежная кожа, такая горячая, манящая и нужная. У него встал моментально. Корделия напряглась, покраснела и отвела взгляд. Было противно, а стало ещё противнее, когда его рука, погладив коленку, двинулась вверх по бедру.

— Остановись, прошу, — прошептала ведьма, задевая его губы своими, желая сплюнуть в ту же секунду. Ну как он может, знает же, что это не приведёт ни к чему хорошему.

— Поздно, Корделия. Ты плевала на все мои попытки быть с тобой хорошим, быть внимательным к тебе и добрым. Пора показать, на чьей ты территории. Можешь и дальше ненавидеть меня, теперь мне действительно всё равно, теперь ты по-настоящему просто игрушка, — шепчет прямо в ухо, чтобы точно дошло. Чёрт, так тошно от её дрожи, так…не хочется делать ей больно. Нет, хочется, конечно, но впервые в жизни его подсознание так яростно борется с его тёмной стороной. Ну уж нет, он не проиграет.

Когда его рука выныривает из-под платья и сжимает грудь сквозь ткань, она всхлипывает. Потом стискивает зубы, когда слюнявые губы и язык целуют за ушком. Делия решается на ещё один диалог, понимая, что если не сработает, придётся отвечать на каждый поцелуй, чтобы не было так больно, чтобы хоть на время процесса задобрить, заставить быть нежнее. Миртл же говорила ей притвориться кроткой, засунуть гордость в задницу и попытаться, а она продолжала доводить до греха, переоценив человечность Астарота.

— Тебе правда всё равно? — спрашивает, заставив оторваться от её ключиц и посмотреть в глаза. Только сейчас до неё доходит, что он действительно не играл всё это время, а искренне сдерживался. Чёртов ублюдок, придумавший себе высокие чувства. — Я с самого начала была игрушкой, да?

Заставить его ещё раз произнести это вслух. Мало ли, что он там думает, куда интересней, захочет ли повторить эти слова. Явно не хочет. Насколько же она слепа, если не видела, сколько в нём пространства для манипуляций, как он податлив рядом с ней.

— Чего ты добиваешься, Корделия?

— Поговори со мной. Умоляю, Астарот, не делай этого, ты всё испортишь, — невинные глазки, покорные. Она расслабила тело, смягчила взгляд. Деваться некуда, придётся применять всю женскую силу.

— Испорчу что? Ты ненавидишь меня, мне нечего терять.

— Пожалуйста. Если…если мы ни к чему не придём, ты продолжишь. Я здесь. Я в твоей власти, мне некуда бежать. Прошу.

Ух, как его разрывает от злости. Самая обычная, дешёвая, грязная лицемерка. Но как же сладко шепчет. Астарот сжал её шею, усмехнувшись её испугу.

— Говори. Я не слезу с тебя. У тебя минута.

— Дай мне время. Я не ненавижу тебя…

— Не смей мне врать! Я люблю твою честность, даже если она меня раздражает.

— Хорошо. Хорошо, ненавижу! Но я вижу, что ты стараешься. Правда, клянусь. Дай мне ещё немного времени, я стану спокойнее. Дай мне шанс увидеть тебя другого. Того Астарота, который был тогда, на аванпосте, когда мы лежали у камина и просто болтали ни о чём, помнишь? — она почти плакала. — Мне нравился тот Астарот, и с ним я бы смогла…смогла…

— Ну?

— Быть с ним, — вымученно выдыхает девушка и отводит взгляд.

Если раньше он смотрел на неё снисходительно, считал малышкой, а себя мудрым папочкой, держащим лицо, сейчас демон будто подсознательно менялся с ней ролями, уступал ей. Это не первый месяц, когда он просто присматривался, сейчас у него вполне серьёзные чувства, как возвышенные, так и физические, сейчас всё его нутро требует её.

— Вставай, — устало выплюнул демон, вскочил и потянул её на себя. Она не могла пошевелиться, тогда он снова дал ей доступ к собственному телу. Ведьма застыла на месте, стоя рядом с кроватью.

— Я всё понимаю, Корделия…

— Да что ты понимаешь?! — крикнула девушка, и брюнет выгнул бровь, давая понять, что она забывается. — Прости. Я слушаю, — глазки в пол и ручки в замочек. Ну а что она хотела? Сама довела, теперь пусть выпутывается.

