Скверная жизнь дракона. Книга восьмая

Глава 2 Часть 1

Магласию окружают пять внешних городов. Вместе с городской стражей всех выезжающих досматривают церковники. А всем отправляющимся служителям нужно ещё в городской церкви сообщить о себе, подтвердить личность и получить особый пропуск в Магласию.

Если в Яхоновском княжестве девочка дрожала травиной на ветру у здания церкви, а в ней самой залилась слезами, то к церкви внешнего города девочка подходила спокойно. Она лишь опасливо зыркала на ухмылявшийся народ да перед самыми дверьми взяла меня за руку. И вздрогнула, когда я приложил ладонь к кристаллу дознания.

Всё прошло обыденно, вот только пришлось ждать, пока толпа разойдётся: народ во внешнем городе оказался охочий до крови. Разумные жадно скалились и взорвались радостными воплями, предчувствуя скорое веселье, когда я переступил порог церкви — и взвыли сиреной, когда кристалл дознания не изменился. Церковникам пришлось немедля закрыть двери, а некоторые ещё и остались на улице, стараясь утихомирить толпу. От криков и возмущений подрагивали витражные окна, а оставшиеся внутри служители смотрели на меня, в лучшем случае, как на гангрену.

Пропуск в Магласию получить несложно, нужно лишь настоятелю церкви объяснить, зачем мне ехать в Магласию и кто меня пригласил. Будь я один, то пришлось бы несколько дней ждать, пока помощник настоятеля сходит к маяку дальней связи, свяжется с Собором Магласии, там уточнят мою личность, цель поездки и прочее, и только потом настоятель выдаст небольшую табличку с серебряным символом Всеобщей Церкви. Но я сохранил жизни двоице людей Хубара, и вся бюрократия решилась за полчаса.

Поведение этой двоицы сильно изменилось после деревни. В разговорах со мной они обходились короткими фразами, но обновлённое поведение двоицы мне нравилось. Не до словоблудия, когда приходилось толкать сани. И хоть снега выпало чуть повыше щиколотки, идти не проблема — но я мёрз голой землеройкой, иногда от холода хотелось выть. А когда мы наконец-то добрались до внешнего города, где задержались на день, то я из номера гостиницы выходил только для визита в церковь. Всё остальное время я отогревался у камина и камушком накапливал тепло перед очередной дорогой.

К Магласии мы добирались с караваном, я в первое же утро превратился в меховой кокон, сидя в повозке со скрещёнными ногами, посадив на них девочку и используя её как живую грелку. Из кокона торчал только посох да две головы: одна морщинистая и зыркающая грозным взглядом, вторая со светло-фиолетовой кожей и довольной улыбкой. Даже когда караван вставал на вечерний привал, и я мог немного отогреться у костра — даже тогда девочка порывалась забраться мне на колени. Благо хватило одного запрета, чтобы остановить её, но даже так она наслаждалась участью живой грелки вплоть до Магласии.

На въезде в город стража вместе с дежурившими церковниками отказывалась верить, что видит въезжающего ксата. Они долго изучали моё приглашение в Собор, опрашивали мужика с парнем, меня донимали вопросами — но, всё же, пропустили в город. Вовремя, ибо меня всё происходящее начало выбешивать, а сидевшая в повозке девочка странно тряслась и умоляющим взглядом зыркала в мою сторону.

— В туалет хочу, хозяин, — пролепетала та, когда караван въехал в город.

— Мелкое наказание моей скверной жизни, — я угрюмо потёр переносицу. — Терпи, в гильдии будет уборная.

Малышка пролепетала, что потерпит, села на колени рядом со мной и старалась лишний раз не дёргаться.

В гильдии свободных торговцев меня дожидался служитель церкви в по-зимнему утеплённых белых одеяниях, с синим краем подола, таким же поясом и накидкой на плечах. Я только успел зайти в зал, как этот нутон лет двадцати практически подбежал и едва не перегородил дорогу.

— Лик’Ту… — начал он говорить, но я вскинул руку перед его лицом.

— Потом. Сейчас решается вопрос чести и достоинства.

— Дело не требует…

— Завались, — отрезал я. И тут же уточнил у прошедшей мимо разносчицы о щепетильной комнате. В дальнюю часть зала девочка понеслась хромой ланью, торопливо, но стараясь лишний раз не дёргаться.

— Я обязан проводить вас до выданной вам квартиры проживания, — через губу процедил служитель.

