Лучший мир: Книга 1. Шестерни песочных часов

Глава 3

Тщательно осмотрев рану, консилиум пришел к выводу, что стрелу нужно немедленно извлечь. Тянуть на себя было слишком рискованно, из-за треугольной формы острия. В таком случае был лишь один выход — вынимать через спину. Выходного отверстия не было, поэтому придется его делать самим, благо стрела находилась довольно глубоко.

Для операции все было готово: рядом стоял спирт, нитки и вода, бинты сделали из старой одежды.

— Что вы собираетесь делать? — спросил мальчик.

За последние 15 минут он не сказал ни слова. Все то время, пока старшие решали, что делать с раненым, он просто слушал и наблюдал.

— Мы собираемся вынуть стрелу — нужно промыть рану, чтобы не было загноения, — объяснил Чад.

— Вы делали уже так?

— Да, доводилось, и не раз. Не волнуйся ты так, важные органы не задело. Все с ним будет хорошо.

Последняя фраза Чада была сказана настолько уверенно, что в нее почти поверил даже Эзоп. Хотя по-настоящему в выживание мальчишки с трудом верил и Чад. Да, жизненно важные органы задеты не были, но он потерял слишком много крови и шансы были 50 на 50.

— Лучше отвернись, это не самое приятное зрелище, — попросил мальчишку Эзоп.

Малой молчал, он все еще не доверял своим новым знакомым, а потому все хотел контролировать сам. Было бы странно, если, увидев то, что видел этот парень, он проникся доверием к людям, которых знает менее часа. Это понимали оба. Чад многозначительно посмотрел на друга, и кивнул в сторону тележек. Эзоп подошел к мальчишке, взял его за плечи и повел к каравану, попутно заговаривая зубы:

— Ты когда-нибудь пробовал ананас? А хочешь попробовать? Он вкусный.

Юноша повернул голову и попытался пойти обратно, но рука, все еще лежавшая на его плече, была слишком сильна, и спустя несколько попыток вырваться мальчик подчинился.

Чад остался с раненым наедине. Он обмотал руки рваными лохмотьями из одежды, чтобы не порезаться и не загнать занозу. Впервые за все это время он посмотрел на парня. У него было молодое красивое лицо лет шестнадцати с длинными кудрями, настолько, что челка спадала аж до бровей. По меркам пустыни кожа казалась абсолютно белой. “Не местные” — сделал вывод Чад. Дышал парень ровно, кровь с раны уже не текла.

Вдруг, неожиданно даже для самого себя, фиазец со всей силы надавил на стрелу, раздался хруст и ее острее показалось с обратной стороны чуть правее позвоночника — полдела было сделано. Чад перевернул парня и потянул за острие. Оно неохотно вышло, а вместе с ним и обломок древка.

Кровь хлынула ручьем, нельзя было терять времени. Раненый застонал и начал что-то бессвязно бормотать, хотя в сознание так и не пришел. Чад промыл раны водой, после чего облил спиртом. Одной рукой он обхватил рану, второй начал накладывать швы. Одному это действие давалось непросто.

"Да уж, лишняя пара рук бы не помешала” — бормотал он себе под нос, — “Но нет, парнишка и так уже насмотрелся”.

Кое-как зашив рану, Чад приступил к перебинтовке. Через несколько минут все было сделано — кровь больше не шла.

Чад потрогал лоб парня: он горел. Торговец облил тряпку спиртом и обтер тело пострадавшего. После, он несколькими движениями рук открыл рот юноши и начал вливать в него воду. Пацан закашлял.

“Да, что ж ты. Давай задохнись мне еще.” — виновато пробубнил Чад. Благо, опасения врача не подтвердились и кашель быстро прекратился. На этот раз, торговец учел свои ошибки, и парня все таки удалось спасти от обезвоживания. Он сел рядом и впервые за все время с начала операции посмотрел в сторону каравана. Его взгляду открылась необычная картина: Эзоп отвязал коней, и они все разбрелись недалеко от повозки. Возле одного из жеребцов сидел малец и гладил его по загривку, в нескольких метрах от него расположился Эзоп. Они мирно о чем-то болтали, но из-за ветра было сложно разобрать о чем.

