Земский докторъ. Том 4. Смутные дни

Глава 6

— Как — увезли? Аглая, попытайся рассказать все более подробно, — сказал доктор. — Вот так просто — бросили на телегу?

— Так, Иван Палыч, — горестно вздохнула Аглая. — Бросили и увезли.

— Подожди, а Гробовский… Ччто Алексей Николаич? Не сопротивлялся? Не пытался бежать? — Иван Палыч недоуменно потер переносицу.

Как-то все это было не очень-то похоже на поведение Гробовского. Насколько его уже успел узнать доктор, господин поручик попытался бы вырваться, бежать… Уж револьверов бы точно не испугался, у него и у самого револьвер имелся… и еще небольшой пистолетик — браунинг. Так почему же… Разве что… Ну, да — испугался! Только не за себя — за Аглаю.

И все же… что-то тут было не то!

— А третьего дня кто-то у забора ошивался, высматривал… Мне показалось — Гвоздиков, Яким! Ну, помните…

— Не думаю, чтоб он так быстро из тюрьмы добрался… Не думаю… — покачал головой доктор. — Аглаюшка, успокойся… Давай-ка чайку! Посидим, да подумаем, как Алексею Николаичу помочь?

— Да как уж ему теперь и поможешь-то?

Иван Палыч, подбросив мелко наколотых дровишек, поставил на плиту чайник. Весело взвилось пламя.

Заведующая больничкой развязала принесенный из дому узелок. На этот раз не совсем калитки — просто пирожки из обдирной муки, с яйцом и квашеною капустой. Вкусные! Да когда у Аглаи было не вкусно? Видать, хотела порадовать дружка, однако — увы…

Увезли… Трое… Молодые парни в черных плащах. Сюр какой-то! Зорро… Фанфан-тюльпан!

— И что, мандата никакого не показали?

— Не! — девчонка шмыгнула носом. — Говорю ж, револьверт под нос сунули… А Алексею-то, может, какую бумагу и показали — я не видела.

— В сторону Ключа, значит…

Доктор снял с плиты закипевший чайник. Задумался, разливая кипяток по кружкам, куда Аглая уже успела сыпануть сушеного чабреца да кипрея. Хоть и не китайский чай, да все ж духовитый!

Ключ, дальняя деревня… Доктор припомнил парней, которые в него стреляли как раз по дроге на Ключ. Пришлось по другой дороге ехать — в обход… Хорошо, бандиты не погнались. Просто пугнули, отогнали… Чтоб, чего не надо, не увидал? Верно, так… Интеллигентные какие бандиты! А Гробовского вон, грубо бросили в телегу…

А доедет ли подвода до Ключа? Если бы поутру, по морозцу — да, но вот сейчас… Вряд ли! И, тем не менее — бросили и ускакали…

— Аглаюшка! Ты сказал — ускакали. Что же, у них, кроме подводы, еще и кони были?

— Так да. Двое на конях, один — в телеге. Кони хорошие, сытые… А гнедой-то жеребец и вообще знакомым показался! Кажись, я его у нас, в Зарном, видала.

Знакомый жеребец, хм… Лучше б из парней кого узнала!

— То есть, парни все — в черных плащах?

— Ну, в таких… из чертовой кожи… недлинных, — прикрыв глаза, задумчиво протянула заведующая. — Шоферы в таких обычно… и еще, говорят, летчики. Да и мОлодежь щеголять любит. Модничают!

— А… они тебе что-то сказали? Может, заикался кто?

— Да не помню я, — девчонка пожала плечами. — Они и не разговаривали-то со мной. Почти. Револьвертом погрозили — и все! Один — такой ловкой, за старшого у них — приказывал.

— Ловкий? — насторожился доктор. — А почему ты так думаешь?

— Видала, как на коня сел. Птицей — в седло! Да на дыбы — с шиком. Ну, того… жеребца гнедого… А до того — вроде как прихрамывал.

— Кто прихрамывал — жеребец?

