Слой Первый. Книга 3

Глава 6

— Хрен вам! — повторил я свою угрозу и, пошатываясь, поднялся на ноги. После такого выброса энергии хотелось просто лечь и сдохнуть. — Кажется, я всё-таки, переборщил…

Ни Вейс, ни его палачи не выжили. Страшная штука — чистая энергия Нексуса. Я еще в Степном понял, что шутить с ней не стоит, когда разбирался с последствиями взорвавшегося кристалла-накопителя. Тогда энергия выброса бесконтрольно вырвалась наружу, и то, как легко она убила людей надолго впечаталась в память. Но сейчас это был не просто выброс, а осознанный, направленный удар.

Высвобожденная сила сработала как оружие массового поражения: в радиусе сотни метров всё живое погибло. Тела остались на месте, но в них больше не было души — будто кто-то просто вытащил её, оставив пустую оболочку. Словно ветром махнуло и забрало их, с собой.

Чёрт. Я не ожидал такого эффекта. Но, видимо, часы, потраченные на попытки приручить эту хрень, были не зря. Попытался посмотреть интерфейс, и узнать, что там осталось от осколков, но не смог, он тоже словно выгорел. Надеюсь, что это временно. Потерять еще и доступ к своему собственному развитию — окончательно хапнуть горя в этих жестоких степях.

Из ушей текло что-то теплое. Кровь. То ли это от контузии, толи от общего перенапряжения, я вытер мокрое лицо рукой и посмотрел на ладонь, тоже кровь, кажется, она просто сочится из всех пор лица, понемногу смываясь водой. От осознания закружилась голова и потемнело в глазах, но я заставил себя перебороть организм. Это я решаю, когда отключаться или удар по голове, а просто так — точно не надо. Словно осознав, что терять сознание я не собираюсь мне стало чуть легче, к дождю добавился сырой прохладный ветер, принося с собой чистый воздух и я окончательно успокоился.

Мысль использовать такой трюк пришла ко мне ещё во время этого долгого, нудного похода, в котором меня выпускали из телеги только для того, чтобы сводить в туалет. Вот и вся моя походная ценность.

Я думал, что меня будут таскать в штаб, посмотрю, как люди тут воюют, но всё оказалось проще. Сведения о местоположении Зейна я просто передавал ближайшему церковнику, приходящему вечером и приносящему простую еду. Но, похоже, спрашивали меня чисто для проформы — Вейсу эта информация была не особенно нужна.

Эти тяжелые недели похода выдались утомительными — особенно потому, что я был полностью ограничен в действиях и не мог ничего предпринять. Развлекался как мог: чертил руны, пытался придумать новые способы их применения, хоть и без особого успеха. Рассматривал через дырку в полотне тех, кто шастает рядом с телегой. Ее, кстати, тащили четверо фералов, и таких телег, было больше десятка, было весьма любопытно узнать, что в других походных темницах

Одним из таких тягомотных вечеров со мной заговорил парень из вольных охранников — оказался фералом, причем из тех, кого тут называли дикими или свободными.

Не всегда охрану моей телеги обеспечивали только церковники, иногда их заменяли наёмные группы вроде этой. Я рассказывал ему, как сражаться с гоблинами, поделился историями о Враге. Он был любопытен, а мне было откровенно скучно — я рассказал все, что знаю. Но он больше не вернулся.

От скуки и невозможности нормально использовать руны или магию Падших — ничего стоящего изобрести так и не удалось — я вспомнил, как люди отреагировали на выброс чистой энергии Нексуса, когда сломался щит в Степном.

Тогда концентрация на входе в подвал была гораздо ниже, но даже в том случае погибли люди. А сейчас… сейчас я явно переборщил. Я выдал весь свой источник — до последней капли. Заполненный под завязку, он выплеснулся с силой, которую не мог выдержать никто.

Но ведь жизнь дороже.

И свою жизнь я собирался продать как можно дороже. Было упрямое, навязчивое чувство, что как только Зейн будет побежден, то меня тоже закопают под ближайшим деревом. Без права на возрождение. Поэтому я старался, и немного перестарался.