— Выданной? Неужели Всеобщая Церковь настолько преисполнилась добродетелью, что решила мне целую квартиру подарить?

— Это на время вашей работы. Обитель сокровенных слов Всебогов никогда не…

— Меньше слов, — прошепелявил зашедший вслед за мной мужик. — Тебя младший рутифактор Хубар послал?

— Я помощник малира Антания, — встретивший нас церковник задрал нос, презрительно смерив нашу троицу. Моя паранойя больно куснула меня за задницу. Если верить шепелявящему мужику, объяснившему устройство церковных званий, то малир — это кто-то из совета двенадцати. Шесть из них на северном материке в Соборе Кафдории, шестеро в Соборе Магласии. Не уверен, есть ли связь между количеством малиров и количеством Тонов, некогда живших богов нутонов и ратонов — но не главное.

— Удачи тебе, ксат, — парень с кривым носом прыснул. — Мы тебя, если что, не знаем.

— Знаем, но почти не общались, — прошепелявил мужик и рукой махнул на один из столов в зале, где главный караванщик закрывал караван и дожидался нашу троицу. — Закончим здесь и доведём тебя до квартиры. Нам к Хубару завтра же, о тебе рассказывать.

— Прям без утайки? — съязвил я.

— И про деревню тоже, — мужик покосился на мой посох и гримуар, торчавший из-под плаща. — Я про настрайцев слышал всякое, но ты… — мужик покачал головой да так и не продолжил, не найдя слов.

Вскоре вернулась девочка походкой лёгкой и с улыбкой блаженной. На вопрос о руках она ответила утвердительно, сказав, что в той же комнате стояло ведро с водой, а руки вытерла платочком.

— Какие именно руки? — уточнил я.

— Все, — довольная собой прощебетала малышка, похлопав верхней парой рук по животу, где под курткой держала нижнюю пару.

На улице города было по-зимнему холодно. Поздний вечер, небо затянуто тучами, народ ногами перемешивает грязно-коричневую кашицу на улицах города, освещая себе путь фонарями. Все воробьями нахохлились, закутались в слои одежды — и с животной яростью гневно зыркают в мою сторону. Мы даже не успели отойти от гильдии на сотню шагов, а мне под ноги уже дважды плюнули и десять раз прокляли.

Я привык к ненависти разумных, уже считая её чем-то самим собой разумеющимся — но в Магласии я почувствовал себя явно не на своём месте. Кто знает, что бы выкинули горожане, не будь рядом помощник малира. Он молча шёл вперёд с важным видом главного петуха в курятнике, но несколько раз на грязной снежной кашице его обувь проскальзывала, он вскидывал руки и едва не падал. Как и девочка. В один раз её правая нога круто проскользила вперёд, левая подогнулась — я на рефлексах успел ухватиться за лямку рюкзака малышки и уберечь её от падения.

— Спасибо, хозяин, — с придыханием пролепетала девочка, но следующий шаг сделать не смогла. Она ойкнула и чуть покачнулась, попытавшись ступить на левую ногу.

Мне подобного для счастья и не хватало, но я мог только недовольно потереть переносицу. Я аккуратно приподнял девочку и коротко напомнил осенние покатушки. А вскоре изобразил из себя коалу с детёнышем на груди, который сам при рюкзаке, так ещё и довольно фыркал мне в ухо.

— Ответь, раз видимся в последний раз, — прошепелявил мужик, идя рядом со мной. — За каким лядом ты с этой нянчишься? Раб же, троптос.

— Да, но из-за этого она перестала быть ребёнком?

— А, ты из чертей, — понимающе закивал мужик.

— Уж лучше быть из них, чем… — начал говорить я, да не нашёл подходящего сравнения. Мужик попытался растормошить меня закончить мысль, но я покачал головой.

Действительно, какая вообще разница между этой девочкой и любой другой? Её держали в церковном подале только из-за лишней пары рук. Девочка сама мне как-то рассказала, там было холодно и подобные ей дети жались друг к другу, бережно сохраняя тепло своих тел. Все молчали, им приказом запретили разговаривать, и дети довольствовались жестами.

Вот моё непонимание. Почему подобные дети обречены на подвал, муки, рабство и смерть на потеху толпы в финале? Только лишь потому, что хоть немного отличаются от остальных. И я бы мог подивиться подобному отношению к невинным, но я сам по себе пример не только отношения разумных к ксату, но и пример отношения крылатых тварей к себе подобному, непонятно как подобное заслужившему.