— Да парень же! Этот мне постарше других показался… — Аглая налила чай в блюдце и потянулась к сахарнице. — Все молодые, хваткие… в шарфах.

— В зеленых? — вспомнив Рябинина, неожиданно хохотнул доктор.

Собеседница удивленно подняла голову:

— Почему — в зеленых? В обнаковенных шарфах, шерстяных, серых…

— А тот, что прихрамывал… Как именно, на какую ногу? — словно бы вспомнив что-то важное, Иван Палыч совсем позабыл про чай.

— Не знаю, как и сказать… Не то, чтоб совсем хромал… Да вот этак!

Встав, девушка прошлась по комнате, подволакивая левую ногу.

Не выдержав, доктор хлопнул в ладоши:

— Молодец! Молодец, Аглаюшка… Здорово все изобразила! Гнедой жеребец, говоришь… ногу левую подволакивает… ловок в седле… Ну, точно Аглая Федоровна — тебе в театре играть! Хотя бы в школьном — Офелию! Он как раз театр собрал, Шекспира ставит.

— Скажете тоже Иван Палыч, — сконфузилась девушка. — Вы чаек-то пейте — остынет! Я сейчас сахару наколю…

Щелкнули щипчики. Взяв в руку блюдце, Аглая подула на чай, отхлебнула… вернее — с шумом втянула в себя… Это называется — сёрбать. Все деревенские так пили — ловко. А вот у доктора не поучалось, хотя и пробовал. Обливался!

Ловко.

Доктор прикрыл глаза.

Не подвела профессиональная память! Тот ловкий парень, что был за старшего… Подволакивал левую ногу — осколок сильно повреди суставы и связки, и в здешних условиях ничего с этим поделать было нельзя. Хромал… Зато отлично держался в седле, еще бы — казак! И конь у него — огонь. Гнедой жеребец по кличке Арнольд!

Деньков! Прохор Деньков, урядник!

Становые в Зарном оба хромали — и Деньков, и его непосредственный начальник, пристав — штабс-капитан Петр Николаевич Лаврентьев.

Та-а-ак…

— Аглая, а ты наших становых давно ли видала? Ну, пристава с урядником?

Девушка поставила блюдце:

— Ой, Иван Палыч! Да-авно… Почитай, с месяц уже… Да больше! Как царя-то — того… так с тех пор и не видала. Так ведь их отменили же! Ну, всю ж бывшую полицию… Бедный Алексей Николаевич!

— Ничего, Аглаюшка! Думаю, с Алексеем Николаевичем не все так плохо будет. Услышим еще про него! Уж точно — подаст весточку.

Потянувшись, доктор поднялся на ноги и подошел к окну. Посмотрел, как шли по дороге на станцию люди. Верно, к поезду.

Ого! И Анна Львовна там! Тоже пешком… Между прочим, представитель власти! Что же ей экипаж-то не выделили? Так и ясно — время такое теперь.

— Я сейчас… — схватив оставшуюся еще со времен санитарного поезда шинель, молодой человек рванулся на улицу.

— Аннушка! Анна Львовна! Эгей!

— Иван! — обернувшись, улыбнулась учительница. Вернее, уже бывшая учительница, ныне же — облеченное властью лицо, представитель уездного Комитета Временного правительства.

— В город?

— Ну да… Совещание в Комитете. Сам генерал Лукъянов приедет, руководитель войск внутренней стражи. Царский еще!

— Так его что же — не того? — изумился Иван Палыч.

Аннушка засмеялась:

— Он же одним и первых новую власть признал! Вот и приказ издал — с призывом к своим войскам проявить лояльность и верность Временному правительству. Так что, по-прежнему — в начальстве. Одно слово — генерал!

— Да уж… Генералы у нас всегда в цене, при любой власти! — цинично хмыкнул доктор. — Жаль, к обычным поручикам, урядникам да штабс-капитанам сие не относится…

— Ничего-то ты, Иван, в политике не понимаешь! — Аннушка весело рассмеялась и потрепала возлюбленного по волосам.

