Скверная жизнь дракона. Книга восьмая

Глава 3 Часть 2

Прошедшие четыре этапа я набивал «уровни» в участке сада с деревьями, похожими на осины, а сейчас мы шли рядом с соснами, со стволами в два обхвата рук и торчащими из земли полуметровыми корнями. Нос раздражал запах сгнившего дерева, чуть ацетоновый и гнилостный, а высоко наверху шумели порченые кроны. Под ногами пучки травы естественного зелёного цвета перемежались с травой синей и красной; встречались большие и внешне нормальные грибы, встречались большие и перекрученные; да и всякие кусты делились на затронутые порчей и будто специально сохранённые как эталонный образец.

А ещё сотни нежити. Она встречалась уже за двести метров от границы сада, в кольчужной или кожаной броне, в балахоне и с посохом или жезлом, или в простой одежде. Все они подражали последним минутам своей жизни: две бывших эльфийки делали вид, что спиливают огромный гриб и переваливают его в телегу, а потом чего-то ждут и повторяют цикл вновь. Вдали виднелись очертания пограничного лагеря.

Шедшие за мной длинноухие со страхом поглядывали на нежить, сжимая в руках выданные им кинжалы. И перешёптываясь. Я их не слушал, постоянно посматривая на тварей и подмечая лучшую дорогу. До так называемого внешнего заслона идти несколько километров.

Одна нежить, до прихода скверны бывшая парнем с корзиной за спиной, шла ровно по нашему маршруту. Я скомандовал двум главным эльфийкам идти нормальным шагом, а сам ускорился, перехватывая боевой молоток жалом вперёд.

Внимание, вы собираетесь привязать к себе спасительный предмет

«Молот Ледяной корки»

Я с удовольствием подтвердил и влил в молот тысячу «маны». Замах. Жало с хрустом проломило темечко нежити, от активированного умения железо покрылось тонкой ледяной коркой. Она ядом распространилась внутри черепа нежити, та обмякла и рухнула. Принеся мне тринадцать тысяч «опыта».

Со мной поравнялись главные эльфийки, прочие длинноухие шеренгой замерли за ними, поглядывая на меня. Интересное зрелище: весь в золотой броне-обереге, за спиной небольшой рюкзак, в руках посох и боевой молот, а на поясе гримуар и кинжал. И это всё на ксате, на ссохшейся морской губке с трёхмиллиметровой щетиной волос и тремя рядами роговых отростков.

— Нилаяна-гасаанэ улиита норээса-шаяро, — прошептала эльфийка с тонкими губами, глядя на нежить.

— Страшно после смерти покоя не знать, — перевела вторая. — Особенно в сокровенном месте для всех нас, хоть и поруганном.

— Может быть, но и нам с вами покой только снится, — я покосился на длинноухую шеренгу, ожидающе переминавшуюся с ноги на ногу. — Следующие полчаса идём по безопасной тропе, но придётся ускориться.

— Мы готовы, — хором ответили две эльфийки и перевели своим на язык лесных эльфов. Толпа одобрительно зашумела. И быстрым шагом пошла за нами, живой сороконожкой огибая торчащие корни и обходя некоторую нежить.

Полчаса — ровно столько мне требовалось, чтобы пройти два километра от начала сада до деревянной изгороди. Сделанная как ступени и площадки в лагере пограничников, в деревья вбуравлены широченной толщины балки. Из них выросли массивные ветки, переплелись между собой и сплошной пятидесяти метровой стеной отгородили пограничный участок сада от участка внешнего. Есть ещё срединный и внутренний. А там и основной ствол.

Мы пошли к ближайшему проходу между участками. Две широких лестницы с сотней ступеней начинались около земли и стремились к широкой площадке на высоте изгороди, к объёмным воротам. За ними дома и будки для охраны. И десятки тварей около лестниц и на их ступеньках.

— Пора бы вам поработать, — сказал я двум эльфийкам и, не дожидаясь их реакции, отправился к лестницам. Эльфийки отдали приказ, и за мной отправился десяток длинноухих, обнажая кинжалы.

