— Книга, которую ты хочешь найти… Первый раз про неё прослышали наши жрецы, я говорю о Нордхейме, конечно, лет так двадцать пять — тридцать назад, может чуть больше. Она содержит хроники дохенлитских времён, и как они считают, в неё есть какие-то важные сведения. Какие, я не знаю. Мой отец, Фарман Гуннисон, приехал в Тарум за два года до нашего рождения. Здесь, в Эль-Фетрене, с помощью Империи было открыто торговое представительство. Оружие на заказ, редкие камни с севера, шкуры всякие. Это на самом деле пользуется спросом здесь, и когда Фарман здесь появился, деньги потекли рекой. Есть же разница, или везти всё добро понемногу, разрозненными караванами, или под охраной легионеров? Значит, товар дешевле и так далее. Даже с учётом доли Империи. Потом родились мы с Зоей, отец познакомился с местной преподавательницей благородных боевых искусств, ну ты знаешь уже.
Халлек кивнул.
— Она несколько раз заказывала у него дамские клинки для наследниц богатых родов, и в итоге они открыли при представительстве собственную школу. Нам тогда было лет по пять, что ли. На такие связи тут смотрят как на естественные события, Баахáр, наша мать, была свободной горожанкой второго сословия. В Весталии это как владелица собственной швейной или там ювелирной лавки. Однажды из Нордхейма прибыл караван, и с ним приехал жрец. Они с отцом долго говорили о чём-то, да что я в том возрасте понимала, — пожала плечами Сахиль. — Через несколько дней Фарман уехал на юг с отрядом своих воинов. Он присылал сокола с письмами, которые наша мать внимательно читала и прятала в шкатулку. А потом сокол вернулся один, где-то через два месяца, потрёпанный и больной. Нам сразу стало понятно, что отец и его люди погибли. В следующем караване снова приехал тот жрец, он привёз много денег и на несколько лет забрал меня в Нордхейм, в клан отца. Когда я стала совершеннолетней, вернулась к матери… не только как дочь, но и как ученица, и, как говорят в Весталии, резидент. Мне многое рассказали и объяснили. Не скажу, что мне всё нравится, однако я понимаю, что это нужно. Баахáр не знала, чем я занимаюсь помимо помощи по дому и боевых уроков, и всегда считала меня просто прилежной ученицей и примерной дочерью, в отличие от оторвы Зои. Та в мать пошла, — усмехнулась она.
— И что, никаких зацепок? — Халлек перевернулся на бок и посмотрел на Сахиль.
— Ну как это никаких… Когда во время сильной засухи умерла мать, она плохо переносила голод, мы с Зоей, приводя в порядок наследственные дела, добрались до шкатулки с письмами Фармана. Там были такие письма… — мечтательно повела глазами Сахиль. — Он очень любил Баахáр, и в каждом письме были стихи. Мать просто млела, читая их. Но кроме писем, там лежали рукодельные карты, которые он составлял во время всего пути. Как я поняла, он действительно знал, где искать — просто не дошёл. На юге можно встрять во что угодно и где угодно, что там творится, точно не известно никому.
— А они сейчас где? Мы же сорвались, почти ничего не взяв.
Сахиль улыбнулась, уголки глаз дрогнули.
— Я их скопировала на прочный пергамент, уменьшив размер. Они уже несколько лет всегда со мной или рядом, — она похлопала ладонью по небольшому трубчатому футляру, удобно пристёгнутому к поясу. Такие были широко распространены почти во всех обитаемых землях, как вместилище для подорожных, писем и прочих бумаг.
— Значит, ты ждала, что рано или поздно кто-то придёт?
— Скорее рано. Северу очень нужно то, что содержится в книге, чем бы это ни было. Но я не могу даже догадаться, о чём речь.
Халлек задумчиво кивнул. Вот он как раз догадывался. Более того, он примерно догадывался, что может содержаться в хрониках времён, предшествующих образованию Хенлита. А эти сведения стоили многого. Достаточно было представить, что там упоминаются места и события, связанные с заданием Свальбарда… Нордхеймец прикрыл глаза. Свойственная его народу приземлённая мечтательность живо нарисовала несколько соблазнительных картин. Правда, загляни в мысли Халлек кто посторонний, то наверняка ужаснулся бы видам массовой резни, сражений и кровавых побоищ.
— А можно посмотреть на твои карты?
— Конечно. Раз уж нам выпало идти вместе, какой смысл скрывать их от тебя.
Она открутила крышку, вытряхнула на ладонь плотную скрутку ровно обрезанных пергаментных листов. Халлек не то чтобы хорошо разбирался в составлении и начертании карт, но добрую работу видеть умел. Тонкие, чёткие линии, выведенные густым чёрным составом, похожим на мягкую смолу, въелись в прочный, выделанный до полупрозрачной желтизны пергамент. Обозначения были ясно читаемы и понятны. На сторонах одинаковых по размеру листов имелись значки, в каком порядке их раскладывать, чтобы получить цельную картину. Халлек, быстро разобравшись, осторожно выложил шестнадцать прямоугольных частей и почесал затылок. Потом улёгся набок, подперев голову.
— Ничего себе твой папаня петлял. Это что, и нам так придётся?
— Нет, с тех пор на юг ходило немало экспедиций. И оба Фируза отправляли туда вооружённые караваны, и наши города собирали два больших похода, даже Весталия однажды. Наверное, многие места их стараниями стали проходимы. Но увы, — Сахиль пожала плечиками, — никто не заглянул сказать, какие именно. Поэтому пойдём как здесь обозначено, а там видно будет.
Посмотрев на Халлека, она обнаружила, что тот дремлет, и сама свернулась на расстеленном покрывале. Рядом топтались лошади, поедая сочную траву вдоль ручейка.