Все-таки умел этот старый хрыч находить с людьми общий язык. Каждый раз именно ему удавалось совершать самые успешные сделки, именно он умудрялся отмазываться он доставучих солдат, которые не хотели пропускать караван, именно он терпел несносный характер своего компаньона и теперь именно он смог отвлечь мальчишку от трагедии, которая постигла его в этот злосчастный день.

Чад наблюдал за ними уже около 15 минут, ему нравилось это зрелище, и он сам не мог понять почему, хотя ответ был довольно очевиден. Просто старый воин не мог признать даже самому себе свою, как он считал, слабость. С людьми, с которыми можно было поговорить хоть о чем-то, пути наших странников разошлись еще десять дней назад. Это были “местные” чернокожие торгаши, направляющиеся к себе на родину в Салаван. Они почти не понимали центральный язык, и большая часть общения с ними сводилась к жестам и попыткам связать во что-то внятное отдельные слова на салаванском. Друзьями их назвать сложно, это были попутчики, вынужденная мера, без которой пересечь центральную часть пустыни живыми казалось непростой задачей. Хотя и надежными людьми они не являлись, и каждый мог вставить тебе нож в спину, шансы выжить здесь с ними сильно возрастали. К тому же, люди — есть люди, у них есть свои судьбы, мысли, желания. С ними ты и сам чувствовал себя человеком, а не просто бесчувственным телом, бесцельно блуждающим по бескрайним просторам песка.

Старый воин страдал от одиночества, и речь даже не о месяцах в безлюдной пустыни, и не о годах в чужой стране. Он просто был один во всем этом мире: у него не было ни детей, ни жены, ни родственников. Одна часть друзей погибла на войне более двадцати лет назад, другая разбрелась по миру. Единственный, с кем Чад был не разлучен — это Эзоп. Хотя его присутствие в жизни Чада было само собой разумеющимся.

В моменты раздумий старик понимал, что всему обязан своему другу, равно как и Эзоп ему. Сейчас старику хотелось избить себя до полусмерти за свой скверный характер и острый язык, который в моменты гнева мог наговорить очень много лишнего. Эзоп же уже давно привык к вспыльчивой натуре своего товарища, и на пустяки, по типу слов сказанных в горячке, не обижался.

Глаза торговца стали мокрыми. Он попытался сдержаться, но было уже слишком поздно: скупая слеза потекла по щеке.

Неожиданно мальчик обернулся и посмотрел в сторону Чада, после чего что-то спросил у Эзопа. Тот одобрительно кивнул, и оба тут же поднялись с насиженных мест. Вскоре парочка уже расспрашивала Чада о раненом.

— Стрелу я вытащил. Все, что нам остаётся — ждать, — важно заявил фиазец.

— Он будет жить? — взволнованно спросил мальчик.

— Должен, пока его жизни ничего не угрожает.

Услышав эти слова, лицо юноши, угрюмое и печальное, вмиг прояснилось. Он бросился к Чаду и обнял его. Старик, не рассчитывающий на столь бурную реакцию, засмущался.

— Ну все, все — задушишь, — сказал он, пытаясь ослабить хват мальчишки.

— Спасибо, — тихо прошептал на ухо Чаду сдавленный шепот.

Юноша изо всех сил пытался сдержать слезы. И это почти получилось, если не считать голоса, который все равно его выдавал.

Старик отодвинул от себя парня и посмотрел ему в глаза.

— Так как тебя все-таки зовут?

— Эйрик, — сказал мальчик, вытирая намокший правый глаз.

— Хм, Эйрик, — задумчиво проговорил воин, — красивое имя. Я — Чаддар, но можешь называть меня Чад. С Эзопом, полагаю, ты уже знаком.

