Слой Первый. Книга 3

Глава 2

Утро началось с озноба.

Спать на сырой траве оказалось тем еще испытанием — не только прохладно, но и чертовски мокро. Если бы не усталость, скорее всего уснуть бы не смог. Из рюкзака и так пропало и одеяло, и тонкий спальный мешок, который утащил кто-то из гоблинов. Хотя сменная рубаха и штаны были с запасными обмотками для ног.

Проснулся я с первыми лучами местного светила, пытаясь обсохнуть и согреться, подставляя лицо его пока робкому теплу. Погода на первом слое — очень странная вещь сама в себе, то тебе адская жара, то холодно. И это я еще дожди не видел, и про зиму и снег мне не рассказывали.

Греясь, и разбирая рюкзак до конца, заодно размышлял, что делать с рукой и как раздолбить эту закаменевшую мешковину.

Буду считать, что сутки прошли. Таскать ее, намоченную росой и оттого изрядно потяжелевшую я не хотел, плечо уже и так отваливалось, даже с учетом того, что рука подвешена на тряпку. И учитывая мою повышенную и прокачанную выносливость. А вот посмотреть, что там внутри находится, очень мне было любопытно.

Пальцы правой руки все равно не шевелились, сколько я не пробовал — ни дрожи, ни малейшего ощущения. А рука приобрела крепость дубины, я ей теперь мог спокойно лупить по головам врагов, если они, конечно, будут иметь такую дурость как лезть под мою правую руку.

Ни в карманах, ни на поясе, не оказалось даже самого захудалого ножика, зато в рюкзаке неожиданно нашлась золотистая узорчатая ложка. Я такую видел у мэра в столовой, когда нас там кормили, и был готов поклясться, что ничего подобного оттуда не забирал.

Зейн, да ты драный клептоман что ли? Еще и мне подсунул.

Ложку я попытался заточить об камень и даже удалось немного заострить кромку, но металл был слишком твердый и плохо поддавался обработке. А такая плохая заточка совсем не резала гипс. Со злости хотел ее согнуть и выкинуть нахрен, но сталь, из которой она была сделана, не гнулась.

В итоге засунул в карман, оправдывая это тем, что не руками же есть, вдруг в походе подвернется нормальная еда, в конце концов, у меня есть ружье, а дичи вокруг немерено, я постоянно видел местную живность. Правда с таким калибром моего ружья, при попадании от них ничего не останется, но это дело житейской, вопрос вполне решаем.

Гипс не снимался.

— Легко сказать, сними через сутки. Я чего, бить молотком ее должен? Зараза!

Ничего не помогало. Ни ложка, ни подручные камни, ни магия мата. Всё было впустую и только расходовало мои силы. Но желание избавиться от этой штуки на моей руке затмевало всё: жажду, усталость, страх.

Я направился к полуразрушенным строениям в поисках чего-нибудь, чем можно разрезать этот местный дубовый гоблинский гипс.

Надеясь найти там хоть что-то — кусок арматуры, осколок стекла, нож, да хоть кость, если она будет достаточно острая. Нашёл. Почти случайно. В одном из провалов между бетонных плит торчал ржавый фрагмент толстой арматуры. Падшие умели основательно строить. После снятия первого слоя, дальше пошло легче, там я уже справился левой рукой, отдирая хрустящий широкий бинт.

Когда я наконец полностью очистил руку, наступил тот самый момент. Период охреневания. Нет, серьёзно — по-другому это не назвать. Я просто сидел и смотрел. Не дышал.

Гоблины не приживили мне кисть. Чёрт с ней, с моей отрубленной кистью — я уже почти смирился, что её нет. Но в глубине, как дурак, надеялся: может, как-то, магия, врачи, эликсиры? Ха. Наивно.

Нет. Они пошли своим, гоблинским, извращённым до абсурда путём. И не просто заменили. Они сделали мне протез.

Во-первых, по локоть — десяток металлических штырей, проросших сквозь кожу и мясо, как гвозди в трухлявую доску. Они образовывали каркас, к которому крепилась вся остальная конструкция.

