Сиротка для Ледяного Повелителя

24.

— Куда это ты намылилась, кобылка? — со смехом говорит Гаррет, хватая меня за одежду. Никто не решается заступиться за меня.

Я думала только о том, как отвлечь внимание Гаррета от Соломона, который уносит Крастена прочь от белой крепости.

Нужно выиграть время, чтобы он успел отнести его в безопасное место.

— Что же ты молчишь? — спрашивает он, глядя мне в глаза.

— Что я должна сделать? — спрашиваю я Гаррета, отвлекая его внимание.

— Конечно же полюбить меня, солнышко.

Он схватил меня за воротник и приблизил к своему лицу. Теперь оно стало бледным, как раньше было у Крастена.

— Я сделаю все, что скажешь, — кротко говорю я и опускаю глаза.

— Заприте ее в комнате, пока я не вернусь, и смотрите, чтобы не удрала через окно, — говорит он тем из народа, кто сразу же согласился ему служить.

После того как он превратил в лед несчастного повара, который теперь стоял ледяным изваянием и глядел куда-то в даль, очень многие пожелали присягнуть ему и преклонить колено, признавая его власть.

Я не винила тех людей, что схватили меня и потащили в крепость. Я понимала, что у них просто нет выбора, поэтому не сопротивлялась.

— Поеду в город, наберу еще претенденток, я слыхал, бывают такие шлюхи, что любят деньги так искренне, что это вполне подойдет духу, как чистая взаимная любовь, — услышала я громкий голос Гаррета, и особо услужливые люди, которые тут же облепили его, подобострастно засмеялись, найдя его остроту крайне смешной.

Их я тоже не винила. Хотя сердце мое сжалось от их смеха. Я знала, что он значит для девушек, которых привезут сюда, ничего не знающих о законах этого места и знала, какую цену они заплатят за свое невежество.

Сэльма и Клара стояли в дверях, когда меня заводили в крепость.

Им явно было стыдно от всего происходящего, поэтому они прятали глаза, чтобы не встретиться взглядами со мной.

Я хотела сказать им, что все будет хорошо. Как то подбодрить их. Но я почувствовала, что это сейчас не поможет.

Меня быстро привели в мою комнату, где оставили наедине с моей тревогой и моим страхом, которые здесь, в тихой комнате на втором этаже, распустились в полную силу.

Я села на кровать и заплакала.

Слезы просто лились из глаз, и я не пыталась их вытирать, дав им волю. Пустьльются. Никому от этого ни холодно, ни жарко.

Если бы я только могла понять, чего хочет голос. Есть ли у него какой-то замысел или все происходящее так же беспорядочно и необъяснимо, как сила природы?

Почему тогда он разговаривает со мной и с другими?

Я многого не знала об этом поселении, и никто так и не удосужился мне объяснить.

А скоро, похоже, всем до этого не будет ни малейшего дела, потому что все застынут навечно, как те девушки и как повар, стоящий теперь на улице.

Я смотрела в окно и видела его фигуру, отливающую голубоватым льдом. Он стоял гордо, уверенно, как памятник несгибаемой воли.

Если он бросил вызов Гаррету, не испугался единственный из всех, то почему боюсь я?

— Всегда береги огонек в своем сердце, если найдешь его, — вспоминаю я слова приемной матушки.

О каком огоньке она говорила? Быть может, она вовсе не знала о том огоньке, который буквально горел внутри меня? Быть может, она имела ввиду огонь любви?

Теперь я поняла:

Я вспомнила, как мы пили чай с поваром и то чувство близости к Крастену, которое во мне возникло.

Я не должна сдаваться. Никогда огонь не должен гаснуть внутри меня, точно так же, как он не погас в груди Морти до самой последней минуты его жизни.

Он стоял, словно бы сделанный из куска льда, но я знала, что не было ярче огня здесь в этот день. Огонь в сердце саджанца горел ярче, чем сигнальный костер.

Я подошла к двери и попыталась открыть ееэ

Конечно, она была заперта.

Я больше не собиралась сидеть тут сложа руки и реветь, как дурочка, которой они меня тут посчитали.

Больше этого не будет. Если придется стереть руки до локтей, я буду барабанить в эту дверь, пока мне не откроют. Я выбью все стекла. Я буду брыкаться и кусаться, если меня попробуют схватить.

Я должна увидеть повелителя и сказать ему все.

— Откройте! — крикнула я и стукнула ногой в дверь, — сейчас же откройте.

Никакого ответа не последовало.

