Слабейший Аристократ с Системой Биолога

Глава 16

Трое в серых мантиях обернулись синхронно, как по команде. Тот, что держал паренька за грудки, высокий блондин с надменным лицом, разжал пальцы. Жертва мешком осела на пол, выронив сумку, из которой посыпались перья и свитки.

— О, смотрите, рыцарь в сияющих… тряпках, — протянул блондин, окидывая меня презрительным взглядом. Он увидел мою черную форму — клеймо неудачника с одним ядром — и его губы растянулись в ухмылке. — Заблудился, мусорщик? Хозблок в подвале.

Его приятели загоготали. Тощий паренек на полу, которого они только что прессовали, поднял на меня взгляд. В его глазах не было надежды, только страх и какая-то обреченная усталость.

— Я сказал, — произнес я ровным голосом, делая шаг вперед, — что вы загораживаете проход. И не забудьте вернуть книгу владельцу.

Блондин пнул учебник носком дорогого сапога. Книга, «Теория Эфирных Полей. Том 1», отлетела к стене, ударившись переплетом.

— А ты заставь меня, — он шагнул мне навстречу, нависая сверху вниз. От него пахло дорогим одеколоном и озоном — признак мага Воздуха. — У тебя одно ядро, убогий. У меня — почти два. Я могу сдуть тебя в окно одним чихом. Вали отсюда, пока я не решил, что ты тоже дышишь слишком громко.

Кот на моем плече зашипел, но я не шелохнулся. Максимилиан фон Эверт должен быть гордым и эффективным.

Я не стал отвечать на оскорбления. Я просто прошел мимо блондина, словно он был пустым местом, наклонился и поднял книгу. Отряхнул обложку от пыли.

В коридоре повисла тишина. Игнорирование — это пощечина, которая бьет больнее кулака.

— Держи, — я протянул учебник парню на полу.

Тот потянулся дрожащей рукой, но взять не успел.

— Ах ты гниль! — взревел блондин у меня за спиной.

Я услышал свист воздуха и шорох ткани. Он атаковал сзади — подло, как уличная шпана, привыкшая к безнаказанности. Его рука тянулась к моему воротнику, чтобы рывком развернуть меня и ударить.

Но он был медленным. Для аристократа, который тренировался в зале с манекенами, он был быстр. Но для меня этого мало, его движения были как в замедленной съемке.

Я не стал использовать магию.

В тот момент, когда его пальцы коснулись ткани моей куртки, я резко ушел влево, перехватывая его запястье. Используя инерцию его собственного рывка, я подставил подножку и слегка, почти нежно, потянул его руку вниз и на себя.

Законы физики в Пустошах и в Академии работают одинаково.

Хулиган потерял равновесие. Его ноги взлетели вверх, и он с глухим стуком, выбившим воздух из легких, рухнул спиной на каменный пол.

Я не стал его бить. Я просто отпустил руку и отступил на шаг, поправляя манжеты.

— Смотрите под ноги, коллега, — холодно произнес я. — Пол скользкий.

Двое его дружков застыли с открытыми ртами. Они не поняли, что произошло. Только что их лидер стоял, а теперь он лежал у ног «мусорщика».

Блондин вскочил. Его лицо пошло красными пятнами ярости. Весь его аристократический лоск слетел, оставив лишь уязвленное самолюбие.

— Ты покойник! — взвизгнул он.

Он вскинул руки. Воздух вокруг его ладоней задрожал, сгущаясь в полупрозрачный шар — «Воздушный Кулак». Это было боевое заклинание. Слабое, но способное сломать ребра.

— Стой! — пискнул парень с пола. — Нельзя магию в коридоре!

— Плевать! — рявкнул блондин. — Я размажу его!

Я вздохнул. Драться по-настоящему мне не хотелось — это привлекло бы слишком много внимания. Нужно было закончить это быстро и страшно.

Я чуть поднял правую руку. Пробка на фляге у пояса щелкнула. Тонкая струйка воды вырвалась наружу, повиснув в воздухе между мной и хулиганом.

— [Аква Вип]? — усмехнулся один из приятелей блондина. — Водичкой побрызгаешь?