Я вижу в девочке родственную судьбу, и именно поэтому таскаю её с собой? Она мучилась в церкви, потом её как вещь перекидывали от торгаша к торгашу, пока мы не встретились. Что ж, пускай довольствуется выпавшим шансом прожить хоть сколько-то как обычный ребёнок — большего я ей дать не смогу.

Вскоре мы пришли к напоминавшему слоёный пирог зданию: на первый каменный этаж давил этаж деревянный, а черепичную крышу удерживал этаж глинобитный. За входной дверью дома небольшая прихожая с массивной дверью и лестницей на второй этаж. Его надвое разрезал длинный коридор, с одной дверью с каждой стороны, и в конце лестницей на третий этаж с вертикальными перекладинами.

Мужик с парнем запомнили здание и ушли, намекнув мне ждать послание от Хубара. Я аккуратно опустил девочку около одной из дверей второго этажа. Малышка случайно наступила на больную ногу и тихонько ойкнула, чуть скривилась от боли.

— На время исполнения ваших обязанностей Всеобщая Церковь предоставила вам это жильё, — парень достал из кармана массивный ключ. — Всеобщая Церковь оплачивает жильё, расходы на дрова и услуги местных магов, для зарядки камней магической энергии. На первом этаже живёт хозяин дома, к нему обращаться по всем вопросам. Он же выступит вашим посредником. О расходах сообщайте ему, вам…

— Последнее, чего я хочу, так это быть должным церкви. Я всё сам оплачу, по пути видел банк.

— Я передам ваши слова, но жильё уже оплачено, — нутон прищурился, гася приступ отвращения ко мне. — Через десять домов вниз по улице найдёте харчевню, дальше неё — баня. Через три улицы рыночный ряд. Мастерская магических предметов в южной части города, там найдёте сигнальный контур. Всё остальное расскажет хозяин дома, он обязан. Ждите приглашения от малира Антания.

Парень посмотрел на девочку как на плесень, хотя вторую пару рук она в городе никому не показывала. Парень хотел что-то пробубнить, но ограничился вздохом отвращения.

— Вам всё понятно? — спросил он у меня тоном таким, будто общался с дебилом.

— А показать квартиру?

— Это не в моих задачах.

— Какой плохой сервис, — протянул я раздосадовано. — Нет, фирму «Всеобщие кудяплики» я никому не рекомендую. Даже водички не предложили. Зачем я понадобился малиру Антанию? Надолго я здесь?

— Мне сказали проводить вас до квартиры. И сказать ждать приглашения, там вас проводят внутрь Собора. Вы у квартиры. Ждите приглашения, — чуть ли не брызжа слюной выпалил парень, резко развернулся, чуть не сбил девочку и поспешил к лестнице.

— Какой злой разумный, видела? — спросил я у девочки, на что та закивала. — Наверно, уже с месяц запором страдает, вот дерьмом мозги и заплыли.

— А что такое запор?

— Это когда в туалет хочется, но не можешь, и от этого больно.

— Ему помощь нужна, — девочка жалобным взглядом посмотрела на лестницу, где ещё слышались шаги парня.

— Медицина таким придуркам не поможет. Хотя, возможно, помогла бы ректальная лоботомия.

Я не стал дожидаться девочкиной почемучки на незнакомые слова и, легонько щёлкнув её по лбу, сказал ждать в коридоре. Надо было сперва проверить всё, но на двери и косяке ничего магического не чувствовалось, да и внутри квартиры всё казалось нормальным. Странное дело, предоставлять оплаченную квартиру ксату, когда как Хубар намекал, что моя работа будет связана с нежитью и явно пройдёт не в городе. Происходящее отдаёт лёгким флёром капитальных неприятностей.

В небольшой спальне просторная, но одинокая кровать. Зато в спальне установлен обычный сигнальный контур, через синие и зелёные камушки, да и линии контура не прерываются. И в спальне есть небольшой камин, он задней стенкой торчит в небольшом кабинетике с письменным столом под окном. И если с одной стороны от прихожей спальня с кабинетом, то с другой — небольшая кладовка, больше чуланчик, уборная и кухонька. В последней печи нет, только обеденный стол со стульями да рабочий стол под несколькими шкафами со всякой утварью.

— Похоже, твоё детство кончилось, — сказал я девочке, подхватив её на руки и понеся в спальню.

— А что такое детство?