Элегантная шапочка, горжетка. Модное пальто из плюша, зеленое с большими круглыми пуговицами. Серая юбка из тафты, с накладными — по последней моде — карманами…

— Ань! Тебя хоть в кино снимай! — восхищенно присвистнув, Иван Палыч хотел было схватить девушку в объятия, закружить… Да постеснялся прохожих.

— Ладно, пошла я… А то на поезд опоздаю. Сегодня, верно, у Ольги Яковлевны заночую…

— Ольге Яковлевне — поклон! Ох… Как бы она тебя курить не научила!

— Да ну тебя!

— Тебе бы экипаж, Анна! — засмеялся доктор. — С кучером! А лучше — какое-нибудь шикарное авто! «Роллс-ройс», «Лорен-Дитрих»… «Антилопа-Гну»…

— Да есть нас авто, в Совете… Какой-то английский грузовик. А в Комитете, между прочим — «Изотта Фраскини»! Правда, говорят, такая, что… ого-го и увы!

Фыркнув, Анна Львовна повернулась и ускорила шаг.

Вернувшись обратно в больничку, Иван Палыч доверил вечерний обход Аглае, сам же уселся писать отчет о скарлатине в деревне Ключе. Слава Богу, весна, день прибавился, и было еще светло — не надо было жечь керосин или те же свечи.

— В ходе беседы со старостой так же было выяснена целесообразность…

Или лучше — «прояснена целесообразность»? Нет — «целесообразно было бы…» Или, все же…

Тут доктор задумался, и с пера на листок писчей бумаги упала красивая синяя клякса.

— Вы прям, как ученик, — войдя в смотровую, улыбнулась Аглая. — Так, говорите, с Алексеем-то Николаичем нормально все будет?

— Думаю, да.

— А почему? Почему вы так… Ой! АвтО! — девушка подбежала к окну.

Иван Палыч и сам уже услыхал надсадный вой двигателя, перемежаемый какими-то хлопками навроде револьверных выстрелов.

— Кажется, застряла… Неудивительно — в нашей-то грязи!

Мотор взывал раненым динозавром, пару раз рыкнул… и затих.

— Ну, верно, сейчас к нам за помощью придут, — прокомментировал доктор. — Мы же тут рядом.

Он сам, любопытствуя, подошел к окну.

Открытый, с натянутым тентом, автомобиль, с колесами, как у телеги, вероятно, когда-то выглядел вполне себе презентабельно. Однако, заметно было, что колеса-то — разные, клаксона вообще нет, и хромировка на радиаторе и фонарях-фарах облезла. Какого цвета кузов, было не разобрать — забрызган грязью по уши.

Выбравшись из кабины, пожилой усатый водитель в крагах принялся крутить заводной рычаг, называемый остряками — «кривой» стартер. Впрочем, безуспешно… Поняв, что дело-то — швах, пассажиры вышли из салона и дружно зашагали к больничке. Первым шел субтильного телосложения юноша, кудрявый блондин в студенческой тужурке с золотистыми пуговицами и с непокрытою головою. За ним — трое солдат с винтовками с примкнутыми штыками! Да и парень был вооружен — поверх тужурки виднелась кожаная офицерская портупея с деревянной кобурою! Неужели — маузер?

— Инте-ересно, это еще что за делегация? — протянул Иван Палыч. — Ла-адно, поглядим… Небось, про кузнеца спрашивать будут… Или лошадь просить.

С крыльца донесся грохот шагов. Кто-то постучал в дверь и, не дожидаясь ответа, вошел.

Тот самый субтильный юноша лет семнадцати — двадцати на вид. Однако, да — с маузером, а в петлице — красный бант! И весь из себя серьезный… серьезнее некуда.

— Здравствуйте! — вошедший поправил пенсе и строго посмотрел на доктора. — Кто здесь Ращупкина Аглая Федоровна, управделами земской больницы?

