Сломленная истинная

Глава 67

Кларисса усадила меня за стол, налила чай, не переставая обнимать и шептать ободряющие слова. А я всё ревела и никак не могла себя остановить.

Она никуда не спешила — просто сидела рядом, гладила меня по волосам и подсовывала платок за платком. Когда слёзы кончились, Кларисса аккуратно стянула с меня плащ, накинула свой вязаный платок и вздохнула:

— Ты замёрзла, детка. Сейчас согреешься.

Я только кивнула, уткнувшись взглядом в чашку.

На секунду показалось, что всё не так ужасно.

Я жива, дышу, не истекаю кровью — уже достижение.

Но стоит вспомнить Рейнарда, как всё внутри снова сжимается. Прячу лицо в ладонях и начинаю реветь по новой.

Лучше бы Артиан не приходил со своими душещипательными речами. Тогда его любовница с сестрой не напали бы, и Рейнард не появился бы вообще.

Обиднее всего, что я злюсь не на тех, кто пытался меня убить, а на него.

На того, кто спас.

Потому что, кроме него, никто бы не смог. И это меня бесит больше всего.

Но что теперь?

Назад ничего не вернуть.

А как раньше уже не будет.

Он сам всё разрушил, когда выбрал Лару. Вот пусть теперь живёт с этим выбором.

А я... я просто устала.

Я хочу жить спокойной, размеренной жизнью — без стрессов, без ежедневной борьбы за выживание. Мне не нужны ни деньги, ни власть, ничего из того, что есть у Рейнарда. Я просто хочу ходить по улицам и не оглядываться через плечо, боясь, что кто-то может напасть.

Моя жизнь напоминает сказку — только ту, где правит зло.

И я хочу сбежать из этой сказки, зажить спокойно и счастливо, забыв, что такое боль, страх и предательство близких.

Я что, многого прошу?

— Майя, — Кларисса гладит меня по волосам, — всё позади. Я рядом. Я тебя никогда не брошу. Никто больше не посмеет тебя обидеть. Ты дома, моя девочка...

Она шептала это тихо, с какой-то почти материнской нежностью, а я чувствовала себя ребёнком, который разбил коленку и прибежал к маме, чтобы его обняли.

Через два часа слёзы высохли, и, хотя грудь по-прежнему неприятно сдавливало от глухой тоски, я начала с любопытством озираться.

Дом у деда большой. Три этажа. Белая крыша, кирпичные стены. Около пяти спален, не считая гостиной, столовой и библиотеки.

В детстве я мечтала жить в таком доме. Лёжа в маленькой, холодной подсобке, которую Брок с Дарлой мне выделили, я мечтала, что у меня будет своя комната с кроватью и шкафом, а дом обязательно будет с белой крышей.

Я выросла, и мечты стали другими. Но всё равно больно — жалко ту маленькую, беззащитную девочку, что вздрагивала от каждого шороха.

Моё детство было несчастливым, да и юность тоже. Но это не значит, что я создана для страданий. Отныне я живу только для себя.

С Клариссой мы просидели в столовой до глубокой ночи.

Я рассказала ей всё, что произошло со мной за эти несколько дней, а она слушала внимательно, иногда смахивая слёзы.

Дед заглядывал пару раз. Мялся на пороге, отводил глаза, не зная, что сказать. Я старалась не смотреть в его сторону.

Понимала — с каменным сердцем сложно проявлять теплоту, но всё равно обида точила изнутри.

Он вырезал метку добровольно. Подумал, что Кларисса его предала, и даже не стал разбираться, поверив на слово её жестокому мужу.

Не скажу, что дед эгоист, но… хотя нет. Эгоист — самый настоящий. Не смог, видите ли, пережить боль от того, что любимая, как ему показалось, предала.

А Кларисса, которая десятилетиями сгорала заживо, простила его сразу.

Вот где логика?

Истинный бросил её, когда она нуждалась в нём больше всего. Да, тогда он был ещё зелёным мальчишкой, но ничто не мешало ему стать сильнее и спасти ту, кого любил. Вместо этого он предпочёл ходить с каменным сердцем.

