Лучший мир: Книга 1. Шестерни песочных часов

Глава 12

Утро в “Спящем осле” начиналось всегда одинаково. Ровно в 10 часов работники будили посетителей, приглашая их на завтрак, либо разносили еду по комнатам. Этот день не должен был стать исключением, поэтому Эзоп уже с полчаса сидел за небольшим столиком около стойки и ждал тавернщика. Городские часы пробили девять, но хозяина видно не было. Обычно в это время он появлялся в зале, осматривал помещение, наводил мелкие коррективы, а дальше уходил заниматься своими делами. Сейчас же кроме служанок и официантов никого видно не было.

Эзоп нервно тёр запястья, времени до пробуждения постояльцев оставалось все меньше, а разговор сулил быть не быстрым.

Дверь на кухню открылась в очередной раз, на пороге показалась Каиса. Эзоп быстро поднялся и направился в ее сторону. Женщина делала вид, будто не замечала гостя.

— Добро утро! — громко и четко проговорил Эзоп, пытаясь привлечь к себе внимание.

— Доброе, — сухо ответила хозяйка.

— Не подскажешь, Атан скоро выйдет?

— Спит он. Напился вчера до чертиков, а теперь подняться не может.

— И что, он даже свой обычный ритуал пропустит? — удивленно поинтересовался Эзоп.

— Кто его знает. Иди и спроси.

— А не могла бы ты его разбудить? Не красиво будет самому идти.

Каиса резко отвернулась и направилась в сторону выхода, всем своим видом выказывая недовольство.

— Я попробую, но ничего не обещаю, — все так же сухо кинула она, скрываясь за дверью.

Эзоп принял свое изначальное положение и нервно застучал пальцами по столу. Просидев еще минут десять, Эзоп поднялся и заходил кругами по залу. По его подсчетам было уже около половины десятого — пора было будить хозяина самому. Только гость направился в сторону кухни, как вдруг ему навстречу, держась за стену и громко вздыхая, выползло полуживое тело Атана. От него сильно пахло перегаром, глаза отекли, он сильно щурился.

— Здарова, Эзоп, — выдавил из себя хозяин. — Чего случилось?

— Пошли присядем. — сказал мискарец, показывая в сторону нагретого места.

— Так то лучше, — с облегчением проговорил Атан, садясь за стол. — Голова трещит — не могу. Дали мы вчера жару, давно я так не пил. А с кем пить то? У всех семья, дела…

Эзоп понимающе качал головой, слушая сетования тавернщика. Он даже состряпал соответствующую гримасу, выражающую полнейшее сострадание, но Атана особо не слушал. Дождавшись момента, когда хозяин выговориться, Эзоп начал:

— У меня вот тоже делема, даже не знаю как решить, — он сделал паузу, привлекая внимание собеседника. — Как ты уже понял, мы не слабо вчера прокололись и теперь за нами слежка. Сейчас нам лучше незамедлительно уехать.

— Как? Уже? — удивленно выкрикнул Атан. — Вы же только приехали.

— Знаю, но подвергать вас опасности мы не можем. К тому же, твоя жена готова меня живьем закопать, за то, что мы вчера учинили.

— Да это она так шутит. Я с ней поговорю, она и успокоится.

— Я очень надеюсь на то, что Каиса меня все таки простит, но первая проблема все еще остается нерешенной, — вежливо ответил Эзоп.

Атан скорчил недовольную гримасу. Сейчас он больше походил на обиженного подростка. Глядя на эту картину, его собеседник невольно улыбнулся. Уж больно комично смотрелся грозный бородатый мужчина с насупленным бровями, сидящий в закрытой позе.

— Как всегда. Не успели приехать, как тут же уезжают. А я сиди тут один в четырех стенах. Я может тоже с вами хочу. — обиженно сказал Атан.

Теперь Эзопу стало его даже немного жаль.