Спрятав усмешку, Иван Палыч кивнул на Аглаю:

— Похоже, что она…

— Да, я, — девушка поправила косынку. — А что случилось? И вы, вообще, кто?

— Начальник общественной полиции Зареченского уезда Петраков! — грозно расправив плечи, парнишка тут же стушевался. — Или уже — милиции… А, впрочем, неважно. Вот мой мандат!

— Да верю я, верю… — растерянно закивала Аглая.

Еще б не поверить, когда сразу за юным начальником сверкали штыками винтовки! И солдатики были такие… солидные…

— Это товарищи из Совета депутатов… — юноша оглянулся на солдат. — Оказывают поддержку…

Тут доктор хмыкнул: хорошо было бы сказать — «пока оказывают». Начало апреля уже! Скоро и знаменитые «апрельские тезисы» Владимира Ульянова (Ленина). «О социальной сущности двоевластия», еще там что-то… и — самое главное — «Никакой поддержки Временному правительству!»

Правда, в Советах пока что главную скрипку играли меньшевики и эсеры, а этим на Ильича было плевать. Так что, в случае чего, солдатики, несомненно, исполнят свой долг!

— Так вот! — между тем, откашлялся Петраков.

Петраков! Василий! А-а, вот о ком писали газеты.

— У нас имеются сведения, что в вашей больнице скрывается бывший жандарм и агент царской охранки… некто Гробовский. Попрошу его выдать!

Не зная, что и сказать, Аглая беспомощно посмотрела на доктора.

Пришлось вмешаться.

— Кто-кто? — глянув на представителя власти, иронически усмехнулся Иван Палыч. — Так вы уж, любезнейший, уточните — жандарм или агент охранки? Сколь помню, он вообще — сыскной, и должен бы проходить по министерству юстиции… у Александра Федоровича. А, впрочем, у нас его нет и не было! Прошу, можете здесь все осмотреть… Аглая Федоровна, покажите все господам… пардон — гражданам.

— А вы, вообще, кто? — Петраков, наконец, соизволил поинтересоваться. — И что делаете в учреждении Земского союза?

— Петров, Иван Палыч, земский врач, — светски представился доктор, — Я здесь работал когда-то… Нынче же — комиссар по медицинским делам уездного Комитета… Вот мой мандат!

Иван Палыч торжественно вытащил бумагу:

— За подписью господина Чарушина!

— Вы знаете Чарушина? — парнишка недоверчиво прищурился.

Доктор покивал:

— И его, и Ольгу Яковлевну. Это ж все наши, земские…

— Ныне — Всероссийский земский союз! Что ж, очень рад… — Петраков протянул руку. — То есть, получается, нас ввели в заблуждение? То-то мне сразу показался подозрительным этот тип… Гвоздаков… Гвоздев…

— Может, Гвоздиков? — ахнула Аглая. — Так вот это…

— Да, да, он… — начальник полиции (или уже — милиции) задумчиво покивал. — Его из Совета направили… как жертву царского режима, вставшего на путь исправления. Правда, мне он почему-то таковым не показался…

Гвоздиков!

Доктор похолодел… Нет, не обозналась Аглая. Успел-таки добраться до родных мест! Значит, и Сильвестр может быть где-то рядом. Субботин же тоже здесь!

— Что же, значит вы, гражданин Петров Иван Павлович, этого самого Гробовского не видели?

— Отчего же? Видели. Как какого-то бывшего схватили какие-то бандиты! А уж Гробовский то был или кто…

Кто-то истово забарабанил в окно!

Аглая дернулась:

— Так и стекло разобьют, ироды! Кто там?

Дверь отворилась.

— Господи… Викентий Андреевич! Что с вами?

Телеграфист.

Со станции. В одном сюртуке, растрепанный… и на лбу — кровь.

— Там… шофер сказал, что… Господа полиция! Помогите! Станцию грабят!