Тому, кто меня связывал и вёл на казнь — а иначе это не назовёшь — можно даже сказать небольшое спасибо. Они не учли одну деталь: протез. Именно он позволил мне так быстро избавиться от пут на руках и весьма эффектно хлопнуть в ладоши. Даже не знаю, почему для активации я решил использовать такую команду. У меня был еще запасной вариант, старт-слово, но оно было крайне матершинное и как экстренный вариант.

Интересно, они и правда думали, что я буду стоять спокойно до конца ритуала и смотреть, как меня выворачивают наизнанку? Может быть, если бы Вейс не был таким самоуверенным и хотя бы попытался убедить меня в том, что ритуал безопасен и я не умру в процессе… возможно, тогда я бы и не привёл в действие свой «последний довод».

Еще и поглумиться решил в конце, как будто какой-то картонный злодей.

Говно ты, Вейс, а не злодей.

Не зря мне не нравился с самого начала.

Мелочный ублюдок, тешащий свое самолюбие за счет других. Хотя… уверен, этот засранец ещё возродится. Решит, что имеет право делать всё, что угодно — ради своего великого «дела». Возродится и будет на меня очень зол.

Это, мягко говоря.

Представляю, как он будет визжать от того, что его, великую шишку, с какого-то из верхних уровней, уделал новичок, который даже года не провел на первом Слое. Взглянуть бы в этот момент в его лощёную морду и добавить пару пуль в переносицу, я бы точно одну в одну загнал, как шары в лузу.

Заклинание, которым меня хотели «забить» — скорее всего должно было меня парализовать, и только потом бы началось главное действо.

Так что я успел вовремя.

Я посмотрел на протез, подвигал рукой, сжимая пальцы в кулак. А не так уж ты и плох. Родная рука, конечно, еще лучше, но на безрыбье и ты, гоблинская железяка сгодишься.

— Перебор. — прошептал я, еще раз обходя десятки трупов и подходя к пустышке.

Обычный парень, ничем не выдающийся, даже интересно почему именно он. Проверять пульс смысла не было, энергия Нексуса не умеет выбирать — если не обладаешь источником, то она вытряхнет из тебя саму жизнь. Даже трава вокруг пожелтела.

Защититься не удалось никому. Этот вопрос, кстати, надо будет отдельно проработать, попасть под подобное мне тоже не хотелось, так что будет время — займусь с удвоенной силой.

Тем временем, дождь, словно плача по погибшим, начал идти еще сильнее, большими крупными каплями, скатываясь по лицу и охлаждая тело. Я огляделся еще раз, кажется, всех церковников грохнул в округе. Надо сваливать.

Зейн, он же Враг, он же Чудовище, судя по последним словам Вейса — погиб. Значит всё кончено. Те три новичка выживут, а я… А я стану для церкви новым Врагом, и всё из-за того, что они захотели меня уничтожить, разобрав на части мою душу. Уроды. Все уроды и главный отдельный урод.

Где-то вдали что-то грохнуло, от чего я вздрогнул. Похоже, бой всё ещё продолжается, хотя в округе не видно ни души. Решили провести ритуал без лишних свидетелей? Но мне это даже на руку.

И все же — пора убираться. Быстро.

Я попробовал своим умением пути нащупать револьвер. Вдруг моя пушка еще цела и очень удивился, когда умение показало — путь есть! А что это значит?

Пусть Зейн мертв, но хотя бы револьвер заберу, да отдам дань человеку, пусть и решавшему свои задачи, но противостоящему этим тварям, считающим, что им всё можно. Сейчас я окончательно удостоверился в мысли о том, что Церковь Спящих должна умереть!

Хочу я того или нет, вариантов других для меня не существует.

Они найдут меня везде, слишком сильны, но, как показывает практика, дайте мне несколько лет покоя и возможности учиться, и я стану для церкви врагом страшнее бедного Зейна, гораздо страшнее.

Я зловеще улыбнулся, понимая, что ненависть к гоблинам оказалась значительно слабее чем ненависть к некоторым людям и организациям.