Мальчишка одобрительно кивнул головой.

— Вот и здорово! Можешь повидаться с братом и ложись спать. Сегодня был непростой день.

Он потрепал Эйрика по голове и направился к другу. Тот стоял все это время немного поодаль и просто наблюдал.

— Молодец! Помнят еще руки? — поприветствовал Чада друг.

— Такое не забывается.

— Вот и отлично. Нужно выпить, сегодня что-то особенно холодно.

— Вот алкаш. Каждый раз повод найдет. Лучше бы малому плед предложил, ему тоже, небось, не жарко. Эйрик, возьми с повозки чего-нибудь, если замерзнешь.

Тот лишь утвердительно кивнул и снова повернулся к лежащему брату. Эзоп обнял друга за плечо и повел в сторону повозок. Спустя пять минут торговцы уже потягивали красное вино, развалившись на мягких мешках с сеном.

— Смышленый парень, та и смелости не занимать, — резко начал Эзоп.

Чад засмеялся.

— Это точно, — ответил он.

— Жалко парня. Отец и мать из города убежать не успели. Второго, кстати, зовут Эймунд, ему 16, Эйрику 11. Родственников у них нет.

— Да уж, тяжело им будет. Главное, чтобы старший выкарабкался, тогда уж выживут как-нибудь.

Эзоп с недоумением посмотрел на Чада.

— Ну а что? Вспомни нас в его возрасте.

— В его возрасте ты ничего кроме меча в руках не держал, а в голове были одни опилки. Не думаю, что с такими навыками ты бы выжил в пустыне без провизии и с младшим братом. Та и посмотри на него — маменькин сынок. — Эзоп кивнул в сторону больного.

— Тут ты прав. Только вот не понятно, как они здесь оказались. Видно, что семья не бедная, уж больно ухоженные.

— А что, мало в пустыни беженцев? Не смогли выживать в цивилизации, вот и переехали сюда.

— Возможно, — задумчиво проговорил Чад.

— В любом случае, ты всегда можешь малого об этом спросить. Он тебе ни в чем не откажет теперь.

Чад невесело улыбнулся одним кончиком рта. Оба замолчали. Казалось, что темы для разговора закончились, но Эзопу еще поговорить хотелось. Из-за чего он судорожно перебирал новые темы. Вдруг он вспомнил:

— Кстати, все забывал тебе сказать. В Аюле я познакомился с торговцем. Звали его Зак или Чак, не помню. В общем, по его словам, Аодай все еще существует, и он знает одну их школу в горах.

— И что с того? Даже если и так, нам какое до этого дело?

— Он пытался втянуть меня в их ряды.

Чад рассмеялся и вопросительно посмотрел на друга.

— Ну я отказал, конечно. Не брошу же я тебя.

— Вот это я понимаю. Отказался от авантюры с сумасшедшим чёрным, ради странствий по пустыне со мной. Настоящий товарищ. Но, впредь, рекомендую тебе быть более недоверчивым. А то тебя так любой ребёнок облапошить сможет.

— А вот и не угадал. Он белый. Родом, кстати, из Иланы. Это городок недалеко от Фиаза.

— Знаю такой. Ну это в корне меняет дело. Что сразу не сказал? — иронично усмехнулся Чад.

— Совсем не смешно. Я у него ещё кое-что купил… — Эзоп умолк, нагнетая интригу.

Чад тоже молчал, недоверчиво смотря на друга. Было видно, что Эзоп молчит нарочно, ожидая пока второй сам спросит его. Он часто использовал на друге подобные приемы, чтобы вовлечь его в разговор. Маневр сработал:

— И что же это? — подыгрывая товарищу, поинтересовался фиазец.

— Это ни что иное, как “Путеводитель во времени”! — торжественно представил свою покупку торговец. — Я на него сто пени потратил.

Чад рассмеялся. Эзоп рассчитывал явно не на такую реакцию.

