Сиротка для Ледяного Повелителя

7.

— Сейчас смотри на камень не отрываясь, — сказал повелитель.

А я и так не могла отвести от него взгляд. Он крутился все быстрее, и теперь уже сверкал ярким гранатовым цветом, излучая во все стороны невероятное свечение.

От этого зрелища я распахнула глаза так широко, как только могла, только бы ничего не пропустить.

— А теперь повторяй, — голос повелителя звучал властно и жестко, он не предлагал и не просил, он приказывал. Никакого смеха в его голосе, никакой несерьезности не осталось и следа.

Мне стало страшно, мои руки лежали на столе. Я попыталась оторвать их, но они словно бы приклеились и я ощущала странное чувство, как будто они врастают в его каменную поверхность.

Холодно мне не было, но я чувствовала, как будто ледяной камень стола прорастает мне прямо в душу, делая меня мертвой.

— Нет, — прошептала я, все еще пытаясь высвободиться.

— Повторяй за мной! — громко сказал повелитель, почти крича. Крутящийся камень начал потрескивать и жужжать как крылатый жук, попавший в стеклянную банку.

— Моя душа — это соль, — говорил он, — повтори.

— Моя душа - это соль, — послушно повторила я.

— Я скрещиваю руки в прошении, обращаясь к духу земли.

Я повторила и это, совершенно не понимая, что это значит:

— Мой свет неистребим, моя искра сияет во тьме, как звезда в одиноком небе, —продолжал повелитель.

Я повторяла все в точности, ощущая, что с каждым словом я становлюсь все дальше от этого места.

— Моя мать и мой отец — прорастают в недрах, подобно корню древа умиротворения. Они видят меня и делят мир на две части, надземную и скрытую от глаз.

Последние слова я едва слышала, но все равно повторяла их одними губами, уже не чувствуя вдыхаемого воздуха. Голос повелителя был так глубок, так нестерпимо сладок и прекрасен, что я могла бы слушать его вечно. Это был голос земли, голос неба и голос воды. Я хотела повторять и повторять его слова, только бы он не останавливался, только бы продолжал распевно произносить эти фразы, значение которых было для меня совершенно неведомо.

Мне начало казаться, что я вылетела из собственного тела, и как дымок из трубы, полетела наверх, под самые своды ледяного зала. Словно бы я могла видеть себя саму, держащую руки на столе, и послушно повторяющую каждое слово повелителя.

— Я дочь неба, дочь воды, дочь солнца, дерева или меди. Могу ли я прикоснуться к знанию, нарушая волю твоих детей? Можешь ли ты дать мне имя?

Я повторила эти слова, и на последнем, мир вокруг меня словно бы взорвался.

Ледяной свод начал трескаться, как будто сверху на здание упало что-то тяжелое.

Все вокруг задрожало, и стол, к которому были приклеены мои руки, начал дрожать и двигаться в сторону увлекая меня за собой, что казалось совершенно невероятным. Насколько чудовищной должна быть та сила, что двигает этот каменный монолит с места?

Повелитель уже не читал, не говорил и не пел, он рычал слова, как будто пересиливая тяжелейшее сопротивление.

— Есть воля и есть сила, но я предлагаю тебе покой, смиренно нарушая твой запрет.

Я повторяла эти слова, и уже не слышала ни свой голос, ни голос повелителя.

Земля дрожала, и зал заполнился оглушающим звенящим гулом. Я не слышала слов, я словно бы чувствовала их всем телом.

В голове пронеслась мысль, что нужно уходить отсюда, бежать, пока не поздно.

Оторвать руки от стола и выбежать на улицу, пока нас не завалило огромными ледяными глыбами, которые падали с потолка, то с одной стороны, то с другой. Но даже если бы я могла это сделать, я бы не сделала этого. Я боялась, но чувствовала, что должна пройти это до конца. Теперь уже должна не кому-то, и не потому, что кто-то попросил меня об этом, а для самой себя.

Голос повелителя успокаивал меня. Он гасил мой страх, и я верила ему, просто повторяя слова, которые чувствовала своим телом, или своей душой. А может быть и не было никаких слов?

Шум и грохот наконец переросли в чудовищный, невыносимый рокот Теперь дрожала не только земля, но казалось, все мироздание воспротивилось словам, которые я повторяла. Рокот, который я ощущала перерос в нечто иное. Обрел другую форму. Слился с голосом повелителя, становясь не предвестником гибели, а ответом.

Я устремила внутренний взор в самую глубину, пытаясь укрыться от этого страшного рокота. Я прильнула к огоньку внутри, который, оказывается, всегда горел не переставая, и он ответил мне, мигнув ‚ отдав все доступное ему тепло. Этого тепла было мало, но его хватило, чтобы я немного усмирила страх, нарастающий внутри меня.