С вечером пришла прохлада, а едва солнце свалилось за горизонт, стало откровенно зябко. Выпадала роса. Халлек открыл глаза. Он наконец-то чувствовал себя отдохнувшим и посвежевшим после всех событий, спрессованных в прошедшие несколько дней. Даже потеря Сейды немного отпустила его мысли, занятые теперь новыми заботами. Месяцы, проведённые с эльфиней, медленно и уверенно превращались в прошлое. Он не знал, какое посмертие назначено таким, как Сейда, но надеялся, что её душа нашла себе достойное место… где-то. Отойдя шагов на тридцать ниже от родника, Халлек ополоснулся в высверленном водой в податливом песчанике бочажке. Ночная саванна была полна незнакомыми звуками, но в общем-то они даже нордхеймцу говорили о многом. Кто-то шуршал в высокой сухой траве, шелестели крылья ночных птиц, издевательски завывало, хрупало, скулило и истерически стонало. Шла обычная жизнь ночного леса, с поправкой на местность. Халлек надёргал несколько жёстких травяных пучков, управился с лошадьми и снова заполз под навес. Сахиль только перевернулась на другой бок.
Она растолкала Халлека ещё до рассвета, чтобы отправиться в путь не по жаре. К моменту, когда в дрожащем у горизонта мареве появился сначала сплющенный алый блин, а потом к зениту полез бело-жёлтый ослепительный диск, они отмахали почти десять вёрст. Сахиль находила дорогу в саванне, выбирая места, где было не так много травы, способной попортить лошадям ноги. Вот сейчас Халлек по-настоящему оценил здешний покрой одежды — даже жаркий ветер во время скачки легко забирался за пазуху и обдувал тело, не давая перегреться. До полудня они несколько раз пересекали караванные тропы, и нордхеймец удивлённо смотрел на солнце. Светило лезло вверх почти по прямой, даже и не думая делать дугу.
На стоянке, место для которой Сахиль нашла в расщелине у подножия огромного останца, он спросил её об этом.
— А ты не знал? Если всё время ехать на юг, то в какой-то момент станет так, что солнце будет проходить сначала над тобой, а потом по северной стороне неба.
Халлек покачал головой. Он был весьма далёк от понимания вещей подобного рода и воспринимал их как данность. Всё равно восток остался востоком, а остальное и так ясно.
Так прошло ещё несколько дней. Пускаясь в путь до рассвета, они ехали, пока солнце не оказывалось прямо над головами, забивались в какое-нибудь подходящее укрытие и дневали там, а потом ехали, пока не стемнеет. Халлек, вспоминая эльфиню, обнаружил, что его совсем не тянет говорить с воительницей о чём-то, что выходит за интересы их совместного похода, тогда как с Сейдой они только и делали, что болтали о том о сём, рассказывая о жизни в родных местах или просто травя байки. Следуя карте, Сахиль находила годные для отдыха места. Саванна постепенно становилась влажнее, и наконец на горизонте появилась странная, тёмно-зелёная полоса с дымкой от расстояния.
— Это джунгли, — сказала Сахиль.
— Джунгли?
Воительница кивнула.
— Влажный лес. Там сырости столько же, сколько снега в наших лесах зимой. Много гадких насекомых, такого размера, как ты никогда не видел, и разных тварей. Очень разных. Дорогу там можно построить только замостив плитами, как в Империи. Отец писал о развалинах городов, полностью скрытых лианами и воздушными корнями деревьев.
— И как же мы там будем идти?
— Там есть тропы. Есть селения, в которых можно нанять проводников. Но местные не ходят далеко, боятся. Три, может четыре дневных перехода это их предел. Но мы свернём на юго-восток, к Эль-Онкаиту. Через него ближе.
— А чего они боятся?
— На дальнем юге очень много загадок. В основном нехороших и… тёмных. За джунглями, если верить старым землеописаниям, находятся земли, где когда-то, до Хенлита, начиналась сама цивилизация людей.
— Даже так? — Халлек хмыкнул. — А наши жрецы говорят, что род человеческий пришёл с востока, а не с юга.
Сахиль кивнула.
— В меру их знаний это верно. Стоит только уточнить — наш род. Предки тех, кто заселил север материкаи потом основал Хенлит. А речь о тех, кто был прежде их. Кто был приведён, а не пришёл.
От этих слов Халлек поёжился. Расспрашивать дальше ему почему-то расхотелось.
Они свернули на юго-восток. Сахиль выдерживала расстояние до джунглей так же точно, как сам Халлек держал бы «длинный» в виду берега. Через пять дней перед ними забелели стены Эль-Онкаита, столицы провинции Онкаит. Как и Эль-Фетрен, город был построен на нескольких холмах. Он находилась далеко от всех возможных угроз, и поэтому здесь всё было проще. Стражники у ворот посмотрели на странников исключительно как на источник въездной пошлины. В этих краях бродило немало подобных им, и диковинкой или чем-то непривычным они не являлись. А Халлек, вспомнив облик Эль-Фетрена и примерив его к Эль-Онкаиту, спросил у Сахили:
— Скажи, все здешние города выглядят примерно так?
— То есть?
— Ну… несколько холмов в долине или посреди равнины, как этот. А сверху город.
— Да, все столицы провинций так и стоят. Даже Эль-Ратахем, построенный в прибрежных горах, стоит на холмах в удобной долине. А к чему ты вдруг это?
— Я думаю, что все они построены на тех местах, где очень давно уже были города. Люди оставляют после себя много всего такого, что со временем может стать просто холмиком.
Сахиль задумалась.
— Скорее всего ты прав. Я никогда не задавалась этим, но мысль ясна. Интересно, сколько лет до основания Тарума здесь не было людей…