— Потом расскажу, не перебивай, — я посадил девочку на кровать. Девочка ойкнула и что-то запричитала, когда я надавил ей на лодыжку. Вывиха нет, скоро заживёт.

— Ходить сможешь? — на мой вопрос девочка молча встала с кровати и аккуратно прошлась, чуть прихрамывая. Вскоре она расходилась и хромоты практически не наблюдалось.

— Вот, я сильная, — с гордостью выпалила девочка, подойдя ко мне. Я потрепал её по голове, засаленные бледно-жёлтые волосы слиплись за дни пути, оставляя на коже ладони неприятный налёт.

— Молодец, но очень скоро станешь вообще молодцом-молодцом.

— Это как?

— Кто не работает, тот не ест. Потом расскажу. Пошли, поужинаем и помоемся.

— А можно с собой куклу взять? — девочка покосилась на свой рюкзачок.

— Ей будет неприятно в бане. Потом с ней поиграешь, — я легонько тюкнул пальцем в темечко девочки, намекая, чтобы та прекратила доставать меня ненужными вопросами.

Я затащил вещи в спальню и занялся настройкой сигнального контура. Девочка в этот момент подошла к окну. Сквозь мутное толстое стекло по тёмной улице загадочно плыли огоньки фонарей.

— А мы здесь надолго? — спросила та. — В Трайске было хорошо, там Консерва. Здесь церковь, её много. Мы надолго?

— Кто знает, — я задумчиво повертел в руке зелёный камушек сигнального контура. Девочка отвернулась от стекла и с незаданным вопросом посмотрела на меня. — Я не знаю, сколько мы будем в городе этом. Но мне работать до весны, не раньше.

— А потом? — с мольбой в голосе пролепетала малышка.

— Надо сплавать на северный материк.

— А потом?

— Суп с котом, — отрезал я, на что девочка хихикнула. — Прекращай грузить меня экзистенциональными вопросами.

— Э-э-э, — девочка наклонила голову, несколько раз моргнув. — А это какие вопросы?

— Которые тебе задавать нельзя, иначе жопу мёдом обмажу и на муравейник посажу, — отрезал я, на что девочка опять захихикала. Не знаю, как вообще ведут себя дети в её возрасте, и какие у них интеллектуальные способности, но девочка явно не из глупых. Она как-то различает, когда я говорю серьёзно, а когда отшучиваюсь.

Я настроил сигнальный контур и запитал его, привязал к нему девочку — и спустился по лестнице на первый этаж. Дверь мне открыл мужик лет пятидесяти с заострёнными ушами равнинных эльфов. Он сразу понял, кто перед ним стоит, скрыл за кашлем проклятья и начал рассказывать про устои в доме. Но вскоре я перебил его и обрисовал, что сам буду платить за всё. Мужика это напрягло. Мало того, что ксат припёрся в важный для всех разумных город, так ещё и устоявшиеся нормы попирает. Но обещал завтра зайти и всё подробно обсудить.

Я собирался самостоятельно закупать всё необходимое для дома, но получится прекрасно, если получится скинуть это всё на мужика. Да и чуйка подсказывала, что не стоит лично закупаться дровами и прочими расходниками: кто знает, что «одухотворённые» разумные могут учудить при виде ксата.

В ожидании приглашения в Собор скучать не пришлось. Уже в первый день я выработал привычку, после завтрака в ресторане подолгу гулять по городу, изучать его и присматриваться к местным ценам. После обеда в том же ресторане мы с девочкой возвращались домой, передохнуть от испепеляющих ненавистных взглядов.

Народ в городе слишком «одухотворённый», горожане не стеснялись бросать в мою сторону проклятья, а некоторые лавочники отказывались продавать товар. И можно было бы думать, что это из-за ошейника на девочке, но в один из дней я оставил её в квартире и прогулялся по незнакомой части города. Результат не изменился.

Ещё в первый день, после обсуждения с хозяином дома всех деталей, моя паранойя несколько притупилась, оставив после себя лишь лёгкую настороженность. Мужик по своим обязанностям должен закупать дрова, организовать ежедневный подвоз воды, при необходимости покупать провизию, и предоставить магический обогреватель. Последнему я был несказанно рад, хоть без искусственного камня маны мне пользоваться им нельзя. Но и камень маны мужик предоставлял, как и магическую плиту, и сам договаривался с местными магами о подзарядке камня. Одним словом, он преспокойно выполнял обязанности эдакого слуги, теперь ему будет платить не церковь, а я лично.