— Что-о?

— Станцию… целая банда… там…

Доктор закусил губу — Анна Львовна тоже там… Ждет поезда…

Услыхав о банде, Петраков с досадой хватанул себя по лбу:

— Эх, машина-то… Ничего, пешком… бегом! Солдатушки!

— Зачем бегом? — Иван Палыч уже принял решение вмешаться. — У меня мотоциклет, «Дукс»… Господин Петраков, идемте! Аглая, телеграфиста перевяжи…

— Мотоциклет? Славно! Быстро домчим! Так, граждане солдаты… Я — уехал, а вы — пешком!

— Ясно, гражданин начальник! Сделаем.

Надо отдать должное, Василий Петраков труса не праздновал и настроен был решительно, по-боевому.

Миг — и они с доктором уже летели в наступающих сумерках, освещая дорогу ярким светом ацетиленовой фары.

Вот и станция.

С виду, как будто все спокойно. На платформе полно людей. Ждут поезда. И не похоже, что кто-то их напугал.

— Хм, интересно… Что здесь можно грабить? — выключив фару, задумчиво протянул Иван Палыч. — Кассу? Так там такие суммы, что… Разве что телеграфный аппарат унести?

Петраков неожиданно улыбнулся:

— А буфет? Там ведь есть буфет?

— Ну, да-а…

— Вот, продукты и грабят… Потом на телегу и…

А ведь правильно сообразил парень! Недаром — полицейский начальник.

— Буфет, видно, заперли… — Василий рассуждал вслух. — Телеграфист случайно увидел, убежал… Бандиты же сейчас все тащат через кухонный вход… Надо искать подводу! Не так сие и сложно — где дорога, там и подвода.

— Вы ищите… А я на разведку… Если что — свистну три раза!

— Ага!

— Да! — не успев далеко отойти, доктор вдруг обернулся. — Тут разъездные пути… Если не подвода, то… Ищите дрезину!

— Дрезину? Ага-а…

Анну Львовну Иван узрел сразу, еще издали. Стояла на платформе среди всех прочих.

— Что, еще не уехала?

— Ох… Иван, напугал! Не уехала — в вагон не забраться! Народу-у… Это потому что поезд — дальний. Ничего, вот-вот местный поедет. Я думаю — уеду… Ой… Иван, ты как здесь?

— Телеграфисту плохо!

— Викентию Андреевичу? То-то смотрю — телеграф не работает. Буфет, кстати, тоже закрыт…

— Ладно, побежал я… Поезд не пропусти!

Обняв подругу, Иван Палыч, не стесняясь, поцеловал ее в губы.

Тусклый керосиновый свет. Пустой зал ожидания — все вывалили на платформу. Буфет тоже пуст — дверь на кухню заперта.

Что ж — служебный вход… или, как туту именовали — кухонный…

Черт! Надо было бы попросить револьвер.

Подумав так, Иван Палыч тут же и хмыкнул — тогда уж лучше винтовку! Еще лучше — станковый пулемет конструкции инженера Хайрема Максима, какой был когда-то на санитарном поезде.

Ага… Доктор едва успел спрятаться за угол, увидев, как из распахнувшейся двери появился парень с мешком!

Похоже, парень тоже что-то заметил. Сняв с плеч мешок, вытащил из-за пояса револьвер. С десяток секунд постоял, обернулся:

— Яким! Там кто-то это… следит!

— Кабы следили — давно бы взяли, — послышалось из подсобки. — Тащи, давай! Еще всего три ящика осталось. Тушенка!

Яким? Иван Палыч вздрогнул. Неужели, и вправду — Гвоздиков? Молодой бандит и старый враг, некогда цеплявшийся к Анне.

Эх, худо без револьвера! Надо хоть в управе спросить… В Комитете… А то вон, Петраков — с маузером! Так ему по должности.