Отличный способ подсказал мне Лутарикий. Размашистый удар, хруст костей, активированное «умение», и нежить кончается. Не надо ни затыкивать её посохом, ни расстреливать магией.

— Что за «разумения» в ваших кинжалах, — спросил я у одного из парней, стоя наверху расчищенной лестницы. Он промолчал, показав рукой на двух главных эльфиек, во главе сгрудившихся на земле длинноухих. Все одеты в одинаковые балахоны, но разных раскрасок, принадлежащих одному из трёх садов.

— «Корка льда» и «Лезвие огня», все спасительные, — отчеканила эльфа с пухлыми губками, поднявшись по лестнице.

— У вас искусные маги.

— Они делают только обереги, — сказал вторая эльфийка, поправив выбившуюся прядь светлых волос. — Кинжалы заказывали у дворфов.

— Это ж сколько денег потрачено на снаряжение всей группы?

— Для свершения сокровенного долга нет права прибедняться, — воодушевлённо проговорила эльфа.

— Ну вот чтобы дальше все траты и усилия не прошли даром, — я показал рукой на ворота и площадку за ними, — всем следовать строго за мной. Вам объяснили построение?

— Мы помним всё в точности, — с нотками гордости и собственного превосходства хором сказали две главных эльфийки.

— Помнить — херня. Делать — вот что главное, — я сплюнул и пошёл в ворота. Не знаю, как всей этой группе, а я обязан дойти до главного ствола, всё там обследовать и выйти из сада. И желательно это сделать за оставшиеся тридцать два часа.

За воротами нежити на площадке было немного, небольшой участок расчистился быстро. Зашедшие длинноухие построились прямоугольником: пятнадцать эльфов защищали прочих. При приближении нежити кто-то из защитников отделялся, чтобы кинжалом пробить затылок и убить.

Мы коробочкой прошли сотню метров до конца площадки, остановившись перед двумя лестницами. Одна шла вверх на двадцать метров, другая вниз, и обе к площадкам. Из дна верхней площадки, из плотно скреплённых между собой балок, вверх тормашками стройными рядами росло что-то похожее на кукурузу, со стеблем в десяток метров и массивными початками. Под каждым рядом кукурузы проходила деревянная дорожка.

Уходившая вниз лестница упиралась в широкую площадку с древесными домами и сотней нежити.

— Дома низших, — сказала эльфа с каре и тонкими губами. Вторая показала рукой на внутреннюю сторону пятидесяти метровой изгороди. Гроздями винограда её облепили небольшие древесные домики, неказистые, росшие из изгороди и соединявшиеся между собой узенькими дорожками.

— Дома отверженных, — сказала вторая эльфа.

— Нам это как-то поможет быстрее пройти?

— Нет, но у нас нет причин скрывать от тебя многое. Мы в одном сокровенном пути, хоть под взором разных богов, — сказала первая.

— Тогда спроси у них, как нам безопасней добраться до основного ствола.

— Никто не знает, но подниматься наверх смысла нет. Некоторые площадки и проходы намеренно делают тупиковыми.

Из площадки выше нас десятки мостов паутиной отходили в прочие площадки, а из тех отходили мосты к следующим; винтовые и обычные лестницы взметались к площадкам следующего яруса, а потом и ещё, и ещё. Из дна каждой площадки росло какое-то растение или даже кусты, всегда кверху тормашками, всегда неестественно огромные и с увеличенными плодами. Площадки капельками росы на паутине переходов закрывали собой густую раскидистую крону деревьев.

— Спустимся на землю и пойдём вперёд, — я показал на конец площадки так называемых низших. — На ближайшие пять километров путь разведан, но не дальше. Посматривайте по сторонам, попробуйте заметить карту или что-то похожее.

— Каждый знает свой дом и дома ближайшие. Заработать право сменить дом и приблизится к сокровенному центру даже на сто метров — задача многих веков. Карт нет, — с усмешкой ответили эльфийки.