Я уже молчу о том, каким было детство у моей мамы — с отцом, которому было плевать.

Ладно уж. Это их жизнь.

Я не собираюсь лезть со своими нравоучениями. Мне бы со своей разобраться.

К слову, пока мы сидели с Клариссой в столовой, Рейнард крутился где-то рядом. Я чувствовала его присутствие, и меня это дико злило. Хотелось вскочить и послать его в бездну, но я сдерживала себя. Всё-таки это не мой дом, и не мне тут командовать. Да и, признаться, вряд ли чёрный дракон стал бы меня слушать.

— Живи с нами, Майя, — с улыбкой говорит Кларисса, пододвигая ко мне миску с ароматным супом. — Мы с твоим дедом очень этого хотим.

— Боюсь, это невозможно, — с улыбкой бормочу, хватая ложку. — Я поступила в академию, скоро начнутся занятия.

— Знаю, — она кивает. — Нам Рейнард говорил.

Аппетит мгновенно пропадает.

Значит, он всё это время знал, где я. Намеренно не показывался. И Тьма, безусловно, знала об этом, но ничего не сказала.

Вот кто она после этого? Ей совсем нельзя верить.

— Кушай, дорогая, — Кларисса вкладывает в мои похолодевшие пальцы ложку, кивая на суп. — Тебе сил надо набираться.

— Угу, — киваю, уставившись немигающим взором на миску с золотистым бульоном.

— Ну ты ведь можешь жить с нами, даже участь в академии, — продолжала наседать Кларисса. — Будешь утром уходить на занятия, к обеду возвращаться. Почему ты не хочешь? — её прекрасные глаза прищурились.

— Не хочу вас стеснять, — бормочу, опуская голову.

— Майя, ну разве можно так думать? — Кларисса наклоняется и заключает меня в крепкие объятия. — Мы с твоим дедом очень тебя любим и хотим, чтобы ты жила с нами. Можешь не верить, но твой дедушка любит тебя, он просто не знает, как к тебе подступиться, сгорая от чувства вины.

— Я подумаю. Можно? — выдавливаю я, ощущая, как защипало в носу.

Мне выделили комнату на третьем этаже — просторную, тёплую, с кроватью под тёмно-розовым балдахином.

Кларисса сказала, что Лэнд когда-то готовил её для Селены, но та сюда так и не переехала. Комната годами стояла пустой, и теперь казалось, будто ждала именно меня.

Я провожу ладонью по мягкому покрывалу и чувствую, как улетучивается напряжение.

Неловко, немного странно, но... приятно.

Впервые остаюсь в доме, в котором меня хотят видеть.

Я легла на кровать, уткнулась лицом в подушку и закрыла глаза, поэтому не сразу услышала хлюпающий звук ползущего тела.

Только Тьмы мне сейчас не хватало…

Явилась, не запылилась. Наверняка опять плетёт свои паутинки.

— Чего тебе? — хмуро спрашиваю, не поднимая головы.

— Пришла поговорить.

— Я не хочу разговаривать.

— Придётся, — шелестит она прямо моего уха.

Я тяжело вздыхаю, сажусь на кровати и хмуро смотрю на бесформенное чёрное пятно, заполонившее комнату.

— Знаешь, чем отличаются чёрные драконы от обычных? — скрипучим голосом спрашивает, садясь на мою кровать.

Отрицательно качаю головой.

— Чёрные драконы влюбляются раз и навсегда. И истинной парой такого дракона становится та, которую сначала полюбила его человеческая сторона.

К горлу подступает горький ком.

— Зачем ты мне всё это говоришь?

— Ты его пара, Майя.

Я усмехаюсь, возведя глаза к потолку.

— И он от тебя никогда не отказывался.

— Уже не важно, кто кому пара, — цежу сквозь зубы. — Мы расстались.