К черту мысли, найти револьвер!

Дойти до того места, куда меня вела способность — оказалось не просто. Пришлось пройти через всё поле сражения, которое было очень густо усыпано телами и перепахано артиллерией. Но чутье не подвело.

Я оказался у разгромленного обоза и телег гоблинов. Судя по всему, это были мастерские на колесах. Эхо, тот маленький гоблин, с которым я умудрился немного пообщаться, наверное, тоже тут погиб.

Револьвер нашелся под одной из телег.

Весь в крови, но при этом абсолютно целый.

Да, логично, зачем Зейну игрушка, с которой ничего нельзя сделать. Он спокойно отдал оружие своим мастерам, и тут оно и должно было закончить свой боевой путь, уйдя на переделку или переплавку.

Можно сказать, повезло. Протерев револьвер первой попавшейся тряпкой, я вытер кровь с лица и засунул его за пояс. Патроны. Мне нужны патроны.

Взял первое попавшееся железо, что оказалось частью кузнечного молота и применил способность, в результате чего, наконец то получил себе долгожданные патроны. Есть чем отбиваться. Хорошо.

С другой стороны оружия вокруг валялось немеряно, после того как стороны практически под ноль вырезали друг друга, желающих собрать ценные вещи с поля боя практически не осталось. Во всяком случае я пока никого не видел.

Но то, обычное оружие не давало никакого чувства защищенности, в отличие от моего револьвера, поэтому зарядив барабан, и найдя подходящую сумку, я наполнил ее патронами и полез по телегам, «сердце» для протеза само не найдется.

Почти час ковыряясь в обозе я ничего похожего не нашел. Зато нашел десяток небольших золотых слитков, каждый весом грамм по двести. Их тоже закинул в сумку, будет мне возмещение ущерба, даже интересно сколько оно тут стоит.

А то и вовсе пули отолью из него, буду золотом шмалять и войду в местные легенды. Сундучок, в котором было золото имел замок, но я даже заморачиваться не стал, замок пустил на пули и спокойно его открыл.

— Вот что значит зашоренность сознания, — добавил в слух, удивленно разглядывая свои руки. — Охренеть, конечно, умение. Это же прямо мечта взломщика!

Радовался новым граням своего вроде бы простого умения я недолго, так как потом нашел Эхо.

Молодой гоблин, судя по всему, даже не сопротивлялся, когда его проткнули штыком или узким клинком, так и лежал рядом со своей сумкой и инструментами под колесами большой телеги. Я медленно опустился перед ним на колени.

— Мне жаль. Хоть мы и враги, но мне искренне жаль, что так получилось, — сказал я ему на прощанье.

Неожиданно Эхо вздохнул и открыл глаза.

— Что?

— Живой⁈ Лежи, лежи спокойно! Я сейчас! — я разорвал комбинезон гоблина на животе и осмотрел рану. А не так уж всё и плохо. Клинок не вошел в кишки, пройдя по мясу сбоку, глубоко, но не смертельно. — Дышать можешь?

— Да. Лекарня вот… — Эхо указал взглядом на телегу. — Синий ящик.

Быстро найдя чистые тряпки и что-то похожее по запаху на спирт, я прочистил рану, не смотря на завывающего от боли гоблина и крепко перемотал.

— Воды… — гоблин пытался ловить капли, но этого было слишком мало.

— Потерпи, пока нельзя. Я бы и сам сейчас воды попил, — вздохнул я, оглядываясь в поисках на чем бы утащить раненого.

Оставаться ему тут было нельзя. Люди, не смотря на такие потери, и панику, которую я создал, вернутся. Я был в этом уверен. Да и фералы тоже. Тут ведь грабь не хочу. Никто и против не скажет.

И молодой гоблин, тем более раненый с человеком, у которого гоблинский протез — это прямая дорога к смерти. А смерти, ни своей, ни гоблина, я больше не хотел. Я вообще не хотел больше смертей в этом моменте.