— Должны быть, — я показал рукой на запад, где между коричневатыми сосновыми стволами виднелась белёсо-жёлтая кора. — Это явно не сосна. Не хотелось бы влететь болото.

— Такого не бывает. Но небольшие озёра есть.

— Вот их бы нам и обойти.

В следующие пять километров пути озёр мы не встретили, но меня озадачивали высокие изгороди в десятки метров, иногда достигавшие дна нависавших над нами площадок. Они, как и прочее, созданы вбуравливанием балок в огромные стволы деревьев. Изгороди оплетались ветками и перегораживали стометровые участки леса, иногда нам приходилось змейкой петлять между изгородями. А ещё на их обильно росли растения. Груши размером с добрую тыкву и огромные связки полутораметровых бананов ещё можно объяснить магией и ускоренным ростом, но закрученные спиралью плоские плоды логическому осмыслению не поддавались.

Убивая нежить и осматриваясь — я периодически вызывал лог-файл и вглядывался в карту. На своём десятом «уровне» она обрисовывает только высоты, даже широкие стволы деревьев на зарисовывает — но хватит и высот. Центральное дерево растёт на невысоком, но широком холме.

Длинноухие построились на переходной площадке прямоугольником и весь путь не разбивали построение, даже когда кто-то отходил убить нежить и несколько секунд постоять над трупом, шевеля губами и скорбящим взглядом смотря на тело. Две главных эльфийки особо не разговаривали, лишь один раз они объяснили про изгороди с плодами. В каждом саду за такими изгородями ухаживает кто-то из предыдущей зоны: отверженные из пограничья — за низшими во внешней части; низшие — за изгородями удостоенных в срединной части; удостоенные — за возвышенными во внутренней части; а возвышенные ухаживают за пищевыми садами приближенных.

Спустя три часа с момента входа в скверный сад, или через восемь пройденных километров, мы остановились у перехода с низшей на срединную часть сада. Эти части отличались только нежитью, с каждым километром её становилось больше и больше. В остальном переход — та же пятидесятиметровая изгородь, те же две лестницы и широкая площадка с двумя воротами, и толпы нежити.

Мы стояли поодаль от правой лестницы, а со стороны левой неестественно дёргалась тварь в золотой броне-обереге. Нежить, сотрясаясь, шла в сторону лестницы, падала на колени, её будто тошнило, и дальше она падала и окончательно замирала. Чтобы через несколько секунд встать, пройти в начало короткого пути и вновь начать сотрясаться.

— Не самая приятная участь, — процедил я, глядя на поглощённую скверной длинноухую девушку.

— Она отдала себя сокровенному, — с толикой почтения и грусти произнесла одна из главных.

— Мы все отдадим себя, — с отголосками принятия собственной участи произнесла вторая, поправив пояс с двумя небольшими сумками по бокам. У каждой из главных эльфиек на поясе висело по две сумки.

Позади нас раздался кашель, надрывный, громкий, звучный. Один из длинноухих в центре построения трясся, обеими руками закрывая рот. На них осталась кровь с фиолетовыми сгустками, с носа на подбородок стекала тонкая тёмно-фиолетовая струйка, а белки в глазах окрасились красным.

— Нехер новую нежить плодить, — сказал я, перехватив молот и шагнув к длинноухим.

— Стой, ксат, — хором ответили главные эльфийки. — Может быть, ты и прав, но не тебе решать за нас.

Эльфа с пухлыми губами и золотистыми волосами до плеч направилась к поражённому скверной. Все прочие с почтением расступились, лишь с грустью и некой благодарностью смотря на поражённого. Он обречён. Я видел такое в академии, когда благородный ратон на арене сожрал бодрящее яйцо хитца и за десяток секунд скверна превратила его в нежить. Сейчас все длинноухие хоть и приняли защитное зелье от скверны, но его эффект не постоянен и обусловлен личными особенностями организма и, скорее всего, некоторыми «характеристиками».