— Рейнард не относится к тебе, как Артиан, — не слыша меня, продолжала шелестеть Тьма. — Для твоего бывшего истинная это та, которую можно поставить на полку и любоваться. Для Рейнарда же ты — всё, он не может находиться вдали от тебя.

— Сможет.

— Для обычных драконов истинная связь, — продолжила рассуждать Тьма, — это то, что невозможно контролировать. Идёшь себе по улице и вдруг встречаешь девушку, в которую влюбляешься мгновенно. Это не выбор, так просто работает связь.

Ты не выбирала Артиана, как и он тебя. Вы просто оказались истинными.

А вот с Рейнардом всё иначе. Ты же не полюбила его сразу. Постепенно узнавая его, ты злилась, раздражалась, терпела его выходки. И всё равно полюбила. Полюбила не из-за глупой невидимой нити, а по-настоящему. Разве не так?

Я промолчала.

Она, конечно, права, но от этого легче не стало.

— И потом, вот ты злишься на него, мол, он выбрал Лару, а ты на себя взгляни. Разве ему не было обидно за то, что ты в обход ему пошла общаться с бывшим?

— Я не чувствую себя виноватой, — хмуро говорю, глядя в её чёрные провалы вместо глаз. — А ты, — прищуриваюсь, — интриганка. И я не собираюсь слушать твои ядовитые речи. Ты же обещала, что не позволишь ему меня найти. И что в итоге?

Она притворно вздыхает.

— Ну... немного приврала. И что? Ты тогда такой злой была. А если бы я сказала, что Рейнард тебя всё равно найдёт, хоть спрячься ты на дне болота, — ты бы вообще меня убить захотела.

— Ты сказала, что он хочет мне отомстить за Лару, — цежу сквозь зубы и обвиняющее тычу в неё указательным пальцем. — А на деле ему оказалось плевать на неё.

— Ну это же прекрасно... — протягивает она, и мне чудится улыбка в её замогильным голосе. — Ты теперь знаешь, что на Лару ему всё равно, и любит он только тебя.

— Уходи, — бросаю и ложусь обратно на кровать.

— Знаешь, Майя, как Рейнард стал моим сыном?

Я не отвечаю.

Секунда. Вторая... На третьей любопытство пересиливает, и я хмуро спрашиваю:

— И как?

— Он был ребёнком, которого слишком рано назвали наследником. С раннего детства его отдали в руки нянек и гувернанток. Его учили стоять прямо, говорить ровно, не плакать и никогда не показывать, что ему больно. Он нашёл меня, будучи мальчиком, в котором все видели лишь будущего наследника.

Его отец говорил, что наследник не имеет права быть слабым. Мать — что любовь нужно заслужить. Когда мы впервые встретились, я спросила, боится ли он темноты. Он ответил: «Нет. В темноте никто не смотрит на меня с разочарованием».

Вот тогда я и решила, что стану для него родной матерью. Я не целовала ему ушибы — я учила вставать самому. Когда он выходил из себя, я показывала, как направлять это в действие, а не в истерику. Если он ошибался, я не кричала, а повторяла задачу, пока он не делал правильно. Я не говорила, что он хороший. Я добивалась, чтобы он сам осознал свою значимость.

Со временем Рейнард перестал искать одобрения и стал полагаться на себя. Рос упрямым, гордым, колючим. Но больше никогда не был один. Он знал, что даже если весь мир от него отвернётся, я всё равно буду рядом.

Майя, мой мальчик благороден и справедлив. Он достоин любви. Любви со своей истинной.

У меня наворачиваются слёзы на глаза, и я накрываю голову подушкой, давая понять, что разговор окончен.

Но Тьма, как выяснилось, не ушла.

Утром я спустилась к завтраку и застала её в гостиной рядом с Клариссой, которая как раз накрывала на стол.

— Майя, — с улыбкой сказала Кларисса, заметив меня, — а мы тут как раз о тебе говорили.

Завтрак проходил вполне мирно, пока не появился Рейнард.

Я сделала вид, что не замечаю его, молча встала и пошла в свою комнату.