От каждого штыря тянулись тонкие, чуть изогнутые металлические полоски, сплетённые с десятками разноцветных проволок. Всё это, как живое, обвивало руку — будто бы лоза, только холодная, чуждая и поддающаяся контролю.

И заканчивалось всё это… вот этим.

Я долго не мог оторвать взгляда: передо мной была кисть. Не человеческая, не машинная — нечто промежуточное. Странный механизм, напоминающий ладонь с пальцами, собранный из сотен мельчайших деталей. Шестерёнки, шарниры, штифты, тонкие как волосы пружины. Работа ювелирная, но дикая, словно это была форма искусства, а не функциональное творение.

— Мехнарь чертов… Что это за… — выдохнул я.

И тут же замер. Кисть двигалась.

Без боли.

Я мог вращать её в локте — свободно, даже мягко, с щелчками, но плавно. Но пальцы… не сгибались.

Я сжал губы, злясь, и потянул один из пальцев левой рукой. Щёлк. Палец согнулся. Потянул другой — тот тоже отозвался. Так вот оно что. Это — механический инструмент, в котором нужно вручную задавать форму, комбинации.

Я схватил флягу — сначала просто охватил её протезом по окружности. Затем сжал. Металл заскрипел, но фляга осталась в руке. Держит. Я даже смог чуть повернуть её, как бы оценивая баланс, и — впервые за последние сутки — хмыкнул. Что-то среднее между усмешкой и облегчением.

Жутко? Да.

Непривычно? Более чем.

Но это работает, что хоть немного в дальнейшем упростит мне жизнь. Хотя общий итог, был максимально неутешительным. Пессимиста во мне было больше, чем оптимиста.

Окончательно стало понятно, что я теперь не игрок и не воин — а инвалид. С таким протезом никакие действия нормально осуществить не получится. Робкая надежда стерлась в пыль.

— Вот такие вот вы делаете шшшштучки, — передразнил я слова Эхо, и делая различные движения рукой. — Бесполезные, красивые штучки.

А потом… заметил странное. Вращая плечом, поднимая руку, чуть проворачивая её — в некоторых положениях один из пальцев чуть подгибался. Я замер. Повторил движение.

Точно. Внутри были пружины или тросики — не знаю, как это устроено, но при определённой траектории движения часть пальцев срабатывала, будто откликаясь на команды.

Пускай не как живая рука — но как набор простейших механизмов, способных на пару полезных жестов.

Я вложил в руку ружьё, наклонил локоть, вытянул — и палец сам оказался на спусковом крючке. Нажал. Выстрел.

Промежуток между движением и реакцией был, конечно, ощутим. О нормальной стрельбе речи не шло — но на случай атаки зверя… этого хватит. Ну и в случае, если будет нужно дать по морде, то на расстоянии вытянутой прямой руки у меня формируется кулак. Немного постучав по бетонной стене, я понял, что так делать не стоит, весь механизм можно легко сломать.

— Придется морды бить левой. Вариантов нет.

Поэтому хоть и расстроенный, я умылся, наскоро перекусил остатками еды, которой осталось буквально крохи, кажется, этот мелкий засранец взял с меня больше, чем просто сыр.

Во всяком случае на момент похода у нас с Зейном был почти недельный запас еды. Умылся, и побрел в город, здоровым я себя не чувствовал, и, хотя очевидно, что ничего не болело явно, но общая дикая усталость последних дней сказывалась на мне весьма сильно. В голове всё периодически плыло как в тумане, но останавливаться было нельзя — без еды и воды мне будет только хуже.

Пожары там давно прекратились, как и дым, так что я думаю там было вполне безопасно.

Да и у появляющихся людей в Колыбели можно будет спросить, может есть где еда. А мэра я и так пристрелю, просто из принципа. Ворота Степного были раскрыты нараспашку, и на фоне разрушенных стен смотрелись вызывающе целыми.