Вместо ответа я активировал Железу Гальвани.

Короткий импульс прошел по моему телу и влился в водяную нить. Вода мгновенно изменилась. Она перестала быть просто жидкостью. Внутри прозрачной струны вспыхнули яркие, злые голубые искры. Раздался характерный сухой треск электрического разряда.

Бзззт!

Струна изогнулась, как живая змея, и кончик её завис в сантиметре от носа блондина. Он почувствовал запах озона и статическое напряжение, от которого его волосы начали подниматься дыбом.

Его «Воздушный Кулак» развеялся сам собой — концентрация мага лопнула от неожиданности.

— Ваши тела состоят из воды на семьдесят процентов, — тихо, но так, чтобы слышали все в коридоре, произнес я. — Хотите проверить, как быстро закипит ваша кровь?

Блондин побледнел. Он смотрел на искрящуюся воду с животным ужасом. Это была не школьная магия. Это было что-то дикое, неправильное, опасное.

— Ты… ты псих… — прошептал он, пятясь.

— Уходим! — дернул его за рукав приятель. — Он больной! Ты видел его глаза?

Троица поспешно ретировалась, стараясь сохранить остатки достоинства, но получалось плохо. Блондин на ходу оглядывался, проверяя, не летит ли ему в спину электрический хлыст.

Я развеял заклинание. Вода послушно вернулась во флягу.

— А ты хорош, — одобрил Кот. — Блеф на грани фола, но сработало. Ты их не просто напугал, ты сломал им скрипт. Они ожидали жертву, а встретили мини-босса.

Я протянул руку парню, который всё еще сидел на полу, прижимая к груди учебник.

— Вставай, — сказал я. — Лежачих бьют чаще.

Парень посмотрел на мою руку, потом на мое лицо. Недолго думая, он ухватился за мою ладонь. Его рукопожатие было слабым, но пальцы — длинными и тонкими, как у пианиста или хирурга.

— Спасибо… — выдохнул он, поднимаясь. — Я… я Элиас. Элиас Венцель.

— Максимилиан фон Эверт, — представился я. — Идем, Элиас. Нам в одну сторону. В «мусорный» класс.

— Стоять!

Голос прозвучал не громко, но властно, словно удар хлыста. Мы с Элиасом замерли. Из тени бокового прохода, неслышно ступая мягкими подошвами, вышла высокая фигура.

Это был мужчина лет сорока, худой, с острыми чертами лица и бледной кожей. Он был одет в строгую черную мантию, на груди которой серебром была вышита змея, обвивающая раскрытую книгу. Магистр Краус. Я слышал о нем. Декан факультета «Черных», преподаватель Теории Эфира и, по слухам, один из самых неприятных людей в Академии.

Его взгляд, холодный и цепкий, скользнул по удаляющимся спинам хулиганов, затем переместился на меня и остановился на моих флягах.

— Любопытно, — произнес он, подходя ближе. — Курсант Эверт, если я не ошибаюсь?

— Так точно, магистр, — я выпрямился, убрав руки за спину. Кот на моем плече напрягся, его уши прижались к голове.

— Интересный фокус вы показали, — Краус обошел меня вокруг, словно разглядывая редкий экспонат. — Вода, насыщенная статическим напряжением? Электролит? Или какой-то артефакт в рукаве?

Он не чувствовал моей магии напрямую. Для него это был трюк, химия или физика, но не Истинная Магия. В мире четырех стихий молния была побочным эффектом Ветра, а не свойством Воды.

— Семейный секрет, магистр, — уклончиво ответил я. — Способ выживания в Пустошах, когда твой резерв слишком мал для настоящей битвы.

Краус остановился напротив меня. В его глазах я не увидел гнева. Скорее… расчет.

— Сдержанность — это добродетель, которую редко встретишь у новичков, — медленно произнес он. — Вы могли ударить. Могли покалечить фон Розенберга и его шавок. Но вы предпочли напугать. Это… разумно.

Он наклонился ко мне, и его голос стал тише, опаснее.