Длинноухий сел на колени перед эльфийкой и что-то зашептал, как и сама эльфийка. Парень закончил шептать и поднял грудную часть оберега. В его сердце вонзился кинжал. Парень вздрогнул, затрясся, крепко сжал челюсти. С благодарностью улыбнулся эльфийке. И рухнул.

Я подошёл к трупу и без всяких церемоний отцепил от пояса кинжал. Немного повертел его в руках, подал частичку маны, привязав к себе, и заткнул за свой пояс.

— Зачем тебе? — спросила стоявшая рядом эльфа, вытирая платочком кровь с кинжала.

— Про запас. Нам идти долго, а мне ещё и возвращаться, — сказал я, закидывая боевой молот к себе в рюкзак. Обе главных эльфийки тихонько рассмеялись, кокетливо прикрывая рты ладонями, а прочие длинноухие обменялись однозначно саркастичными взглядами.

— Ты первый ксат, кто нам знаком, — сказала главная с пухленькими губами. — Твой народ нельзя назвать оптимистичным. Ты такой один?

— Я у мамы индивид, — я недовольно сплюнул. — Я про ваш долг нихера не знаю, но моя жизнь в его отдачу не включена.

— А как же ты собрался возвращаться? — спросила эльфа с тонкими губками.

— Быстро и резко, как после укуса осы за член.

— Причудливо-потешный ксат, — рассмеялась с тонкими губками. — Ланагария. Можно Лана.

— Аюларатана, — вторая эльфа приложила руки к груди. — Аюра.

Я посмотрел на эльфиек, перевёл взгляд на десятки тварей у перехода, представил количество нежити за изгородью и поморщился. Я начал пальцем показывать на разное, пытаясь объяснить эльфийкам простую истину.

— Магос Ликус. Убивать нежить. Подниматься вверх. Спускаться вниз. Идти дальше. Быстро… — я шумно втянул воздух и сдержался, чтобы не матюкнуться. Я отправился в сторону перехода под кокетливые смешки двух эльфиек и саркастические взгляды прочих длинноухих.

Мы преодолели переход и по земле отправились дальше. Нежити прибавлялось, площадки на деревьях расширялись, в них появились уровни, а некоторые представляли собой две рядом находящиеся площадки. Как пятиметровый бутерброд с древесными коржами и заполненный внутри домами, крышей которых выступала верхняя площадка с росшими на ней домами.

Две эльфийки шли по бокам от меня и чуть позади. Они сразу притормаживали, когда я ускорялся, сокращая дистанцию до очередной мешающей проходу твари. И немедля подходили ближе с глухим ударом трупа о землю.

— Талуяра-унаарэ, — начала говорить Аюра с пухлыми губами, но осеклась и чуть подумала. — Лутарикий рассказал нам, что у тебя огромен опыт борьбы с нежитью.

— Почти четыре недели из западного участка не вылазил, — ехидно произнесла Лана. — Скажи, а это правда, что ты… Ну, ещё мал?

— То есть? — спросил я, глянув на эльфиек. Следующие сто метров обещали пройти спокойно, нежити не наблюдалось среди огромных деревьев. Своей серой корой с вертикальными гребнями они напоминали ореховое дерево, а в воздухе рядом с ними пахло чем-то смолянистым.

— Что тебе меньше семидесяти лет. Как ребёнка отпустили с острова?

— Так же, как ваши родители отпустили вас.

— Среди нас детей нет, — усмехнулась Аюра. — Лане сто двадцать три года, мне недавно исполнилось сто сорок восемь. Среди нас нет никого младше ста десяти.

— Вы хорошо сохранились для таких возрастов.

— Потому что заранее знали о своём сокровенном долге и не покидали пределов садов, — выпалила Лана. — Лутарикию, вообще-то, семь веков.

— Ошеломительная информация, — я едва скрыл сарказм в голосе.