Правда в самом городе все оказалось гораздо хуже, чем я думал со стороны.

Мертвых тел в городе не было. Да и вообще, судя по всему, он даже не сопротивлялся. А тела потом они собрали с собой. Но чем ближе я подходил к воротам Колыбели, тем больше понимал, оттуда никто не выйдет, их всех забрали с собой.

Рациональные гоблины?

Рациональные существа не сжигают и не разбирают в ярости сдавшийся город на куски, а то, как рушили дома, крушили мебель — было просто очевидно. Гоблины забрали всё что могли унести, а что не смогли — разломали.

Зато на месте мэрии и апартаментов ордена была огромная двадцатиметровая воронка, прекрасно показавшая, кто, а точнее что разрушило почти треть города.

Не гоблины.

Точнее не так. Гоблины, но при попытке пробраться в покои Падших с помощью своих «мехнарей», скорее всего. И у них не получилось. Даже странно, тут погибло скорее всего приличное количество гоблинов, но Эхо ни слова не сказал, или же просто еще не знал. Хотя кто я ему такой? Просто выполнение приказа и не больше.

В общем орден Падших и тут оказался на высоте, ну и заодно не достался никому. А я окончательно убедился, что Зейн в захвате города не участвовал, потому что он бы не допустил такой ошибки. Он видел, и слышал достаточно, чтобы понять, что нет смысла посещать комнаты, без доступа владельца, а меня он бросил, пусть и недалеко от города, но ведь бросил. Скорее всего они дожидались нашего ухода, а потом просто вошли сюда как гости, или как хозяева.

Хорошая теля с двух сосок сосет, так вроде говорят, это как раз можно сказать и про политику местной власти. Они очень и очень сильно ошиблись.

Судьба жителей же скорее всего была весьма печальна. Судя по куче следов у ворот и за ними, их всех увели. А если знать, что, покинув город и уйдя далеко, люди погибнут окончательно, стало совсем печально, несмотря даже на то, что еще недавно, идя по холмам, я думал о том, что сжег бы Степной вместе с говнюком мэром просто в назидание за предательство.

Несмотря на то, что город был не слишком большой, я убил больше двух часов, чтобы полазить по развалинам в поиске кладовки или склада, где могла храниться еда.

Повезло только возле развалин борделя-бара — нашел там три неразбитых бутылки вина и целую головку сыра, придавленного дверью и разломанной барной стойкой и пропущенного гоблинами. Килограмма на три потянет.

Живем. Теперь в рюкзаке хоть что-то приличное завелось, а когда я добавил туда почти новое шерстяное одеяло, то можно сказать, что к новому походу готов.

Пару раз я возвращался к воротам в Колыбель, но люди оттуда не выходили, показывая, что они действительно не сопротивлялись. Развалины на месте защитных артефактов тоже наводили уныние, гоблины до них не добрались, а там так же стояли механизмы защиты, поэтому вторая по размеру воронка и была рядом со стенами.

Но итогом почти пятичасового лазания по городу немного изменил мои взгляды на происходящие тут события. И новая версия казалась более логичной. Когда гоблины вошли в город и забрали всех людей, они принялись мародерствовать, напоролись или на башню, или на покои Падшего, и там уже получили по полной. Взрывы унесли очень много жизней гадов, и уже из-за этого в ярости от потерь, они разрушили Степной окончательно. Что еще больше доказывало — Зейна тут не было.

И мне тут больше делать нечего. Поэтому покричав, на всякий случай, тем, кто может еще прятаться, я засобирался из города. Ночевать на руинах не хотелось. Спички, несколько кусков прессованного угля, немного сахара и походная маленькая угольная печка с чайником, найденные мной в поисках и пополнившие рюкзак, теперь хотя бы давали возможность вскипятить воду.

Я решил идти к церковникам сам. Чем быстрее произойдет встреча — тем быстрее Зейн примчится за моей покоцанной тушкой и получит от меня пулю в лоб.