— Однако запомните, Эверт. Применение магии в коридорах запрещено Уставом. В этот раз я спишу это на самооборону и педагогический эффект. В следующий раз вы будете мыть полы в виварии зубными щетками. Ясно?

— Предельно ясно, магистр.

— Хорошо. А теперь следуйте за мной. Ваша аудитория не здесь. Группа 1-В занимается в старом крыле. Там, где сырость стен лучше всего соответствует уровню ваших талантов.

Он развернулся, взметнув полами мантии, и пошел вперед. Мы с Элиасом переглянулись и поспешили следом.

Мы спустились на уровень ниже, пройдя через галерею портретов великих магов прошлого (все они смотрели на нас с осуждением), и оказались в коридоре, который видел лучшие времена лет пятьдесят назад. Штукатурка здесь осыпалась, лампы мигали, а воздух пах старой бумагой и пылью.

— В Академии есть три столпа, — вещал Краус на ходу, не оборачиваясь. — Сила, Контроль и Интеллект. Те, у кого есть Сила, попадают в Белый корпус. Те, у кого есть Контроль — в Серый. А вам, господа из Черного корпуса, остается надеяться только на Интеллект. Если у вас мало топлива в баке, вы должны знать, как использовать каждую каплю, чтобы не заглохнуть посреди дороги.

Мы остановились у двери с облупившейся цифрой «7».

— Входите, — Краус открыл дверь. — И помните: мир не справедлив. Магия не справедлива. Но здесь вы научитесь либо грызть этот гранит, либо сломаете об него зубы.

Мы вошли.

Аудитория была небольшой, с высокими узкими окнами под самым потолком, через которые почти не проникал свет. Здесь сидело всего двенадцать человек.

Я обвел взглядом своих одногруппников. Это был срез социального дна Арнштайна. Крестьянские дети в перешитой одежде, с мозолистыми руками. Парочка сирот с затравленными взглядами. И, кажется, еще один обедневший аристократ, судя по осанке и штопаному камзолу под черной робой.

Все они были «одноядерными», теми, кого мир магии записал в отбросы.

— Пати нубов собрано, — прокомментировал Кот, спрыгивая на мою парту, когда я сел на свободное место в заднем ряду. — Уровень экипировки: лохмотья. Боевой дух: ниже плинтуса. Зато конкуренции никакой.

Элиас сел рядом со мной. Он всё ещё прижимал к груди спасенный учебник, как щит.

— Спасибо ещё раз, Макс, — шепнул он. — Я думал, они меня побьют.

Я посмотрел на него внимательнее. Вблизи он выглядел еще более хрупким. Бледная кожа, темные круги под глазами, тонкие, нервные пальцы. Но в его глазах, за стеклами дешевых очков, горел огонек. Тихий, но упрямый. Это был не взгляд жертвы, это был взгляд человека, у которого есть цель, ради которой он терпит унижения.

— Не за что, — ответил я. — Нам нужно держаться вместе. Одиночек тут съедят.

Магистр Краус прошел к кафедре, положил на стол тяжелую книгу и обвел класс тяжелым взглядом. Разговоры мгновенно стихли.

— Начнем, — сухо произнес он. — Тема первой лекции: «Природа Эфира и ограничения физической оболочки». Или, говоря проще, почему вы все здесь, а не на полигоне с фаерболами.

Лекция началась. Краус говорил монотонно, но четко, без воды. Он рассказывал базовые вещи: как Эфир пронизывает мир, как Чакры фильтруют его, превращая в стихию, и почему расширение Ядра — это процесс, граничащий с самоубийством.

Я слушал вполуха. Всю эту теорию я выучил наизусть еще в библиотеке отца, когда мне было десять. Формулы, схемы потоков, медитативные практики — всё это было в моей голове.

Мои мысли были заняты другим. Я смотрел на схемы, которые Краус чертил на доске мелом, и видел их иначе.

Для магов тело было лишь сосудом. Они молились на Эфир, игнорируя плоть.

«Ошибка, — думал я, вертя в пальцах перо. — Они говорят, что каналы неизменны. Но я видел свои каналы через Систему. Это ткань. Живая ткань. Её можно растянуть, порвать, сшить заново. Магия — это не мистика. Это физиология».