Еще один парень… и еще… Вдвоем тащили ящик. Вот еще. Похоже последний. А вот и… Гвоздиков? А черт его! Поди, разбери тут — фонарь-то далеко…

Чуть выждав, доктор проскользнул мимо здания станционного вокзальчика и вслед за парнями нырнул в темноту.

Оказавшуюся не такой уж и темной — луна, да и фонари на разъезде… Ага! Вот они!

Чьи-то темные тени проворно тащили ящики и мешки.

Четверо. Всего-то четверо!

Эх, Викентий Андреевич — у страха глаза велики!

Хотя, если они все вооружены.

Доктор чертыхнулся, едва не споткнувшись о рельс. Железка! Значит, и вправду — дрезина. И эти парни… Те самые, что ограбили мельника? Очень может быть…

— Стоять! — хлестко прозвучало из темноты. — Именем правительства — руки верх, живо!

Громыхнул выстрел.

Парни побросали ящики и поняли вверх руки. Из-за деревьев, с маузером в руках, показался Петраков.

И снова выстрел!

Только на этот раз стрелял кто-то из бандитов.

Еще выстрел… еще!

— Да он тут один! Тоже мне, Аника-воин… Сейчас… Грузите ящики! А я добью…

А ведь и в самом деле — добьет!

— Руки вверх! — свистнув три раза, громко закричал Иван Палыч. — Живо — всех перестреляю!

Парни затаились и открыли огонь. Засвистели пули. Доктор прижался к семафору. Не хватало еще на рельсы залечь!

— Да нет там никого! На понт берут, сволочи! Кузьма, проверь! А я того…

Кто-то подбежал, стреляя из револьвера. Сбоку шмыгнул второй.

Однако, плохо дело!

— И этот один! — послышался крик. — Вон, за семафором!

— Палите, парни!

Снова раздались выстрелы. Разодрав рукав, пуля оцарапала доктору кожу.

Ну вот, ввязался!

Ну, так не оставлять же этого парня, Василия, бандитам на раздрай! У доктора и мысли такой не возникло. Тем более, Петракова он сам же сюда и привез. Теперь получается — подставил!

И что же, однако, теперь? А ползти к лесу.

— Похоже, готов… Я гляну! Кузьма, подстрахуй…

Кто-то бросился к семафору.

Выстрел!

— Кузьма-а! Ну, ты чего?

Снова выстрел.

Бегущий упал и завыл, катясь по шпалам.

Кто-то стрелял по бандитам из перелеска! Кто?

Послышался лязг и гул.

Оставшиеся в живых бандиты разгоняли дрезину. А ведь уйдут! Те, кто в живых остался… Двое… да и вообще — один… Интересно, как там Петраков? И кто, черт побери… А! Верно, солдатушки пешком добрались — успели.

— Иван Палыч! — вдруг тихо позвали сзади. — Ты как, цел?

— Да цел вроде…

Доктор быстро обернулся:

— Господи… Алексей Николаич! Ну, никуда от тебя не деться! Ты… ты как здесь? Тебя ведь… А-а-а! То был Деньков, урядник… верно?

— Лаврентьев тоже там, в лесу… прячутся, пока… неспокойно в стране, — подойдя, Гробовкий спрятал наган. — Предлагали и мне. Отказался… Я не разбойник, не волк. Я сыскарь, охотничья собака! Чего мне в лесу делать? Вот, сейчас на поезд — и в город. Пережду там. А там уж, как Бог даст…

— Удачи, Алексей Николаич! И спасибо тебе за все… Не ты бы…

— Спасибо. Ты это, Аглае объясни… как сможешь… Скажи, что не бросаю ее, вернусь, как только… в общем скажи ей… чтобы сильно не расстраивалась…

Шаги Гробовского затихли во тьме.

— Василий! Вы как там? — шаря по кустам, громко выкрикнул доктор.

— Кажется, немного ранен… — из кустов послышался стон.

Доктор улыбнулся, подходя:

— Ничего, перевяжем!

Где-то совсем рядом послышался стук колес. Поезд…