Впереди показалась группа сразу из двадцати тварей, они процессией шли по лесу вслед за тварью с узорчатым жезлом и широкой мантии. Я жестом показал на мешавшую нам пройти процессию, и вскоре вся нежить трупами лежала на земле.

— Так это правда, что ты ещё маленький? — хихикнула Лана, когда мы продолжили дорогу. Я тут же остановился. Эльфийки смотрели на меня взглядами голодных кошек на банку с неохраняемой сметаной, кокетливо и игриво стреляя глазками, и едва скрывая насмешку.

Всё происходящее мне настолько надоело, что я замахнулся посохом и воткнул его в землю, освобождая руки. Чуть подтянутая броня и пояс освободили край штанов с завязками. Две секунды, и портки спали до колен. Эльфийки округлили глаза, у Ланы перехватило дыхание, а Аюра натужно прокашлялась. Да и прочие эльфы в построении ошарашенно глядели на мою промежность.

— Ещё вопросы есть? — я устало поправил штаны, и не менее устало уставился на двух эльфиек. Они задумчиво переглядывались, старательно припрятывая внутри себя шок.

Следующие несколько километров мы шли молча, огибая пищевые изгороди и один разок обойдя небольшое озерцо с прозрачной водой и чистыми берегами. После очередной изгороди у эльфиек зачесались языки. Они разговорились, не вспоминания недавний инцидент. Но их разговоры частенько прерывались: то ковыляющая по последнему прижизненному пути нежить повстречается, то у очередного длинноухого кровь пойдёт и одна из главных пробьёт ему сердце. Первые ещё удостаивались короткой молитвы, но уже четвёртому длинноухому молча втыкали кинжал в грудь и мы сразу шли дальше.

Несколько раз золотая броня-оберег у некоторых длинноухих поглощалась скверной, и тогда нежить замечала эльфа. В такие моменты никто не сентиментальничал. Идущий рядом мгновенно втыкал кинжал через ухо в мозг, стараясь как можно быстрее убить несчастного, и мы все торопились ретироваться из зоны обнаружения: нежить чуяла таких разумных за сто метров и продолжала идти даже к трупу.

— Сколько ещё ваши обереги продержатся? — спросил я, когда мы отошли от очередного резко убитого длинноухого.

— Наши рассчитаны на десять часов, — спокойно ответила Лана. — Есть ещё несколько таких же, но у кого они — никто не знает.

— То есть, кто-то вполне может дойти до финиша, остальные потеряются по дороге, но кто именно — большой вопрос?

— Ответ на него знает Лутарикий, но он никому не скажет, — Аюра жестом показала на шедших за нами длинноухих. — Никто не вправе принижать любого, отданного сокровенному помыслу.

— Ещё раз, чтобы я понял. Обереги случайно вытягивают только чтобы не делать любимчиков?

— Очень простое объяснение, но оно сойдёт, — легонько махнула рукой Аюра.

— Весёлый тамада, и конкурсы интересные, — я сплюнул. — А если мощный оберег оказался у кого-то из умерших ранее, от передоза скверны?

— Значит, таков их сокровенный путь, — блаженным хором ответили две эльфийки.

В походе девушки рассказали не только о лотерее на распределение оберегов. Они прояснили, что каждый сад в той или иной степени разделён на зоны, некоторые из них могут включать в себя до пятидесяти площадок. И каждая зона — это одна семья. Около пятнадцати семей составляют род, а до десяти родов — так называемый дом. На моё замечание о клановой системе девушки несколько покривились, ведь это очень грубое объяснение, да и клановая система принадлежит дворфам.

Как объяснили эльфийки — практически половина длинноухих живут вне семей или домов, они сами по себе. Рождаются-то дети в семье, но за малейший серьёзный проступок любого выгоняют, и он автоматически становится отверженным. А там пускай работает на общее благо и выгрызает себе право подняться по социальной лестнице.

Но и так называемые дома всеми десятками тысяч длинноухих могут спуститься по социальной лестнице, нередко переезжая к началу или концу одного участка сада, либо вообще переселиться в соседний участок. Как с блаженной гордостью отметили эльфийки, что даже род может быть изгнан, и тогда он закончится за тридцать лет.