В начале разговора мужик умело скрывал отвращение ко мне, но увидел стопку монет Арнурского королевства и засунул себе в жопу свои же эмоции. А перед уходом коротко шепнул, что может и всякие просьбы исполнить, за оплату, естественно. Просьб у меня не было, но имелось кое-что другое. Мужик опешил от моих вопросов, но рассказал всё необходимое.

Именно поэтому в первый же день мы с девочкой пошли к одному из продавцов тканей. Нутон в парчовом халате подозрительно скосил глаза в ответ на мою просьбу, но от вида двух золотых моментом всё исполнил. Из его лавки мы вышли с метровыми отрезами разной ткани по толщине, качеству и цвету, десятком мотков ниток и комплектом разных иголок. А уже из следующей лавки мы вышли с десятком клубков шерстяной пряжи и набором спиц для вязания.

Вязать спицами я не умею, иглой работаю на базовом уровне — зато вечером мужик пришёл с новостью, что его знакомая согласна обучить девочку основам портняжного ремесла. Денег потребуется немного, с пятёрку золотых до самой весны. Тем более что и ежедневно на учёбу девочка ходить не будет.

— Научишься иголкой работать, сможешь вещи шить и вязать. Поняла? — я показал девочке на ткани и нити, разложенные на кухонном столе.

— Да. А зачем? — неуверенно спросила девочка. Я не понял вопроса и жестом показал развить мысль. Девочка жест не поняла, пришлось объяснить его значение. — Зачем учиться иголкой работать?

— Затем, чтобы ты поняла ценность труда. И ценность денег. Помнишь, тебя в княжестве на рынок водили, о деньгах рассказывали?

— Помню, Нона водила меня. Я тогда сыр купила… кажется, — на последнем слове девочка смущённо захлопала глазками.

— А помнишь, на празднике ты купила еду? — на этот вопрос девочка закивала. — А откуда деньги берутся, знаешь?

— Нона говорила, что их… это… — девочка ударила кулачком в ладошку. — Чеканят, вот.

— Молодец, но как они у меня появляются? Я их чеканю?

— Не знаю, — прощебетала девочка после минутного раздумья.

— Чтобы они у меня и у кого-то другого появились, надо что-то сделать. Что-то нужное другим. Нона тебя обучала, и за это получала деньги. Твою куклу пошила портниха из Трайска, и за свою работу просила денег. Ткань так же была кем-то соткана, — я легонько ткнул пальцем в центр лба, заставив девочку на мгновение зажмуриться. — Ты, мелкое наказание моей скверной жизни, научишься работать с иглой и тканью, чтобы знать цену труду и деньгам. И в будущем…

Я запнулся. Мой горизонт планирования заканчивался где-то после весны, а дальше только ситуационные задачи. Я задумчиво цокнул языком и покосился в сторону. Девочка это истолковала по-своему и, придвинувшись, аккуратно потянула меня за край рубахи.

— Я ведь здесь? — чуть подрагивающим от испуга голосом произнесла малышка.

— Да здесь ты, мелкое наказание, — я помассировал переносицу, отгоняя скверное наваждение. Я до сих пор не знаю, где применить девочку и зачем она мне вообще нужна. — В будущем это пригодится: вдруг что заштопать, даже сама сможешь нам одежду делать.

— Сама? — малышка с придыханием прошептала, посмотрев на свою юбку с рубашкой. — Сама?

— Вот чтобы сама смогла — будешь учиться. Слушай внимательно, всё запоминай и не перечь портнихе. И вторую пару рук не показывай, а то откажется тебя учить. Поняла?

— Всё сделаю, хозяин. Всё сделаю, — радостно прощебетала девочка, замотав головой то в сторону спальни, то смотря на меня. Она болванчиком мотала головой, прежде чем чуть улыбнулась с интересом удава перед кроликом. — А можно… кукле новое платье сделать?

— Вот это и будет твоим заданием. До весны должна всему научиться, а потом сошьёшь платьице. Но это раз, — я показал на магическую плиту. — А ещё я научу тебя готовить. С сегодняшнего дня ужин — всецело твоя задача.

— Готовить? — от возбуждения девочка вскочила со стула, вытянулась и аж встала на цыпочки, стараясь заглянуть мне в глаза. — Как хозяин? Как ходили, и хозяин готовил, да? Соя тоже будет готовить?

— Кто будет готовить? — я не выдержал и потянул за длинное ухо. Девочка тут же заойкала, схватила меня за руку и попыталась отцепиться, но я останавливаться не собирался. — Кто будет готовить?