Я искал уязвимости в их догмах. Искал точки, куда я могу приложить свои знания Биоманта. Если я смогу объединить классическую магическую теорию с генной инженерией Древних… я создам нечто, что этому миру и не снилось.

— Псс, Виктор… то есть Макс, — Кот ткнул меня лапой в руку. — Не пались. Ты сидишь с таким лицом, будто планируешь захват мира. Сделай вид, что ты тупой и старательный студент, который ничего не понимает.

Я моргнул и нацепил маску вежливого внимания, начав старательно конспектировать лекцию, которая для меня была просто повторением пройденного материала из учебника для младших классов. Но даже в этой скуке я искал зерна истины, которые помогут мне выжить и победить.

Когда лекция закончилась и Магистр Краус, взмахнув полами мантии, покинул аудиторию, напряжение, висевшее в воздухе, немного спало. Студенты группы 1-В, понурые и уставшие от потока теории, которую они едва понимали, потянулись к выходу. Никто не горел желанием задерживаться в сыром подземелье дольше положенного.

Мы с Элиасом остались сидеть на своих местах. Я не спешил — мне нужно было осмыслить услышанное и сопоставить догмы классической магии с тем, что я знал о биологии. Элиас же, казалось, просто не решался выйти в коридор, где его могли поджидать обидчики.

— Макс… — тихо начал он, поправляя очки, которые постоянно сползали на кончик носа. — Тебе не стоило этого делать. Вмешиваться.

— Почему? — я закрыл тетрадь, на страницах которой вместо конспекта набросал схему возможной модификации голосовых связок для ультразвукового удара.

— Это был фон Розенберг. Густав фон Розенберг, — прошептал Элиас, произнося имя так, словно призывал демона. — Его семья — вассалы Айзенфаустов. Они злопамятные. Жестокие. Он не простит тебе этого унижения. Теперь он откроет на тебя охоту.

Я хмыкнул, закидывая рюкзак на плечо.

— Я привык к охоте, Элиас. В тех местах, откуда я пришел, охотники часто сами становятся добычей, если недооценивают того, на кого нападают. Пусть приходит.

Элиас посмотрел на меня с нескрываемым восхищением, смешанным с недоверием. Для него, выросшего в мире, где статус и количество ядер определяли всё, моё поведение было самоубийством.

— Идем, — я кивнул на дверь. — Нельзя вечно прятаться в подвале. К тому же, мой желудок напоминает, что ужин в столовой вот-вот начнется.

Мы вышли в пустеющий коридор. Розенберга и его свиты видно не было. Видимо, они ушли зализывать раны — в переносном и прямом смысле, ведь страх порой жалит сильнее электричества.

Мы шли медленно, минуя галереи с портретами суровых магов прошлого. Атмосфера Академии к вечеру менялась. Дневная суета стихала, уступая место гулкой тишине огромных залов. Свет магических ламп становился приглушенным, отбрасывая длинные тени.

— Почему ты вообще здесь, Элиас? — спросил я, чтобы прервать молчание. — Ты не похож на того, кто мечтает о боевой славе или власти. У тебя… глаза другие.

Элиас грустно улыбнулся, прижимая к груди потрепанную сумку с учебниками.

— Я не хочу власти, Макс. Я хочу знаний и поступил в Академию не ради фаерболов или големов. Мне нужны Алхимия и Целительство.

— Целительство — это стихия Воды, — заметил я. — А у тебя, судя по ауре…

— У меня Воздух, — кивнул он. — Слабый, нестабильный Воздух. Но я читал, что высшая алхимия может комбинировать стихии. Мне нужно найти лекарство. Или создать его.

Мы свернули в переход, ведущий к общежитиям «Черного» корпуса. Здесь было прохладно, ветер свистел в щелях старой кладки.

— Для кого? — мягко спросил я. Интуиция подсказывала, что это не просто академический интерес.

— Для моей сестры, — голос Элиаса дрогнул. — Эльзы. Ей двенадцать. Два года назад она… она начала угасать. Местные лекари говорят, что это «Иссушение Эфира». Её тело отвергает собственную жизненную силу. Кожа становится серой, кости хрупкими. Она почти не встает с постели. Отец потратил все сбережения на жрецов и знахарей, но они лишь разводят руками. Говорят, это проклятие.