Бешено вертящийся красный камень вдруг начал трескаться, и наконец, взорвался брызнув во все стороны тысячами мелких осколков, покрывая все вокруг красной пылью.

И вместе с этим, наконец, на самом высоком звуке, на самом пике безумного грохота и разрушения, все стихло в одну секунду. И в тишине прозвучал разрушающий сам воздух ответ.

— В капле росы сокрыт слабый огонь. Капля росы может взять немного соли.

Я поняла, что эти слова повторять не нужно. Не знаю как, но я поняла, что эти слова предназначались только мне одной.

Безумная волна благодарности пронеслась внутри меня. Как будто кто-то, или что-то, вручило мне невероятно ценный подарок, о котором я мечтала на грани сна и яви тысячи раз за свою недолгую жизнь.

— Спасибо, — прошептала я, чувствуя, как по щекам текут слезы, сразу же замерзая и превращаясь в маленькие льдинки, и в это мгновение мир перестал существовать. Его словно бы выключили. Меня не стало в ту минуту, когда я сделала последний выдох, прошептав слово благодарности.

Прошла вечность, а может быть, прошла всего секунда.

Я почувствовала, как сильные руки подхватывают меня и несут прочь из зала.

Мельком я видела лица людей, столпившихся возле входа. Десятки, сотни мужчин и женщин. Они все столпились у входа и пытались коснуться меня, когда повелитель нес меня мимо.

— Не выдержала? Ну конечно не выдержала.

Это они обо мне говорят? Мне захотелось открыть глаза и выкрикнуть, что я жива, но я не могла этого сделать, как будто потеряла способность владеть своим телом.

— Похоже, мертва, бедняжка.

Слышала я досадливые шепотки, возникающие то тут, то там в замершей толпе.

— Подожди, еще неизвестно, — шептал другой голос.

— Я же не слепой, — отвечал другой голос.

— Повелитель, скажите нам, — вдруг послышался нетерпеливый выкрик откуда-то сзади.

Повелитель остановился, и повернулся на голос.

— Неужели вам нечем заняться в эту минуту, кроме как торчать здесь? — спросил он сурово.

— Но мы хотим знать, мы имеем право знать, — сказал кто-то.

— Да, — вторили ему другие голоса.

Я слышала их как будто сквозь сон. Мне не было холодно, не было страшно. Только слабая нить интереса протягивалась через мое сознание наружу, туда, где стояла мутная толпа, обезличенная полубеспамятным состоянием, в котором я находилась.

Как ни странно, огонек внутри меня горел ярко и ровно, словно бы освещая все происходящее и согревая меня. Все казалось правильным и понятным в эту минуту, словно я не жила, а смотрела какой-нибудь старый фильм про другую девушку, которая лежала сейчас на руках повелителя Крастена, стоящего перед вопрошающей толпой подданных.

— Она жива, — сказал повелитель просто, — остальное будет понятно завтра, когда она придет в себя.

По толпе прокатился вздох облегчения и радости. Я перестала пытаться держать глаза открытыми, чтобы видеть, что происходит, и закрыла их, погружаясь в странную дремоту, пока повелитель нес меня через улицу. Я не знала, куда он несет меня, и не знала, что будет дальше.

Но была абсолютно уверена в ту минуту, что все, что отныне будет происходить в моей жизни, будет верно, будет правильно и будет на благо. И вера эта была связана с повелителем, с его сильными руками, с его твердым как сталь голосом, таким надежным, таким уверенным.

В голове мелькнуло воспоминание о том чудовищном существе, которое говорило со мной, к которому я обращалась в том зале, повторяя слова за повелителем.

Что за испытание я прошла? Что за слова я повторяла?

Вопросы эти крутились в моей голове как карусель, и мне скорее было интересно следить за этим верчением, чем в самом деле узнать ответы на них. В эту секунду все ответы казались не важными. Все мысли казались лишь бледным обрамлением чувств.

Меня внесли в теплое помещение, и я с сожалением почувствовала, как огонек в сердце постепенно становится все более и более тусклым.

Однако, теперь я не боялась потерять его, теперь я точно знала, что он никогда никуда не девался. Он всегда был со мной, просто я не знала, как до него достучаться, не знала, как именно нужно правильно искать его.

Теперь я знала это точно.

Тот ужасный и прекрасный голос, сотрясающий само мироздание, как будто открыл мне правду, которая была известна мне с самого рождения. Правду, которую я как будто всегда искала, но не находила, потому что искала не то и не там.

Я слышала встревоженные возгласы, шепот знакомых голосов, но не придавала им уже совершенно никакого значения. Тем более, что язык, на котором они говорили, казалось, был мне теперь совсем незнаком, настолько незначительными были их слова, в сравнении со словами того невообразимо огромного существа, с которым я говорила в ледяном зале.