— Соя будет готовить.

— Кто?

— Ой-ой-ой, — девочку затрясло, хоть я вымерял силу и не старался оторвать ей ухо, а только легонько прикручивал.

— Кто будет готовить?

— Соя. Ай, ай. Соя. Ой-ой. Я буду готовить. Я буду готовить.

— Да неужели? — я прекратил сеанс воспитательной работы. Девочка тут же принялась недовольно растирать ухо.

— Но ведь я — Соя, — сказала та обиженно.

— Да, я знаю, как тебя зовут. Ты, — я тюкнул пальцев в лоб девочке, — мелкое наказание моей скверной жизни.

— Я — Соя!

— Примерно так я и сказал.

Малышка надула щёки, насупилась, скрестила все четыре руки на груди и обиженно уткнулась взглядом в пол. Я рассмеялся и решил показать, что бывает с девочками, ставшими воздушными шариками. Их сдувают. Я приложил ладони к маленьким щёчкам и начал быстро их массировать, на что та сначала попыталась отмахнуться от меня, а после захихикала и заулыбалась.

Первая в жизни готовка у девочки вышла в лучших традициях: как в тренажёрном зале первый блин на штангу не вешают, так и первое жаркое в рот не кладут. Ничего сложного, обжарить с луком и морковью мелко порубленный кусок мяса, и подать на бобовой подушке. Но я на что-то отвлёкся, оставив девочку одну на несколько минут — и мясо превратилось в прилипшее к сковороде пережаренное нечто.

Я был готов к такому раскладу, ещё днём закупившись больше нужного. На вторую попытку девочка справилась с задачей: постоянно перемешивая лопаткой кусочки мяса на сковороде, она жадно вдыхала пряный аромат. А когда разложила мясо на подушку из фасоли, так и вовсе шумно сглотнула подступившую слюну. И с мольбой уставилась на меня. Я кивнул.

— Фкуфно, офень, — с набитым ртом сказала девочка, едва не выронив часть еды.

— Сначала прожуй, потом говори. Манеры забыла?

— Не забыла, — та проглотила мясо. — Вкусно, очень. Мне такое всегда готовить?

— Нет. Я люблю разнообразие. И тебя обучу всякому.

Девочка согласно закивала и добавила, что ей хочется уметь всё готовить. Это, как она сказала, весело и интересно.

На второй день мы с девочкой сходили к портнихе. Договорились об учёбе с утра и до обеда практически ежедневно, пока мы в городе. После портнихи мы пошли на рынок, но сперва вернулись домой, чтобы девочка запомнила дорогу и в дальнейшем могла сама ходить на учёбу и за покупками. Предчувствие подсказывало, что в будущем времени на девочку может и не найтись.

Самое приятное в прошедших днях ожидания было в простой и такой необходимой мне мелочи. Каждый вечер я заканчивал ужин, оставлял на девочку хлопоты на кухне и уходил в спальню. Садился на кресло между растопленным камином и работающим магическим обогревателем, и пододвигал поближе два кувшина с вином.

С самого выезда из Трайска мечтаю напиться, в последний раз я смог себе это позволить, когда меня преследовали. Четыре месяца назад — непростительно давний срок.

Два кувшина вина в день — это ничто, чуть притупить тремор рук. Зато радовало, что в квартире тепло из-за камина и обогревателя. Узкий, но высокий и длинный деревянный ящик из нескольких слоёв магически обработанных досок, на вытянутых ножках и с множеством прорезей в лицевой стороне. Изнутри в заднюю стенку вмонтированы десятки металлических спиралей, которые и нагреваются.

Принцип работы у него как у магической плиты, но обогреватель вещь дорогая и тяжёлая, тридцать килограмм весит самый компактный в метр на полтора. Поэтому никто их в караван и не берёт — слишком много мороки, да и проще в одном общем шатре костёр развести и его поддерживать, чем перетаскивать тяжеленную бандуру. Она ведь место займёт в телеге, и веса лишнего добавит. Дровами проще.

А мне проще с девочкой. Сейчас она переставляет кристалл маны, мне его трогать нельзя из-за скверны. Девочка каждый вечер достаёт кристалл из шкатулки, кладёт на специальную дощечку у плиты, после ужина относит в спальню уже к обогревателю. А перед сном убирает в шкатулку. Сподручная помощь, но это ведь явно не причина, из-за которой я таскаю девочку с собой.