Сиротка для Ледяного Повелителя

14.

Кто это?

Сознание мое помутилось. я чувствовала, как голые ветви деревьев сплетаются в причудливые узоры. В какой-то момент мне даже показалось, что я могу угадать спрятанные в этих узорах слова, тайный смысл.

Я уже не чувствовала холода, он словно бы исчез. Все исчезло, кроме загадочных и притягательных узоров. Все замерло. Все остановилось в эту минуту. Как и само время.

— Девочка, что же ты тут забыла среди ночи... — как сквозь тысячи километров до ‘меня доносится отдаленно знакомый голос.

Это не тот голос. Другой.

Тот голос предал меня. Он позвал, и я пришла, но никто не встретил меня.

Где-то совсем близко заскрипел снег и я ощутила, как чьи-то сильные руки поднимают меня с земли и прижимают к себе.

Кто это? Неужели это мой повелитель? Почему он здесь?

В сумраке ночи мне показалось, что я узнала лицо Крастена.

Он улыбался. Он смеялся надо мной, как всегда.

Наверное, ответ в этих символах, что я разгадываю.

— Подожди, — прошептала я, стремясь остановить мгновенье, — я почти прочитала узор.

Но словно потревоженный узор в небе исчез, просто растаял, и остались только звезды. Яркие зимние звезды светили и перемигивались, они как будто потешались над моей глупостью вместе с повелителем.

— Я больше не невеста? — не знаю, от кого я ждала ответа: от звезд, или того, кто нес меня на руках.

— Что? — переспросил он. Голос его искажался, так словно он говорил через толстую ткань. Он что в шарфе? Зачем повелителю шарф, ведь он же само воплощение холода?

— Только дыши, — хрипло просил он, — уже недолго, скоро будет в тепло.

— Не надо в тепло, — вяло протестую я.

Какой странный у повелителя голос, возникло ощущение, что я разговариваю с ним через толстый слой льда:

— Почему он обманул меня? — допытывалась я. — Я верила ему, а он обманул.

— Старайся не говорить, пожалуйста, — настойчиво требовал он, — ты потеряла много сил из-за холода. Слишком замерзла. Береги дыхание. Еще немного, и согреешься.

— Мне не нужно в тепло, — снова попыталась возразить я, — я хочу к тебе, в твой ледяной дом. Я хочу быть с тобой всегда.

— Тихо, тихо, — говорил он шепотом, — потерпи еще минуту.

Звезды в небе начали вращаться, оставляя за собой длинные светящиеся полосы Весь мир закружился, и я услышала смех, шедший словно бы из самых недр земли. Ничего веселого в этом смехе не было. Он звучал подобно приговору.

Вдруг в лицо мне ударило что-то невыносимо яркое, и все вокруг померкло.

Очнулась я, лежа на чем-то вроде кровати, укрытая сразу несколькими одеялами, а сверху еще лежала шкура какого-то зверя. Я поморщилась: пахло от нее как от мокрой псины. Проморгавшись, я обвела глазами пространство вокруг Небольшая, скромно обставленная комната: грубые деревянные стены из бруса, мебель из плохо обработанных досок. В небольшое окошко пробивался утренний свет.

Здесь, конечно, не так роскошно, как в моей кукольной комнате принцессы в замке, но в какой-то степени это скромное жилище даже уютнее. По крайней мере здесь тепло, и из соседней комнаты доносится приятный запах. Там кто-то гремел утварью, и видимо что-то готовил. Наверное, там кухня.

Я предпочла не подавать вида, что очнулась.

Пока совершенно не понятно, где я. Невозможно поверить, что повелитель Крастен живет в такой избушке. Это же он принес меня сюда? Но если задуматься, а что я в действительности знаю о нем?

Я попыталась вспомнить то, что произошло со мной в роще. В голове все путалось и воспоминания никак не хотели выстраиваться в единую линию.

Я точно помнила, что Крастен смеялся, глядя на меня.

Почему он смеялся? И был ли это его смех?

Почему голос обманул меня? Я вспомнила тот жуткий пугающий смех, что слышала перед обмороком, и даже под множеством одеял поежилась.

Конечно! Я сама во всем виновата. Голосу не нужны такие глупые девчонки, как я. И что я о себе возомнила? Пойти в одном платье, в лютый мороз, посреди ночи в лес.

Да то, что я еще жива — это огромное чудо. И я должна теперь всю жизнь благодарить того, кто спас меня от гибели, в которой повинна была бы только я сама.

Гулкие шаги стали слышны громче, кто-то приближался к моему пристанищу.

Через минуту дверь распахнулась, и я быстро закрыла глаза, притворяясь, что все еще без сознания.

Он вошел и, судя по звуку, поставил что-то на стол. Едой запахло еще сильнее Запах мяса и острого сыра, к моему удивлению, ужасно раздразнил мой аппетит.

Истощенный организм спазмом в желудке напомнил, что я смертельно голодна.

Я попыталась призвать огонек, чтобы он придал мне храбрости открыть глаза и посмотреть в глаза повелителю Крастену после всех глупостей, что я натворила.

Но огонек не отзывался.

ЕГО не было. Ни намека, ни следа.

Цепкая хватка ужаса сковала мое сердце.

Его больше нет? Он покинул меня?

'Охваченная тревогой, я наконец распахнула глаза и увидела его лицо.

И это было совсем не лицо повелителя.

Я вскрикнула от ужаса и вжалась в самый угол, чувствуя, как острые неотёсанные доски врезаются мне в спину, больно царапая ее.