Я чувствовала, как стучит мое сердце, вбирая в себя тепло комнаты, в которую меня внесли. Я ощущала, как меня кладут на кровать и говорят, говорят без умолку о чем-то прямо у меня над головой.

Я все глубже погружалась в сон, или в небытие, или еще куда-то. Туда, где никогда не была, но всегда хотела оказаться.

— Она может умереть, — услышала я знакомый старческий голос.

— Жизнь едва теплится, — сказал другой голос, так похожий на первый.

— Хватит кудахтать, — этот голос я узнала, это был голос повелителя. Я улыбнулась, услышав его.

Последним, что я почувствовала, погрузившись в беспамятство, были холодные губы, которые поцеловали меня в лоб.

Этот поцелуй был таким нежным, таким осторожным и полным любви, что я улыбнулась и прошептала почему-то, не вполне отдавая себе отчет в том, что говорю.

— Я тоже вас люблю.

Мне было тепло, мне было хорошо, я была дома.

Сознание вернулось ко мне глубокой ночью, и я сразу же в тревоге стала озираться по сторонам. Легкий свет луны едва пробивался в окна, и нехотя рассеивал мрак внутри комнаты. Я видела силуэты мебели и серые оконные проемы, наполовину покрытые ледяной коркой.

Сердце мое колотилось от страха. Я слышала какие-то крики и стоны, глухо доносящиеся с улицы. Кто это кричит? Мне показалось, что я слышу крик Вольца Кто-то дерется с ним? Но зачем?

События прошедшего дня казались мне то ли сном, то ли видением, то ли наваждением.

Было ли это вообще? Я, краснея, вспомнила слова, которые сказала перед тем, как потерять сознание.

Боже мой, что подумают 0бо мне эти люди?

Но сперва нужно понять, где я нахожусь и что происходит, прежде чем делать какие-то выводы. Вдруг всего этого не было? Вдруг я просто заснула и проспала весь день? И не было никакого ледяного зала, не было никакой вопрошающей толпы.

Я в кровати, на мне надета ночная рубашка. А это значит, что кто-то меня переодевал, пока я была в беспамятстве. Нашлись же добрые люди.

Я засунула руку под подушку, и нащупала там перо, которое еще днем спрятала туда украдкой, пока Сэльма не видела.

Потом я вспомнила про голос, который разрешил мне что-то. Я помнила его так отчетливо и ясно, что не было никакого сомнения — это точно не сон. Отзвуки этого огромного голоса до сих пор звучали у меня в голове.

Тогда я обратилась мысленно к огоньку, и он ответил мне сразу же, без всякого труда. Такого я раньше точно не могла.

Я потрогала лоб рукой и почувствовала словно бы запечатленный след от ледяного поцелуя на коже.

Значит, все это был не сон. Все это произошло по правде. Он правда поцеловал меня в лоб, и я правда сказала ему, что люблю его.

Боже мой, триединый император. Он и так не высокого мнения о моих умственных способностях. Что же он будет думать обо мне теперь? А все эти люди? Что будут думать они?

Мне хотелось провалиться сквозь кровать, сквозь пол и сквозь землю, и остаться там до конца времен, пока память всех, кто был вчера свидетелем моего беспамятства, не потускнеет от времени.

Разъяренные крики на улице все усиливались. Я опустила босые ноги с кровати и поморщилась от прикосновения к холодному полу.

Что же это за звуки? Как будто кто-то бьется на мечах, неистово разрывая тишину зимней ночи яростными криками.

Сквозь окно не было ничего видно, кроме неверных силуэтов. Доносился только шум откуда-то издали.

Я подошла к двери и попыталась открыть ее, но она была заперта, и ключа мне, разумеется, никто не оставил.

Ну конечно, я же здесь пленница. Как я могла забыть об этом? Повелитель наверняка приказал никуда меня не выпускать. Еще не хватало, чтобы я разгуливала по замку в пижаме и совала нос не в свое дело. Кто бы там ни дрался сейчас на улице, драка эта была не на жизнь а на смерть.

Я еще раз тщетно подергала ручку запертой двери, и вернулась обратно в постель, согреваясь под теплым одеялом и с помощью внутреннего огонька, который теперь мне казался таким же естественным, как если бы это было мое дыхание, или сердцебиение.

Я лежала и прислушивалась к каждому шороху, наполнявшему доступный мне мир.

Звуки драки с улицы как будто затихли, и теперь я слышала только свист ветра.

тщетно силящегося проникнуть внутрь помещения. Непослушный ветер уже начал было меня успокаивать, убаюкивать, и почти совсем уговорил меня уснуть.

И в эту секунду, почти уже растворившись в тревожном сне, я впервые услышала приказ.