— Дорогой Атан, я бы с радостью пригласил тебя с нами, да вот только боюсь, что Каиса меня тут же на части порубит. Мало того, что пол таверны разнес, так еще и мужа увел.

Атан рассмеялся. Эзоп улыбнулся и, снова выдержав паузу, задумчиво продолжил:

— Ну а вообще, думаю это был наш последний поход. — произнес мискарец, осторожно глядя на собеседника.

Атана явно заинтересовала последняя фраза, теперь он не сводил с Эзопа глаз.

— В пустыне времена сейчас неспокойные. К тому же, нас теперь трое. Мальчишкой я рисковать не хочу.

— А об этом решении твой попутчик знает? — настороженно поинтересовался тавернщик.

— Пока что нет, но думаю, я смогу его убедить.

— После вчерашнего я бы не был так уверен. Хотя не будем гадать, лучше просто с ним поговорить. Так, а что дальше ты делать думаешь?

— Поедем в какой-нибудь городок, развлечемся, пересидим бурю, может даже найдем себе спутниц, а там и в Фиаз вернемся.

— Это правильно, Чаду давно пора. А то вон какой буйный, на людей бросается. А для таких целей я могу тебе Билинг порекомендовать. Городок небольшой — законников особо нет, но все нужное для жизни присутствует, еще и девки загляденье. Как раз то, что вам нужно.

— Далеко отсюда?

— Ну, километров сто. Я тебе карту дам, там все написано.

— Хм, звучит неплохо. Спасибо, Атан, за крайне полезные сведения. Я тебе очень признателен. А Чаду действительно пора бы уже остепенится. Может и тяга к приключением на жопу поутихнет.

Эзоп давно вынашивал этот план, он и правда казался ему жизнеспособным. Атан был первым с кем поделился торговец и, на удивление, не воспринял в штыки, а значит шанс есть.

Раздался звонкий гул колокола, знаменующий начало завтрака в таверне. Пришло время будить постояльцев, и служанки отправились к закрепленным за ними комнатам. Одну из девушек, а именно ту, которая шла в сторону комнаты “7” окликнули со словами:

— Не нужно — я сам.

Девушка обернулась и, увидев Атана позади поднимающегося Эзопа, вопросительно посмотрела на него. Тот утвердительно ответил глазами, и служанка отправилась на кухню, освободив проход Эзопу. Торговец поднялся на второй этаж и бросил на друга вопрошающий грустный взгляд. Хозяин подбадривающе кивнул головой и медленно зашагал вниз.

Подойдя к комнате, торговец прислушался: шагов слышно не было. “Спит” — заключил он.

Постояв с полминуты в нерешительности, Эзоп все-таки постучал. Ответа с той стороны не последовало. Старик постучал еще раз — в ответ опять тишина. Тогда Эзоп машинально схватился за ручку и повернул ее — незапертая дверь поддалась. Раздался характерный скрип, и взгляду торговца открылась необычная картина. Ухоженная комната, с приятным оформлением, сейчас больше походила на сарай. Оба стула, что находились в помещении, были перевернуты, как и небольшой комод, стоящий у изголовья кровати. Аккурат возле двери валялся правый сапог, левый же расположился чуть ближе к койке. Посредине помещения лежала окровавленная рубашка, скомканная в кучу вместе со штанами. По правую сторону от входа, впритык к стене, стояла кровать. На ней лицом вверх, развалившись звездочкой, лежало тело. Услышав скрип открывающейся двери, Чад поднял голову с подушки, на которой тоже виднелись кровавые пятна. Его лицо представляло из себя довольно печальное зрелище: правый глаз все еще был сильно отекшим, губы больше были похожи на фарш, а нос сильно набух и покраснел, под ним застыли кровавые струйки.

— Стучаться не учили? — угрюмо проворчал проснувшийся.

— Я стучал — ты не слышал.

Чад недовольно фыркнул и повернулся к стене.

— Чего пришел?

— Завтракать пора: одевайся и пошли.