— Откуда такая точность? — спросил я, вытащив кинжал из головы очередной нежити.

— Может быть и дольше, если изгнанники успеют детей нарожать, — пожала плечами Аюра с пухленькими губами. — Но и им срок тридцать лет. Жизнь предрешена без приобщения к сокровенному.

— Но изгнанники быстро заканчиваются, — Лана покачала головой, её каре чуть растрепалось, некоторые пряди всклочено выбивались из причёски. — Яхоновское княжество только одно. В остальных местах вокруг нас дикие земли и несколько дорог. Ближайший город в неделе пути.

— А ничего, что вы так откровенны с ксатом? — я покосился на девушек, остановившись промочить горло. Опустошены два из шести бурдюков, оберег тяжёлой ношей давит на плечи, так ещё лето в самом разгаре и пот стекает ручьями. Спасибо, что гнус в скверне не водится, а то невозможно было бы идти.

— Мы в одном пути, Ликус, — кокетливо улыбнулась Аюра. — Смысл скучать, если разговор скрасит дорогу?

— Ну, тогда я с удовольствием выслушаю вас, когда мы дойдём до цели, — я сделал большой глоток, нагревшаяся за весь день вода неприятно проскользила по горлу, но колодезную воду вряд ли получится найти. Я протянул девушкам бурдюк. — Воды? Или опять откажетесь?

— Снова, — ответила Аюра.

— Мы чувствуем жажду, и прошедший обед голодом откликается, — Лана показала на длинноухих позади неё. — Но вода и еда нам уже ни к чему. Она бессмысленна.

— Пусть будет так. Больше не предложу, — я закинул рюкзак на плечи. Тяжёлый, зараза. Хоть и выпито два литра воды, и хоть она вся вышла потом, успела высохнуть и клеем крепила кожаную одежду ко мне — а веса только прибавилось. Но причина этому прозаична. — Но, может, объясните, почему я не увидел ни одного колодца на пути?

— Зачем, если есть деревья и их сок? — удивлённо переглянулись девушки.

— Что, прям в деревьях бурите отверстия и пьёте сок?

— Не во всех. Есть особые, — сказала Лана и чуть призадумалась, игриво поднимая и опуская уголки тонких губ. — Но, да, у каждого настила, как ты выразился — платформы, есть место с живичной влагой.

— И это то самое приобщение к сокровенному?

— Нет, это просто древесный сок, — захихикали девушки. Они долго улыбались, прежде чем Лана пояснила: — Сокровенным приобщаются просто живя и служа… богам, Ликус.

— Вот скоро и расскажите, что там и как со службой вашим богам, — я показал на видневшуюся вдалеке изгородь. Последняя, за ней внутренняя часть сада. — Шесть часов. Времени осталось не так уж и много.

Я не лукавил про шесть часов, примерно столько прошло с момента нашего захода в скверный сад, или четырнадцать пройденных километров без учёта зигзагов. Но не только время истончалось горным ручейком. Количество длинноухих уменьшилось, из зашедших в сад пятидесяти разумных осталось четырнадцать, а в моём рюкзаке побрякивала пятёрка припасённых кинжалов. Что бы ни случилось в дальнейшем, а подстраховку иметь хотелось.

Мы продвигались к изгороди, убивая нежить. Большинство тварей с золотой бронёй-оберегом осталось позади, внутри срединной части сада: только на нашем пути я насчитал сорок три твари с оберегами, а ещё несколько сотен виднелись за деревьями. Сколько же раз длинноухие отправляли группы смертников к центру сада? И, вообще, зачем их отправляли?

Изгородь между срединной и внутренней частью сада отличалась от прочих стометровой высотой, длиннющими лестницами и сотней тварей на них. Они спускались и поднимались, замирали, возвращались на начальные позиции и повторяли спуск и подъём. В конце лестниц стояли десятки осквернённых длинноухих в кольчужных доспехах, с копьями, мечами и щитами с выгравированным изображением огромной птицы, с когтями в локтях крыльев.