Я начала собирать все тяжелые предметы, которые могла найти. Какие-то вазы, статуэтки,, подсвечники, тяжелые книги в кожаных переплетах. Все это полетело в окна. Они с дребезгом разбивались, впуская внутрь морозную свежесть.

Я выглянула в разбитое окно и увидела стоящих внизу, под окнами, людей, которых приставил присматривать за мной Гаррет.

— Что уставились? — крикнула я и швырнула в одного из них книгу, которая едва не угодила ему в голову, — немедленно откройте мне дверь. Иначе я все тут разнесу, а потом подожгу все, что попадется под руку.

Я продемонстрировала им розжиг для камина, чтобы они поняли, что я не блефую.

— Сейчас тут все сгорит. А когда этот подлый урод вернется из города, он заморозит вас, жалких трусов. Ничего другого вы не заслуживаете.

Я швырнула в другого чернильницу, и по его шубе растеклось огромное черное пятно.

— Ах ты мелкая гадина! — крикнул он, злобно оскалившись.

— А ты лысый урод, — крикнула я в ответ и швырнула в него подсвечником.

Никогда в своей жизни я так не разговаривала с людьми. Я привыкла слушаться всех и принимать все, как должное, снося удары судьбы, словно это было само собой разумеющимся делом.

Но теперь что-то изменилось.

Внутри меня горел огонь. Не тот огонек, который позволял мне согреваться и плавить снег. Совсем другой огонь. Я была все еще той же маленькой слабой девчонкой, что и всегда, но теперь больше никто не будет просто так обижать меня и тех, кого я люблю.

Лучше уж я погибну, как Морти, чем буду смотреть на это все с покорностью овечки.

Я уже слышала какую-то возню в коридоре, и встала перед дверью, готовясь драться с этими мерзкими прихлебателями Гаррета.

— Идите сюда, — крикнула я,

Мое сердце колотилось, как бешеное, я взяла кочергу в руки и готовилась дать отпор.

И вдруг дверь распахнулась.

Однако в комнату ввалился совсем неожиданный человек.

Это был Вольц. Брат Гаррета смотрел на меня безумными глазами, а в коридоре виднелись двое лежащих навзничь мужиков, которые, очевидно, охраняли мою дверь, чтобы я не могла выбраться отсюда.

— Милли, — крикнул он, улыбаясь во весь рот, — как я рад тебя видеть! Ты такая красивая! Зачем тебе кочерга? Ты собралась топить камин? Давай не будем ничего топить. Нам лучше бы убираться отсюда.

Он, как обычно кричал во все горло, но я уже привыкла к этому и встретила его с изумленной улыбкой.

Вольц подскочил ко мне и резко вырвал у меня из руки кочергу.

Удивительно, но его странное лицо, покрытое синяками и царапинами, теперь воспринималось мной далеко не таким безумным, как в прошлые наши с ним встречи.

В эту минуту в дверном проеме показались лохматые головы мальчиков, Талема и Джода.

— Милли, пойдем скорее, — крикнули они чуть не хором, — надо выбираться отсюда, пока Гаррет не вернулся.

Несколько раз мне повторять было не нужно. Я рванулась за ними вниз по лестнице.

— Пойдем через кухню, Сэльма и Клара задержат остальных у главного входа на какое-то время, — говорил Талем на ходу.

Мы быстро прошли через кухню и вышли на площадь, где стояли черные часы, отсчитывающие оставшееся время. Я не знала, как в точности нужно читать их, но по тому, как нервно двигался внутри шар, и каким густым был черный дым наполняющий их, было ясно, что времени осталось совсем немного.

— Нужно бежать к мельнице, Милли, — крикнул Талем и вместе с Джодом побежал вперед, разведывать обстановку. Я бежала за ними, а замыкал наш маленький отряд Вольц с кочергой в руке. Судя по всему, он был готов дать отпор любому, кто осмелиться преградить нам путь.

Как ни странно, встреченные нами жители вовсе не собирались нас останавливать.

Напротив, они только кивали головами и выходили на дорогу, чтобы задержать наших возможных преследователей.

— Повелитель Крастен еще жив, — крикнул нам один из встреченных, — мы не будем служить подлому предателю Гаррету.

Обернувшись назад, я увидела, что несколько рослых мужиков из тех, что сразу присягнули Гаррету, уже бегут за нами. Оставалось только надеяться, что их сумеют задержать на какое-то время.

При словах о том, что повелитель жив, мое сердце взлетело вверх, наполняясь надеждой. Однако, страх никуда не делся.

Но вместе со страхом, в сердце появился маленький луч надежды — не все еще потеряно, значит, есть еще шанс все исправить. Главное, чтобы Гаррет не успел добраться до Крастена.