— Не пойду — я не голоден.

— Пойдем! Когда ты еще поешь фирменные блины Каисы?

— Видимо, не сегодня. Отстань! — с видимым раздражением сказал Чад.

— Отлично, я тоже есть не хочу. Тогда тут поговорим, — радостно произнес Эзоп.

— Не-не-не, вали! Я спать буду. — попытался отделаться Чад от назойливого собеседника, поднимаясь на локти.

— Потом поспишь, — уверенно ответил Эзоп, ставя стул в его исходное положение. — А сейчас нужно кое-что обсудить.

Поняв, что от него не отстанут, Чад приподнялся и, опершись о стену, сел на кровать. Он не спеша почесал затылок, протер глаза и, с гримасой полного безразличия, посмотрел на собеседника.

— Я думаю, ты понимаешь, что здесь находится небезопасно. Своим присутствием мы ставим под угрозу свои жизни и жизни домочадцев Атана. Поэтому нужно уезжать, и чем быстрее, тем лучше.

Эзоп замолчал, ожидая ответа.

— Хорошо, только нужно же как-то запасы пополнить, на это потребуется время. Так что, лучше бы ты был на рынке, а не засиживался тут со мной.

— Припасы мы можем взять и здесь. На недельку хватит.

— А потом что? Голодать будем? А товар тоже в таверне возьмем? — насмехаясь вопросил Чад.

— Мы не едем в Аюл. Хватит этих приключений.

— Почему не едем?

— Потому что теперь мы отвечаем еще и за Эйрика. Просто подумай, неужели ты готов рискнуть его жизнью? Сейчас в пустыню никто не суется, времена там тяжелые, хочешь втроем от сотен дикарей отбиваться?

— Мальчишке нужны приключения, он должен через это пройти. Иначе тряпкой вырастет, как ты.

Градус напряжения с каждой секундой повышался, как и тон разговора. Каждый был уверен в своей правоте и наотрез отказывался принимать сторону собеседника.

— То, что я хоть немного думаю головой, не делает меня тряпкой. — уже почти кричал Эзоп. — К тому же, кто тебе дал право меня судить? Пока ты купался в роскоши, я спал на улице, ел объедки, за которые еще и драться приходилось, и пытался прокормить больного деда.

Из-за громкого разговора рассказчик закашлял и сделал вынужденную паузу, однако не перестал злобно смотреть на собеседника. Твердолобость друга выводила мискарца из себя и вызывала неподдельный гнев, от которого он сильно покраснел. Переведя дыхание, Эзоп продолжил:

— Неужели ты настолько туп, что не понимаешь очевидных вещей? Отправиться в пустыню сейчас — все равно, что подписать себе смертный приговор. Почему ты так ничего и не понял? Посмотри на себя — ты уже не молод. Даже себя защитить не в состоянии, что и говорить про кого-то еще. Угомонись ты уже, хватит с тебя. — закончил он.

Мискарец тяжело дышал, жадно хватая носом воздух. Неудивительно, ведь вся его эмоциональная речь была сказано чуть ли не на одном вдохе.

В комнате повисла тишина. Чад, переваривая сказанное, тупо смотрел в одну точку на полу. Его безэмоциональное поведение не давало понять, слушал ли он вообще. Эзоп же не спускал глаз с собеседника, пытаясь понять ход его мыслей.

— Тогда мы идем без тебя, — равнодушно сказал Чад, поднимая глаза на друга. — Не хочешь — не надо. За последнее время ты сильно изменился, и это видно. Но ничего, мне так даже лучше — меньше хлопот…

— Ты кое-чего не учел, — перебил собеседника Эзоп, — поедешь ты один. После вчерашнего Эйрик с тобой даже здороваться не станет.

Последняя фраза была сказана особенно язвительно. Эзоп знал на что давить и не пренебрегал этим пользоваться. Его речь достигла цели — взгляд Чада потух и опять уставился в пол. Если до этого момента его лицо выражало безразличие, то сейчас на нем появились нотки плохо скрытой грусти.