Прорываться через такую ораву в одиночку — сложная задача. Но две главных эльфийки остановили меня. И отдали короткий приказ оставшимся в живых эльфам.

Зачистка лестниц прошла быстро, длинноухие провозились лишь в самом конце, убивая охранников в доспехах — подираться к ним на расстояние удара легко, но проблемно нанести точный удар. Нежить стояла спинами к стене, и длинноухим приходилось бить кинжалами в висок или в глаз. Один неудачник промахнулся и черканул остриём нежити по лбу, за что был немедленно насажен тварью на копьё.

Все отвлеклись на раненого. Никто не заметил, как у одной из длинноухих завибрировал, и поглотился скверной оберег. Твари в ближайших ста метрах дёрнулись и попёрли строго на остроухую. Лана и Аюра на языке лесных эльфов выкрикнули её имя, показали в сторону от нас и отдали короткий приказ. Уже через секунду девушка бежала от нас, утягивая за собой толпы нежити.

Где-то через минуту раздался крик, а нам пришлось ждать ещё минут десять. Нежить запрограммированными болванчиками всё выходила из главной части сада: одни спускались по лестнице, другие переваливались через поручни и с хрустом падали на землю, но продолжали ползти в сторону убежавшей девушки. А потом нежить начала возвращаться.

Нам удалось подгадать момент, когда вся нежить вышла, а возвращавшаяся не успела приблизиться. Мы взметнулись по лестнице, прошли через ворота, пробежали через пустую площадку и спешно спустились на землю.

Изгородь между срединной и главной частью сада оказалась не простой стеной, а сплошной жилой конструкцией. Шириной в тридцать метров, с десятками уровней, сотнями жилых домов, и тысячами тварей.

— Время почтения. Скверна пришла, когда жившие в местах помощи работали, — сказала Аюра. На мой вопросительный взгляд эльфа пояснила, что местом помощи называют жилую пограничную стену, а живущие в ней — помощники. Помогают всем, но своего дома или семьи не имеют.

— Пограничное состояние, некоторые проступки можно отработать, — сказала Лана. — Наши законы строги, но справедливы. Есть место милосердию.

Я промолчал. Отвечать или что-то спрашивать я не хотел, путаясь во всех хитросплетениях длинноухой жизни. Но ещё больше непонимания добавляли огромные жилые площадки на деревьях. Если в начальной зоне это были просто площадки с росшими из дна растениями, а в срединной в некоторых площадках появился второй уровень — то в главной зоне сада у каждой жилой площадки насчитывалось не меньше трёх уровней.

Эльфийки заметили мой задумчивый взгляд и негромко рассмеялись. Каждой такой площадкой заведует кто-то из семьи, получивший должность внутреннего патриарха или матроны. В семье их может быть несколько, в зависимости от количества жилых площадок. И только патриарх или матрона ведают о хитросплетениях лабиринтов внутри ярусов одной площадки: десятки лестниц и переходов буквально олицетворяют так называемые «социальные лестницы». Неважно, где именно родился ребёнок, после достижения ста десяти лет он отлучается от родителей и поселяется в самой глубине площадки. Своими поступками он пробивает себе путь сначала ближе к переходам и лестницам, а потом и на следующий ярус.

— И даже на следующую площадку, ближе к сокровенному, — сказала Аюра, причмокнув пухленькими губками.

— Или выше, — добавила Лана. — Чем выше жильё, тем оно… престижней.

— А чем ближе по зоне к центру, тем ты важнее, — резюмировал я.

— Именно, — хихикнула Аюра. — Ведь нужно определить, кто поедет работать в земли прочих рас, а кто достоин услужения в корнях.

— Работать в землях прочих рас? Это те фуаларал, которых я в банках видел.