Ветер свистел у меня в ушах, и ноги уже начали гореть огнем от безостановочного бега, когда колесо мельницы, наконец, показалось вдалеке. Мальчики уже скрылись за холмом и в эту минуту, наверное, уже успели добежать до жилища Соломона.

Увидев мельницу, я почувствовала, что внутри открывается второе дыхание, и стала бежать еще быстрее, хотя мгновение назад казалось, что это невозможно.

— Где он, — спросила я, — тяжело дыша, когда, наконец, добежала до домика мельника.

— Он внутри, — сказал Джод, карауливший у входа, в глазах его стояла ужасная тревога, но вместе с тем он смотрел вперед смело и явно был готов к чему угодно.

Вы эту минуту мальчик выглядел таким серьезным и решительным, что я по-настоящему гордилась им.

Повелитель Крастен лежал на кровати и тяжело дышал, на него было страшно смотреть. Соломон что-то смешивал в склянках, а на огне варилось какое-то снадобье, отчего в комнате стоял резкий травяной запах, от которого я даже закашлялась.

— Ты сможешь его спасти? — умоляюще спросила я Соломона.

Я гладила Крастена по щеке, а он только бормотал что-то в бреду, явно не соображая, что происходит.

— Подлец отравил клинок, — мрачно сказал Соломон

Сердце мое упало.

— Если бы не это, я бы мог вылечить Крастена. Но яд постепенно забирает его оставшиеся силы:

— Что же делать? — чуть не плача спрашивала я, не отпуская руки повелителя, —пожалуйста, скажи, что есть выход.

Соломон нахмурился, прикладывая к ужасной ране Крастена на груди смоченную в снадобье тряпку.

— Я могу только задержать распространение яда ненадолго, — сказал Соломон, —но он умрет, если только.

— Если только что? — спросила я торопливо, уцепившись за призрачную надежду в голосе саджанца.

— Если только не вернуть его силу обратно.

Только что появившаяся надежда, сразу растаяла.

— Гаррет не отдаст браслеты, — сказала я упавшим голосом, и бессильно опустилась на скамью рядом с постелью умирающего повелителя, — а отобрать их никому из нас не под силу.

Я смотрела на лицо крастена и на то, как тяжело вздымалась его грудь. Он шептал что-то в бреду, сильно сжимая мою руку.

В его сбивчивых словах я могла только уловить свое имя, которое он повторял снова и снова.

Бессильные слезы сами начали катиться из глаз. Все пропало. Нет никакой надежды.

Не может быть, чтобы все кончилось вот так.

Рука повелителя была такой горячей, что мне показалось, что яд испепеляет его изнутри. Я смотрела на его лицо, стараясь прочитать в любимых чертах ответ.

Вытерев слезы рукавом, я нежно прикоснулась губами к губам моего повелителя.

— Они придут сюда, — сказала я, — нужно спрятать его.

Саджанец кивнул и, быстро собирая вещи в дорожную сумку, позвал мальчиков.

— У нас есть немного времени, пока Гаррет не выпьет из чаши. Я знаю одно место в лесу, мы отнесем Крастена туда, — сказал он.

— Значит, Гаррет еще не стал повелителем? — спросила я несмело, боясь, что едва зародившаяся надежда, снова тут же разобьется.

— Нет, но это ненадолго.

— Если нет выхода, — сказала я шепотом, — я сделаю то, что сделать побоялась.

И будь что будет:

Я накрыла дрожащего Крастена толстой шубой, и Соломон, вместе с мальчиками, начали вытаскивать Крастена на улицу в импровизированных носилках.

Снаружи слышался шум ожесточенной драки. Люди яростно кричали.

Некоторые из поселенцев присоединились к Вольцу и отчаянно отбивались от людей Гаррета.

Несколько человек уже лежали на земле. Я увидела, как Вольц бросает кочергу и поднимает со снега меч поверженного врага, безумно хохоча во весь голос.

— Милли, — крикнул мне он, едва завидев, — они настоящие слабаки.

Я со страхом смотрела на побоище и молилась, чтобы у меня хватило времени, пока сюда не прибудет сам Гаррет, и чтобы Соломон успел спрятать повелителя.

— Милли, — окликнул меня Соломон, — куда ты? Надо бежать.

Я покачала головой, глядя в черные глаза саджанца.

— Я должна попробовать.

— Ты погибнешь, — с горечью сказал он, — тебе даже не подойти к озеру.

— Значит, такова моя судьба.

Я вдохнула морозный воздух и утопая в снегу, обогнула мельницу, после чего направилась к площади с ледяными скульптурами.