Эзоп ликовал, в нем не было ни намека на жалость. Он добился своего — открыл Чаду глаза и теперь просто наслаждался результатом. Мискарец никогда не считал себя злым или язвительным человеком, но сейчас его довели.

“Сам виноват. Мог бы хоть раз прислушаться. Нет, всегда нужно оставаться при своем тупом мнении. Нашелся мыслитель. Другие же дураки — ничего не понимают” — думал про себя торговец.

— Что ж, пусть будет так, — вдруг произнес Чад. — Пусть даже весь мир будет против меня, но я от клятвы не отступлю.

Эзоп недоуменно посмотрел на друга. Тот продолжил:

— Глядя на своего отца, на его пьянки, девок и в принципе разгульный образ жизни, я поклялся, что не стану таким. Великий воин и человек на глазах превращался в алчного жирного борова без каких-либо целей, но с вечной тягой к спиртному. Он топил в нем свои несбывшиеся желания. Бундар был богат, но не был настолько знаменит, сколько требовало его гордое сердце, из-за чего страдал я. Именно я должен был стать тем, кто воплотит все его прежние мечты и прославит наш род. Единственное, за что я ему благодарен сейчас, так это за его адские тренировки, которые я проклинал тогда, и которые доводили меня до состояния полусмерти. Именно тогда я дал клятву себе, что не стану просиживать свою старость в замке, трахаясь и упиваясь до полусмерти. Даже если бы я и хотел, я не могу — прости. Ты можешь забрать все золото из Ротервиля. Думаю, оно вам с Эйриком пригодится больше. Мне же богатства ни к чему, — воин замолчал и внимательно посмотрел на друга. — Я видел, что деньги делают с моим отцом. Не дай им сделать то же самое и с тобой.

Вся речь была сказано очень просто, без капли пафоса и наигранности. На всем ее протяжении лицо Эзопа так или иначе менялось, как и его эмоции. Злая физиономия с нотами агрессии под конец сменилось простоватым выражением с чертами грусти. В душе торговца происходил сущий кошмар. Еще пять минут назад, готовый наброситься с кулаками на друга Эзоп, сейчас сидел и винил себя в своей вспыльчивости. Винил за то, что был так слеп и несдержан к человеку, который даже после его оскорблений и колкостей готов пожертвовать для него всем своим богатством. Винил за то, что унижал достоинство мужчины, силы воли которого ему не достичь даже в самый заветных снах.

Чад никогда не рассказывал про свою клятву. Имея состояние и огромное поместье, он ездил по миру, перепродавая безделушки за гроши, спя на земле и питаясь гнилыми овощами. Неудивительно, что все считали его странным. Некоторые причуды, по типу постоянных путешествий, были нормой для богатых, но в остальном он кардинально отличался от прочей знати. Последний раз Чад навещал поместье отца больше трех лет назад, и то сделал это мельком по просьбе Атана. Он как-будто боялся этого места. На протяжении всего времени Эзоп не мог понять почему, но теперь все встало на свои места.

Мискарец поднялся и прошелся по комнате. На него давила каждая вещь в этом помещении: начиная со стен и заканчивая Чадом, который с бесхитростным лицом сидел и все также смотрел в пол. На Эзопа также давило и молчание, которое он пытался заглушить своими шагами, однако это не помогало. Тишина была слишком громкой, но торговец не находил, что сказать. Он несколько раз открывал рот, но каждый раз закрывал его без единого слова. Поэтому не придумал ничего лучше, чем просто выйти из комнаты. Открывая дверь, Эзоп обернулся и с неожиданно для себя грубой интонацией произнес:

— Прости.

В его голове это должно было звучать гораздо мягче. На деле вышло колко и даже насмешливо. Видимо, в нем все еще играла злость, только теперь она была направлена совсем не на друга.