Довольно скоро возле аптекарской телеги мне попалась одноколесная тачка, на которой видимо возили раненых. Она была вся в крови. Но это дело я быстро поправил, накидав брезента и небольшой матрас с подушками. Положив туда, потерявшего сознание гоблина, и схватил телегу, я постарался как можно быстрее покинуть обоз. Так будет лучше всем.

Шел я в сторону от гор, так как там-то точно еще могли попасться солдаты с двух сторон, а вот среди степи, только если крайне не повезет и нарвусь на разведчиков, тогда плохо будет. Но на всякий случай, замотал гоблину лицо и почти всё тело, щедро обмазав заодно и первой попавшейся густой мазью, надеясь только, что она не для смазки колес использовалась, оставив свободным только рот.

— Живот, — простонал Эхо во время вынужденной перевязки.

— Я знаю. Но так надо, руки дай сюда.

Насколько это решение было правильным, я понял, когда мне навстречу поднялась ушастая фигура ферала, выпендрежно закинувшая винтовку на плечо и раздувшаяся словно павлин. На груди у него висели две ленты с патронами, крест-накрест, весьма лихо подчеркивая его полосатую шкуру.

— А ты чей будешь?

Голос оказался подозрительно знакомым. Ба! Так ведь это тот мой ночной гость, парень ферал, который так и не представился. После его пропажи я общался уже с его командиром, но командир мне не стал рассказывать ничего про первого ферала, только спрашивал. Видимо, первый передал о том, что я ходячий источник сведений о гоблинах и со мной начали разговор на более высоком уровне.

Я рассказал, как дрался с гоблинами, или гобсами как они их тут все называли, а также всё что может быть полезно для драки. Причем немного так приукрасил, пусть лучше боятся и дерутся отчаянней, чем нарвутся на тех, кто с них шкуры спустит.

— Ну если бы ты пообщался со мной под телегой подольше, я бы и рассказал, — ответил я на вопрос, глядя в глаза фералу-охотнику. — Рад что ты жив, а где Кухра?

Кухра был командиром свободных охотников, и именно с ним я общался по ночам о всяком. Мне было очень интересно, почему церковники не всегда ставили своих фералов в охрану, а допустили тех, кого они считали, по сути, дикими.

Вейс, даже проговорился во время нашего первого и последнего совместного ужина, что фералов первого слоя ждет только две участи — рабство, или служба на церковь, всё остальное — смерть.

И вот Вейс уже мертв, пусть и временно, а Кухра скорее всего нет.

— А, страшняка! Я тебя узнал! Кухра режет острые уши с братьями, а нас в разведку отправили да по тылам, — пояснил рысь. — Ребята, это свои. А куда ты собрался, человек? Еще и с раненым.

— Подальше от всей этой херни и от церкви. Как можно дальше, — мой ответ, я думаю, был ему очевиден. — Не сошлись мы с ними в споре кто хороший, а кто плохой.

— Это да, они трудные лысые, — засмеялся рысь. — Так куда идешь?

— Не знаю. — вздохнул я. — Подальше от войны, от гоблинов и от всех остальных. Пропустишь?

— Да не вопрос. Иди, — великодушно разрешил ферал, показывая рукой на степь за спиной. — Дружка только оставь. Пахнет он монетками.

— Не оставлю. Лучше не начинай. Он мне помог. Я помогу в ответ, — отрезал я, и положил руку на рукоять револьвера. — Не надо, друг. Не стоит начинать вражду из-за одного раненого.

— Да я тебя не боюсь, — засмеялся ферал. — У меня три снайпёра в кустах лежат, ты ствол даже вытащить не успеешь, как получишь три лишних дырки. Тебе нужны лишние дырки? Даже мне не хочется, чтобы ты ими обзаводился. Ладно, одно ухо, я так уж и быть пропущу. Иди.

— Так просто?

— А чего усложнять? Ты рассказал, подсказал, мы братанов меньше потеряли. Баш на баш, — ферал свистнул и вокруг меня, в радиусе метров десяти показалось еще бойцов десять.