— Я понимаю, малыш, что это всё моя вина и не снимаю с себя ответственности за это. Жалею ли я? Нет. Наверное. Делия, я демон, и в моей природе думать прежде всего о себе. Я правда не знаю, не провернул ли я такой фокус снова, если бы время обернулось вспять. — Что-то было не так, как обычно, ведьма чувствовала. Как будто он собирался разоткровенничаться с ней. Мужчина обнял блондинку и уткнулся носом ей в макушку. — Но я делал это только потому, что у меня не было иного выбора. Ты была занята Майклом, и я не знал, как ещё мне за тебя бороться. Да, возможно, это было просто желанием завоевать, поставить галочку, поиграться. Но сейчас, как бы не было тяжело тебе, мне тоже плохо. Веришь ты или нет, котёнок, но я совершенно искренне влюбился в тебя. Мне интересно с тобой, мне хочется быть рядом. И ты видела, что я пытался наладить контакт с тобой, но ты ни в какую. Я с ума схожу по тебе, я точно одержим, Делия. Так что прости, малыш, но вынужден напомнить, что у нас сделка, соблюдай условия, — тон вновь стал жёстким и не терпящим возражений на последней фразе.

— В нашем договоре не прописано, что я должна быть насадкой на твой член, Астарот. Когда влюблены, не заставляют и не принуждают.

— Да мне плевать, милая, я больше не намерен ждать твоего призрачного «когда-нибудь». Раздевайся. Я не сделаю больно, раз уж ты сегодня такая хорошенькая, — конечно, хорошенькая, когда на краю пропасти. Всегда бы такой была, цены бы не было.

— Дай мне ещё один шанс.

— У меня есть другая идея, одуванчик.

Недобрый блеск в глазах и пошлая ухмылка говорили о том, что ей эта идея не понравится не меньше предыдущей. Демон подцепил пальчиком её подбородок, намереваясь поцеловать, однако она дёрнулась. Ладно, наверстают позже с поцелуями. Астарот взял её руку и потянул на себя, кладя на своё бедро. Мужчина повёл женскую ладошку ниже, отвёл в сторону, потом вверх. Корделия с отвращением поняла, что ощущает в руке его твёрдый член. Она умоляюще посмотрела на него, когда он не позволил ей убрать руку.

— Ты поняла, что делать? — властно спросил красноглазый, хватая её за волосы.

— Пожалуйста…

— Либо так, либо ложись и раздвигай ноги!

— Если я это сделаю, ты не заставишь меня потом раздеться и не.

— Я тебя не трону, — он видел, что ей мало этих слов. — Чёрт возьми, клянусь! Только давай уже, не строй из себя девственницу, удовлетвори своего мужчину.

«Ты не мой мужчина», — с отвращением подумала ведьма и отвела глаза. Брюнет несильно прижал её к себе, заставив опустить голову на своё плечо. Верховная попросила затушить свечи. Хорошо. В темноте Делия пыталась отвлечься, пыталась убедить себя в том, что это не измена, хотя чувствовала, что уже всё рушится, прямо сейчас, всё вокруг меняется, пусть это и не секс. Майкл узнает, когда они встретятся, и вся их идиллия, что была последние два месяца в измерении снов, даст трещину. Сможет ли она вообще терпеть после такого любые мужские прикосновения?

Астарот прикрыл глаза, когда её ловкие пальчики расстегнули молнию на брюках. Он не трогал её, вообще убрал руки, не торопил, томился. Корделия несмело обхватила рукой его достоинство, с ужасом представив, как бы такой размер оказался в ней. Не сильно больше, чем у Майкла, но всё же больше. А Антихрист и так был её потолком в постели, она была уверена, ещё пару сантиметров, и будет больно.

Она неуверенно провела рукой вверх-вниз по стволу, подавив всхлип, так рвущийся из груди. Астарот шумно выдохнул и откинул голову назад. «Да, милая, продолжай. У тебя прекрасно получается». Девушка повторила движение, проведя большим пальцем по головке, и он простонал. Это не секс, но это вполне сносная замена, её нежные пальчики творили чудеса.

Через пару минут он истекал смазкой и активно толкался в её ладонь. Корделия ускорилась, желая лишь, чтобы это побыстрее закончилось. Знал ли он, как это сейчас рушит всё внутри неё и кем она себя считает? Нет, он стонал и сжимал её талию, а другой рукой накрыл её, помогая, надавливая сильнее, показывая, как нужно.

— Да, детка, ты лучшая. Моя умничка, ускорься, пожалуйста, — замурлыкал мужчина и схватил ее грудь.

— Не трогай меня! — шикнула ведьма. — Ты обещал!

Он приподнял руки вверх, сдаваясь, мурлыча ещё больше, растворяясь, предвкушая потрясающий оргазм. По факту, это дрочка. Но уже этого было достаточно, чтобы наконец успокоиться, а её близость и запах помогали погрузиться в пучину сладкого забвения и удовольствия.

«Ещё чуть-чуть. Ну же, пожалуйста», — уткнувшись взглядом в потолок, роняя слёзы, подумала ведьма. Он простонал громко и несдержанно, блаженно, и горячая струя заполнила её ладошку. Наконец-то. Девушка глянула на его раскрасневшееся лицо и, убедившись, что он в нирване, убежала отмываться от грязи этого проклятого утра.

— Ты просто чудо, малыш. Я зайду завтра, одуванчик, запомни, как нужно делать — послышался весёлый смех через минуту.

Ну вот и начало конца.