— Это приближенные к главам домов, — с чувством собственной важности произнесла Лана. — Они ответственны за правильную работу банка, и сменяются в два года. Нельзя, чтобы они сжигали свои судьбы. Аюра говорила про других. Кто служит магическими лекарями, или внутри банков пересчитывает всё.

— Что, всё? Деньги, что ли?

— И их тоже, — голосом заботливой мамочки произнесла Аюра. — Наша связь позволяет многое, но значимую часть рассчитывают в банках. Стать одним из них — почётно, но назад он не вернётся.

— Это связано со сроком в тридцать лет? — на мой вопрос Аюра кивнула с довольной улыбкой.

Продвигаться по внутренней части сада оказалось гораздо труднее, и несравнимо легче. Чем дальше за нами оставалась стометровая изгородь, тем больше встречалось нежити, иной раз попадалась шедшая в сторону главного ствола процессия из сотни тварей в балахонах и вычурных одеждах. Но чем дальше мы шли, тем чаще оставляли за спинами длинноухих из группы. А когда мой навык «Драконьей картографии» зарисовал начало широкого холма — то нас и вовсе осталось трое. Последнего из сопровождения Лана убила быстро и что-то коротко прошептала, явно слова благодарности за проделанную работу.

— Вы время считали? — спросил я у девушек, продолжая обходя огромные стволы эвкалипта. В воздухе чудился привкус мяты.

— Оно завершается, но ещё есть, — глубокомысленно произнесла Лана, аккуратно приложив ладони к небольшим сумкам на поясе и пальчиками проверяя содержимое.

— Не будем его тратить. Проскочим между нежитью, — я чуть поводил ладонью змейкой, показывая примерный план.

— Это поможет здесь, но поможет ли среди корней и в глубинных лестницах? — задумчиво произнесла Аюра.

— Где?

— В… основном стволе, Ликус. В главном дереве. Ведь как-то поднимаются же к сокровенным святилищам и главным жилищам.

— Вы ещё и на самом верху дерева живёте?

— Приближенные живут в корнях, вознесённые в его стволе. Наверху никто из нас не живёт.

— Но жилища есть, — бросил я через плечо. Кое-какая скверная картина начала складываться.

— Да, — чуть повысив голос добавила Лана, шедшая замыкающей. — В каждом саду они есть. И в каждом саду там, — Лана подбородком кивнула в сторону неба, — всё ещё ждут. Тысячи лет ждут.

— И сейчас здесь ждут именно нас, — со священным благоговением произнесла Аюра.

Комментировать услышанное не хотелось, мы поспешили дальше. Без лишних голов идти быстро, но в какой-то момент я поймал себя на мысли, что что-то делаю не так. Вроде мы с Лутарикием договаривались, что я пройду за группой длинноухих смертников и всё запомню на пути, а вместо этого я вёл их за собой.

Эльфийки разговорились. Лана и Аюра из разных семей и родов, но из одного дома, и сотню лет живут вместе как родные сёстры. Они обе сызмальства знали о возложенном на них сокровенном долге и готовились к нему ежедневно, в пятилетнем возрасте их забрали из семей и растили среди приближенных, в корнях главного дерева их родного сада. Девушки не распространялись о способе, по которому их выбрали, но Лана случайно обмолвилась, что «толкователи слов богов могут увидеть сокрытое в душе». Эта подсказка более чем красноречива.

Ещё по приезде в Яхоновское княжество мне было наплевать на все задачи договора с длинноухими: мне просто хотелось стать сильнее, а о цене я вопросов не задавал. Сейчас же, слушая рассказы эльфиек, я замечал за собой некоторую несдержанность. Хотелось как можно быстрее добраться до главного ствола, чтобы эльфийки ещё что-то рассказали об устоях их общества, внесли новых пазлов в мозаику, прояснили непонятое. Подтвердили или опровергли мои скверные догадки.

Странное чувство теплится в груди: смешенное со страстью любопытство. Давненько я его не испытывал, слишком давно. Ещё в прошлой жизни, без учёта перерождения. Просто в прошлой жизни.