Показав им несколько знаков, рысь словно отдал приказ, так как вся его группа сорвалась и ушла вперед, оставив его одного со мной. Ну или еще снайпера сидят.

— Если пойдешь по утреннему светилу, через три дня выйдешь к холму с большим деревом, под ним метки людские. Там выберешь куда идти, — тем временем ферал неожиданно начал мне объяснять куда идти. — В центр не ходи, я видел, как ты церковников положил. Кухра сказал тебя прикрывать, мы два десятка ушей собрали, пока ты как теленок бродил среди гобского обоза, слепошарый. Так что к церковникам не суйся, там тебя там на куски порежут. Или на юг, или на восток.

— А ты не знаешь где Гримдол находится? — на всякий случай спросил я. Про Прешбург сознательно спрашивать не стал, надеясь хоть чуть-чуть сбить у церковников свой поиск.

— Даже не слышал, но в города тебе лучше не соваться, желтые круги сейчас есть в каждом. За болики тебя сдадут все, кто только учует на тебе гарь с этих жирных рож. Иди человек и пусть трава скроет тебя от глаз страшного огненного коня.

— Спасибо. — Это всё что я мог сказать фералу в благодарность. — Если я понадоблюсь, найди меня, и я отплачу сполна за твою помощь. Кухре, от всего сердца привет, я запомнил, что он говорил.

— Не сомневайся, я найду, — кивнул тот, ехидно улыбнувшись и подмигивая одним глазом, а потом просто испарился, как ниндзя.

— Блин, что ж вы тут все такие крутые ходите, а, — перехватив тачку поудобнее и не оглядываясь, пошел куда показал ферал, а какие еще варианты у меня есть?

— И они меня не убьют? — слабый голос Эха вмешался в мои мрачные мысли. — Жестокие звери, страшно жестокие, они в лекарне такое творили с нашими, лучше бы мои глаза вытекли, чем это видеть.

— Уже не важно, Эхо, — ответил я, толкая телегу перед собой. — Уже не важно. Ни твоих, ни моих, никого не осталось тут, а я рад что ты жив, ты везучий по жизни.

— Это не я. — Эхо размотал тряпку на руке и достал небольшой брелок. — Вождь. Он знал, что ты выживешь, это сила его крови, пришел ко мне и дал это, сказал, что я нужен нашему народу и должен жить. И что ты поможешь.

— Интересное дело, — удивленно ответил я. — Но ведь так не бывает. Какие вообще шансы у маленького гоблина выжить в страшном сражении и оказаться с тем, кому он руку чинил.

— Я не чинил, — сознался гоблин. — Меня в наказание оставили телегу разобрать, а ты умудрился проснуться раньше, хотя Лоло говорил, что еще сутки будешь валяться под препаратами. Лоло — это мой старший. А Вождь сказал, что так надо. И заставил взять.

— Что это?

— Это? Сердце твоей руки, а у меня их теперь два, я же твоё тоже спер, пока ты спал.

— Ты же сейчас не шутить да? — я даже остановился, снова вытирая пот и капли дождя с лица.

— Не шучу, поэтому можешь со спокойной душой бросить меня тут, этим зверям на убой, я приму свою долю, за то, что обчистил тебя.

— Так дела не делаются мелкий. И это я про то, что ты своровал мою руку, и про то, что я тут тебя брошу. Ты мне, возможно, жизнь частично спас, потому что, когда я в тюрьме церкви сидел, что с протезом только не делали, и изучали, и рисовали. А если бы он рабочим был? Мне бы руку отпилили еще раз, гарантированно, так что так даже лучше. А поставить это сердце обратно ты сможешь?

— Конечно! — в голосе раненого послышалось облегчение. — И поставить и доработать если надо, я много что умею, просто иногда у меня шутки дурацкие и воровать люблю.

— Ну, воровать у меня особо нечего, всё своё ношу с собой, но я тебя познакомлю с одним моим вредным другом, он тебя быстро научит так не делать, — улыбнулся я. — А пока лежи, смотри на небо и думай о чем-нибудь хорошем. Кажется, для нас эта война закончилась окончательно.