Пошел по тому же маршруту, что дали нам в самом начале. Не думаю, что мэр и тут нас обманул, сдал точку выхода из Разлома — запросто. Но вот не показать правильный путь к центру, навряд ли. Карта есть, инструкция тоже, куда идти — знаю. Идти и просить помощи для Прешбурга. Больше для меня вариантов нет.

Проходя мимо башни, где хранились кристаллы, я присел передохнуть и меня неожиданно привлек тяжелый стон. Сначала даже показалось, что доски под тяжестью камней скрипели, но после повторного, я понял, что стонет живое существо.

Человек?

— Держись там! — крикнул я, подбегая ближе. — Сейчас достану!

Судя по всему, его накрыло грудой камней и досок, и вырубило наглухо, да так, что поисковые команды, которые перешарили весь город просто его не нашли. Я немедленно начал действовать.

Разбирать завалы одной рукой оказалось неудобно, но это стало отличной тренировкой для моей новой конечности. Скрюченные железные пальцы, неплохо держали камни и доски, если нужно было их отшвыривать или тянуть, получалось работать рукой как граблями.

Минут через пять я почти расчистил путь к образовавшейся в завале нише — именно она и спасла… гоблина. Огромного, сука, гоблина, который уставился на меня своими маленькими злобными глазками.

Мои действия помогли его рукам, высвобождая их из-под обломков, и теперь он мог выбраться самостоятельно, мощными движениями раскидывая вокруг камни и доски.

Я вскинул ружье, направляя на него и заорал:

— Лежи смирно, а то застрелю!

Факт того, что я все это время откапывал гоблина меня расстроил. Не знаю почему не снёс ему башку сразу, мешкая и пытаясь сообразить, что делать дальше. Но это дорого мне стоило.

Гоблин замер, глядя на меня.

— Человвечишка, — он облизнул длинные белые клыки. — Выбрраться… не смерррть. Уходить.

И этот говорит. Как же они быстро учатся. Невероятно просто.

Вот тебе и моральная дилемма… Вроде как совсем недавно я болтал с вполне дружелюбным гоблином, который обычный механик и, по сути, мирный член их орды. А тут я сталкиваюсь с их боевиком, который убивал людей. Много людей, судя по его внешнему виду.

И скорее всего жрал их.

Пощадить его? Нет, это точно не вариант. Да и где гарантия, что как только он освободится, не нападет на меня и не сожрет?

Гоблин видел мои сомнения и решил поторговаться, все так же стараясь не шевелиться и внимательно глядя в дуло моего ружья.

— Рррука, мы дать, — прорычал он, указывая на мой протез. — Не трррогать, уходить. Не смерррть.

Я глянул на свою руку, и понял, что оставлять гоблина живым нельзя.

Не важно, насколько он верен своему вождю, сам факт того, что протез стоит у человека по приказу вождя, в обход их Хозяина — это уже не хорошо. Это уже подстава, а своего благодетеля, пусть и весьма хренового, Зейну, которого я так и не смог заставить называть Врагом, я сдавать не собирался.

И не удивлюсь, что тот же Эхо, уже сутки как минимум гниет где-то среди холмов первого слоя. Чем меньше свидетелей — тем лучше. Пусть намерения вождя мне непонятны, но даже такой протез — лучше, чем ничего.

— Нет, дружок, — я покачал головой и снова посмотрел на гоблина. — Это называется политика.

Палец протеза на вытянутой руке выдавил спусковой крючок и ружье дернулось, больно ударяясь в плечо. Про такую манеру стрелять, с вытянутой руки я совершенно не подумал, поэтому отдача была сильной.

В последний момент голова гоблина дернулась, отклоняясь в сторону и пуля прошла через правую глазницу, выбивая глаз и выломав часть кости, а затем вышибла пыль и каменную крошку позади его головы.

Блядь!

Гоблин, живой и разъярённый болью, начал дергаться, быстро-быстро и его руки мелькали с невероятной скоростью, освобождая его от завала. Еще чуть-чуть и он вырвется на свободу. Камень, которым я хотел бросить в его морду, отлетел, отбитый рукой гоблина. Даже с одним оставшимся глазом, он контролировал меня и выбирался наружу.