Я внимательно слушал, и во мне просыпался интерес исследователя. «Отвергает жизненную силу». Аутоиммунное заболевание? Или паразитарная инфекция на магическом уровне?

— А что сказали в Гильдии Целителей? — уточнил я.

— У нас не хватило денег на прием у Магистра, — опустил голову Элиас. — А обычные подмастерья сказали, что её каналы схлопываются. Что это необратимо. Но я не верю! Должен быть способ. В старых книгах пишут о ритуалах, о эликсирах из редких ингредиентов Пустоши…

Он замолчал, шмыгнув носом.

— У меня всего одно ядро, Макс. И то дефектное. Я не могу удержать заклинание дольше пары секунд. Мана просто… выплескивается. Я как дырявое ведро. Но если я получу доступ к Библиотеке, к закрытым секциям… Я найду способ спасти её.

Мы остановились в нише, пропуская группу старшекурсников в синей форме. Я посмотрел на своего нового знакомого с профессиональным интересом.

Я положил ладонь ему на плечо, делая вид, что просто дружески поддерживаю. На самом деле я активировал [Сканирование] и пустил тончайший импульс маны по его нервной системе.

Элиас удивленно моргнул, но не отстранился.

[СКАНИРОВАНИЕ ЦЕЛИ]

[Субъект: Homo Sapiens (Маг)]

[Возраст: 18 лет]

[Ядро: 1 (Стихия Воздуха)]

[Статус: Аномалия развития]

Система развернула передо мной схему его магического тела. И то, что я увидел, заставило меня мысленно присвистнуть.

Магистр Краус был слепцом. Или идиотом.

У Элиаса не было атрофии. У него была совершенно противоположная проблема. Его магические каналы были не узкими, как у меня. Они были огромными. Гигантскими. Словно русло полноводной реки. Но его Ядро… Резервуар был крошечным, размером с горошину.

— Интересно, — пробормотал я. — Очень интересно.

— Что, ты о чём? — Элиас с тревогой заглянул мне в лицо.

— Элиас, ты не слабый. — Медленно произнес я, убирая руку. — Ты… как бы это объяснить… Ты пушка с калибром линкора, но с пороховым зарядом от пистолета.

— Что? — он не понял метафоры.

— Твои каналы, — пояснил я, переходя на шепот. — Они шире, чем у того блондина Розенберга. Шире, чем у большинства «Серых». Ты можешь пропустить через себя океан энергии за секунду. Твоя пропускная способность феноменальна. Но у тебя нет резервуара, чтобы эту энергию хранить. Поэтому ты «выплескиваешься». Ты пытаешься набрать воду в ладони, а они у тебя размером с ковш экскаватора, но без дна.

Элиас смотрел на меня, раскрыв рот.

— Откуда… откуда ты это знаешь? Даже Магистр на тесте сказал, что я просто дефектный.

— Просто интуиция, — уклончиво ответил я. — Глаз наметан.

Кот на моем плече оживился.

— Ого, — прокомментировал он в моем сознании. — Редкий билд. «Glass Cannon» в чистом виде, только без патронов. Если ты найдешь способ подключить его к внешнему источнику питания… или расширить его ядро хирургическим путем… этот парень сможет выдавать бурст-урон, который и не снился местным архимагам. Полезный юнит. Не выбрасывай его.

Я посмотрел на Элиаса. Парень хотел спасти сестру. У него был интеллект и скрытый, неправильно понятый потенциал. Он был изгоем, как и я.

В голове мелькнула мысль: «Я могу ему помочь». Я могу перекроить его ядро. Я могу осмотреть его сестру — возможно, её «болезнь» лечится простым курсом био-коррекции, который для меня теперь рутина.

Но я прикусил язык.

Рано. Слишком рано. Мы знакомы всего час. Я не могу раскрывать свои способности первого встречному, даже если он кажется безобидным. Если кто-то узнает, что я могу менять структуру ядра или лечить «неизлечимое» щелчком пальцев, я окажусь либо на столе вивисектора в подвалах Инквизиции, либо на цепи у Лорда-Протектора.