Соломон, тот самый саджанец с мельницы, который так меня напугал, сейчас он как ни в чем ни бывало сидел на стуле и сверлил меня взглядом своих невозмутимых черных глаз.

Я пропала.

— 0, Милли, ты очнулась? Славно! Хочешь, позавтракаем вместе? — сказал мельник и улыбнулся, обнажив свои серые зубы, отчего мне стало еще страшнее и сердце заколотилось как бешеное. Я еще плотнее прижалась к твердой стене, ничего не отвечая ему.

— Надеюсь, от переохлаждения ты не потеряла дар речи? — спросил он, и насадил на вилку большой кусок мяса, после чего с явным удовольствием отправил его в рот.

— Это вы? — спросила я, дыша, как загнанный зверек, — это вы принесли меня сюда?

— Аты бы предпочла, чтобы я оставил тебя, как следует проморозиться в сугробе?

— спросил он с тенью насмешки в голосе.

— Но я думала…

— Я, конечно ‚приглашал тебя в гости, но не знал, что это произойдет так скоро. Не могу сказать, что мне присутствие такой очаровательной девушки неприятно, но я знаешь ли, веду весьма уединенный образ жизни.

Я снова отчаянно призвала огонек, но он не проявлялся. В том месте, где он раньше горел, теперь была ноющая пустота. Это ощущалось почти как физическая боль, как безвозвратная утрата чего-то невероятно важного.

— А чего это тебе взбрело в голову шататься по лесу в одной ночнушке, девочка?

— спросил он, продолжая с аппетитом уничтожать свой завтрак.

Я в западне. Мне не вырваться из его лап. Огонек предупреждал меня, что от него нужно держаться подальше, но теперь мой огонек молчал и я, судя по всему, сама была виновата в том, что он погас

— Я вышла погулять и заблудилась, — сказала я первую глупость, что пришла мне в голову. Когда со мной мной был мой огонек, признаться, я врала куда лучше, чем теперь.

Да.

Мельник хохотнул, и откусил кусок хлеба, после чего запил его чем-то из кружки.

— Мой старый учитель, будь проклята его черная душа, говорил мне, что человек который не умеет врать, заслуживает наибольшего доверия.

Я оглядывалась по сторонам в поисках выхода.

Можно было бы вскочить и добежать до двери. Но, скорее всего, у меня это не получится, он перехватит меня.

Я с ужасом смотрела на его черные ногти и вспомнила слова повара о том, что сам император прислал его сюда приглядывать за повелителем.

Никто не знает, что я здесь. Никто даже не будет здесь искать.

— Ваш учитель был мудрый человек, — сказала я.

— Тебе бы он не понравился, — жутко улыбаясь, ответил мельник, — старый душегуб не знал жалости и любви.

— Тогда мне жаль его, — ответила я, мне казалось, что если я буду говорить, я смогу потянуть время и что-нибудь придумать, — нельзя жить без любви. Это не жизнь.

Может быть, получится разговором как-то отвлеч его внимание.

— Жалость от такой милой девчушки, как ты, — это, пожалуй, очень бы позабавило старого ублюдка, — Соломон посмотрел куда-то, как будто сквозь стену, словно бы вспоминая события давно минувших дней.

— А где он теперь? — спросила я.

— Возможно, я как-нибудь расскажу тебе, — ответил он, — я вижу ты и так перепугана до смерти, а этот рассказ настолько неприятный, что, боюсь, напугает тебя еще больше.

— Яне перепугана, ответила я срывающимся голосом, — с чего вы взяли?

Он только хмыкнул и продолжил есть.

Это было странно, но я поймала себя на том, что чем дольше мы разговаривали, тем менее опасным он мне казался. Его внешний вид, по прежнему пугал меня, но безмолвие огонька теперь внушало мне ложное чувство, что возможно, он и не так ужасен, как показался мне на первый взгляд.

Однако я все так же не представляла, что у него на уме.

— Меня всему научила моя покойная приемная матушка, — сказала я, чтобы заполнить тишину. Мне казалось, что если разговор прекратится, может случится что-то очень страшное.

— Похоже, она неплохо тебя воспитала, — сказал он, — ты всем очень нравишься.

— Все очень добры ко мне, — сказала я.

— Вот они удивятся в крепости, когда не найдут тебя на месте, — сказал Соломон весело улыбаясь, — Крастен, верно, три шкуры сдерет с милых старушек, которые за тобой приглядывают.

Я ощутила на себе взгляд его страшных черных глаз, и боялась ответить на этот взгляд.

— Они не виноваты, — сказала я, — это с меня надо три шкуры спустить, а не с них.

Я набралась храбрости и, выпутавшись из одеял, села на кровати. Соломон продолжал сверлить меня своим неотрывным взглядом.

— Содрать с тебя? — спросил он медленно и облизнул губы, и внутри меня все похолодело от этого жеста.

— Я должна как можно скорее вернуться, — сказала я несмело, и каждое мое следующее слово было тише предыдущего.

Он не отпустит меня

— Тебе здесь плохо? — спросил он, вертя в руках столовый нож.

Мое сердце упало. Я смотрела на нож в его руках и ощутила волну неприятных мурашек, бегущих по позвоночнику.

— Пожалуйста, — сказала я, и мой голос предательски дрогнул.

Соломон улыбнулся и посмотрел на меня, как хищник, уверенный в том, что его добыче некуда бежать.