Сейчас у меня еще есть шанс его прикончить, а дальше он порвет меня на куски и даже не заметит.

Ружье дальше было бесполезным, перезарядить я его просто не успевал, поэтому пришлось кинуться на гоблина с голыми руками…

Ну, как с голыми — я схватил первое, что попалось мне под руку и лежало в кармане. Ложку. За время моего ползания и поиска еды по городу, она даже из кармана не выпала. И это прекрасно, что я забыл положить ее обратно в рюкзак.

А еще, я зашел с козырей и активировал Амулет Скорости — гоблин был слишком быстрым, чтобы я мог успевать за его движениями. Мир вокруг привычно замедлился, растягивая звуки и теперь скорость гоблина стала обычной.

И пусть это трудно было назвать равноценной борьбой, но теперь у меня появился шанс, и я воспользовался им по максимуму.

Первым делом ударом ноги отбросил одну его руку, которой он прикрылся от меня, а вторую постарался зажать своим весом. Гоблин удивленно уставился на меня, не ожидая такой скорости, но его удивление было не долгим и мне тут же прилетел мощный удар в голову.

Но я уже лежал сверху и у меня в руке было оружие, которым тут же воспользовался и ложка воткнулась в левый глаз гоблина.

Он заорал, пытаясь скинуть меня, но протез непроизвольно вцепился в его плечо с невероятной силой и теперь сбросить меня можно было только оторвав его. Рациональные гоблины умели крепить протезы так, что проще было оторвать руку выше локтя, чем снять протез.

Гоблин нанес мне еще несколько оглушительных ударов в корпус и голову, выбивая из меня дух, пока я хаотично тыкал ложкой ему в лицо и шею. Наконец мне удалось нормально зацепиться, и удары стали точнее, несколькими ударами продырявил гортань, и сдавив ложку со всей дури принялся ее расшатывать в горле врага. Кровь брызгала на меня фонтаном, заливая с ног до головы и уже было плохо видно, что происходит.

А может быть, он мне просто отбил всю голову своими мощными ударами, которые под адреналином я просто не чувствовал. Но удары с каждым разом слабели, а я все бил и бил гоблина, пока он окончательно не затих, после чего без сил завалился прямо на него.

Гоблин не дышал, и это была победа. Но, сука, какой ценой.

Правая сторона лица у меня опухла от ударов, в правом плече, кажется, что-то было сломано — шевелить им было больно.

— Су… ка… Надо завязывать, в писари пойду.

Отдышаться я не успел, за спиной послышался голос. Еще люди? Или Зейн понял кто я такой и отправил за мной своих? Я проверил амулет, на месте. Что говорили, сквозь шум в голове я сначала не разобрал, но потом, когда голос повторил фразу и стало ясно.

— Грис из Прешбурга?

Да, что тут вообще происходит.

Кое-как подняв залитую кровью голову, я протёр глаза и уставился на странные двоящиеся фигуры, стоящие передо мной, пересчитал, разделил на два. Пятеро. Откуда они вообще тут взялись?

— Вы… еще кто такие?

— Братья из церкви Спящего, мы были посланы за тобой, чтобы доставить тебя в центральную область слоя, под защиту церкви.

— Я… рад… вас видеть… Могли… бы… и помочь… но… не пошли бы вы…

Не знаю, почему я так, ответил. История умалчивает. Но вот подлый удар, последовавший за моими словами, никак не вязался с теми, кто собирается меня защитить. Били мне свинцовым кастетом, который был на черной перчатке церковника, и четко в ухо. Этот момент впечатался в сознание ярко, как и слова, последовавшие за ударом.

— В кандалы его и на телегу.

Последнее что я услышал прежде, чем снова вырубиться и впасть в небытие. Кажется, это уже становится моей маленькой традицией. Ложку из руки я так и не выпустил.