— Ну и что смешного?

— Ничего, — через смех выдавил Чад, — просто ты это так важно сказал. Я уж и правда думал, что-то ценное купил.

Эзоп нахмурился. Было видно, что его задели слова друга. Это понял и Чад.

— Так и чего там написано? А то столько шуму было вокруг этой книжонки, аж интересно. — уже серьезно спросил фиазец, пытаясь загладить вину.

— Тебе правда интересно? — недоверчиво спросил собеседник.

— А то…

— Ну я её только начал. Как я понял, про мироздание говорится. Хочешь вслух почитаю?

— Ой, не-е, — протянул Чад. — Спать пора. Устал я за сегодня, — он наигранно зевнул.

Будь то действие алкоголя или накопленная усталость, но и Эзопа начинало клонить в сон. Поэтому оба приняли горизонтальное положение.

— А представь, что все это не просто так. Может, все эти скитания были для чего-то. — уже под спальной накидкой мечтательно проговорил Эзоп.

— Для чего же?

— А хоть для того, чтобы встретить этого купца с книгой. Говорят, в ней люди находят смысл жизни. Может и мы найдём. Вступим в Аодай — исправим ошибки молодости.

Чад промолчал. Он предвидел опасность таких фраз и знал, что отвечать на них не стоит. Подобные рассуждения могут затянуться надолго, а спать действительно хотелось.

В двадцати метрах от них, укрытые теплым халатом, лежали братья. Эйрик боялся, что Эймунд замерзнет, поэтому не отлипал от него. Спал Эйрик отрывками, постоянно просыпаясь от стонов брата. Нормально поспать удалось лишь под утро.

Мальчик стоял посреди улицы в своем безымянном городе. Все было подругому, не как раньше, дома были другой формы и располагались не в том порядке. А может это и вовсе не его город? Да нет же. Вот халабуда Адиля, дальше должен стоять дом дяди Гуруба. Но нет — на его месте лишь куча песка.

Отсутствие ветра, птиц, людей и гробовая тишина — все вокруг навевало какую-то тревогу. Эйрик закричал, но никто не ответил. Тревога начинала перерастать в панику. Вдруг, он почувствовал на своей спине касание легкое руки. Оно было неожиданным, но мальчик не испугался. Он знал, что это рука мамы. Окружение снова стало нормальным: послышались голоса, дома перестали казаться такими зловещими, по улице начали ходить люди. Раздался тонкий, нежный голосок:

— Что-то случилось?

— Нет, мам, все хорошо. Мне просто показалось. Когда мы уже уедем отсюда?

— Скоро, сынок. Папе осталось совсем немного. Скоро мы уедем домой.

Она обняла Эйрика. И все стало так хорошо, все проблемы перестали иметь хоть какое-то значение, угрюмые люди вмиг стали жизнерадостными, даже палящее солнце, выжигающее из тебя всю душу, стало просто приятно ласкать кожу. Мальчик еще никогда не чувствовал себя таким счастливым.

Солнце уже находилось довольно высоко и ярко светило Эйрику в глаза. Он тихо повторил: “Скоро мы уедем домой”. Сон был глубокий, и он не сразу понял, что спал. Осознание реальности больно ударило по всему его нутру, пронзило в самое сердце. Из груди вырвался непроизвольный крик, а из глаз потекли редкие слезы. Сразу после первого осознания, пришло второе: он спал слишком долго — что-то не так. Мальчик повернулся к брату. Тот лежал неподвижно, не издавая ни единого звука. Эйрик прислушался — дыхания слышно не было. Он нервно приложил пальцы к носу брата — Эймунд не дышал.

— Чад, Эзоп! — раздался в следующую секунду нечеловеческий крик.

Торговцы еще отсыпались после вчерашних приключений. Чад проснулся первым. Не приходя в себя, он со всех ног бросился к мальчишке. Только вот ему было уже не помочь — Эймунд скончался.