— Слушай, — сказал я, меняя тему. — Насчет сестры. Не теряй надежды. В Библиотеке наверняка есть ответы. Я помогу тебе искать. Две головы лучше, чем одна, особенно если обе — из группы неудачников.

Глаза Элиаса засияли благодарностью.

— Спасибо, Макс. Ты… ты первый, кто не посмеялся надо мной. И первый, кто сказал что-то кроме «смирись».

Мы дошли до развилки коридоров. Ему нужно было в другое крыло общежития.

— До завтра! — махнул он рукой на прощание. — И… осторожнее с Розенбергом. Он правда опасен.

Я кивнул и направился к своей комнате 304.

В общежитии было шумно. Студенты вернулись с занятий, кто-то зубрил, кто-то играл в кости, кто-то пытался варить зелья прямо в комнате, наполняя коридор запахом паленой шерсти и серы. Моего соседа, Лукаса, не было — его кровать была завалена вещами, но самого парня след простыл. Видимо, нашел компанию повеселее.

Я закрыл дверь, сбросил рюкзак и тяжело опустился на жесткую койку. Бесконечный день. Смена лица, переход через Пустошь, стычка в Гильдии, поступление, буллинг…

— Насыщенный геймплей, — Кот спрыгнул с плеча, его маскировка пошла рябью и спала, а я увидел его рыжую шерсть. Он потянулся, выпустив когти в казенное одеяло. — Но ты справился. Внедрился, закрепился, нашел потенциального сопартийца. Неплохо для начала.

— Элиас может быть полезен, — тихо сказал я, глядя в потолок, на котором были выцарапаны имена прошлых жильцов. — Если я смогу разобраться с его дефектом… и с болезнью его сестры. Это обеспечит мне верность сильнее, чем любой контракт.

— Вот это правильный подход, — одобрил Кот, усаживаясь на подоконник. — Циничный, прагматичный, в духе гримдарка. Но помни, Виктор: не привязывайся. НПС смертны. Сюжетные скрипты безжалостны. Если ты начнешь играть в «спасателя всех сирых и убогих», ты быстро закончишь свою карьеру в канаве. Слабость — это роскошь, которую мы не можем себе позволить. Твоя цель — месть и власть, а не благотворительность.

— Я помню, — ответил я. — Но армия строится на лояльности. Ящеры пошли за мной, потому что я спас их. Элиас пойдет за мной, если я спасу его сестру. Это инвестиции.

— Инвестиции, — хмыкнул Кот. — Красивое слово для манипуляции. Ладно, спи, Макиавелли недоделанный. Завтра будет новый день, новые унижения и новые возможности покачаться.

Но спать я не спешил.

Я встал и подошел к окну. Третий этаж общежития «Черных» был достаточно высоко, чтобы видеть поверх стены внутренней цитадели.

Внизу лежал ночной Арнштайн. Море огней Нижнего Города, более упорядоченные линии Среднего. А вдали, на холме, сияли дворцы аристократов.

Там, в свете магических фонарей и полной луны, возвышались шпили поместий Великих Кланов. Айзенфауст. Драхенкрале. И другие, кто растащил наследие моего отца, кто смеялся над его трупом.

Они пировали, плели интриги и думали, что род Штормвальдов мертв. Что последний наследник сгнил в Пустошах.

Я положил руку на холодное стекло. Мои пальцы непроизвольно сжались, и по стеклу побежала сетка тончайших трещин, подсвеченных голубой искрой.

— Спите спокойно, — прошептал я, и мой голос был тихим, как шорох песка в Мертвой Зоне. — Ешьте, пейте, наслаждайтесь своей властью. Пока вы не узнаете, что к вашим воротам уже пришел зверь.

Я посмотрел на шпиль самого высокого дворца — резиденции клана Драхенкрале, огненных магов, что сожгли мой дом.

— Я вернулся, — произнес я. — И я пришел за вашими головами, твари.

В темноте комнаты зеленые глаза Кота сверкнули одобрением. Игра началась по-настоящему.